ЭЛИТЫ В БЛОЧНОМ ДОМЕ НЕТ…
(По следам прошедшего лета)
*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
Народец съехал с первых этажей, собрав пожитки,
ликуют красные и белые, и прочие напитки…
---------------------------
Без всякой заморочки в жилом, обычном доме,
две алкогольных точки, страшней чем вор на взломе…
Захарканы, загажены скамейки, знай греши,
здесь бизнесы налажены, довольны алкаши…
Ночные песнопения, братания и драки,
секс, тут же, без стеснения, всё лето, как в клоаке…
Без всяких разрешений, кому нужны жильцы,
есть точки прегрешения, где властвуют дельцы…
Элиты в блочном доме нет — серийная коробка,
вот в чём доступности секрет, налажен бизнес ловко…
----------------------
Маргарита Стернина (ritass)
Я хочу летать,
но мне подрезали крылья,
Я хочу читать,
но мне закрыли глаза,
Я хочу играть,
но мне связали руки,
Видать им в радость
помирать от скуки.
Я хочу летать,
но мне заперли небо,
Я хочу читать,
но мне порвали тетрадь,
Я хочу играть,
но украдены струны,
Они любят тех,
кто внутри пустодумы.
Я хочу летать,
но внушили мне ползать,
Я хочу читать,
но сливаются буквы,
Я хочу играть,
но заткнули беруши,
И хотят, чтобы я,
их покой не нарушил.
Но я буду летать,
в душе и покое,
Стихи я читать
вслух назло я им тоже.
Песни петь и играть,
радость, чтоб не кончалась.
Муза будет летать,
это только начало!
15 сентября 2013 года.
Наш кот по квартире шарабохается с совершенно потерянной мордой,
Подолгу зависает у стен, заглядывает везде, нюхает каждый угол,
А позавчера у него появилась какая-то новая мода —
Подходить к ноутбуку, когда в нем открыты Яндекс и Гугл.
Поймите правильно, хлеба и зрелищ коту достаточно, огромны окна, регулярны приемы пищи,
Есть много игрушек, по вечерам мы его гладим, не покладая ладошек,
Но все-таки он ллпрщ и какой-то цовдццовжже настойчиво ищет,
Клсолмр и ммммпроммкенг — этого ему не хватает тоже,
Апрель, распахнуты форточки, воздух в них входит холодный-холодный и синий-синий,
Бабушки во дворе гуляют, рассыпают зерна, воробьи летят на пшено и просо.
Кот не смотрит. Он трогает лапкой клавиатуру, Яндекс и Гугл отыскать ничего не в силах,
Кот задумчиво смотрит в экран, формулирует следующие запросы —
Снова ничего. Кот глядит на нас, кот с нами, но где-то не с нами,
Это весна: терять ничего не терял, а найти при этом не можешь.
Я выключаю ноутбук, брожу по квартире и вдруг понимать кота начинаю:
Кажется, мне очень не хватает этого самого ллпрщ и цовдццовжже.
Ночь заплетает сумраку теплые косы, приговаривает: «А вот я в твои двадцать восемь разливала по склянкам август, варила осень и сушила орехи на зиму — класть в пирог».
Сумрак в косу втыкает перо, и блестит перо,
если ветер качает со скрипом верхушки сосен.
Ночь поглядывает наверх, где скрипит сосна. Говорит: «Спи спокойно, скоро уже весна, потому что она внутри осени рождена, видишь — сосны уже об этом тебе запели».
Сумрак слушает музыку сосен в своей постели и мечтает, чтоб музыка длилась еще и в снах.
— Правда, бабушка? В самом деле?
— Да, в самом деле.
— А другие деревья пели?
— Еще не пели. Сосны первыми каждую осень поют для нас.
Сумрак спит, и во сне ему тихо поют капели.
А из теплой земли прямо к звездам растет весна.
Да, я люблю тебя. В этом ни капли лжи.
В этом ни грамма боли. Ни тонны шанса.
Ты меня знаешь. Я честно люблю всю жизнь.
Будто пловец, не решившийся отдышаться.
Как и сегодня — почти понимаю — где ты:
/Не торопись очевидное отрицать/
Да, и ещё… Не пиши мне, когда одетый.
Дай мне списать эту страсть с твоего лица:
Взятый врасплох. Настоящий. Свободный. Гордый.
Вполоборота решивший за нас игру.
Ты на меня расточительно тратишь годы,
Я за тебя, не задумываясь, умру.
Каждое утро — для подвига час назначен —
Делая выдох, старайся дышать ровней.
Да, мне известно, что я ничего не значу.
Да, мне известно, что ты до сих пор во мне.
На глубине, в самом сердце, за сердцем даже —
В этом и есть безысходность и торжество.
И никого, кто тебя сочинил бы дважды.
И никого, кто единожды, никого…
Так я люблю тебя — рифмой ласкать по вене.
Таять в бокале острым осколком льда.
Я восхищаюсь каждой твоей изменой,
Каждой улыбкой, пойманной в проводах.
Это свобода. Последняя антреприза.
Дай больше музыки -- просто закрой глаза.
Стой где стоишь. Ты стократно заочно признан.
Это любовь. Чем ещё тебе доказать?
Наша иллюзия — мы с тобой не знакомы.
Мы вне закона… Но, кажется, у черты.
Ты так безумен! Писать бы с тебя иконы.
Вечность — писать и писать тебя на холсты.
Тратить на это жизнь, умываться небом.
Не приближаться, о нашей судьбе скорбя.
Ты — настоящий безумец! А мне бы, мне бы…
Всем этим бредом дотронуться до тебя.
Когда за окном — лишь опавшие листья,
И город обернут в бесцветную стужу,
Когда по стеклу рассыпаются капли,
А небо крошится в свинцовые лужи,
По комнатам бродят ушедшие мысли,
Мечты, что истлели и снова воскресли,
И прошлое с чашкой остывшего чая
Сидит в твоем кресле.
Когда всё вокруг заполняется серым,
И вторники носят лицо воскресений,
Когда от тепла остается лишь свитер,
А сердце стучится о дверь сожалений,
Невольно копаешься в людях и фразах,
Что носят пометку истёкшего срока,
И режешься снова, как чертов фанатик,
О стёкла упреков.
В осенние дни все как будто сложнее,
И нужно опять начинать все сначала,
Корабль не встретит попутного ветра,
Когда непонятно, к какому причалу.
Хоть раз оглянись и пойми, что ты хочешь,
Тогда не придется раскапывать ямы.
А все, что осталось — чужое, больное
Пусть смоет дождями.
А рая нет, — сказала вдруг душа.
Ты разве можешь знать покой и волю?
Ты можешь смыть свой страх с лица…
Не от себя… поверь, ей Богу!
Как часто ты бежишь за край…
Держишь баланс, ходя по краю…
Тебе присущ азарт и драйв,
Но не находишь рай себе в угоду.
Ты будешь мыслями изматывать себя,
Неся свой крест за нас обоих.
Ты не обманывай себя…
А рая нет… доверься Богу!
…
Я в летний день спросил отца:
«Скажи мне: вечен свет?»
Улыбкой грустного лица
Он мне ответил: «Нет».
И мать спросил я в полусне:
«Скажи: Он добрый — Бог?»
Она кивнула молча мне
И удержала вздох…
Всегда разум решает
помнить или забыть,
а память не мешает
куда следует плыть.
***
Сближает общение,
а не родство душ
и не сообщение:
пойдём вместе в душ!
Мужество открытого неверия,
Полное тревоги и метания —
Чище и достойней лицемерия
Ханжеского Богопочитания.
…
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя…
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» — сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди!
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади…
Израсходовала сердце, по каплям
И истратила всю душу, до крошек,
Я мечтала, что окажешься добрым,
Я мечтала, что ты будешь хорошим,
Только видимо, мечтала не точно,
Только, видимо, мечтала, не очень,
Для кого-то, может быть, был, и добрым,
Для кого-то, может быть, был хорошим,
Видно, я к раздаче, той, опоздала,
Не хватило мне серёг, как в поговорке,
Для кого-то есть и кофе, и шампанское,
Ну, а мне — сойдёт коробка от торта.
Почему-то всё всегда у меня криво,
И, как не стараюсь, прямо, еду, вкось,
И моею будет, каждая яма,
И совсем здесь ни при чём тот авось,
Хоть, он, прямо скажем, право, не безделица,
И как исстари у нас повелось,
Каждый, для себя, старается, как правило,
Но, надеется, на русский, наш, авось…
Ну, а мне в моих делах нет помощников,
А раз так, что ж, трепещите враги,
Я найду себе другого заступника:
Господи, спаси, помилуй мя и сохрани…
Продолжаю ремонт то души, то небес,
То мечты, то сапог… Управляюсь, вот крест!
Ошибаюсь порой, в этом деле, увы,
Всё играет настрой и хороший надрыв.
…
Починяю и рву: — Шов дурацкий — кривой,
Почему — не пойму, повторяю… и… ой!
Или выбросить? Нет, невозможно пока.
Посижу в тишине, рассмотрю облака.
Успокоюсь и вновь — без починки — никак.
Скажем, та же любовь… Слёзы вышли? Латать!
…
Починяю — смеюсь — вспоминаю, даст бог,
Про огромнейший плюс — ошибается тот,
Кто работает над и собой и судьбой
И не смотрит назад, где у памяти дно.
Что смотреть? Уж сбылось! Не исправить вовек.
Только вытащить гвоздь не мешает… и мне…
…
Починяю — ору: — Осторожней, народ,
Обходите вокруг, тут стараний на год.
Посмотреть? Можно, что ж. Подсказать? Просто так?
Даже рубль не возьмёшь? Проходи, всяких благ!
Даром мне ни к чему, догадаюсь опять.
Любо-дорого, ну! Проходи, что стоять?
…
Починяю — молчу — сердце знает само.
Говорить не хочу, нужно мало — тепло.
Излечение в нём, и надежда и суть…
Так вот вместе взгрустнём под любимый «тук-тук»,
Понимая всё-всё, иногда. Чудо? Да!
Нас оно и спасёт, нас оно и отдаст.
Жизнь такая, как есть, перепала — терпи.
Жаль, инструкции здесь нет, учись по пути.
Вещь не вечная, но руки не опускай.
Уповай на ремонт, уповай до конца.
Играет оркестр музыку Штрауса,
И души на звуках уносятся в высь;
Становятся облаку розовым парусом,
Их кружит по небу мелодии бриз.
И музыка, словно венчальные кольца:
Любовь бесконечна, чиста и легка.
И кажется, будто лучиком солнца,
Сам Б-г дирижирует свысока.
Под небом огромным забыты страданья.
Три четверти такта дарован покой.
Под музыку Штрауса в мирозданье
Кружится — вертится Шар Земной!
2005 г.