«Играй же на разрыв аорты…»: Галина Баринова
За Паганини длиннопалым
Бегут цыганскою гурьбой —
Кто с чохом чех, кто с польским балом,
А кто с венгерской немчурой.
Девчонка, выскочка, гордячка,
Чей звук широк, как Енисей, —
Утешь меня игрой своей:
На голове твоей, полячка,
Марины Мнишек холм кудрей,
Смычок твой мнителен, скрипачка.
Утешь меня Шопеном чалым,
Серьёзным Брамсом, нет, постой:
Парижем мощно-одичалым,
Мучным и потным карнавалом
Иль брагой Вены молодой —
Вертлявой, в дирижёрских фрачках.
В дунайских фейерверках, скачках
И вальс из гроба в колыбель
Переливающей, как хмель.
Играй же на разрыв аорты
С кошачьей головой во рту,
Три чорта было — ты четвёртый,
Последний чудный чорт в цвету.
Это стихотворение, которое входит в цикл «Воронежские тетради», было написано Осипом Мандельштамом в 1935 году под впечатлением от концерта 25-летней скрипачки Галины Бариновой. Сегодня это имя мало кто помнит, а когда-то она была настоящей знаменитостью.
Галина Всеволодовна родилась 7 (20) октября 1910 года в Санкт-Петербурге в семье скульптора Всеволода Гамалеи и пианистки Марии Бариновой. С четырёхлетнего возраста занималась скрипкой, в десять лет дебютировала как солистка. В 1924—1925 гг. совершенствовалась в Париже под руководством Жака Тибо. Вернувшись в Ленинград, в 1927 году окончила Ленинградскую консерваторию, стала солисткой Ленинградской филармонии, потом Московской филармонии и Всесоюзного радио. Во время Великой Отечественной Войны выступала на фронте и в блокадном Ленинграде, участвовала в концертах, проходивших во время Тегеранской и Потсдамской конференций.
Вот что вспоминала об этом сама Галина Всеволодовна:
«На концерте присутствовали Г. Трумен, У. Черчилль, Сталин, К. Рокоссовский и польские товарищи. Вёл концерт Сталин, предварительно давая пояснения гостям через переводчика. Я тоже хорошо владела английским языком, поэтому всякие шпильки со стороны гостей отлично понимала. Сталин подходил к каждому из нас и обращался: „А вы, дорогой Гилельс, что гостям исполните?“. И так к каждому. Мы волновались и изрядно бледнели. Сталин заметил нам по секрету: „Вы не волнуйтесь. Здесь не тонкие и не музыкальнотонкие люди присутствуют“. Мы осмелели и расслабились. Сталин был очень любезен и гостеприимен. Играли Баха, Бетховена, Моцарта. Дошла очередь и до меня. Сталин подошел ко мне и спросил: „А вы, дорогая, что нам исполните?“. Я на скрипке исполнила „Турецкий марш“ Моцарта и другие классические произведения. Тут я спросила господина Черчилля, на английском языке, что бы он желал услышать из классики. Это было для него неожиданным. Он даже как-то часто заморгал глазами и потянулся за сигаретой. И господин Черчилль, к моему удивлению, назвал пустую английскую песенку. Я тут же ему на слух её проиграла. Когда Сталин проводил гостей, он обратился к нам: „Вы, может, для нас что-нибудь поиграете?“. Мы ответили: „С удовольствием“. Все мы расселись в мягкие кресла и почувствовали себя как дома.
Много играли Сталину, Рокоссовскому и польским гостям вплоть до полонеза Огинского.
Наконец Сталин попросил музыкантов поиграть, что-либо славянское, народное, русское. Наши светила замялись. Видя такое дело, я взяла инициативу в свои руки и села за рояль. Играла Дунаевского, Соловьева-Седого, М. Блантера, М. Фрадкина и произведения других композиторов. Сталин всё время стоял у рояля, несколько задумавшись. Потом он в заключение попросил меня исполнить вальс Шатрова „На сопках Маньчжурии“. Сталин снова стоял у рояля весьма печальный. И вот концерт окончен. Наутро Сталин мне преподнёс громадный букет роз и сказал: „Благодарю вас за труд в искусстве“. Нам выделили специальный самолёт и отправили в Москву».
В любой науке, в любом искусстве лучший учитель — жизненный опыт.
Играет оркестр музыку Штрауса,
И души на звуках уносятся в высь;
Становятся облаку розовым парусом,
Их кружит по небу мелодии бриз.
И музыка, словно венчальные кольца:
Любовь бесконечна, чиста и легка.
И кажется, будто лучиком солнца,
Сам Б-г дирижирует свысока.
Под небом огромным забыты страданья.
Три четверти такта дарован покой.
Под музыку Штрауса в мирозданье
Кружится — вертится Шар Земной!
2005 г.
В любом из видов искусства самый главный принцип для автора, на мой взгляд, быть искренним и духовным!
Ведь при помощи искусства мы пытаемся понять, познать, и полюбить Мир, в котором мы живём!
Все виды искусства стараются попасть в музей.
Настоящие художники — Рембрандт, Джотто, а я лишь клоун; будущее в искусстве за теми, кто сумеет кривляться.
Великое искусство жить низвергли ремеслом выживания.
Мир искусства отдаляет нас от реальной жизни, но приближает к её пониманию.
«Бульварное чтиво!»
О, как же я ненавижу это выражение! Лучше «бульварное чтиво», чем «базар на завалинке»…
Многие многое знают, но лишь немногие умеют красиво донести.
Не забегая наперёд,
ПризнАюсь в сотый раз, народ:
Я на тебя имею виды,
Так что забудь про огород…
Платок из куртки вынимай
И мне как следует внимай…
Я приобщу тебя к искусству
Посредством лирики про май,
Про пыль, про грязь, про дождь, про град,
Стихам моим ты будешь рад,
Как рад мамуленьке ребёнок,
Попробуй только плюнуть, гад…
Вот — Человек, стремительно выпрямившись из позы роденовского Мыслителя, говорит пустую банальность, этаким кричаще-хладнокровным тоном, от которой мысль совсем не шевелится. А если пошевелится, то быстро обнаружится, что во фразе, призванной, аки колокол, прилично потрясти воздух, кроме констатации каких-нибудь парочки «ужасных» фактов, часто связанных между собой чахлыми зародышами логики, нет абсолютно ничего. Потому зрители и молчат, вяло и по привычке хлопая в ладоши, ибо сами завтра изрекут почти то же самое и с нетерпеньем будут ждать аплодисментов.
И вот приходит этот человек, ну, допустим, в галерею. Смотрит на картины. Оо, картина Репина, «Грачи прилетели». Как же как же, известная картина. Хороша! Грачи, и все такое… Оо, а вот и Рембрандт… кажись… Вот Левитан, Саврасов, как же как же, знаем-с.
Идемте дальше. Ччто зза ччерт… Дали? Вот эта дрянь и есть Дали… хммм… однако… И кто-то ж выдумал, какой-то, право дело, недоумок, вот этот бред, повесить здесь на стену?
А это что? Ван Гог? Тот, что отрезал себе ухо?! Еще один безумец. Любой ребенок не хуже нарисует, а может даже лучше.
Нет, но здесь хоть все понятно — вот «Подсолнухи», вот еще что-то… А Дали… Ну вы подумайте, какой же шарлатан! Вот нарисует этакий замысловатый канделябр, подпишет чем-то этаким, и корчит умную гримасу, мол вот, смотрите ка, я здесь шедевр изволил наваять. Вот наваял так наваял! Такое бы смотрелось в туалете, где надо хорошенько блевонуть, а пальцы в рот совать не эстетично. Вот там таким картинам будет место.
Зачем?! Зачем в приличном и культурном месте такую отсебятину того… Пусть мы давно не пролетарии, в обычном смысле, но зрение у нас осталось все ж от них — нас оскорбляет вид вещей необъяснимых, непонятных. Но даже больше — как раздражает этот тон, подобных «гениев» искусства.
Понапридумают какой-то импрессионизм, постмодернизм, Церетелли, театр Кабуки, прочий онанизм… и с умным видом вещают — Вот, смотрите! Любуйтесь тем, что вам понять легко не будет. Но это и не нужно! Ведь красота не в яблоке, какое оно есть на самом деле, а в том, каким оно быть никогда не сможет…
Что тут сказать. Ну, человек есть человек. Судить о вкусах дело неблагодарное, тем более что каждый свои вкусы считает лучше всех… Но вот Малеич, ччерт, однако палку перегнул! И пришло же в голову какому-то недоумку в приличной галерее, эту дрянь на стену повесить…
Есть разница, когда картину видишь с экрана монитора, или воочию, как действительно переливаются краски художника, каждый миллиметровый штрих графики, объем скульптур и барельефов, запах растений ботанического сада, взгляд, тепло и эмоции зверей в зоопарке, чистые голоса оперных певцов и классических инструментов? Разве интернет может заменить поход в музей, или в театр!!!
ЭЛИТА
И мир сотворил кумира
И вмиг позабыл о боли,
Ведь пела элита мира,
В Нью-Йорке, в Карнеги Холле.
Женщины занимаются искусством, когда им не везёт в личной жизни… Это у них проходит с первыми родами.