Никого не вини,… если нам вдруг не сбыться…
Береги моё сердце, где бы ты не был,
Даже если и небо с разлукой смирится…
Я прошу, не грусти, обещаю присниться…
И светить тебе звёздами с ясного неба…
Напиши мне письмо, о том, чего ждёшь…
И напомни о том, как прекрасна весна…
Даже если ко мне никогда не придёшь…
Обещай что в ладонь, мою руку возьмёшь…
Если встретимся мы, в зыбком времени сна…
Только ты мне расскажешь, как медленно даль…
Небо красила ярко цветами пожаров …
Но не скажешь, о том, как тревожит печаль…
Когда звуками нежности плачет рояль…
Ты не скажешь,… но сердце собьётся с ударов…
Может где-то художник, один по весне…
Нас с тобой нарисует, не зная об этом,
И мы будем ценить эту встречу вдвойне…
Пусть мы будем, лишь краской на старом холсте…
Но мы будем вдвоём,… сохранимся сюжетом…
Обещай,… что не вспомнишь меня ты слезами…
Лишь улыбкой,… что в сердце моём возродится…
и познавшими счастье когда-то глазами…
Даже если тебя не коснусь я губами…
Обещай не забыть… И хотя бы присниться…
Я прошу, не грусти,… если нам вдруг не сбыться…
Я превратилась в пепел.
Тяжело, но выбор сделан.
Замените мне лёгкие,
Этими дышать невозможно.
Уж слишком долго, они
Тобой дышали - устали.
И сердце мне поменяйте,
Моё больное, глухое.
Хочу другое.
И память, память сотрите.
Спасите…
Не только деду за ПОБЕДУ,
скажу спасибо… я еще,
отцу скажу, он знал те беды,
на фронт мальчишкой он ушёл
Скажу всем тем, кого не знаю
но знаю точно, что смогли
чтоб в этот день в начале МАЯ,
о них мы память берегли
Я буду шептать твое имя вечному времени,
А он его будет в тиши напевать поколениям.
Я тебя не забуду, даже согнувшись под бременем,
Даже убитая близкими, их фальшивым доверием.
Я буду шептать твое имя хладному ветру,
И холод его как ни странно согреет меня,
И я буду скитаться с ним за руку где-то
В поисках воспоминаний печальных огня.
Я буду петь твое имя как колыбельную
В будущем своим маленьких крохотным деткам.
Ты ведь знаешь, что я всегда буду верною
Твоей доброте, твоим образам редким.
Я буду шептать твоя имя на смертном одре,
И ты его сквозь времена услышишь.
Я буду с наивною верой взывать к тебе;
Я буду верить что ты меня слышишь.
Ты прошепчешь имя мое однажды,
Но только так, что услышу твой шепот лишь я,
И я забуду что все кто мне дорог продажны,
Как кого-то предала, как была предана.
Я возьму тебя за руку, верно взглянув в глаза,
И увижу в них радость от нашей встречи.
Бабушка, помни, что я вечно одна
И в этом сумрачном мире лишь твой образ вечен.
Прошу Вас встать и головы склонить.
За те былые, не простые времена.
На сердце руку молча положить.
За время то, когда была Война…
И это время не за что нам не забыть.
И не забыть нам их Живые имена.
Жизнью им за Жизнь пришлось платить.
В то время, когда была Война…
Они смогли тот подвиг совершить!
Их не купила, не одна цена!
Они смогли те дни остановить!
В то время, когда была Война…
Пусть вечный огонь в Стране горит.
Цветами в парках уложена стена.
И пусть слеза с наших глаз бежит.
За то время, когда была Война…
Прошу Вас встать и головы склонить.
За те былые, не простые времена.
На сердце руку молча положить.
За время то, когда была Война…
Мама, отведи меня к врачу.
Я готова лечь под острый скальпель.
Больше не могу и не хочу
чувствовать уколы едких капель,
ночью выжигающих глаза,
вместо крови льющихся под кожей…
Тщетно я пытаюсь уползать,
прошлое мечтая уничтожить…
Мама отведи меня к врачу,
Мама, у меня температура.
Глупая болезнь - остатки чувств…
Не убереглась я…
ну и дура…
Давят стены, давит потолок.
Знаешь,
и на улице не легче.
Небо, словно битое стекло,
падает осколками на плечи.
Больше не могу и не хочу
чувствовать, как душу точит пламя…
Мама, отведи меня к врачу -
пусть он просто вырежет мне память.
«Ты не ранен, ты просто убит…»: стихи 19-летнего танкиста, которые никогда не попадут в учебники
Эти стихи никогда не попадут в школьные учебники по одной простой причине - они правдивы. И правда эта не невероятно неудобная для современных «диванных» патриотов, которые пишут на своих авто «1941−1945. Если надо - повторим». Автор этих стихов - 19-летний лейтенант-танкист Ион Деген - написал их в далёком декабре 1944 года.
Закончив 9 класс, Ион Деген поехал работать вожатым в пионерский лагерь на Украине. Там его и застала война. В военкомате в призыве ему отказали из-за возраста. Тогда он думал, что буквально через несколько недель война закончится, а он так и не успеет внести свой вклад в Победу.
Девятый класс окончен лишь вчера.
Окончу ли когда-нибудь десятый?
Каникулы - счастливая пора.
И вдруг - траншея, карабин, гранаты,
И над рекой до тла сгоревший дом,
Сосед по парте навсегда потерян.
Я путаюсь беспомощно во всем,
Что невозможно школьной меркой мерить.
Вместе с товарищами он сбежал из эшелона, который вёз их в эвакуацию. Им удалось добраться в расположение 130-й стрелковой дивизии, воевавшей на фронте, и добиться зачисления во взвод. Так в июле 41 года Ион оказался на войне.
Прошёл всего месяц, из 31 человека из взвода осталось всего двое. Ион пережил окружение, скитание по лесам, ранение и госпиталь, из которого он вышел только в январе 1942. Он опять рвался на фронт, но до призывного возраста ему не хватало 1,5 года, и его отправили в тыл, на Кавказ. Ион работал на тракторе в совхозе, но летом 1942 туда пришла война. В 17 лет добровольцем он снова попал на фронт и оказался в разведке. Осенью снова тяжёлое ранение. Его из-за линии фронта вытаскивали товарищи в бессознательном состоянии.
31 декабря 1942 года он выходит из госпиталя, и его, как тракториста, отправляют на учёбу в танковое училище. Два года обучения, и весной 1944 младший лейтенант Ион Деген снова оказался на фронте. На этот раз на новеньком Т-34. Начинается его танковая эпопея: десятки боёв, танковые дуэли, 8 месяцев на фронте. Когда гибнут один за другим твои товарищи, появляется другое отношение к жизни и к смерти. И в декабре 1944 года он напишет то самое знаменитое стихотворение в своей жизни, которое назовут одним из лучших стихотворений о войне:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.
Воевал он на совесть, а за везение Иона даже прозвали счастливчиком. Ведь не зря и сегодня его имя можно найти под номером пятьдесят в списке лучших советских танкистов-асов: Иона Лазаревич Деген, гвардии лейтенант, 16 побед (в том числе 1 «Тигр», 8 «Пантер»), дважды представлен к званию Героя Советского Союза, награждён орденом Красного Знамени. Для лейтенанта Дегена, командира танковой роты, все закончится в январе 1945 года в восточной Пруссии.
21 января 1945 танк Ионы подбили, а экипаж, выскочивший из горящего танка, фашисты расстреляли. Когда 19-летнего парня доставили в госпиталь, он был ещё жив. Семь пулевых, четыре осколочных ранения, перебитые ноги, открытый перелом челюсти и сепсис. В то время это был смертельный приговор. Его спас главврач, который не пожалел на умирающего бойца дефицитный пенициллин, и Бог, у которого на Ионы были свои планы. И отважный танкист выжил!
И хотя в 19 лет пожизненная инвалидность казалась приговором, наш герой смог достичь невероятных высот в своей непростой жизни. В 1951 году он с отличием закончил мединститут, стал оперирующим врачом-ортопедом, а в 1958 году стал первым в мире хирургом, кто провёл реплантацию верхней конечности. У него на счету кандидатская и докторская научная работа. Но очень уж неудобным для чиновников был этот маленький хромой и бесстрашный человек, который никогда не боялся говорить правду.
В 1977 Иона Лазаревич уехал в Израиль, ещё долгие годы работал врачом, но никогда не отрекался от своей Родины. Когда в 2012 году ему в числе ветеранов военный атташе в российском посольстве вручил очередные юбилейные награды, ершистый герой прочитал такие стихи:
Привычно патокой пролиты речи.
Во рту оскомина от слов елейных.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
Торжественно, так приторно-слащаво,
Аж по щекам из глаз струится влага.
И думаешь, зачем им наша слава?
На кой… им наша бывшая отвага?
Безмолвно время мудро и устало
С трудом рубцует раны, но не беды.
На пиджаке в коллекции металла
Ещё одна медаль ко Дню Победы.
А было время, радовался грузу
И боль потерь превозмогая горько,
Кричал «Служу Советскому Союзу!»,
Когда винтили орден к гимнастёрке.
Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.
Равны в пределах нынешней морали
И те, кто блядовали в дальнем штабе,
И те, кто в танках заживо сгорали.
Время героев или время подлецов -
мы сами всегда выбираем как жить.
Герои войны, ваше имя бессмертно,
Ваш подвиг в веках бесконечно живёт!
Ваш шаг по земле не остался бесследным,
Он в майской сирени свободой цветёт!
ПАМЯТИ ИОНЫ ДЕГЕНА
Ты ушёл вслед за верным товарищем,
Воин, врач и чудесный поэт.
В храбром сердце пылали пожарища
От любви, умножающей свет.
Ты ушёл, человечеством признанный -
Порвалась осиянная нить.
Со стихами, что кровью написаны,
Нам и впредь предначертано жить.
.
Звонят колокола в церквушке у погоста.
И солнце позолоты добавило чуть свет.
Иду я в день святой к родным могилам в гости,
К тем людям дорогим, кого уж рядом нет.
Огонь свечи дрожит, им балуется ветер.
Берёзка наклонила все веточки свои.
Ведь нет людей дороже на этом целом свете,
Чем самые любимые родители мои.
А годы вдаль бегут, и я уж не девчонка.
И эту боль в душе лишь время притупило.
Но звон колоколов, пасхальный, чистый, звонкий
Прогонит из души, что камнем там давило.
Прощенья попрошу, что редко так бываю.
И расскажу о мыслях, что мучат и гнетут.
К родителям, как к ангелам, о помощи взываю
И верю, что всегда помогут и поймут.
Я помолюсь в тиши, поглажу фото нежно.
К подножию креста цветы я положу.
Пускай Господь подарит рай вам безмятежный.
Я памятью о вас, родные, дорожу.
Кабы было это выдумкой, кабы! -
Не итогом чьих-то страшных затей…
Под прицелом пулемётов шли бабы,
Прикрывая малолетних детей.
Спотыкаясь, братья шли и сестрицы;
Грудничка несла, баюкая, мать;
Малыши, рыдая, прятали лица,
Матерей за юбки силясь поймать.
Волоча за телом дряхлые ноги
И совсем уже не в силах идти,
Старики ползли по пыльной дороге
И молились тихо богу в пути.
Подгоняемые криками «schneller!»
Под ударами прикладов и ног,
Тяжелобольные шли еле-еле:
Даже те, кто встать с постели не мог…
Всех с утра подняли на ноги фрицы
(Кто-то вышел - не одет, не обут),
Чтоб загнать туда, где должен свершиться
Над невинными карательный суд.
Чтоб несчастных, доведённых до края,
Стариков, калек, детей, матерей
Запереть, как скот, в колхозном сарае
Да безжалостно их сжечь поскорей.
…
Плачь, душа моя, не зная покоя,
Сердце бедное от ужаса стынь,
Постигая это горе людское,
Вспоминая про святую Хатынь.
За людьми шагая мысленно следом,
Чтобы заживо в сарае сгореть,
Понимаю - этот страх мне неведом,
И молю, чтоб был неведом мне впредь!
Ну, а если показалось кому-то,
Будто страх войны не так и велик,
Пусть он вспомнит про Хатынь на минуту
И представит там себя хоть на миг…
ЙОМ А-ШОА
Мсье Эпштейн, Вы богаты, живёте в Париже,
Ваша жизнь словно слеплена из шоколада,
А слыхали о деде своём, об Элише,
Что сожжён был в гудящей печи Бухенвальда,
Как нацисты его привезли из Прованса,
Превратив жизнь людскую в смертельную драму? -
Уцелеть не имел ни малейшего шанса,
Но спас чудом Эстер - Вашу милую маму.
Пан Иоффе, Вы в детстве избегли погрома!
Кто ж не знает, что в Польше творили с «жидами»?
Слава Б-гу, лет сорок с лихвою, как дома:
Хайфы жаркое солнце сияет над Вами.
Хаим Шульман, москвич богатырского роста!
Ваша бабушка Циля была медсестрою:
Нет могилки с табличкой, тем паче, погоста -
Танк смешал её с глиной под Курской Дугою.
Отзовитесь, любимые братья и сёстры,
Из Канады и США, Аргентины, Алжира!
Вновь стоит наш вопрос, и достаточно остро,
Средь безумств оскоплённого подлостью мира.
Нашей гибели жаждут убийц миллионы,
В чьих сердцах только злоба, и яд, и коварство,
Гимны их - наши крики и смертные стоны,
Но у нас есть Израиль - своё государство,
Что стоит, словно воин - подобье форпоста,
Между жизнью и смертью, стучащейся в двери,
И святыню хранит - память жертв Холокоста,
Чтоб не шли никогда на закланье евреи.
Горький Йом а-Шоа проникает в сознанье,
Душу жжёт день и ночь негасимое пламя,
Тяжкий Йом а-Шоа - страшный миг мирозданья,
Вечный Йом а-Шоа. Кадиш. Боль. Слёзы. Амен!
Мой отец - ветеран, мой отец воевал,
Он с боями дошел до Берлина,
Чтоб был мир на Земле, чтоб никто не страдал,
Чтобы вырастить дочку и сына.
Мой отец воевал, он теперь - ветеран,
Он о прошлом своем не жалеет,
Хоть болеет, порой, от полученных ран,
Только жаловаться не умеет.
Мой отец - ветеран, мой отец воевал,
С болью в сердце глядит на потомков:
«Это что же за жизнь - это просто скандал!
На страну опустились потемки!
Это кто же сказал, что Победу мою
Из истории вычеркнуть надо?
Ведь, в душе до сих пор, я как прежде в строю,
Путь солдатский, поверьте, не сладок!
Было время у нас, было время, когда,
В школах мы проводили беседы,
Чтобы дети и внуки, погибших солдат,
Не забыли Великой Победы!"
На груди ордена и медали блестят,
Не померкли эмаль с позолотой:
«Помню ту высоту, помню наших ребят,
На плацдарме, погибших всей ротой.
Мы остались вдвоём со своим земляком,
Воевали до самой Победы!.."
Не просохла слеза у него на щеке,
Ах, как мало осталось вас, деды!
«Если б, помнили дети об этой войне,
Если б, внуки о ней не забыли,
То не гибли бы люди сегодня в Чечне,
И страну бы мою не сгубили.
Я за что воевал? Кровь свою проливал?
В самой страшной войне на планете!
Две зимы я в кровавом снегу утопал,
Чтобы были голодными дети?!
Чтобы нищим, убогим был каждый старик,
Чтоб стоял с перевернутой шапкой?"
Вновь из старой груди вырывается крик:
«Чтоб старухи ходили в заплатках?»
А в ответ - лишь, один телевизор кричит
И мозги забивает рекламой:
«Пепси» пей, «Сникерс» ешь, жуй «Дирол» и молчи
И закусывай хлебом и «Рамой».
-«Ни фашист, ни японец не смог победить! -
Мы страну из разрухи подняли,
И лишь, сами себе так смогли навредить -
Взяли - все, в одночасье, сломали!
Распродали страну, остальное - пропьем,
Безработных и нищих - схороним,
Вот тогда мы, наверное, и заживем -
Населенье уменьшится втрое!"
- «Ладно, ладно, отец, не ворчи, ветеран!
На хорошее лучше надейся,
Может быть, нам помогут из западных стран…»
- «Замолчи! Надо мною не смейся!
Не нужна эта «помощь» - она нам вредна!
Мы и сами умеем трудиться
И Россия - из грязи подняться должна
И от грязи от этой отмыться!"
«Не волнуйся, быть может, и ты доживешь
И увидишь счастливыми внуков-
Ордена на груди гордо вновь понесешь
И пожмешь, с уваженьем, их руки!»
Десять лет назад - мною был надет - свадебный наряд.
.
Ну, а - через два и восемь - вдовий хлеб вкусить - пришлось мне.
.
Но за все, что было - благодарность Богу - пусть и было больно - на моей дороге.
.
Без потерь - увы - не оценишь счастье - жизнь вперед идет - но памяти огонь - в душе горит, не гаснет…