Катастрофа в Улу-Теляке,
Где 2 поезда взорвались,
От искры вспыхнул газ проклятый,
Пламя горя взметнулось ввысь…
Пострадавших и жертв - так много,
Поезд «Адлер - Новосибирск»,
Роковая была дорога,
Не в том месте пути сошлись…
Почти 200 детей погибло,
Так хотелось попасть на юг,
Почему - же их смерть настигла?
Причинила так много мук…
575 погибших,
25 лет прошло с тех пор,
Там, где взрыв был - лишь ветер свищет,
Поезд в небо навек ушел…
Я от страсти влезал на стену
и любви покорял вершину…
Ты звала меня неутомимым,
так зачем же теперь: Гуинпленом?
Мы считали бокал бездонным,
оказался он слишком мелким.
И с похмелья лишь вкус зловонный,
наша жизнь обернулась сделкой.
Обманулись в своих желаньях,
не вернуть уж того, что было.
Можно душу отдать на закланье,
но не стать для тебя вновь милым.
Не судьба видно быть нам вместе,
изменился курсор маршрута.
И ты станешь чужой невестой,
я останусь один. беспутным…
Не гром гремит,
Летит не град,
Смешался с кровью шоколад…
Бабуся Мария горюет,
Плачет бабуся Мария:
Что же такое творится
В этом безумном мире?
Ко мне в уголок этот райский,
Внучата приедут, бывало,
Морковку вместо лекарства
К столу им всегда подавала.
Чего в огороде-то нету -
Огурчик, редис, помидоры!
Счастливой бывала я летом…
Теперь же - такое горе,
Теперь я от боли немею,
Постичь не могу я запрета.
Бояться земли не умею,
Как смерти в обличье скелета.
Земля нам извечно отрада,
Мы шли к ней с поклоном и данью.
Бояться земли, будто яда?
Ужаснее нет наказанья.
Сколько же еще должно погибнуть людей,
чтобы нелюдей начали уничтожать?
КУЛИКОВО ПОЛЕ ОДЕССЫ.
Куликово поле заревом пожара
В сердце отозвалось! Жизнь оборвалась…
Застонало болью, сжалось от кошмара…
А в лицо смеялась сволочная «власть»!
Станьте грозной цепью все, кто за Свободу,
Все, кому нацисты жизни не дают!
Правит «правый сектор», но ему в угоду
Киевским фашистам братьев не сдают!
Поднимись, Одесса, с мала до велика,
Крепкими руками изгоняя сброд!
Поднимайтесь вместе, с яростью и криком!
Пусть пожара пламя всех нацистов жжёт!
Когда умирают дети,
То вдруг замолкают птицы,
И солнце в глазах не светит,
Не задрожат уж ресницы.
Когда умирают дети,
От горя Планета плачет,
Ручки упали, как плети,
Уже не играть им в мячик.
Матери долго не спится,
Мечется, стонет в постели,
Малыш наяву ей снится,
Радость ее в колыбели.
А Ночи полет тяжелый
Заставит во сне забыться,
И снова Малыш веселый,
А солнце в глазах искрится.
А ручки играют в мячик,
А ножки бегут навстречу,
Но утром рассвет незрячий,
Горем опущены плечи.
Горе по сердцу, как плетью,
Такой истязает болью!..
Я не согласен со смертью,
Смертью детей - тем более.
Когда умирают дети,
За это мы все в ответе!
ФАТАЛЬНЫЙ АВИАРЕЙС
После Первой мировой войны побежденная Германия возрождала авиацию. В 1919 году в Кенигсберге открылся аэродром Девау, в 1921-м - образовалось Русско-Германское общество воздушных сообщений «Дерулюфт», а уже через год стартовала международная авиалиния Москва-Кенигсберг. Первыми из тогдашних знаменитостей в наш город прилетели любители экстрима - Сергей Есенин и Айседора Дункан.
Танец над бездной
Они были обречены на любовь - прославленная американская танцовщица и народный поэт, пастушок Лель из Рязанской губернии. Айседора Дункан создала свою школу: возродила античный танец, преподав его публике в стиле модерн как «танец будущего». Но дама терпела крах в личной жизни. Беда одна не приходит: погибли маленькие сын и дочь, умер новорожденный ребенок. Ее мучили «гробовые» видения, и надо было заново учиться жить…
Мисс Дункан «заразилась» русской революцией и была приглашена в Москву для создания Школы танцев для одаренных детей. Она верила в «идеальное царство коммунизма», а символом ее искусства стала раскрепощенная женщина. Айседора танцевала босиком, в полупрозрачном хитоне, без лифа и трико. Это было ново, пикантно, и Большой театр просто взрывался овациями.
Заморскую диву пригласили на вечеринку. На Большой Садовой в доме 10 - том самом, где обитала нечистая сила в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», отмечали день рождения Есенина…
В юности Сережину белокурую голову закружила революция, Лель мужал, а девы, жены и вдовицы сыпались в его лукошко, как спелые ягоды. Слегка бравируя своей «народностью», он покорил Москву, и светские львицы, графини и княгини отбивали друг у друга нового кумира. К 26 годам поэт трижды стал отцом и зачастую пропадал в кабаках. Не стала исключением и 44-летняя Айседора, которая, увидев его, просто потеряла голову.
…В тот вечер гостья под музыку «Интернационала» исполнила свой коронный танец с куском огненного шифона. «Богиня!», - прошептал Есенин и упал на колени. Она не говорила по-русски, а он знал по-английски только «сода-виски», но, как Иван-царевич, любил ловить таких жар-птиц! И они оба без оглядки бросились в любовный омут.
Советская элита делала «товарищу Дункан» дорогие подношения. Обнищалой Москве мозолила глаза роскошь «Дуньки-коммунистки»: особняк, слуги, шикарные авто. В ее доме обитала богема, а Есенин в хмельном угаре посылал «босоножку» ко всем чертям, швырял в нее сапогами и убегал из дому, чтобы назавтра плакать, уткнувшись ей в колени. Айседора все терпела и прощала. Однажды она надела кепи и пиджак Есенина и станцевала с розовым шарфом, как с «партнером», извивавшимся в ее руках. Затем грациозно сломала ему хребет, сдавила горло и «труп» распластала на ковре. А на сцене стала выступать под «Похоронный марш» Шопена. Поговаривали, что дело тут нечисто. Двое, как скованные одной цепью, тянули друг друга в пропасть. От этой пары веяло неотвратимостью катастрофы.
Точка невозврата
Дункан собиралась на гастроли за границу и брала с собой Есенина. Они зарегистрировались в загсе - для американской «полиции нравов», а свадебное путешествие решили совершить «по воздуху».
Утром 10 мая 1922 года на аэродроме имени Троцкого новобрачные сели в 6-местный аэроплан «фоккер». Есенин летел впервые и сильно волновался. Сердце теснили мрачные предчувствия, что этот полет станет началом конца для них обоих. Аэроплан держал курс на Кенигсберг, совершив посадки в Смоленске и Ковно. В 20−00 «фоккер» приземлился в Девау, о чем тогда и сообщил журнал «Театральная Москва».
Кенигсберг ликовал, встречая «икаров» советских и международных авиалиний, - море цветов, успех, шумиха, большая пресса! Накануне, 3 мая, первый регулярный рейс выполнил русский летчик Иван Воедило, и спецполеты стали совершаться дважды в неделю. А вояж Есенина и Айседоры Дункан был первым частным рейсом.
Кенигсберг в 20-е годы стал неким символом советско-германского сотрудничества в разных областях - отношений непростых, но тесных. Столица Восточной Пруссии «первому российскому поэту» распахнула дверь в Европу. Следующим пунктом был Берлин.
Во Франции, Италии, Бельгии и США Айседора выводит в свет своего гениального «Серьожу».
У него манеры денди, он часто меняет костюмы, пользуется духами, сильно пудрится, чтобы скрыть красноту лица, и завивает поседевшие волосы. Газета «Нью-Йорк Уорлд» писала: «Вошел муж мадам Дункан. Он выглядит мальчишкой, который был бы отличным полузащитником в любой футбольной команде…» Есенин чувствует себя ущемленным - он здесь только муж божественной Айседоры и «дурно пахнущий азиат». Его стихов никто не знает, а он не понимает западной жизни, цепенеет, задирает официоз и впадает в запои. «Пусть мы нищие, - пишет он из Америки, - пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа…». Это был надлом, после которого Есенин уже не смог оправиться…
В Париже «экстравагантного поэта» нашли висящим на люстре и успели спасти. Но алкоголь пробуждал в нем демонов. Он обворовал жену, сжег фотографии ее детей, пустился во все тяжкие и, подобно дикарю, крушил в отеле зеркала. Его с трудом усмирила полиция, а парижский доктор поставил диагноз: эпилепсия. Горемычная Айседора перевела мужа в психиатрическую больницу.
Сбывшийся прогноз
По Европе и Америке Есенин проехал, будто слепой, ничего не желая знать и видеть. На обратном пути из Кенигсберга, на первой российской станции он целовал землю и от радости перебил все окна в вагоне поезда. А вернувшись в Москву, уже не считал себя мужем Дункан - ушел, ничего не взяв. Отныне единственная любовь Есенина - его «черный человек». В стихах он заигрывает со смертью. И в четвертый раз становится отцом - влюбленная в него переводчица Надежда Вольпин родила сына. Сергей напился, по обыкновению устроил дебош и даже рвал и разбрасывал червонцы. Домой его отвезли без сознания, изо рта шла пена.
Айседоре от отчаяния не хотелось жить. Осенью 1924 года она улетела в Париж. Дива больше не завораживала зрителей и говорила: «Я вишу на конце веревки». Тем временем Есенина женит на себе внучка Льва Толстого Софья - чтобы «спасти». Но спасения нет. Он успеет написать гениальную поэму «Анна Снегина» - о времени и о себе. Начиналось все как пастораль: «страна березового ситца», свирель, овечки, Богородица. Зеленое Евангелие рощ и лугов… До поэта с опозданием доходит, куда несется «коммуной вздыбленная Русь».
К концу 1925 года решение «уйти» стало у Есенина маниакальным. Он ложился под поезд и выбрасывался из окна, от него прятали бритвы, а он резал вены куском стекла и пытался заколоть себя кухонным ножом. Софья устроила мужа в клинику профессора Ганнушкина.
Но больной сбежал в Ленинград, в номер «Англетера», где когда-то проживал с Айседорой.
28 декабря 30-летнего поэта нашли висящим на трубе парового отопления. «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей», - строки его предсмертного стихотворения, написанного кровью. Накануне он жаловался, что в номере нет чернил.
«Помяни, чёртушко, Есенина кутьей из углей да омылков банных…», - напишет Николай Клюев в «Плаче о Есенине».
Его оплакивали многие, а Айседора, потеряв свою великую и трагическую любовь, искала смерти. В Ницце она едва не утопилась в море, но ее спасли. Для чего? Она вдруг поняла и оформила советское гражданство, чтобы остаток жизни провести в Москве и писать мемуары о Есенине. Еще и еще раз - материализовать, воскресить, удержать! Была начата первая страница воспоминаний…
14 сентября 1927 года, перед отъездом в Москву, госпожа Дункан села в машину, обмотав вокруг шеи свой любимый красный шарф, и крикнула: «Прощайте, друзья! Я иду к славе!» Автомобиль рванул с места, шарф одним концом попал в ось колеса и, резко затянувшись, сломал ей шею. Шарф пришлось разрезать, а толпа растерзала его на куски в жажде заполучить на счастье «веревку повешенного». В день похорон на одном из траурных венков была надпись: «От сердца России, оплакивающей Айседору».
Созданная Дункан Школа танцев для одаренных детей действовала в СССР до 1949 года. Общество «Дерулюфт», давшее начало истории советской гражданской авиации, распалось в 1937 году, а через девять лет не стало и Восточной Пруссии.
…Война мне всю душу изъела.
За чей-то чужой интерес
Стрелял я мне близкое тело
И грудью на брата лез.
Я понял, что я - игрушка,
В тылу же купцы да знать,
И, твердо простившись с пушками,
Решил лишь в стихах воевать…
1925
Была тихая теплая летняя ночь. По обочине дороги шли двое, держась за руки. Они были вместе. Они любили…
Вдруг мгновенное столкновение двух машин… Девушка почувствовала дикую боль и потеряла сознание, парень еле увернулся от обломков, он пострадал меньше.
Больница… Эти безразлично-жестокие больничные стены… Палата. Кровать. На ней девушка, с переломами и значительной потерей крови. Рядом сидел парень, он не отходил от неё ни на минутку. В очередной раз в палату зашла медсестра, позвала к себе парня. Они вышли.
- Она ведь будет жить, да? - из его усталых опухших и невыспавшихся глаз полились слезы.
- Мы делаем всё возможное, но вы же сами понимаете…
- Пожалуйста, я вас умоляю, не дайте ей умереть, у меня кроме нее никого нет.
- Мы приложим все усилия, мы очень постараемся…
Парень вытер слёзы и вернулся в палату вместе с медсестрой. Девушка почувствовала, что что-то не так:
- Скажите, я ведь выживу, вы же мне поможете выкарабкаться? Правда?
- Конечно, милая, мы сделаем всё возможное, - сказала медсестра и опустила глаза.
Когда парень с девушкой остались вдвоем, она сказала ему:
- Обещай мне: что бы ни было, ты обязательно будешь счастлив! Я этого хочу!
- Что ты такое говоришь! Ты и есть моё счастье! Я не смогу без тебя!
-Обещай мне! Ты же ведь сам всё понимаешь! Я хочу быть уверена, что ты будешь счастлив! Даже если без меня! Обещай мне это, ради меня!
- …Хорошо, я постараюсь, но обещать не могу…
Наступила ночь. Девушка уснула, и парень задремал у её кровати… Девушке снился сон, в котором её мама опустилась к ней с неба и сказала:
- Девочка моя. Завтра вечером я приду за тобой. Мы улетим в другой мир, где нет зла, боли, предательства. Там тебе будет спокойно…
- Мама?! Как?! Уже?! Но… но я не хочу уходить… Я… Я люблю его… Я не смогу без него
- Я пришла предупредить тебя, будь готова. Проведи с ним последний день… Мне пора, - за её спиной расправились большие серебристо-белые крылья, и она улетела.
Утром пришла медсестра, результаты анализов не оставили никакой надежды. Девушка и парень остались вместе. Она сказала ему, что сегодня умрет… Он не поверил, кричал на неё, говорил. Что всё будет хорошо, но она ему сказала:
- Пожайлуста, давай проведем последний день вместе. Я хочу побыть с тобой.
Он молчал. Сердце его бешено колотилось, душа рвалась на части, слёзы полились рекой, он не знал что ему делать.
- Давай просто побудем вместе, вспомним наше счастье. Я хочу встретить с тобой свой последний закат, хочу поцеловать тебя…
Весь день они были вместе, не размыкая рук, вспоминали все свои радости… Он не мог даже на секунду представить себя без неё… Но… Вот уже солнце клонилось к их последнему закату. У обоих появились на глазах слёзы…
- Я не хочу терять тебя, любимая.
- Я понимаю, но так, наверное, нужно, так должно быть.
- Мне будет очень плохо без тебя. Очень. Я никогда тебя не забуду.
- Любимый, я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду помогать тебе. Моя любовь к тебе вечна! Помни это!
В эти последние минуты они оба плакали.
- Любимый мне не страшно умирать, потому что я знаю что такое любовь! Я жила ради тебя! Я никогда тебе не врала.
- Любимая, мне страшно.
- Не бойся. Я буду рядом…
Внезапно пульс остановился. Душа выпорхнула из тела. Она видела, как он сильно прижал её тело к себе, как кричал, умолял не покидать его. Прибежали медсестры. Пытались что-то сделать, но было поздно.
Вдруг она почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Это была мама.
- Мамочка, я не хочу уходить от него, пожайлуста, ну еще минуточку, я хочу к нему. Пожайлуста, мама!!!
- Девочка моя, нам пора… Мы должны лететь…
Девушка посмотрела на себя. Она светилась, за её спиной появились урылья. Она ещё в последний раз взглянула на своего возлюбленного, взмахнула крыльями и улетела вместе с мамой…
Он испытывал боль в сердце и чувствовал, как разрывается его душа. В его голове не было ни одной мысли, только она, её глаза, её руки, губы.
Спустя долгое время в чувство его привел телефонный звонок.
- Алло…
- Хоронить можно завтра, - звонили из больницы.
- Как хоронить? Уже? Нет! Пожайлуста, могу я попрощаться с ней в последний раз?
- Вот на кладбище и попрощаетесь! - ответил грубый мужской голос.
Снова теплый летний день, солнце светит как-то по-особенному. Он стоит рядом с гробом, в котором лежит та, ради которой он жил, та, о которой он мечтал. Она. Самая любимая. Он не понимал, что происходит.
Вдруг он почувствовал, как чей-то взгляд уперся ему в спину. Обернулся, но ничего не увидел. Ему показалось, что кто-то положил ему руку на плечо. Опять обернулся и вновь ничего не увидел, но почувствовал, что рядом стоит она, просто он её не видит. Он держал за руку её. Ангела. Чувствовал её тепло. Такое родное… Она сдержала своё обещание быть с ним.
Прошло много дней, она прилетала к нему каждый день. Была с ним, когда он просыпался, когда засыпал. Была рядом, когда ему было трудно, когда было ему плохо.
Тихий зимний вечер… В свете фонарей блестят снежинки. Он смотрит в окно. В соседних домах горит свет. Он вспоминает её, её голос, её глаза, свою любовь… Ему так хочется снова обнять её, снова взять за руки, снова смотреть ей в глаза. Но…
Он оставил след своего дыхания на холодном стекле и написал её имя.
- Как же мне без тебя плохо… Я так скучаю. Я бы всё отдал, лишь бы только снова обнять тебя. Лишь бы только увидеть снова. Мне так тоскливо без тебя… Я хочу к тебе. Забери меня к себе, а? Или… Или возвращайся.
Вдруг с уличной стороны стекла появился другой след от дыхания. Кто-то написал его имя. Это была она. Она услышала, что он зовёт её.
На его глазах появились слёзы. Он заплакал, как ребёнок, от бессилия что-то изменить.
На той стороне стекла появились капли, которые тут же замерзли… Это были её слёзы. Это была самая чистая любовь на свете. Та, о которой рассказывают в сказках, та, о которой все мечтают, но никак не могут превратить её в жизнь, та любовь, которую невозможно описать словами. Её можно только почувствовать. Это была любовь ангела к человеку.
На стекле стали проявляться узоры, которые появляются в сильный мороз, но рисунок был необычным, он изображал её. Она была всё такой же прекрасной. Всё те же бездонные глаза, тот же взгляд…
Бог видел их любовь и страдания. Ему просто захотелось, чтобы они были счастливы. Он так и поступил. Он подарил новую жизнь этой девушке.
Одним прекрасным утром парень и девушка просто снова проснулись вместе. Они ничего не помнили, просто ощущали, что произошло что-то необъяснимое. Какое-то чудо. Только на стекле остались их замерзшие имена, которые они сами там написали. С тех пор эти двое живут рядом. Среди нас… Они станут ангелами, когда на земле появится еще одна такая сказочная, взаимная любовь.
Мира и счастья всем добрым людям Земли!
Пусть сгинет, провалится в тартарары вся оголтелая нечисть, ненавидящая и уничтожающая ни в чём не повинных людей
только потому, что они - иной веры!
И пусть запах хвои у нас ассоциируется только с новогодними
ёлками - а не с венками, с праздником - а не с горем!
[Ирина Zалетаева]
Смешалась грязь с кровавыми слезами,
Растаял без следа горячий черный снег…
Мой Волгоград в крови, туман перед глазами…
Два этих страшных дня запомним мы навек.
Наверное, весь мир скорбит сегодня с нами,
Как праздник отмечать среди такой беды?..
«Танцующие дети» на подорванном вокзале,
Вы очень много лет не видели войны.
Вновь плавится металл и гнется арматура,
Асфальт впитает кровь, а души - ввысь уйдут.
На этот век вселенского дурдома и сумбура,
Божественные силы управы не найдут…
Сегодня не могу молчать, Сегодня хочется кричать, Но в сердце боль, а в горле - ком, И горе входит в каждый дом. И снова, как кошмар ночной Мы слышим взрыв очередной, И кровь и боль, и дикий страх, И чьи-то жизни стерты в прах. В который раз хороним мы Жертв не объявленной войны, Как этот узел разрубить, Чтобы смогли спокойно жить?!
Волгоградцы, примите самые искренние соболезнования. Это ужасно (((НЕТ СЛОВ…
Горе волгоградцев-это наше общее горе… Мы соболезнуем. горюем. переживаем и понимаем ваше горе… Очень надеемся. что повторений не последует… Господи. накажи тех, кого нельзя назвать людьми…