`
Морщинами дорог земля изрезана,
коростами налипли города —
мы пакостим планете. Но помпезные
слагаем похвалы себе всегда.
Мы лишь берем, забыв о справедливости
закона — если взял, отдай и сам.
Планету сотрясает от брезгливости,
и скоро нам «воздастся по делам»…
Придёт Творец небесный к пониманию —
да, не задался что-то человек…
Земля очнётся, наберёт дыхание
и сдует нас с поверхности навек.
© Печальный Путник
`
Как ни жаль, но в безысходности
Редко зреют мысли трезвые,
Об её неоднородности
Сердце бьётся как о лезвия.
И кровавыми стигматами
Истекает жажда имиджа.
Рождены мы все приматами,
И почием в Бозе ими же.
ГрЕшно чувство виноватости
И приводит только к каверзам,
Боль всегда подруга радости,
Как в монете реверс с аверсом.
Жизнь страданьями оплачена
И болит ножом под рёбрами…
Если жизнь тебе назначена,
Так живи!
И делай доброе…
`
Взатяг курили, взахлёб дурили,
Играли Баха, читали римлян.
А жизнь летела легко и просто —
Сначала в небо, потом с откоса.
Ночами бродит патлатый мальчик
По закоулкам, где чьи-то дачи.
С кривой ухмылкой глядит на звёзды.
Казалось, просто, а стало поздно.
Звенит прямая на мониторе
Кому на радость, кому на горе,
Тебе — в досаду. А что поделать.
Застыли даты на сорок девять.
А здесь всё так же и всё иначе.
Гремят составы, рябины плачут,
Шуршат газеты, молчат рассветы.
Ты помнишь это? Ты вспомнишь это.
Метут метели, поют капели,
Кипят купели — а не тебе ли?
Хлебни из крана воды в Крещенье.
Сам знаешь: рано для возвращенья.
`
Ненадолго замри
На метельном своём перекрёстке.
Помнишь, в дальней дали
Серебрятся причальные доски.
Ни свечи, ни креста.
Дремлет пёс на крылечке казённом.
И вздыхает вода
О несбывшемся и неспасённом.
Сердце гулко стучит,
И стеной надвигается небо…
Но откуда в ночи
Эта школьница в платье нелепом?
И трясёт, и орёт, —
Да оставь уже, дура, в покое! -
И всё тащит вперёд,
Ухватившись горячей рукою.
…Ты очнёшься один
В дребезжащем последнем трамвае.
Где вчера накатил,
Что привиделась глупость такая?
После будешь смотреть
На огонь и мечтать о хорошем,
Пальцы тонкие греть
О заварочный чайник в горошек
`
Что ж вздыхать мне, и ахать и охать?
Что же слёзы мне лить, как Пьеро?
Все как будто не так уж и плохо:
Лампа, книги, бумага, перо.
И за окнами тихая просинь,
И шершавые сосен стволы.
Это осень, хрустальная осень,
Бабье лето в разгаре, теплынь.
Ну, скажи, разве этого мало?
Что для счастья мне нужно ещё?
Жизнь кружила, вертела, ломала,
А теперь подставляет плечо.
И поля, и сентябрьские рощи,
Как всегда, под луной хороши.
Сердцу дышится легче и проще
Здесь, в родимой сосновой глуши.
Есть резон: все сомненья отбросив,
Все сначала начать — не впервой.
…Это осень, хрустальная осень,
Бабье лето, бумага, перо…
Озарение. Свет. Боль.
Позвоночник прошьёт ледяная дрожь.
Перекрестие. Крест. Ноль.
Те же грабли — ставить всё на зеро.
Наломаешь сырых дров —
Ни тепла, ни огня, только горький дым.
Перекрестье. Мишень. Кровь.
И земля каруселью — до тошноты…
Над водою туман разлит.
Бархатистая полночь. Дырявый плед.
И болит, до сих пор болит
Давний шрам на белом твоём крыле.
Тане Зеленковой
`
Девочка тихонько говорит с ангелом.
Ангел далеко, не прилетит ястребом.
Девочку отравленной стрелой ранило,
Льёт на рану лучики луна ясная.
Сказка полнолуния — в ночи чудятся
Серые глаза да взмах крыла лёгкого.
Засыпай же милая, и сон сбудется.
Кесарево — кесарю, тебе — богово.
Рыжая руда, расплавься в сталь звёздную.
Девочка не плачет. Поболит — мало ли…
Девочка не помнит, для чего создана…
Сквозь огонь и воду — говорить с ангелом.
Ангелу сегодня тяжело на сердце,
Ангел пьёт коньяк и на себя сердится,
Но сегодня к ангелу луна ластится
И поёт чуть слышно, как её крестница:
Мой крылатый мальчик, тяжело выстоять,
Если из тумана — звук шагов каменных,
Сквозь багровый морок небесам выстонать
Оберег целительный для всех раненых.
Для меня не надо, я и так сильная,
И неважно, что тебе кажусь странною, —
Вот тебе серебряное, вот синее…
Девочка тихонько говорит с ангелом.
Прочее — детали, ерунда, мелочи.
Капельница, бинт и звон пустой ампулы…
Ангелов, конечно, создают девочки.
Девочкам порой спасают жизнь ангелы.
Больно дышать. Больно смотреть на свет.
Больно сминать пальцами простыню.
Радость моя, с кем ты ещё в родстве?
Радость моя, я тебя не виню.
Небо моё, пыльное без дождя,
Саваном пеленает мою печаль.
Радость моя, как же я без тебя?
Радость моя, лучше не отвечай.
Солнце моё, можешь — согрей всех,
Сердце моё, хочешь — лети вскачь.
Больно дышать, больно смотреть на свет.
Я ухожу. Радость моя, не плачь.
`
Ухнет жёлтым, рыжим грянет:
— Поздно, паря, суетиться!
.
Жжёт калиновый багрянец;
клин выстраивая, птицы
то ли кличут, то ли плачут,
то ли осень проклинают;
сад, как старенький сарайчик,
расскрипелся.
Спеленает
туго-натуго землицу,
точно дитятко — в пелёнки,
в продырявленные листья —
золотые распашонки.
То ли лето недопето,
то ли осень поспешила —
солнца ниточка продета
сквозь еловую вершину —
на просвет весь свет прозрачен!
Ломкий листик — до прожилок.
То ли август снова начат,
То ли — осень пережили.
.
Прело. Пряно. Ветер пьяный
пристаёт к резной калитке,
в палисаднике буянит —
на черёмуховой скрипке
запиликает-заноет
о душе, в которой пусто,
что-то горькое, родное…
И ветра грустят — по-русски.
Так непрошено-нежданно
проберётся непогода;
сад роскошным был недавно —
обтрясён-обобран — голый.
Столь причудливо застынет
в вечереющем и топком
остов яблони. Пустынно.
Дождь осваивает тропки:
то плетётся псом побитым,
то расходится, наглея…
.
И — сироткой позабытой —
в ветках яблоко алеет.
Мамонтёнок больше не ищет маму.
Мамонтёнок ищет покой и волю.
Он просил о забвенье — сказали, рано.
Он хотел искупленья — сказали, больно.
Океан бирюзовый, лиловый, синий.
Ни акул, ни дельфинов, ни белой стаи.
Мамонтёнок дрейфует в закат на льдине,
И она потихонечку тает, тает.
`
Я пишу тебе письмо ночью,
Извини за мой кривой почерк.
У меня в графе «Любовь» — прочерк.
У тебя в графе «Любовь» — прочерк.
Часто видимся, да всё мельком.
Посидеть бы, замахнуть рюмашку.
У тебя в графе «Печаль» — Элька.
У меня в графе «Печаль» — Сашка…
Исписала два листа. Точка.
А за окнами февраль стынет…
У меня в графе «Любовь» прочерк
Превращается в твое имя.
Задворки чужого мира.
Провинция, глушь, дыра.
Ты отыскать не в силах
Тропинки к иным мирам.
Окурки твоих бессонниц,
Горечь пустых ночей,
Но… звёздочка на ладони,
Бабочка на плече.
Невидимая паутина,
Чей-то немой крик.
И никуда не уйти, но
Ты ведь почти привык
В ногу шагать в колонне
И не гадать, зачем
Звёздочка на ладони,
Бабочка на плече.
Скатишься по откосу,
Скомкав сюжет сна,
В жёлтых цветов россыпь
Да в травяной дурман.
Кажется, нет погони.
Вброд перейдёшь ручей…
Звёздочка на ладони,
Бабочка на плече.
Утро опять серо,
Вечер опять хмур.
Замкнутая сфера
Хуже, чем замкнутый круг.
Всё невпопад, кроме
Пары простых вещей:
Звёздочки на ладони,
Бабочки на плече.
1
Скоро седые твои сыновья и юные внучки шальных подружек
Сбагрят поблекшие черновики в провинциальный заштатный музей.
Скоро напишут враги и друзья, в чём был неправ и зачем был нужен.
Скоро забудут твоих врагов и похоронят твоих друзей.
Что же останется от тебя? Томик в запасниках библиотечных,
Отзвук шагов между серых стен, светлая грусть перелётных стай.
Но не отпустит уйти в закат и раствориться в безлико-вечном
Девочка, плачущая навзрыд, снова листающая твой сайт.
2
Девочка, полно, прошёл январь, скоро капели и тёплый ветер.
А у него листопад, дожди, неотвратимость слепой беды.
Всех не оплакать, не отмолить, да и не надо, бог шельму метит.
Незачем рваться к тем берегам, где затерялись его следы.
Город в сугробах, бульвар в огнях, окна в узорах, в запое дворник.
Хватит бесцельно глазеть в экран. Выйди из дома. Дыши. Живи.
Только в кромешной ночи опять вьюга бросает на подоконник
Ломкие листья его надежд, рыжую сказку его любви.
`
Когда вскипает тёмная вода
И заливает тлеющие ямы,
Когда осточертело всё, когда
Ты, как свинец, выплёвываешь ямбы,
Когда под сердцем ледяная сталь
И небо, как тоска, старорежимно,
Ты смотришь на раздолбанный асфальт
И ждёшь, как манны, первых злых снежинок.
Лиловое утро, неяркий свет.
Пломбиром в кофе растает сон.
И если выучил слово «нет»,
Ещё немного — и ты спасен.
Ещё немного. Шагни за дверь.
Одно движенье, один порыв.
Не жди наград, не считай потерь.
Дорога тянется сквозь миры.
Вот ты стоишь с холодком в груди.
Слепит глаза золотой дракон.
Но если кто-то сказал: иди,
То этот голос тебе знаком.
Прозрачно небо, светла вода.
За горизонтом остался страх.
И если выучил слово «да»,
Твоё спасенье — в твоих руках.