Когда на узенькой тропке барана встречаются два,
всегда отовсюду слетается стервятников разных толпа
И представляя нехиленький, битвы грядущей, масштаб, —
не будет от них спасения, тому, кто немного слаб…
Худшая в мире битва: между тем, что знаешь, и тем, что чувствуешь.
В свой срок -
не поздно и не рано -
придёт зима,
замрёт земля.
И ты
к Мамаеву кургану
придёшь
второго февраля.
И там,
у той заиндевелой,
у той священной высоты,
ты на крыло
метели белой
положишь красные цветы.
И словно в первый раз
заметишь,
каким он был,
их ратный путь!
Февраль, февраль,
солдатский месяц -
пурга в лицо,
снега по грудь.
Сто зим пройдёт.
И сто метелиц.
А мы пред ними
всё в долгу.
Февраль, февраль.
Солдатский месяц.
Горят
гвоздики
на снегу.
1
Трубный глас созвал дружину.
Ветер буйный знамя вьёт.
В путь опасный и неблизкий
Княжич юный рать ведёт.
От веселья и задора
Всё светлей его глаза:
«Други верные, по коням!
Храбрых слава ждёт в боях»!
Ты носи везде с собою
Витязь, острый свой клинок.
Ночью спишь - у изголовья,
Рядом пусть висит с тобой.
Видишь сон: сошёл на землю
Иисус, вершить закон.
Удивление на лицах.
«Мир врагу» - вещает он.
Бога молят перед бранью,
Рано утром, на заре.
На коленях, к небу длани:
«Отче Святый, озари»!
Фёдор - первый в жаркой сече.
Алый крест на раменах.
Грозный враг летит навстречу.
Насмерть стой. Бежать не смей!
2
Сжал храбрец клинок булатный,
Шпоры дал коню.
Изумлял отвагой дерзкой
Он врагов своих.
Бросил взгляд назад с надеждой.
Битва решена.
В тот же миг коснулась тенью
Смерть его лица…
Видишь сон - сошёл на землю
Иисус, вершить закон.
Удивление на лицах
«Мир врагу» - вещает он!
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ, ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.
КОБУРГБЕРГ В ОГНЕ!
Потянулись тоскливые дни осады, то печальные и задумчивые, как филины, живущие в бойницах замка, то ядовитые и чёрные, как змеи, гнездящиеся в его подвалах и главном штабе.
Спустя несколько дней планомерной подготовки воевода Ёжик отдал войскам приказ штурмовать. Основные силы он благоразумно направил в самое слабое место обороны крепости на Старицкую гору.
Наши надежды уносятся вдаль
Ветром безумия, ветром войны.
Мы изменились, былого не жаль.
В борьбе выплавляем души чистоту.
И будь я проклят, если вру,
Хребет сломаем любому врагу!
Отряд наш един и каждый солдат
Товарища выручит из огня.
Что будем пить, ведь у нас нет вина?
Доставай из заначек всё что найдёшь.
На завтра работа - сегодня гульба!
Как бы ни было сложно - мы сможем друзья!
Пусть страшный бой у нас впереди,
Мы вместе, а значит - мы победим!
Подкатив вплотную к величественным стенам, заранее подготовленные и напичканные мощными стенобитными орудиями, туры, его воины устроили громоподобную, раскатистую канонаду, длившуюся весь день и сливавшуюся с ответным возмущённым рёвом вражеских пушек.
По окончании этой дикой феерии огня и разрушения вся восточная стена крепости была испещрена рваными ранами проломов, от прежде высившихся гордыми исполинами, башен оставались зубчатые развалины. Сюда были собраны все лучшие силы армии.
Именно в этот переломный момент битвы случилось невероятное. Во время осмотра позиций на крепостной стене шальным ядром был убит командир мятежников, назначенный лично Юлием Штаром - Максимилиан Лейдэр.
- Максимилиан Лейдэр сражён огнём нашей меткой артиллерии, - восторженно-громогласно отрапортовал ближайший помощник Ёжика князь Русин-Галицкий.
- Это был храбрый солдат и он погиб достойной солдата смертью, - при этих словах командующий пристально и укоризненно взглянул в лицо развесёлому Русину-Галицкому, от чего у того немедленно слетела улыбка с уст, - отдайте приказ войскам: прекратить обстрел крепости и не атаковать бунтовщиков, пока не будет предано земле тело их великого полководца!
- Глаза мне говорят - прощай,
Тебя живым я не увижу.
- Прощай, прощай, моя любовь,
Уже не встретимся мы снова.
- В прицеле ясно цель видна.
Прощай, мой враг, прощай!
Плечом к плечу, суровый строй
В атаку вновь идёт вперёд.
Смелей, за ратной славою
Без отдыха, без сна, друзья!
Испуганных врагов разит
Прекраснейшей из войн клинок.
- Дай, расставаясь, обниму.
Последний поцелуй.
- Прощай, прощай, моя любовь,
Не встретиться нам вновь.
Перед началом последней решительной атаки Непобедимый Ёжик прибыл лично под стены замка, чтобы ознакомиться с готовностью войск к бою и отдать необходимые приказы.
Ёжик, въезжает на лошади на вершину скифского кургана, осматривая крепость в подзорную трубу - её бастионы и валы, за которыми упирались в небо остроконечные башни, виднелись красные крыши ратуши и домов знати:
- Да, крепость перворазрядная! Второй такой - равной ей не знаю!
- Слабых мест не вижу!
Штурм города начали с трёх сторон одновременно тремя колоннами. В самый мощный, западный бастион упёрлась колонна, во главе с князем Русиным-Галицким.
До этого в течение пяти дней цитадель подвергалась мощному обстрелу и в нескольких местах, оказалась разрушена. Упорный бой продолжался всю первую половину дня.
По реке Зуше подошла флотилия кораблей, высадившая на берег бойцов, сумевших пробиться от порта к воротам первой линии стен с тыла и захватить надвратные укрепления - открывая дорогу главным силам штурмующих.
Юловские казаки во главе с атаманом Меликовым нанесли смелый и сокрушительный удар в самое средоточие войск обороняющейся крепости, смяв их и сломив сопротивление. Бой перекинулся в центр непокорной твердыни.
Поток войск широко разлился по улицам захватываемого города.
Оставалось овладеть последним рубежом обороны - внутренней крепостью.
Ёжик собрал поредевшие войска, пополнил и укрепил их свежими резервами, сплотил в единый крепкий кулак и двинул в бой, по-отечески тепло, напутствуя словами:
- Я пристрелю любого из вас, в ком увижу хоть каплю жалости к врагу!
- Вперёд, мои головорезы!
- Убийцы! Сукины дети!
- На штурм!
Адъютанту же в полголоса добавил:
- Отстающим, мародёрам и трусам - стрелять в спину!
На мосту перед воротами главной башни кобурбержцы установили кульверины и ожесточенно, прямой наводкой палили шрапнелью по противникам, не позволяя им прорваться внутрь.
Подняться и решиться взойти на мост не были способны заставить ни призывы к выполнению воинского долга, ни обещанное золото, ни зловещие угрозы - солдаты могли довериться только личному авторитету командира и идти на верную гибель, увлекаемые его мужеством.
Пуля свистит. Кто будет убит? Ты или я?
Сражённый лежит, у ног моих, умирая, друг.
Не могу руку пожать, прощаясь: «Братишка прости!
Оружие перезаряжаю, плотно наседает враг".
Он был прирождённый боец, не мне чета.
Я не встречал человека светлее и чище,
Но уходя в мир иной, удивил словами,
Всего семь слов: «Зачем?.. как холодно… ой мама, моя мама…»
Тише, торжественней становится песня.
Ночь темна и черна,
Перед самым рождением дня.
Скачет чёрная на тревожно-чёрном коне Смерть.
Смотрю в закалённые лица своих товарищей.
- Это путь настоящих мужчин -
жертвовать настоящим во имя будущего!
Ёжик понял, что исход сражения, а значит и самой компании, и всей этой войны решается именно здесь, на усеянном трупами, мосту, именно сейчас, в роковую минуту!
Медлить было нельзя. Вместе со своими гвардейцами, из личной охраны, он бросается в гущу сражения, направив коня к злосчастному мосту. Раздаётся залп революционеров - половина его окружения падает, иссечённая иголками смертоносной шрапнели. Под ним спотыкается и тяжело валится на бок боевой конь.
Непобедимый Ёжик ясно осознаёт, что у него всего несколько секунд, пока враги перезаряжаёт раскалённые кульверины для нового выстрела. Он выхватывает знамя, зажатое в руках погибшего стрельца и с криком:
- Братцы, кто не трус - за мной! - пересекает гибельный мост.
Врываясь в гущу врагов, он начинает рубить направо и налево, не давая сделать очередной, сеющий смерть, залп из орудий.
Увидев своего храброго командира в отчаянном положении всё воинство, повинуясь, зову сердца, а не приказу устремляется вперёд, ему на выручку.
Через несколько часов жаркого рукопашного боя остатки бунтовщиков, проигравшие, но не сдающиеся и не сломленные, отбиваясь, отошли к последнему оплоту - Костёлу Христа Спасителя. Запершись внутри храма, изнемогающие от пережитого ужаса, бойцы стали творить молитву и готовиться принять смерть, не нарушив свою клятву революционным идеалам, произнесённую накануне.
- Они сдаются? - спросил Ёжик подоспевшего вестового.
- Нет, командир, эти фанатики заперлись в храме, молятся стоя на коленях и причащаются из рук их ксёндза. Мой человек только что вскарабкался по стене и наблюдал за ними через щель в ставнях окна. Большинство из них очень сильно изранены. Они занесли бочки с порохом внутрь и, судя по всему, готовы взлететь прямо на небеса!
- Кто их командир? Вы заметили?
- Реликтовый Гоминид.
Ёжик ждал совсем другого ответа. Его лазутчики сумели доподлинно выяснить, кто именно стоял за организацией бунта - это были Кобра и Старый Филин, толкнувшие народ на кровавую бойню. Поэтому ответ офицера так удивил его теперь.
Причиной побудившей Реликтового Гоминида примкнуть к заговорщикам, а после убийства Максимилиана Лейдэра возглавить армию, стало обнадёживающее обещание, данное Коброй, в случае успеха выдать за него замуж свою дочку - Лесную Фею, в которую он был влюблён.
- Человек способен вынести, что угодно, когда он находится в безвыходном положении. У них был выбор - я предлагал им свободу в обмен на сдачу и, тем не менее, они предпочли погибнуть, исполнив долг, значит, их мужество заслуживает ещё большего восхищения!
- Слушайте приказ:
«Оставшихся в костёле выпустить. Условия почётной сдачи остаются в силе. Раненым оказать помощь. Живых распустить по домам».
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ, ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.
ТРИУМФ ЁЖИКА.
Готовя загодя восстание, Штар и Кобра завезли массу оружия и прочей амуниции в Кобургберг. Всё это теперь по праву досталось победителям.
Необычайно богатыми оказались завоёванные трофеи. Здесь были лучшие клинки и мушкеты, привезённые со всей Европы кобургбергскими рыцарями, и породистые скакуны, любой масти, и разнокалиберная артиллерия. Не считая оружия, город ломился от добра награбленного и свезённого сюда со всего юго-востока Коацакоалькосского Каганата - всё это теперь досталось Непобедимому Ёжику и его славным соратникам.
Проходя сквозь строй своих недавних врагов, колонна помилованных храбрецов, по выходе из Костела Христа Спасителя, поравнялась с их командующим, сидевшим на белогривом, горячем, арабском жеребце.
Реликтовый Гоминид, шедший во главе строя, в забрызганных вражеской и собственной кровью доспехах, подошёл к всаднику, со словами:
- Благодарю, за то, что сохранили моим людям жизни. Вот, возьмите, - и он протянул Ёжику перстень, сняв его с мизинца своей левой руки.
Непобедимый Ёжик взял в руки подарок и стал внимательно его рассматривать. На чёрном фоне, инкрустированном в серебряную основу кольца, были изображены два парящих Феникса, сходящихся в любовном кружении. Края рисунка окаймляла тонкая лента чередующихся рубинов и сердоликов.
- Этот заговорённый перстень защитит вас от плена и врагов, как хранил меня прежде. Он был на руке моего деда-пилигрима, во времена крестовых походов. Кольцо нельзя купить или продать. Оно никогда не должно попасть в руки того, кто не имеет права держать его. Носите это кольцо с честью!
- Я не ищу людей, которые не ошибаются и не лгут - их не бывает. Я ищу тех, кто обманывает, лжёт, но не предаёт меня - с такими можно иметь дело! Гоминид, вы прощены!
Ёжик торжественно надел подарок, соблюдая правила ношения геральдических знаков - как глава семьи на левый безымянный палец, верхней частью гравировки обратив его к ногтям, а затем повернув его изображением внутрь ладони. Он выпрямился в седле и отдал честь недавнему противнику, приставив ладонь к забралу своего шлема.
Не лезь в bottle, если проиграл battle с водкой.
Вся жизнь - борьба! Сначала битва за урожай, потом битва с урожаем, потом битва с домочадцами, чтобы ели, блин, этот чертов урожай!))
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 12, предпоследняя.
Лес шумел и засыпал.
Листва крон трепетала, покорная вечернему ветру, птицы редко верещали, засыпая, а над головой зажигались
первые звезды, прикалывая черную ткань неба к невидимому каркасу.
Тигр неслышной тенью следовал рядом, оглядываясь по сторонам и чутко направляя пушистые уши вслед
малейшему шороху.
Я улыбалась неизвестно чему, изредка запинаясь о выступающие корни деревьев и прыгая тогда на одной ноге, придерживая рукой ушибленную.
- Гр-р-р.
Я остановилась и удивленно взглянула на тигра, он так же удивленно посмотрел на меня.
- Ты слышал?
- Гр-р-р!
Страх липким сиропом скользнул по внутренностям, сковывая сердце и мышцы холодной рукой.
- Ар-р-р…
Деревья раздвинулись, и из-за них к нам вышло аж пять зомбиков.
Я тут же обозвала себя дурой, пятясь и изо всех сил стараясь не побежать.
Мертвым не знакома усталость, они видят в темноте, а я споткнусь о какой-нибудь корень и растянусь на нем, вопя от боли, тут-то мне и придет конец.
- Р-р-р…
Я в шоке посмотрела на тигра, но то, что я увидела, напугало меня не меньше, чем удивило зомбиков.
Тигр теперь был мне по плечо, шерсть на загривке встала дыбом, кинжалы когтей чертили глубокие полосы на земле, вспарывая мягкий мох, а глаза горели ненавистью.
Еще шаг назад.
Хорошая киска.
Прыжок, черная тень метнулась вперед, зомби взвыли и набросились на нее и тут же начали разлетаться, но уже частями.
Я присела, когда надо мной пролетела чья-то голова с одним глазом и без челюсти, еще одна рука упала неподалеку. Внезапно страх прошел.
Я видела, как зомби пытались укусить или хотя бы поцарапать моего персонального монстра, но его шерсть, плотно прижатая к телу, создавала эффект чешуи дракона: зубы и ногти соскальзывали с нее, а мощные лапы с внушительными когтями просто не давали врагу второго шанса.
Через пять секунд все было кончено, и мощный зверь
вновь уменьшился до прежних, тоже немаленьких, размеров. Он подошел ко мне и заглянул в глаза, прищурившись и будто улыбаясь моей растерянности, а я вдруг заметила, что сижу на земле, как и прежде сжимая в кулаке извивающееся и шипящее заклинание.
Слово, и заклинание погасло, а руки будто сами потянулись
к массивной мягкой шее, в которую я тут же зарылась носом, с удивлением ощущая, что она уже не плотно прилипает к телу, будто обмазанная клеем, а вновь пушистая и мягкая,
так и лезет в нос, заставляя чихать и смеяться от удовольствия.
Так нас и нашел Пашка: сидящих рядом, а меня еще и прижавшейся к огромному коту, и зарывшейся лицом в его шерсть.
- Ой, а что тут было?
Я подняла голову, тигр тихо заворчал, но все же отошел на шаг. Пашка прыгал на одной ноге, пытаясь стряхнуть со второй плотно вцепившуюся в щиколотку руку с остатками плоти. Неподалеку щелкала зубами одноглазая голова, не зная,
как дотянуться до уже вроде бы схваченной добычи.
Рука улетела в сторону.
- Да так, мы с зомбиками повстречались.
Паша ошарашенно огляделся. С ближайшей ветки свисали ошметки мышц.
- Да-а-а… нападающих прямо жалко, ну да ничего, зато у нас теперь есть глаз!
И Пашка радостно подошел к злобно щелкающей челюстями голове.
Та, кажется, что-то сообразила и даже попыталась укатиться, но ей не дали, поймав и подняв на руки.
- Ты прям щас будешь его вытаскивать?
Поинтересовалась я.
Паша явно в растерянности взирал на свою добычу, не понимая, с чего начать.
- Ну-у…
- Ладно, тогда я пошла. Да, кстати, голова зомбика вместе с глазом тоже подойдет.
Паша облегченно вздохнул и понес ее к месту нашего будущего ночлега. Я пошла следом.
- Паш, а где Коша?
Паша обернулся и жестом показал, что он улетел. Я понимающе кивнула.
Вернулся Коша только под утро.
Усталый, голодный и очень злой.
Он свалился ни свет ни заря прямо в угли и оглушительно гаркнул:
- Подъем!
Естественно, все вскочили, тем более что после зомби и оборотней я полночи ожидала, что нас навестят еще и вампиры.
К счастью, этого не произошло, но заснула я только недавно,
а потому тоже не пылала дружескими чувствами.
Зато Пашка тут же бросился к дракоше и принялся выяснять подробности путешествия.
- Да нормально все, не переживай, я все рассказал, в точности!
Пашку пришлось оттаскивать мне и чуть ли не пинками отправлять в лес за добычей.
Вчерашнего зайца мы съели полностью, что неудивительно, если учесть, что кроме Коши пришлось кормить еще и тигра. Черный огромный кот, потянувшись, лениво пошел следом.
Вот и хорошо, а я пока соберу хворост и по новой разожгу костер.
Пока я подбрасывала в набирающее силу пламя сучья и ветки, Коша упорно продолжал сидеть в центре, не собираясь
никуда уходить.
- Будешь много сидеть на углях, потом вылезешь и простудишься.
Пригрозила я.
Коша насупился, но вылез, увидев, как я вытаскиваю
из мешка две баранки.
Пришлось делиться, чтобы избежать истерики, а вскоре вернулись тигр с Пашкой, который нес в руках двух аппетитных птичек с толстым брюшком.
- Вот, брюх поймали. Целых двух удалось. Иди чисти.
Я тяжело вздохнула, остро сожалея о том, что тут нет Ады. Перья чистились с трудом, были заляпаны кровью, и вообще мне все это довольно быстро надоело.
Коша пытался ощипать вторую брюху, пока гордые охотники прохаживались туда-сюда, ожидая заслуженного завтрака.
У Коши первого не выдержали нервы, и он попросту
дунул струей пламени на имеющую довольно жалкий вид полуощипанную птичку.
Перья сгорели сразу, а поверхность птички приобрела ровный черный цвет и стала издавать запах гари.
Я тут же сунула ему в лапы свое произведение кулинарии, и Коша, очень довольный собой, повторил трюк на бис.
- Готово!
Крикнула я, подсовывая Пашке под нос две дымящиеся черные тушки, он удивленно на них уставился.
Коша прыгал неподалеку, ожидая похвалы.
- Это чего?
- Брюхи.
- А почему черные? Вы их чем ощипывали?
- Какая разница? Ощипали же!
Возмутилась я.
- Ну… да.
Вынужден был признать очевидный факт Пашка.
- А выпотрошили?
Мы с Кошей недоуменно переглянулись.
- Внутренности вынули?
Покорно растолковал нам суть Пашка.
Пришлось возвращаться и доставать ножи.
- Эксплуататор.
Пробурчал Коша, я тут же потребовала объяснить смысл слова.
Мне перевели, и я тоже начала обзываться.
Пашка старательно на нас не реагировал, но упорно
следил за процессом, Коша тоже наблюдал за моими действиями, чтобы потом повторить самому.
Я задумчиво разложила птичку пузом кверху, расправив и распластав на земле ее крылья и лапки.
Получилось красиво.
Потом взяла нож, чуть помедлила и… изо всех' сил вонзила его в живот брюхи.
Коша вздрогнул, Паша подошел поближе.
Вынув нож, я засунула в дырку палец и заинтересованно там поковыряла, нащупала кишку и медленно начала ее вытаскивать через дырку наружу, наматывая на руку.
Паша позеленел.
Коша икнул.
По поляне поплыл специфический запах.
Отбросив вытащенное в сторону, я засунула в дыру уже два пальца и сосредоточенно начала ими шерудить, чего-то нащупала и… вынула кусок печени.
Коша медленно отодвинул от себя свою тушку, у Пашки дергался глаз.
Обозрев край печени, я мотнула головой и затолкала его обратно, потом взяла нож и старательно начала пилить им правую лапу.
- Что ты делаешь, изверг?
Простонал Пашка.
- Не мешай.
Отмахнулась я, процесс разделки птицы начинал мне нравиться.
Разведя ее лапки, я запихнула в нее нож и быстрым резким движением вспорола до пупка, на землю вывалилось что-то круглое и желтое, на ниточке.
- О, мочевой пузырь!
Обрадовалась я.
Коша рухнул в обморок.
Паша сел прямо на тигра, который даже этого не заметил, удивленно подняв обе брови и следя за моими руками.
Отколупав пузырь, я зарылась в подергивающуюся тушку обеими руками и начала по очереди извлекать внутренние органы, красиво раскладывая их в ряд.
- Ну вот и все.
Я радостно подняла окровавленную одноногую тушку и сунула ее Пашке под нос.
- Вторую тоже разделывать?
- Меня сейчас вырвет.
Сообщил очухавшийся Коша.
- Нет, не надо, я сам.
Затряс головой Паша, и все дальнейшие манипуляции с птицами и впрямь выполнил сам и зажарил их тоже сам, не подпуская меня к шашлыку ни на шаг.
Коша, получив деликатес, впервые съел мало, впрочем, как и Пашка, так что нам с тигром досталась основная часть, чему мы были несказанно рады.
До развалин замка мы добрались только к вечеру, впрочем, как я и рассчитывала.
Мы устроились прямо посреди развалин, забравшись на кусок чудом уцелевшей стены и устроившись между ее зубцами на площадке, по которой раньше бродили часовые.
Сверху нас закрывал то ли навес, то ли просто прилетевшая тряпка, а между зубцами был прекрасный обзор, как на двор бывшего замка, так и на шелестевший неподалеку лес.
Коша уже через пару минут ожидания соскучился и вызвался полететь на разведку, но ему не дали, пригрозив связать и засунуть в пасть кляп, если он еще что удумает.
Дракоша надулся, но спорить не стал, сел у правого края стены, прижавшись спиной к камню зубца, и принялся грызть сухарики, нагло уворованные из моей сумки.
Ночь медленно вступала в свои права, луна, полная и круглая, как булка, подходила все ближе и ближе к нам, плывя по небу с неторопливостью тонущего корабля.
Мы с Пашкой усиленно играли в карты, пока внизу выли сбегающиеся из леса оборотни пополам с нежитью, большую часть которой составляли зомбики.
Входя в развалины, ограниченные обломками стен, они тут же разделялись на две группы и с толком проводили время, рыча на тех, кто обретался в чужом лагере.
- Ди, я вот спросить хочу…
Коша отвлекся от того участка стены, по которому мы забрались наверх.
Он согласился стеречь его, чтобы немедленно предупредить нас, если какая-нибудь гадина соберется залезть и оглядеться с высоты.
- Спрашивай.
Я взяла дополнительную карту, немного подумала и щелкнула пальцами, прошептав небольшую формулу.
Снизу послышался крик, а рядом со мной шлепнулось на пол мохнатое грязное ухо, предположительно оборотня.
Сунув его в карман удивленному Пашке, я невозмутимо продолжила игру, мне кажется, что я выигрываю.
Коша икнул, почесал голову, но все же спросил:
- А чего они собираются-то и что не поделили? Ну ладно оборотни, они еще могли договориться, но ведь зомби, они ж тупые.
- Вампиры.
- Чего?
Я все же отвлеклась от карт и терпеливо растолковала ему ситуацию:
- Их собрали и стравили вампиры.
Зомби не такие уж и тупые, у них хватает мозгов держаться вместе и находить города и села с людьми, причем нападают они не абы как, а только если у них численное преимущество и почти всегда из засады.
- А-а-а…
Протянул Коша.
Я снова занялась картами, продолжая говорить:
- Вампиры умеют колдовать, немного и не все, но те, что были до смерти чернокнижниками, могут и после.
Таким в клане полагается особый почет и куча привилегий.
А так как на этот раз вампиры колдовали в лесу, и деревья все видели, а корни запомнили суть, то лес смог довольно связно передать информацию мне.
Оборотни и нежить давно друг друга ненавидят, сцепляясь при каждой встрече, а чаще избегая их, так что им сразу всем в головы было вложено знание о месте и времени последней встречи.
Если бы им сразу сказали, что с ними со всеми просто хотят поговорить, то хрен бы кто приперся, а так прибежали как миленькие, оборотни - на бой, мертвяки - на жрачку.
- И…
Коша прыгал рядом со мной, теребя за руку, я внимательно разглядывала карты, щурясь в темноте.
- Вампиры выйдут за пять минут до назначенного времени и исполнят заклинание повиновения.
Мощное и энергоемкое, но действующее на небольшом расстоянии, вот зачем всех и собрали.
Потом вампиры поведут мертвецов и оборотней в город, захватят его и поработят людей, используя их, как человек свиней: вырастит, откормит и съест.
Пашка с Кошей удивленно на меня смотрели, слушая все, что я говорю.
Я начала мухлевать, радуясь своей безнаказанности.
- Наша же задача - помешать вампирам и стравить два войска. Чем меньше их останется после битвы, тем лучше.
- А-а-а…
Протянули они хором.
Я разложила свои карты и радостно оскалилась сразу же погрустневшему Пашке:
- Я выиграла, подставляй лоб для щелбанов.
Тяжелый вздох и тихие щелчки ударов, Кошка махнул на нас лапкой и снова пошел бдить.
Прошло еще довольно много времени, когда вдруг гвалт у стены стих и в уши вонзилась нереальная тишина.
- Начинается.
Прошептал Коша, прыгая у края стены и стараясь все рассмотреть.
Мы с Пашкой тоже подошли к зубцам и с интересом выглянули наружу.
На возвышении в центре толпы оборотней и нежити стояли вампиры.
Всего четверо, и одна из них - женщина.
Именно она чертила что-то на камне под ногами, а остальные трое просто9 стояли, отделяя ее хрупкую фигурку от окружающей ненависти и злобы.
- Смотри, смотри, она закончила рисовать.
Жарко зашептал Коша мне на ухо, умудрившись-таки вскарабкаться на плечо.
Я решила пока его не сбрасывать, хоть его вес и стал давно чересчур большим для такого сидения.
Вампирша начала говорить, и я, как маг, могла не только услышать, но и увидеть ее слова: будто тонкие нити разлетаются от нее и закрепляются концами на земле за границей невидимого круга, в который входили почти все здесь присутствующие (ну все, кроме нас).
Нитей становилось все больше, и их концы она держала в поднятой над головой руке, сжимая их когтистыми
пальчиками.
На какой-то момент я даже залюбовалась ею…
Высокая, хрупкая и необыкновенно изящная, в облегающем алом платье с черными узорами, гармонирующими с каскадом спадающих ниже талии чуть вьющихся волос.
Черты лица увидеть не позволяло расстояние, но я поняла,
что глаза ее закрыты, а брови сведены к переносице
от сильного напряжения.
Она уже покачивается в такт творимому заклинанию, все громче и громче очерчивая его слова и звуки.
- Ди, не спи.
Пихнул меня в бок Паша.
Я опомнилась и кивнула.
Он прав, я опять ушла в прострацию, забыв о деле.
Так, первым делом очертить свою фигуру на каменном полу.
К счастью, у Пашки был мел.
Потом встать в центр, зажмуриться, представить окружающее, магией обновить себе зрение, увидеть нити чужого волшебства и… перехватить их.
Так просто.
О нет, не просто, жжется!
Удивленный крик за стеной слился с моим собственным воплем.
Пашка повалил меня на пол и рукой зажал рот.
Молодец, и как я колдовать теперь буду?
Нити, будто живые, извивались концами в руках, прожигая кожу, сосуды, мышцы.
Что было силы укусив Пашку за руку, я все же высвободила рот и двумя последними словами заставила нити исчезнуть, а потом села и принялась дуть на изувеченные руки.
Пашка матерился неподалеку, а за стеной уже разгорался бой.
Визги, крики, рычание и вопли слились в какофонию, мгновенно расколовшую тишину ночи.
Пашка пополз посмотреть, а я изо всех сил пыталась прекратить реветь и вспомнить хоть одно заклинание от боли.
Черная морда, длинный шершавый язык и мокрый, холодный нос ткнулись в мои руки.
Тигр методично зализывал раны, они исчезали прямо на глазах, заставляя боль отступить, утихнуть навсегда.
Я засопела и благодарно улыбнулась ему.
- Вампиры! Они летят сюда!
Заорал Пашка.
Я удивленно посмотрела на него, но тут старое черное покрывало, служащее нам навесом, резко рвануло в сторону, и над нами в воздухе зависли четыре разъяренные клыкастые фигуры с огромными крыльями летучих мышей.
Она нашла меня взглядом, злобно прищурилась и что-то выкрикнула.
Прозрачный щит - уже рефлекс, и вот по его куполу медленно стекает что-то зеленое, вязкое, с шипением прожигающее камень.
Вампирша взвыла и начала колдовать непрерывно, щедро черпая силу у своих соплеменников.
Те довольно быстро побледнели, покачнулись и… рухнули вниз, прямо в кошмарное месиво из сцепившихся тел оборотней и гниющей плоти мертвецов.
В нас полетели огненные шары, молнии, синие искры.
Банально, милочка, банально, без огонька колдуешь.
Я нагло улыбнулась вампирше.
Это взбесило ее окончательно, и она, закрыв глаза, начала петь что-то, мне совсем незнакомое.
Вокруг нас поднялись вихри, заключив ее и нас, защищенных куполом, в центр одной из воронок.
Что-то сгущалось вокруг, воздух за куполом менял цвет, по стенкам вихря тянулись какие-то тени, сплетаясь и срастаясь между собой.
- Ди, мне страшно!
Проорал Коша мне в ухо, я чуть не оглохла.
Понятливый Пашка снял с меня паникера, тигр стоял рядом, опять став ростом мне по плечо, и всей своей массой поддерживал несчастную ведьму.
Что же это?
Теней все больше, вот уже снаружи одна сплошная живая колеблющаяся тьма…
Я пытаюсь хоть что-то понять, но любое мое заклинание натыкается на глухую стену такой силы, что я чувствую себя песчинкой, стоящей перед вздыбившимся океаном и пытающуюся построить плотину.
Купол уже трещал, еще чуть-чуть - и он лопнет.
Я оглянулась на стоявшего неподалеку Пашку и прижавшегося к нему дракошу.
Пашка упорно жег лазерами прямо сквозь купол все вокруг, но толку от этого было мало.
Я улыбнулась.
Кто-то когда-то предсказал мне мою судьбу.
- «Ты будешь вечно скитаться, девочка.
Шептала мне ветхая старуха то ли из яви, то ли из сна.
- Друзья покинут тебя по твоей воле, а обретутся без твоего согласия. Ты будешь бороться, учиться и побеждать, да только все равно сгинешь одна в пасти черного хаоса».
Я тогда посмеялась над старухой, даже не стала ей платить за предсказание, и она прокляла меня на прощание, вслед. Может, зря я тогда так поступила?
Телепорт открылся на раз, длинные неровные дыры просто засосали Пашку, дракона и тигра, возмущенно зарычавшего и почти вырвавшегося из его полупрозрачной пасти.
Я отправила бы и себя, но тогда телепорт просто не сработает: ему нужны две привязки - вход и выход.
Здесь же, где вырвался призванный безумной вампиршей хаос, вход я могла привязать только к себе, больше не к чему.
Сверху послышался крик, полный боли, и с противным хрустом на купол упало изломанное и изувеченное тело клыкастой ведьмы.
Все правильно, хаос не терпит ничьей воли и вскоре уйдет сам, но лишь после того, как уничтожит причину вызова, дабы неповадно было впредь.
Вспышка.
И ее тело отправляется туда же, куда и мои друзья ранее, - к нам в дом.
Последний ингредиент.
Коша найдет книгу и нужную страницу, они справятся без меня.
По куполу прошла сеть извилистых трещин, секунда - и он разлетается на тысячи осколков, а на меня сотнями жаждущих пастей падает пульсирующая от голода темнота.
Я смогу жить, проиграв битву, но не смогу жить, отказавшись от нее.
Какой боец не хочет быть титаном.
Сильнейшим мнит себя почти любой.
Однажды повстречался с Джеки Чаном
Сан Саныч из «Не бойся, я с тобой».
Столкнулись два добра на тропке узкой,
В бору сосновом, там, где воздух чист -
Обычный каратист с душою русской
И чёрти-что поющий кунг-фуист.
Да, не враги, но дело же святое -
Узнать охота: кто кого побьёт.
Сегодня здесь решают эти двое
Кому из них и слава и почёт.
Миг истины настал. Холодным взглядом
Противники друг друга обожгли.
Посыпались удары дробью, градом,
Попутно вызывая дрожь земли.
Не видел мир изящней этой схватки.
Застыли боги, глядя с облаков,
Как там, в лесу, мелькали руки, пятки
Двух самых популярнейших бойцов.
Доспехи Бога, Бывшие у Чана,
Превращены героем нашим в хлам.
Он покрошил их, вроде как случайно,
Оставшись абсолютно целым сам.
Бросок через бедро. Китаец свержен
И взят на удушающий приём.
Ладошкой бьёт он по траве в надежде,
Что дух не изойдёт, оставшись в нём.
Сан Саныч не мокрушник - мы же в теме.
Сэн-сэй всея Руси хоть ростом мал -
Наш главный богатырь, любимый всеми,
Он Путину ещё преподавал.
Подался Джеки Чан в Гонг-Конг свой тесный,
С собою унося обломки в даль…
А где-то, за рекой, звучала песня:
«Рука крошит отточенную сталь».
В битве двух титанов больший урон понесёт тот, на чью голову обрушится вся мощь столкновения.
Представьте себе двух бойцов. Представили?
Вот они дерутся, бьют друг другу морду. Не важно есть ли в этой битве правила - побеждает тот, кто сильнее и хитрее. Прекрасно. Побежденный валяется с расквашенной мордой, победитель, тоже не ахти, забирает себе пояс чемпиона…
И тут «неожиданность» - приходит третий (он этот бой и организовывал) и без особого труда пи. дит обоих, благо у них не осталось больше сил, чтоб сопротивляться. И забирает себе все… Но потом приходит четвертый и пи. дит третьего, благо тот тоже потратил немало сил…
В итоге править балом будет пятый, самый хитрый, который все это время был дружелюбен и «ничего не хотел»
Чёрные птицы кружат над полем
Стаи шакалов слышен их вой
Все они здесь готовы кинутся
На тела и души погибших людей
Все эти люди недавно ели и пили
Убивали и грабили города
Были они все сильны и красивы
С голубыми как небо глаза
Вот только ночь опустилась над полем
Высыпав звёзды во мгле
Теперь не слышны даже стоны
Все замолчали Все
Красная кровь ещё не остыла
Рука сжимает меч
Но в сейчас мало толку
Ненасытные твари порвут их всех
Не всегда среди мёртвых одни лишь мёртвые
Всегда среди мёртвых найдётся живой
Встал шатаясь крича от боли сжимая в руке свой меч
Он шёл спотыкался вставал и падал ненавидя все в том числе и себя
Сердца стук липкие руки широко открыты глаза
Звездное, чёрное небо, звенящая тишина
Всё пронеслось всё пролетело человек ушедший в ночь
Как душа его хотела так может, так и ушла
Быть всё уже времени нету быть может это конец
Открыв глаза увидел своего родного коня
Он стоял рядом склонившись лицо и руки лизал
Бил копытом шакалов и вороньё отгонял
Чёрные птицы кружат над полем стаи шакалов слышен их вой
Все они здесь насытились в вдоволь он им не нужен живой
И вот он рассвет на поле битвы на небе нет облаков
Конь его мчит как ветер уносит его далеко.
Январь 2015
Стихотворение написано автором после гибели его сослуживцев, спасавшихдетей в Беслане.
Автоматы в пыли уткнулись.
Друг мой только что стал двухсотым
То ли ангелы отвернулись,
Или, может быть, сглазил кто-то.
Нет, не бойтесь,
Спаситель с нами,
Просто Небу нужна охрана,
Вместе с детскими голосами
Отлетали друзья так рано.
Дети, дети, Сгорали дети…
Мир вчерашний разорван в клочья,
На каком мы сегодня свете
Я, ребята, не знаю точно…
Знаю точно, что будет битва,
Будет страшно, но все решится,
И солдатам Христовой рати
Нам от боя не уклониться.
Знаю только, что все вернется,
Будет день - и придет возмездье…
А в хрустальном сентябрьском небе
Стало больше одним созвездьем.
Ты идешь прямо, ты гордишься своей походкой. Ты сейчас - мрамор. Каждый шаг - идеально четок. Ты кроишь небо, ты сошьешь из него китель. Автомат-ребус. Эпатаж. Патронташ. Зритель. Всё мечты, брось. На работе кричит начальник. Он здесь царь, босс, ты здесь только анфас печали. Утверждать себя так не просто в агонии мира. Дома - жадный взгляд и площадка иного тира. Я курю вверх, я смотрю, как ты точишь когти. Я ловлю смех, но он пахнет прожженным дегтем. Ты сейчас Бог, ты гордишься собой по праву назначать срок. Зритель буйствует. Браво! Браво!!! Продолжаешь битву. Разбавляешь себя алкоголем. Ты берешь бритву
и расписываешься
на моем
горле.