Хэй, Джонни!
Хэй, Джонни, а в городе нынче снег,
Ты б видел, какой густой.
Летит без разбору на нас и тех,
Которые за стеной.
Его брал я горстью и ел с руки,
Он сладкий, дружище Джон,
А брюхо голодное от тоски
Скулило на весь донжон.
Мы держимся бог знает сколько дней,
Бог знает, на чём и как.
Наш город отрезан от всех путей
И крепко зажат в кулак.
Мы верили в бога и короля,
Один ли, другой спасёт.
Пока те, за стенами, жгли поля,
Мы ели крестьянский скот.
О крепкие стены разбилось, друг,
С полтысячи их атак.
Когда улетали скворцы на юг,
Мы ели уже собак.
А Морти, ослепший на левый глаз,
Всё ныл да стонал, подлец,
Что, дескать, король позабыл о нас,
Что всем нам теперь конец.
Да ты, верно, помнишь, дружище Джон:
Проныра, трепло и трус.
Висит вон, пугая теперь ворон,
Они, кстати, дрянь на вкус.
Всего гарнизона — полста голов
Осталось от пятисот.
Спасает стена да глубокий ров.
Нам, видно, пока везёт.
С неделю как речку сковало льдом,
И с этих вот самых пор
К нам утром под стену, маша флажком,
Приходит парламентёр.
Ну, всё, как обычно: труба ревёт,
И он начинает врать
О том, что наш город вот-вот падёт,
Что крепость нам лучше сдать,
Что даже и волоса не слетит
С покорных судьбе голов,
И выпустят тех, кто уйти решит,
Как в сказке для дураков.
Но мы-то, дружище, не дураки,
Мы знаем, что это чушь.
К тому же в подвалах полно пеньки
Для наших солдатских душ,
Вернее, для наших солдатских шей,
А наш капитан горяч,
Сказал: дезертиров давить, как вшей.
В нём, кажется, сдох палач.
Но в городе слушают эту мразь,
С гражданских чего возьмёшь?
Сегодня мне в спину швырнули грязь.
Спасибо ещё, не нож.
На чёрствую булку пойдут менять
И бога, и короля.
Я, Джонни, чего не могу понять:
Ведь это же их земля!
О, слышишь? Играет труба гонца.
Упорный, однако, враг…
Капрал, мой приятель, сбледнул с лица
И выдохнул хрипло: «Ах!»
Их было с полсотни — не больше нас,
Детишек, старух, девиц,
Запавшие скулы, и дыры глаз
На бледных овалах лиц.
Все молча стояли, держа в руках
Кто камень, кто кочергу.
Снег даже не таял на их щеках,
На сомкнутых нитках губ.
Качаясь от ветра, едва дыша,
Шагнула одна вперёд,
Спросила: «Солдатик, а малыша…
Король малыша вернёт?»
Ты всё-таки, Джонни, везучий гад,
Ты в первом же сдох бою,
У нас тут, приятель, почти что ад,
А ты там сидишь в раю.
За снежной завесой исчез донжон,
Когда мы сошли с моста.
Нас было полтыщи, дружище Джон,
Осталось всего полста.
А впрочем, неважно, да сколько есть.
Мы встали по росту в ряд.
Встречал нас полковник — какая честь!
И с ним небольшой отряд.
Прикрывшись ладонью от злой пурги,
Полковник рукой махнул,
И эти, которые нам враги,
Вдруг взяли на караул.
Мы молча, торжественно шли сквозь строй,
Возможно, в последний путь.
Закончится, думаю, он петлёй,
Но это уже не суть.
Я знаю: солдата поймёт солдат,
Поймёт, как никто другой.
А честь нам дороже любых наград,
Она-то всегда с собой.
Ты, Джонни, храни их, дружище, брат!
Всех этих, что за стеной.
Раб который стал царём
Три вещи в дрожь приводят нас,
Четвёртой — не снести.
В великой Kниге сам Агур
Их список поместил.
Все четверо — проклятье нам,
Но всё же в списке том
Агур поставил раньше всех
Раба, что стал царём.
Коль шлюха выйдет замуж, то
Родит, и грех забыт.
Дурак нажрётся и заснёт,
Пока он спит — молчит.
Служанка стала госпожой,
Так не ходи к ней в дом!
Но нет спасенья от раба,
Который стал царём!
Он в созиданьи бестолков,
А в разрушеньи скор,
Он глух к рассудку — криком он
Выигрывает спор.
Для власти власть ему нужна,
И силой дух поправ,
Он славит мудрецом того,
Кто лжёт ему: «Ты прав!»
Он был рабом и он привык,
Что коль беда пришла,
Всегда хозяин отвечал
За все его дела.
Когда ж он глупостью теперь
В прах превратил страну,
Он снова ищет на кого
Свалить свою вину.
Он обещает так легко,
Но всё забыть готов.
Он всех боится — и друзей,
И близких, и врагов.
Когда не надо — он упрям,
Когда не надо — слаб,
О раб, который стал царём,
Всё раб, всё тот же раб.
--------
перевод — Лев Блюменфельд
Катятся слёзы мерцающим бисером:
Нет смельчаков, чтоб вступиться за честь
Девы, чьё слово грешно или истинно,
Против меча. Так что, лучше не лезть!
Эльза молилась и Богу, и демону,
Эльза срывалась из шёпота в крик.
Утром на Шельду причалила ветхая
Лодка из древних и сказочных книг.
Рыцарь, ведомый изысканным лебедем,
Встал на защиту безвинной души.
С сердцем горящим без рода и племени,
С помощью Бога врага сокрушил.
После сражения Эльзе и рыцарю
Генрих* позволил вступить в крепкий брак.
«Мужем тебе будет добрым и искренним,
С ним ярким солнцем покажется мрак!».
С будущей матери сына-наследника
Взял бравый рыцарь священный зарок:
Имя не спрашивать. Или изменником
Станет навеки. Без лжи и тревог
В замке под сводом спасительной темени
Хрупкое счастье жена берегла.
Там же она разрешилась от бремени:
Милого мальчика в ночь родила.
Зависть прокралась к воротам обители,
Женщины начали Эльзу корить:
Что ты за мать, если сын победителя
Имя отца не желает носить?
Клятву нарушив под их искушением,
Имя супруга спросила, и днём
Рыцарь ответил с большим сожалением:
«Должен к закату вернуться домой
Отпрыск Грааля святого и лебедя,
Чтобы сражаться за них до седин.
Имя моё вспоминай с нежным трепетом.
Звали меня всегда сэр Лоэнгрин!».
Небо окрасилось чёрными птицами,
Замок отныне и беден, и пуст.
Вниз по реке поплыла лодка рыцаря,
Рухнула Эльза на землю без чувств.
* Король Генрих Птицелов
На кухне я готовлю завтрак,
Как пахнут кофе и халва!
А может быть, имеют запах
И наши чувства, и слова?
Любовь, к примеру, пахнет розой,
А детский лепет - молоком,
А слово доброе - мимозой,
Ромашкой или васильком…
Словесный мат, простите, смрадом,
И, как невидимый палач,
Он побивает, будто градом,
Росточки счастья и удач.
Какая красочная дыня!
Разрезала, а там - труха…
Наверно, пахнет так гордыня,
Родоначальница греха.
Улыбка пахнет шоколадкой,
И комплимент - конфетой сладкой,
Покой - домашним пирогом,
А гнев - горячим утюгом!
В свободе слышу запах моря,
Так пахнут ветер и цветы,
А если кто друг с другом в ссоре,
Там запах серной кислоты…
Духами пахнет благородство,
Доброжелательность и мир,
А свалкой мусорной уродство,
Обжорство, пьянство и трактир…
Унынье - как тяжёлый камень,
Всегда у мира на виду,
А нежность пахнет лепестками
Цветущей яблони в саду!
Пусть будет счастья добрый запах
И аромат красивых слов!
На кухне я готовлю завтрак -
Печенье, кофе и любовь!
Город Лукка, лежащий под ласковым солнцем Италии,
Расположен средь башен, в самом сердце Тоскании.
Там композитор, гений несравненный, родилсЯ - Пуччини,
И менуэта грациозного творец - Луиджи Боккерини.
Во времена Средневековья, в стародавнем прошлом,
Банкирами своими славен город был, и выделкою шелка.
…
И в городе этом в то время жила, как согласно легенде нам ныне известно,
Некто Манцо, Люсия, - одарённая, волей богов, красотою своею небесной.
И будто б Дьявол деве вечно обещал хранить красы ее волшебной силы чары,
Но при условии, чтоб всех любовников своих она в власть Сатаны передавала.
На протяженьи многих лет сей договор работал безупречно, слухи говорят…
- И души, завлеченных красотою женскою, мужчин шли из постели прямо в ад.
Так много лет Люсия Манцо к жертвам, сердцем похотливым, оставалась холодна,
И чашу полную тщеславия и плотских наслаждений жажду испИла она до дна.
Но даже магия не длится вечно, и заклятью все же настаёт когда-нибудь конец,
Нет от Любви защиты для любых на свете смертных женских бьющихся сердец.
И в юношу влюбившись одного, она не в силах была совратить возлюбленного душу,
И потеряла красоту раз и навсегда, свой с Люцифером договор ради любви нарушив.
А он утратил всю свою любовь к ней, тягу и влеченья пламенную страсть
И к ужасу его, взбешённый дьявол рассказал ему, что он держал в объятьях свою мать!
С точки зрения кофейных зёрен,
Смысл таков: «эспрессо» - это жизнь.
Он бодрит, хоть и бывает горек,
Но ты послевкусия дождись.
Выпив чашку, повторить захочешь…
Кофе - да, а жизнь - не повторишь…
Если и попросишь, очень-очень, -
Ход времён назад не возвратишь.
Знать хотите про «американо»?
Как и «лунго», это - клон «эспрессо»,
Но слабее… и совсем не странно,
Что «эспрессо» - лидер, тут всё честно.
«Капучино» - это, как влюблённость:
Терпко, потом - сладко и легко…
Та же жизнь, но в новой, яркой форме…
Можно выпить пенку… - вот и всё.
Только люди так не поступают,
Выпивают «капучино» весь:
Дело в сочетании… - желают
Полностью познать всё то, что есть.
А «латте» - мечты… - разбавь «эспрессо»
Молоком надежд… Как в «капучино», пенка;
Слишком «лайт»… - пожалуй, даже пресно:
Нет корицы, терпкости момента.
«Мокко» - это кофе с шоколадом,
Это - меланхолии тягучесть,
С молоком… и послевкусьем сладким, -
То, чего в «эспрессо» не получишь.
Сладость ты почувствуешь не сразу,
Как само желанье - выпить «мокко»…
Лишь потом её отметит разум:
Эту сладость… как бы ненароком.
«Айриш» - это кофе по-ирландски:
Это - страсть, с горящим вкусом виски, -
Ложка, но пьянеешь, как ни странно…
Как и в страсти, - вкус свой, ну и риски.
Кстати, факт ещё есть интересный,
Может быть, его и не узнаешь:
То, что хуже скверного «эспрессо»
Может быть лишь только скверный «айриш».
А «ристретто» - это вроде смерти:
Залпом пьют - одним глотком - и точка.
Так считают… - верьте иль не верьте:
Выпил, расплатился, вышел молча.
А любовь?.. - Какую вам - земную?
Этот кофе варят утром дома.
Тут же мелют и, причём, вручную,
С щепотью корицы, кардамона.
И быть рядом надо - настороже:
Поднялась чтоб пеночка - три раза,
А потом воды холодной ложку
Вылить в джезву - гуща «сядет» сразу.
Подождали… кофе наливаем
В самую любимейшую чашку;
Пьём… глоточком каждым наслаждаясь,
Словно каждым днём из жизни вашей…
Можно пить с бисквитом и с печеньем,
С шоколадом или с поцелуем…
Каждый день… и много - в воскресенье, -
Раз уж о любви мы тут толкуем.
И о лжи… И в кофе есть она:
Вроде, всё во благо, - как обычно.
Назван он «декаф»… - и все слова
Кончились, чтобы сказать прилично.
Ложь - всегда лишь ложь, как ни крути,
Как ни упакуй, ни рекламируй…
Кофеина в кофе - не найти,
Как и вкуса, даже для блезиру…
Холодно… и чувства остывают
И уходят вовсе… насовсем.
Кстати, с кофе тоже так бывает…
Время вам попробовать «гляссе».
Кофе и мороженое - странно…
Ну, а мне по нраву этот вкус:
Будто освежилась у фонтана
В жаркий полдень - вмиг исчезла грусть.
С точки зрения кофейных зёрен,
Жизнь сродни каким-то видам кофе…
Очень может быть… и я не спорю:
Ведь у зёрен есть и фас, и профиль.)
В принципе, теория занятна:
Есть зерно, а криминала нету.
Что за кофе пьёте вы на завтрак?
С нами не поделитесь секретом?)
1
Трубный глас созвал дружину.
Ветер буйный знамя вьёт.
В путь опасный и неблизкий
Княжич юный рать ведёт.
От веселья и задора
Всё светлей его глаза:
«Други верные, по коням!
Храбрых слава ждёт в боях»!
Ты носи везде с собою
Витязь, острый свой клинок.
Ночью спишь - у изголовья,
Рядом пусть висит с тобой.
Видишь сон: сошёл на землю
Иисус, вершить закон.
Удивление на лицах.
«Мир врагу» - вещает он.
Бога молят перед бранью,
Рано утром, на заре.
На коленях, к небу длани:
«Отче Святый, озари»!
Фёдор - первый в жаркой сече.
Алый крест на раменах.
Грозный враг летит навстречу.
Насмерть стой. Бежать не смей!
2
Сжал храбрец клинок булатный,
Шпоры дал коню.
Изумлял отвагой дерзкой
Он врагов своих.
Бросил взгляд назад с надеждой.
Битва решена.
В тот же миг коснулась тенью
Смерть его лица…
Видишь сон - сошёл на землю
Иисус, вершить закон.
Удивление на лицах
«Мир врагу» - вещает он!
Багровым становится вечер
От пряности пьяных закатов;
Монарх, заперевшись покрепче,
Считает кассоне со златом.
На замок обрушится буря,
Коль нежный монет растеряет.
А ночь, обещая быть хмурой,
Уже плечи юных ласкает.
Заснули уставшие слуги,
И лишь одной деве не спится:
Гуляет слушок по округе -
Король жутко сына стыдится!
Легенды гласят, что за дверью
Большого каминного зала,
Подобно безумному зверю,
Проклятье мальчишку терзало.
Смеялась беззубая ведьма,
На принца наслав злые чары.
В дракона жестокая шельма
Его навсегда превращала.
Увы, поцелуй не поможет,
Обратного зелья не сваришь.
Чудовищу трон не положен,
Дракону страну не оставишь!
Прикован наследник цепями -
И так коротает он вечность,
Ведомый своими тенями,
Скрывая от мира сердечность.
Служанка направилась в башню,
В которой крылатый томится,
То ль глупой была, то ль бесстрашной,
Не знала, что может случиться?
Замок показался ей слабым;
(Проныра в ключах не нуждалась).
И дело осталось за малым:
Войти. Как она волновалась!
А если окажется сказкой
История мнимого принца?
Служанка потерпит фиаско -
Со взломом король не смирится.
Но ноги касаются пола
И факел горит ярче солнца.
На стенах чернеются сколы,
Виднеется каплями стронций.
Девица упрямо шагает
Навстречу мучительной смерти,
И сердце огнём полыхает
Таким же свирепым, как черти.
И чувствует чьё-то дыханье
На уровне шеи, предплечья.
Закончилась жизнь испытаньем
В обличии не человечном.
Слетели железные ставни.
Чудовище рвётся наружу.
А принц-то, видать, своенравный!
К тому же слегка неуклюжий.
И рвётся душа на свободу,
Да цепи полёту мешают.
Стремится дракон к небосводу,
Где звёзды блаженством мерцают.
Герою не выдержать муки!
И ярость его наполняет.
Но тонкие девичьи руки
За шею его обнимают.
И делится он своей болью,
Пронзая невинное сердце,
Остывшей драконьей любовью,
И некуда ей теперь деться!
В глаза смотреть было опасно -
Об этом не раз говорили -
Тот взгляд без сомнений прекрасен,
Но им многих дев погубили.
Король в окружении стражи
По лестницам мчится как ветер,
Браня и кляня в сильном раже
Драконов на пару столетий.
Принц снял роковое заклятье,
Разрушил волшебные чары,
Дождавшись святой благодати
Взамен страшной дьявольской кары.
С лицом совершенной скульптуры
(По-прежнему в крепких оковах)
Мальчишка лежит белокурый
Он лаской судьбы очарован.
Рыдает король от бессилья:
Ребёнок его умирает.
Сгубили наследника крылья!
И мальчик глаза закрывает…
А где-то за тем королевством
Спустя день после смерти принца
Привиделась членам священства
Огромная клятая птица.
Она по округе летает
И места себе не находит.
Похоже, от жизни страдает,
А может от чуждой природы.
И только король точно знает,
Чей облик под маской таится.
И как она страстно желает
Кому-то однажды открыться.
Последнее не вымолвлено слово,
Недоуменьем перекошен рот -
Да, сударь, Ваша карта бита снова,
И Вы банкрот. Да, сударь, Вы банкрот.
Я понимаю - глупо. И жестоко,
Но Вы же офицер, а не корсар.
От карты в рукаве немного проку,
Какой же, сударь, право, Вы гусар?
Нет, не надейтесь, Вам не будет ссуды,
Вы проигрались в пух, и поделом!
А раз Вы ТАК играть решили, сударь,
Не место Вам за ломберным столом.
Я понимаю - женщины, растраты,
Больная мать, в имении пожар,
Но шулера всегда найдёт расплата,
Поэтому, увы, оревуар.
Позора не желаю Вам, и мести
Моя душа не жаждет, право, нет.
Но если в Вас осталась капля чести,
Прощайте, сударь, вот Ваш пистолет.
Что ж, господа, сушите якоря и меряйте судьбу на километры. Хочу сказать вам, нас приговорят, кого при жизни, а кого посмертно, за мнимое геройство, пьяный дух и горький привкус кутежа и чада. По пять галет положат за еду, и этому мы с вами будем рады. Ну, а пока в карманах серебро и кружева с манжет не обтрепались, как альбатроса к скалам гонит гром, так нас к чужой земле погонит парус. А кто еще не проложил маршрут, тому давно пора поторопиться. Я карту приложу к карандашу, и он по ней помчится, словно птица. Как мой приятель, дай ему Господь дороги легкой за счастливый выбор. И я надеюсь, золотую плоть на дне морском не обглодают рыбы.
У меня был приятель, по имени Патрик О’Флинн, он с зеленого острова отплыл с вечерним приливом. И морская волна, звонких песен полна, унесла его неторопливо к берегам в Новый Свет, к золотистой листве. Незнакомой, и это тревожит… Патрик плыл много дней. Преломляясь на дне, солнце золотом жгло его кожу.
Он вернулся спустя год и пятеро лун, золоченый по самое сердце. И бродил по песку, разгоняя тоску, хоть привез грузы шелка и перца - тридцать восемь судов. И ему средь садов улыбаются девы призывно. Но как спустится ночь - он торопится прочь. К звонким песням просоленной зыби.
За стаканом вина он мне так говорил, снаряжаясь однажды в дорогу.
- Отправляясь в туман от родимой земли, я взывал жарко к Господу Богу - коль не сгину в пути, так открою трактир, на него заработаю денег. Чуть не помер в грозу… А нашел бирюзу, обсыпающую новый день и два десятка горстей золотого песка - его солнце на волны ссыпает. И в обносках тряпья был я счастливо пьян окружающими чудесами. Что мне перец и шелк, я не к этому шел, и по счастью что вовремя понял. Завтра вновь в новый путь - и проложат мне путь по волне белопенные кони.
Что ж, господа, за бездну всяких дел нам рассчитаться предстоит не скоро - а стало быть дорога за предел почти что данность, не предмет для спора. Так что теперь - гадать на все ветра по розе, сгибам навигационной схемы? Эскадра отправляется… вчера, пока колокола и горны немы. И, господа, сушите якоря и пейте… пойте небу на просторе. Нас, так скажу, за все приговорят. Или уже приговорили. Морем.
Горизонт зачеркнут чайкой,
Лижет день морскую соль.
У разбитого причала -
Постаревшая Ассоль…
Ступни скрюченные лечит
Сердобольная волна.
Ей утёс у моря шепчет:
«Я - один, и ты - одна…
Был однажды я обласкан
Дивной пенною волной.
Словно в старых добрых сказках,
Что рассказывал прибой…
Та волна была прибрежной,
Страстно билась об меня
Растворяясь пеной нежной
У подножия в камнях.
Всё ракушек приносила,
Рыб диковинных, медуз.
Да, волна меня любила…
У любви - солёный вкус.
Ну, а я был горделивым,
И навечно в берег врос.
Думал, много волн игривых
Будут биться об утёс…
Стану я сильней и круче
Среди всех прибрежных скал.
Но однажды шторм могучий
Ту волну с собой забрал…
И ракушек всех забрал он,
Рыб диковинных, медуз.
Та волна любить устала…
У разлуки - горький вкус.
Сколько билось волн похожих
О гранитный мощный торс.
Знают камни у подножья
То, о чем молчит утёс…
Я смотрю всё в даль морскую,
Хоть и знаю, не дождусь…
По своей волне тоскую,
У тоски той - пресный вкус.
Пусть бы билась в пенной страсти,
Сокрушив меня в песок -
Для утёса в этом счастье…
А теперь я одинок…"
Время отшлифует совесть.
Бриз морской отшепчет боль.
Рассказал утёс ей повесть,
И расплакалась Ассоль.
Пусть не только в добрых грёзах
За любимой едет Грэй.
Но и каменных утёсов
Много среди нас, людей.
И порой так больно биться
О гранит жестоких слов…
Нет, не бойтесь вы влюбиться,
Но не ждите парусов!
Будет много чувств похожих,
Страсть, влюблённость и искус,
Только помните, что всё же У любви - солёный вкус…
В самой глуши на отшибе большого села,
В ветхой хатёнке, совсем не похожей на кров,
Бабка Матрёна, вдова, одиноко жила,
Ведьмой слыла и доила хозяйских коров.
Кузя Седой пригонял тогда стадо на луг,
И разбредалось порой оно на полверсты.
Выследит бабка момент, чтоб не видел пастух,
Плошку подставит, подоит, и снова в кусты.
Но отследили в конце-то концов и её.
В пасмурный день на глазах у большого села
Било ногами, топтало зверьё - мужичьё,
Шансов на жизнь не оставило ей- умерла.
Видели позже - по еле заметной тропе,
Что пустырём к одинокой хатёнке вела,
Чёрная кошка гуляла сама по себе.
Хаты убийц этим летом сгорели дотла.
Эту балладу пишу, когда сед уже сам.
В кошку-Матрёну не верю - не ведьма она.
Знаю, в войну укрывала она партизан.
А что доила коров, так была голодна.
Сказали, ты едешь на ярмарку в Тайн*,
Чтоб купить розмарин и тмин?
Об одном попрошу тебя: не забывай,
Ту деву, которой ты сильно любим.
Говорят, что нелёгким окажется путь:
Что с собой ты везёшь и хмель.
Позволь на прощание лишь к сердцу прильнуть
К тому, кто уедет из наших земель.
А ещё мне твердят: за рекой тебя ждёт
Та, что станет твоей женой;
Говорят, она душу твою украдёт,
И ты никогда не вернёшься домой.
Ну, что же на ярмарку в Тайн** поезжай,
И купи розмарин и тмин.
А после, молю, поскорей приезжай
К деве, которой ты сильно любим.
В самом сердце Тосканьи под солнцем Италии
Лежит город Лукка, который известен некоторым
Как место рождения Джакомо Пуччини, и, по правде говоря,
Он - итальянский композитор, один из лучших в мире.
В прошлом, во времена Средневековья -
Процветали в Лукке банковское дело и искусство выделки шёлка.
…
Легенда гласит, что в этом городе
Жила великолепная Люсия Манцо.
Сатана пообещал сохранять её красоту и юность
При условии, что она должна передавать души своих любовников дьяволу.
На протяжении многих лет этот договор работал хорошо
- И души мужчин шли с постели Люсии прямо в ад.
Всё это время она никогда ни в кого не влюблялась;
- Ею двигало просто тщеславие и жажда плотских наслаждений.
Но даже магия не длится вечно и даже магии приходит конец.
- Однажды Люсия познакомилась с молодым человеком, которому она отдала своё любящее сердце.
Она не осмелилась коррумпировать его душу,
И потеряла свою красоту раз и навсегда.
Он утратил свою любовь к ней, когда она лишилась своей красоты и юности.
Но что хуже всего, дьявол сказал ему, что всё это время он держал в своих объятьях свою мать!
Бывает трудно отделить в преданиях мир сказки от реалии …
Жил-был когда-то в средние века король Альфонсо в Португалии.
На Констанце, принцессе Кастильской, он сына насильно женил,
Но принц Педро был в браке несчастен - жену он свою не любил.
А любил принц наследный Инессу,
- Камеристку из свиты принцессы …
И была его страсть очень сильной,
И к тому же, добавим, взаимной.
Что ни делал король чтобы их разлучить,
Он не смог любовь сына к Инессе убить.
И пришлось королю к мере крайней, жестокой прибегнуть,
Чтоб Инеccе из жизни наследника сына исчезнуть.
Но время шло - жена скончалась, умер и король отец …
- И вот принц Педро королем стал наконец.
Повелев разыскать двух дворян, по приказу убивших Инессу,
Он свершил свою месть - разорвавши им грудь и вырвав их сердце.
Возлюбленной труп из могилы безумец извлечь повелел,
И жениться на мертвой, как это ни странно, решиться посмел.
Так кончилась история - хоть верьте, хоть не верьте,
История любви, которая сильнее смерти.