Не тот - поэт, в ком рифмы свет
Смягчает краски жуткой ночи,
Когда и звёзд на небе нет,
И страх наитие пророчит.
Когда уныло и темно
В душе от боли расставаний,
И пьётся горькое вино,
И сердце рвётся от рыданий.
Поэт - не тот, кто о любви
Поёт строкой сладкоголосой,
Припомнив, как сады цвели
И от любви хмелели росы.
Когда желанных губ тепло
Стихам на откуп отдавалось,
И время сладостно текло,
И небо счастью улыбалось.
Наверное, поэт - не тот,
Кто, к нашей совести взывая,
Строкою пафосною лжёт,
В себе лжеца не замечая.
Да и не тот, кто по весне
В строю ударном солнцем дышит,
А тот - поэт, кто обо мне,
Меня не зная, вдруг напишет.
И, растворившись в тех стихах,
Оторопев от откровенья,
Покаюсь я в своих грехах
Словами из стихотворенья.
И вдруг пойму, что жил не так
Прожив судьбу не тем героем,
И совесть, как ареопаг,
Боль ран души моей откроет.
Зашелестят страницы лет,
Начну себя я словом мерить,
И приоткроется мне свет,
В который буду свято верить.
От правды слов не убежать:
Напрасны глупые движенья,
И жизнь нельзя переписать,
Как строчку у стихотворенья.
Фальстартом с чистого листа
Не торопись, душа, к покою,
Жизнь не наивна и проста,
Она - не берег над рекою.
Страдай, наивный человек,
От слов слезами обливайся,
Пусть за окном жестокий век,
От веры в жизнь не отрекайся.
Когда душа рождает свет,
И фальши с ложью нет при этом,
Пиши стихи свои, поэт
Пусть назовут тебя поэтом…
…
Не пускате поэта в Париж!
Пошумит, почудит - не поедет.
Он поедет туда, говоришь, -
Он давно этим бредит.
Не пускайте поэта в Париж!
Там нельзя оставаться.
Он поедет туда, говоришь, -
Не впервой расставаться.
Не пскайте поэта в Париж!
Он поедет, простудится - сляжет.
Кто ему слово доброе скажет?
Кто же тут говорил, говоришь.
А пройдут лихорадка и жар -
Загрустит еще пуще:
Где ты, старый московский бульвар?
Как там бронзовый Пушкин?
Он такое, поэт, существо, -
Он заблудится, как в лабиринте.
Не берите с собою его.
Не берите его, не берите!
Он пойдет, запахнувши пальто.
Как ребенок в лесу, оглядится.
Ну и что, говоришь, ну и что?
Он бы мог и в Москве заблудиться.
Все равно где ни жить, говоришь.
Уто поймет, говоришь, не осудит.
Не пускайте поэта в Париж!
Он там все позабудет.
Все равно где ни лечь, говоришь,
Под плитой да под гомоном птичьим.
Не пустили б поэта в Париж -
Он лежал бы на Новодевичьем.
У меня на сердце, рана кровотОчит
Мой ТАЛАНТ сегодня, кто-то обесточил
Удалил нещадно, вырвал аж с корнЁм
Отхлестав наотмашь соленЫм ремнём
Мне б Его - беречь, любить и холить
Не ругать без дела, и не спорить
Соглашаться всюду и во всём
Не губить отчаянным нытьём
Не пугать, не ссориться, не лгать
Не хулить, за горло не хватать
Мне б Его лелеять и любить
Баловать и на руках носить
Но пришла беда - Талант накрылся
Помогите!!!
Безвозвратно скрылся - Мой ТАЛАНТ
Кого теперь винить?
Хошь не хошь, приходиться скулить
Канул в бездну редкий бриллиант
Мой, вконец измученный ТАЛАНТ
Может меня просто увлекло?
Или вовсе не было ЕГО?
Я был убит за то, что видел высший свет
Не в том, что называлось высшим светом.
…
Прохожий, стой! Здесь похоронен тот,
Кто прожил жизнь вне всех житейских правил.
Он музыкантом был, но не оставил нот.
Он был философом, но книг он не оставил.
Он астрономом был, но где-то в небе звездном
Затерян навсегда его ученый след.
Он был поэтом, но поэм не создал!..
Но жизнь свою зато он прожил, как поэт!
поэт писал сначала кровью
потом слезами, а потом
говном попробовал и сразу
стал популярен знаменит
А я сегодня, видимо, помру - сказал себе задумчиво поэт и долго-долго плакал на ветру еще, примерно, сорок с лишним лет…
Поэтов здесь не так уж много,
Все мы… графоманы,
Пишем для себя немного,
Комменты или эпиграммы.
Ну, а кому не в моготу,
Нас читать порою,
Не заходите, вас прошу,
Зато пишем мы с душою.
Поэт слова к стихам так подбирает,
Не просто, а душой всё проверяет.
Поэтому его стихи так хочется читать,
Где вся его душа раскрыта и доверять,
Что так оно и есть, смотря его глазами.
Настоящему поэту не нужна пустая похвала: ему нужно понимание.
Когда Бродский прилетел за Нобелевской премией, журналисты обступили его:
- Вот вы американский гражданин, живете в Америке… и одновременно - русский поэт, премию получаете за русские стихи… Кто же вы? Американец, русский?
- Еврей, - сказал Бродский.
…Родиться бы сто лет назад
и сохнущей поверх перины
глазеть в окно и видеть сад,
кресты двуглавой Катарины;
стыдиться матери, икать
от наведенного лорнета,
тележку с рухлядью толкать
по желтым переулкам гетто;
вздыхатъ, накрывшись с головой,
о польских барышнях, к примеру;
дождаться первой мировой
и пасть в Галиции - за Веру,
Царя, Отечество, - а нет,
так пейсы переделать в бачки
и перебраться в Новый Свет,
блюя в Атлантику от качки.
Стихи, написанные
на улице Леиклос, в бывшем еврейском квартале Вильнюса
По свидетельству современников, Бродский был еврей, считавший, что живет в дохристианскую эпоху. С Г-сподом Б-гом были у него свои интимные, сложные отношения, как оно принято в нашем веке среди интеллигентных людей. Раздраженно говорил об одном общем приятеле, поучавшем:
- Иосиф, вы уже не мальчик, пора подумать о душе… надо креститься.
- Но он не крестился?
- Нет. Креститься для него было бы некоторым насилием над природой.
Пастернак хотел быть Садко, иметь белокурые волосы, голубые глаза… Быть русским героем. В этом отношении Бродский - абсолютно нормален.
- Когда я, - вспоминал сэр Исайя Берлин, - беседовал с ним, было ясно - мы одной породы. Никаких помех - я не был англичанином, он не был специфически русским. Просто разговаривали два еврея.
------
Мемориальная доска:
В 1990 году на доме Иосифа Бродского вырезали ножом:
ЗДЕСЬ ЖИЛ
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЭТ
Последнее замазано… Внизу нацарапано:
ЖИД
- И еще удивляются, - сказал Бродский, - что я не еду…
А теперь посмеемся!
Дети и взрослые - все вместе!
Музыка - это магия. Здесь, в нашем мире, люди - создали очень много замечательных произведений и песен. В скором времени, эта магия, сможет превзойти все и всех, и никогда не исчезнет.
Мир идёт к пределу своему,
А поэт шагает к совершенству,
А поэт живёт не по уму -
Ночи музы для него блаженство.
Крутят люди пальцем у виска:
Вот чудак, опять строчит в тетрадке,
Свет в глазах - вселенская тоска,
А осот безумствует на грядке.
Скоро снег - замёрзнешь ведь зимой,
За стихи деньжищи не отвалят.
Духом свяЯтым будешь сыт зимой?
И смеются черти, зубоскалят.
Что сказать им? Как им объяснить,
Что поэты Душу Мира греют.
Превратится сущее в ледник,
Если все поэты вдруг «прозреют».
Перестанут думать о душе,
А возьмутся жить во благо тела.
Это было с нами ведь уже,
Лишь недавно в мире потеплело.
Промолчу. Летит, скользя, перо.
Лист усыпан строчками простыми.
По уму жить для меня мудро -
Я живу заботами иными.
Отпустите поэта в Питер!
Чтобы он погулял по Неве.
Чтобы ветер ему слёзы вытер,
Растворяя талант в синеве.
Отпустите поэта в город,
Где сбываются все мечты,
Ведь мечтатель ещё так молод,
Но как взрослый сжигает мосты.
Отпустите поэта в Питер,
Он уже надышался Москвой!
Для него Петербург- покровитель,
Он зовёт его вдоль мостовой.
Волнение, это нормально. Уже лет 5 я пишу стихи. Не верю в судьбу, знаю, что есть некий алгоритм, по которому мы движемся. Выбрал работу, будешь работать, хочешь семью, будет тебе семья. Вот только сбои бывают, например: когда отец со своими сыновьями попадают под фуру, в которой фурист выбрал не тот алгоритм своей жизни, он должен был стать пианистом.
Сегодня мое первое выступление, никогда не читал стихов, больше, чем для двадцати человек на каком-нибудь квартирнике. Мне кажется сегодня будет немногим больше.
Такси приедет через пятнадцать минут. Знаете, как назло ударился об угол косяка, прямо мизинцем, адская боль. Он разбух и почернел, стал похож на перезрелую сливу. Вот он алгоритм в действии, может все это не мое, стихи, выступления. Я порылся в аптечке, нашел там парочку таблеток обезболивающего, запил глотком виски. Судя по дате изготовления на пачке таблеток, срок годности вышел пару лет назад, а к черту это все, таблетки есть таблетки. Нужно как-то зафиксировать палец. У меня осталось полтора часа до начала выступления. Боль стучит по всему телу, только мне могло так повезти, сломать палец перед собственным дебютом. Чувствую все пройдет не особенно гладко, проще сказать матом, но не буду. Там же, в аптечке, нашел пластырь и примотал мизинец к безымянному.
Я сел спереди, люблю любоваться в лобовое стекло, позволяет сосредоточиться. Прямо в притирку с радиатором пролетела стая воробьев.
Смерть-что же это, мы каждый день бродим с закрытыми глазами умудряемся обходить её? Я думаю -это не дядька скелет с косой. Это мы сами. Наши горячо любимые кофе и сигареты, коньяк по вечерам, наши безумные влюбленности. Мы и есть смерть, нам решать, когда мы должны уйти со сцены.
Таксист возможно уловил мое состояние меланхолии и задал вопрос «а вы боитесь смерти?» странный вопрос для таксиста, не так ли. Я опешил, мое мировоззрение тут же затрещало по швам, а вдруг я скажу «нет» и мы тут же влетим в очередную блондинку, уронившую телефон за рулем. Тогда мне не добраться до моего концерта и не увидеть всех этих людей, а я им очень задолжал.
- Она боится меня не меньше, а может и любит не больше чем я ее. - ответил я.
Мы приехали. Захватив записную книжку, я похромал внутрь. Организатор насалась из стороны в сторону, что-то бормотала, никто меня даже не замечал. Девушка с длинными волосами и накаченными губами схватила меня за руку и повела внутрь.
- Вам понравится Сэр, мы такого не ожидали, поэтому перенесли в другой зал, более подходящий.
Что-то должно случиться, я чувствую, облажаюсь я, и люди буду швыряться стульями в меня.
Я заглянул за занавес… там было человек семьсот не меньше, словно воробьи, сердце застучало, адреналин бахнул, кровь как будто превратилось в стекло. Третьесортный поэт и тут такое.
-Здравствуйте, сейчас я для вас немножко почитаю. Шум, свет, крики, а потом тишина. Это моя смерть, это и есть я. Однажды я не смогу выйти и все будет кончено.
Поэт и в луже может обмакнуть перо, а графоману подавай дорогую чернильницу.