Ни царств, ушедших в сумрак,
Ни одного царя —
Ассирия! — рисунок
Один запомнил я.
Там злые ассирийцы
При копьях и щитах
Плывут вдоль всей страницы
На бычьих пузырях.
Так чудно плыть без лодки!
И брызги не видны,
И плоские бородки
Касаются волны.
Так весело со всеми
Качаться на волне.
«Эй, воин в остром шлеме,
Не страшно на войне?
Эй, воин в остром шлеме,
Останешься на дне!»
Но воин в остром шлеме
Не отвечает мне.
Совсем о них забуду.
Бог весть в каком году
Я в хламе рыться буду —
Учебник тот найду
В картонном переплете.
И плеск услышу в нем.
«Вы всё еще плывете?» —
«Мы всё еще плывем!»
Что не скажи, ты во всё поверишь:
Не надоела наивная святость?
Ты не живёшь, а будто бы дремлешь,
Лелея внушённую самораспятость.
В жертвенной роли ты существуешь,
Шкуры волков для всех приготовив,
Что же сейчас ты не торжествуешь,
Истину в споре вновь обескровив?
Ты не пророк, не великий мессия,
Просто случайный вздох бытия,
Но, соглашусь, ты жертва бессилия
Что-то осознанно в жизни менять.
ночь…
на часах два часа.
на подушке всего один сон:
засыпаю в твоих руках
влюблены. влюблена. влюблён.
ночь…
а ты ещё там не спишь
за окном наступает вечер
моя ночь спит в руках твоих
в мыслях только одно — до встречи.
у нас в мыслях:
«до следующей встречи»
-
Оставайся любимой загадкой.
В моем сердце.
Сладкой.
Я жду, сентябрь, твоих огней
И верю — всё-таки случится:
Среди лесов, среди полей
Пожар осенний разгорится.
И вспыхнет алым лист резной,
А рядом золотистым — кроны.
Прохладною голубизной
Приветит небо отрешенно,
Не вмешиваясь ни во что,
Разбушевавшееся пламя —
Оно не сгубит, не сожжёт,
Ну, разве только что, глазами
На ослепительный поток
Нам нестерпимо глянуть будет…
Я жду… ещё не вышел срок,
И кто меня за то осудит?
Кто не захочет, чтоб сиял
Мир в разноцветном опереньи,
Кто раз хотя бы не стоял
И сам в немом оцепененьи
Перед осеннею красой,
Что в плен возьмёт и не отпустит,
Незащищённый и босой,
Открытый нежности и грусти?..
Усни. Во льду теней
Спадет тяжелый зной,
Расправленность бровей
Как крылья над тобой
И неостывших губ
Горячее питье…
Усни во льду разлук
Желание мое.
Ты стал бумагой, на которой
Я признаЮсь тебе строкой.
Ложатся строки, сердцу вторя,
Как я легла бы под рукой…
Твоей рукой… Нежней и властней,
Которой не было и нет.
Без этих рук я всех несчастней,
Без этих глаз я — не поэт.
Чернильница и белый лист бумаги,
Ночь за окном и фителек огня…
Так все века певцы стихи слогали
И рвали их потом при свете дня.
Мои глаза привыкли больше к свету,
Но лист бумаги чуть белее дня,
И если ночь таинственна поэту —
Бумага — вдохновенье для меня!
Мой белый лист! Не смею прикаснуться
К твоим неузнаваемым чертам.
Ты словно сон, и я боюсь проснуться,
Хочу внимать неслышимым словам.
Ты облако, в твои ладони лягу,
Войду в твои пустынные сады…
Нет ничего красивее воды
Пролившейся на белую бумагу!
Не пустота, а наводненье света,
Или снега, замерзшее стекло…
Но странно то, чтоб написать про это,
Всегда нужны чернила и перо.
Беру тебя за белые края,
Чем станешь ты, без имени и цвета,
В тебя сливаются бездонные моря
Всех красок спектра солнечного света!
Всё, как женщине полагается:
Дом, семья и разборки с собой.
И простудой не вправе маяться,
И нет времени на покой.
Мысли вечно вокруг да около:
Дом, семья, … О себе — лишь чуть-чуть.
А прохожие: — Ишь, процокала
Каблучком беззаботный свой путь.
Всё же женщине полагается
Быть любимой и быть собой.
Потому, что она рождается,
Чтоб царил в этом в мире покой.
Под буйные рифмы поэта
Цветут под окном мандарины
Морковно-свекольного цвета
Зимой на кусте розмарина.
Под патоку сладких сонетов
Вдруг дамы снимают жакеты,
В объятья хватая поэтов,
Забыв навсегда этикеты.
Под мат, нецензурные вирши
Чиновники совесть находят,
Что дарят имущество нищим
И просят прощение вроде.
Вы свет… и сумрак Вас боится…
Он был безжалостно лишён своих уныний…
Вы сотканы из безупречных линий,
В которые так сложно… не влюбиться…
В порывах он, меняя гнев на милость,
Ночные тени отпустив в изгнанье,
Навек забыл своё призванье,
И Вас воспринял, как необходимость…
Нет места мраку, в солнечной пустыне…
В песках забвенья, огненные реки,
Он в них не выживет вовеки,
Но и без Вас… не выживет, отныне…
Пока вокруг все скромно жгли мосты,
Всё без остатка, за собой сжигали Вы…
Молчу сквозь улыбку.
И нежность читаю душою…
Дыханьем вспугнуть опасаясь
Взаимности свет.
Счастливые птицы-мечты
Окрылились зарею.
Срывается сердце,
Летит за тобою ВоСлед.
С теплом и благодарностью…
Я ненавижу тех, кто завистью страдает,
Ведь зависть — это червь, который разъедает,
нутро твое…, а близкие страдают.
Совет завистникам простой:
Ты жизнь свою достойно строй,
Тогда и зависть не придет
И жизнь твоя ключом забьет.
Я ненавижу тех, кто сплетни собирает
И за глаза тайком нас грязью обливает.
И вам совет осмелюсь дать:
Не надо завистью страдать,
Смотри в глаза друзьям открыто,
Тогда и тайны все раскрыты.
Я ненавижу тех, кто хамством козыряет,
А грубость себе в плюсы ставит.
Совет и здесь всего один:
Ты не груби и стань другим.
От всех пороков ты избавь себя,
Они ведь камнем тянут душу.
Зачем же груз носить ненужный,
Куда приятней быть радушным
Мне давно уже не снилась
По ночам святая даль.
Сердце в боли износилось,
Как истрепанная шаль.
И бредет устало сердце,
Руки тянет на огонь…
А ему бы отогреться,
Но немыслима бездонь
Одинокого скитанья
В разноцветной глухоте,
И обрушилось страданье
Криком птицы в высоте.
И зачем, куда стремилось,
Все молчит, молчит про то…
Сердце в боли износилось
Словно старое пальто.
2004 г.
Ты говорил, что все поэты лгут,
Что сам поэт и знаешь эти страсти,
«Знай, лицемерят все, мой друг,
Смакуя беды и напасти».
Ты говорил, что все поэты лишь
Притворщики и выдумщики только,
Что каждый сотворенный ими стиш —
Из ягод словоблудия настойка.
Тогда я не поэт, ведь я пишу,
Сквозь сердце пропуская стрелы строчек,
Я душу отдаю карандашу,
По нервам вырисовывая почерк.
И вновь твержу я, что не лгу ничуть,
Что боль моя в стихах из сердца льется.
Коль в жизни плачу, то в стихах кричу,
И для меня они надежней лоций.
Стихи мне светят в страшной темноте,
Их принимаю, как святую дань я.
Их нахожу в звенящей пустоте
И не могу придумывать страданье,
И не могу придумывать любовь —
Я лишь люблю иль просто вспоминаю.
И этим освятится слог любой
Дождливым ноябрем и светлым маем.
Тогда я не поэт… И что ж судьбе
Пенять за розги, плети и за прутья…
Ты говорил… Я верила тебе…
Сама себя пыталась обмануть я.
2004 г.
Разлетятся без следа
Годы, прожитые всуе,
И любви твоей слеза
Не изранит душу впредь.
Не сольются никогда
Наши губы в поцелуе,
И себя в твоих глазах
Никогда не разглядеть.
Никогда не обовьют
Эти руки мои плечи,
И не сможет вновь звезда
На ресницы нам упасть,
Серенады не споют
Птицы нежные под вечер,
И не вспыхнет никогда
Всесжигающая страсть.
Что же делать? Рассылает
Жизнь по рельсам поезда.
Только ход свой замедляет,
Если вдруг судьба въезжает
На перрон, где прочитает:
Остановка: «Никогда».
2004 г.