.
Напрасно ты проводишь ночи в страхе
И в мыслях о загубленной судьбе.
Прекрасный принц на белой черепахе
Уже ползёт на выручку тебе.
Ну да, он чуть замешкался на старте,
Но он спешит к тебе от всей души.
Ему осталось два локтя по карте
И два пит-стопа для замены шин.
А ты не сомневайся. Ну, не зря же Он выступил в нелёгкий свой поход.
Он сам от нетерпенья взбудоражен
И шпорами по панцирю скребёт.
Представь себе… Вот он к тебе приедет…
Такой лихач, рубака, баламут!
От зависти подохнут все соседи.
Конечно, если раньше не помрут.
Ты жди, терпи, надейся. Ведь, порою,
К тебе тропа извилисто ведёт.
То принц запьёт, что свойственно героям,
То транспорт в спячку зимнюю впадёт.
Поверь, я не рассказываю басен,
Сочувствуя раскатанной губе.
Нам важно только то, что он прекрасен,
А не на чём он движется к тебе.
Ты не разделишь участь тех пейзанок,
Что предпочли синиц держать в горсти.
И вас рысак умчит обратно в замок,
Откладывая яйца по пути.
© Кранер
.
Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Кленёночек маленький матке
Зеленое вымя сосет.
1910
…Война мне всю душу изъела.
За чей-то чужой интерес
Стрелял я мне близкое тело
И грудью на брата лез.
Я понял, что я - игрушка,
В тылу же купцы да знать,
И, твердо простившись с пушками,
Решил лишь в стихах воевать…
1925
.
Привереда-зима напоследок разгульна,
Между тем, как резонно заметит Эвтерпа,
Наливается розовой кровью багульник
И к пасхальным обрядам готовится верба.
Прошлогодней тропинки чернеет полоска,
О случайном прохожем трезвонит сорока,
И толпятся дубки в светло - рыжих обносках
В ожиданиях животворящего сока.
Ослабевший февраль вязнет в рыхлых сугробах,
Плавит солнце пласты отболевшего снега…
Ни беды, ни хандры, ни сердечных ознобов -
Лишь целебная просинь ожившего неба.
***
Дни выходят за рамки клише,
Обнажаются пролежни снега,
И зима завершает фуршет,
Ублажая подмокшее эго.
Топит луч малокровие льдов
Суетой ежедневного рейда,
Участились разборки котов
На заборе у дядюшки Фрейда…
Набухает под стылой землёй
Искупление временной смерти…
И проявится вдруг над водой
Индекс марта в прозрачном конверте.
© Virineya
.
В ногах правды нет
(Пословица)
Молчит пословица об этом:
С тех пор, как Еву создал бог,
В ногах у женщин правды нету,
У женщин правда между ног.
И в дней летящей круговерти
Вдруг с нами что-то происходит:
Узнав, что правда есть на свете,
Ее мы ищем, и - находим!
.
.
Кудель времён свивая в нить судьбы,
на кросна дней натягивая туго,
порой не отличить от сказки быль,
зерно от плевел и врага от друга.
Что соткано - уже не расплетёшь,
ошибок не разгладишь узелочки…
…Белить холсты несёшь весной под дождь,
под искры капель на набухших почках.
И как спросонья, залпом, ошалев,
глотнёшь весну, закашлявшись на вдохе,
и оглянувшись, не узнаешь вех
тобой прожитой маленькой эпохи.
…В грязь полотно беспечно уронив,
сквозь даль глядишь - не можешь наглядеться
в глаза фиалок, спрятавших в тени
наивный взор вернувшегося детства…
.
Я в постели у Вас обронила цепочку,
чтоб вернуться был повод в астральную близость,
и наивных надежд голубиную почту
берегла для развязки романа - и злилась…
Я узнала в тот вечер, что делает с нами
Ваша власть от иллюзии до беспредела,
и пила виноградное рабство признаний
из бесчестных до ужаса губ - и пьянела…
Я ждала Вас в подъезде, где быстрый и юркий
жил сквозняк, акцентируя кукольно ярость,
и слова подбирала к судьбе, как окурки,
чтоб швырнуть, наконец, Вам в лицо - и смеялась…
Я за Вами, как цацки ворует сорока,
подбирала насмешки, уйдя в молчаливость,
но молиться за князя греха и порока
не могла, на колени упав, - и молилась…
Я бежала, и окна, как чёрные дыры,
поглощали моё инородное тело,
и по стенкам прокуренной этой квартиры
Вас размазать желала до слёз - и жалела…
Я рвала Ваш портрет на неравные доли
от игры в дурака до крутого загула
и плыла по течению истинной боли,
и надеялась выплыть на свет - и тонула…
Я себе представляла, как в стиле инферно
Вы танцуете с дамой, раздев для начала,
и пыталась кричать из кошмара, наверно,
что пора к психиатру нам всем - и молчала…
Я была Вам изломанной в ласках игрушкой,
ненаглядный мой шут, негодяй и кутила,
соблазняющий женщин почти равнодушно!
Я всегда ненавидела Вас - и любила…
© Лео Сильвио (Л.К.-Т.)
Мне трудно дружбу
Выразить словами …
Мужчина создан
Не для закоулка:
Он властвует
Над четырьмя морями,
И десять тысяч лье
Ему - прогулка.
Его любовь
Не ложное искусство,
Что от разлуки
Выглядит усталым.
Ужели знают
Истинное чувство
Лишь те, кто спят
Под общим одеялом?
Мужскую дружбу
И ее объятья
Могу ль сравнить я С женскою любовью?
Ведь если в мире
Расстаются братья -
То за разлуку платят
Только кровью.
.
То ли явь, то ли бред, то ли сон, то ли быль ?
Мне б пяток килограмм, да по улице ? вдоль!
Да застала врасплох зачерствевшая пыль,
Да нещадное время разъело, как моль…
Полоснуло, как бритвой, по памяти вдруг,
И под ложечкой дрожь, и у горла комок, ?
Помню сдержанный пульс этих женственных рук,
Их ладоней тепло, их терпенья залог.
Как в утробе моей, всем канонам вразрез,
Ни икру, ни форель, ни мясной галантир ?
Эти руки несли макароны вразвес,
Да сто грамм колбасы, да в бутылке кефир.
А ушедших времён нету горше на вкус,
Каждый в памяти штрих так сегодня нелеп, ?
Помню, как я несла самый ценный свой груз ?
Этот пахнущий потом поджаренный хлеб!
Как меня щекотал не подшитый рукав,
Как в меня, на ходу, мордой тыкались псы…
Я душой приросла к этим добрым рукам,
В этих буднях, у касс, за куском колбасы.
И как праздник ? обитель берёз и дубов,
Как награда за преданность ? рощи наряд, ?
Память нежно хранит запах белых грибов,
И весенних сморчков, и осенних опят.
Но, за сотнями дней, или сотней причин,
Эта радость сошла, как весною вода, ?
В эти руки вросли паутины морщин,
И ослабли они, и ушли в никуда…
То ли явь, то ли бред, то ли сон, то ли быль ?
Мне б пяток килограмм, да по улице ? вдоль…
Я ? затерянный хлам, я ? никчёмный утиль, ?
Только памяти всплеск, да щемящая боль…
© cinico
.
Есть женщина.
В глазах её - миры!
Она живёт по правилам игры,
придуманной когда-то прежде мной.
Она могла бы стать моей женой.
Единственной.
И не её вина
в том, что со мной сегодня не она…
Есть женщина.
Её слова - бичи!
И дух её, и тело горячи.
И пожелай она, легко могла бы зажечь во мне сияние свечи.
Могла бы.
Только рядом не она.
А та, что рядом тоже не жена,
хоть, в общем-то и женщина по сути.
Её гламурный мир сиюминутен.
Когда она лежит со мной в постели,
как шторм переживая пустяки,
вычерчивая путь к заветной цели
отточенным мизинчиком руки,
я точно знаю: мир материален!
В нём сотни необжитых мною спален
и женщин, что меня ещё хотят.
Вот вечно я в таких влюбляюсь дур,
разряженных, как куклы от кутюр,
повадками похожих на котят.
Хотя, признаться, женщины де-юре,
они де-факто, в общем-то не дуры
и дьяволом придуманы когда-то
не венчанным ни словом, ни крестом,
таким, как я, за ветреность в расплату…
Но не о том я нынче.
Не о том.
Есть Женщина.
В ней гибкость винограда.
За нежные стихи мои в награду,
которым посвящал я день и ночь,
она мне родила малютку дочь.
Той Женщине богатств моих не надо.
Ей и своих за жизнь не перечесть.
Ей нужен только я.
Такой как есть.
Не знаю, почему она не рядом?..
.
Мне до больничного окна
Дойти пока хватает силы,
А там за окнами весна
Дождем по мне заголосила…
Мои последние деньки…
Вдыхаю жадно пьяный воздух…
Не надышаться… до тоски…
Я понимаю… слишком поздно…
А так хотелось… - колесом!..
Ведь ждал !.. Любил !.. наивно верил…
… но лишь костлявая с косой
Нетерпеливо ждет за дверью…
И не уснуть… и не до сна…
А боль вытягивает жилы…
Моя последняя весна
Уже по мне отголосила…
Май 2007 г.
.
А в садах жгут костры, провожая ушедшее лето,
И туманом повис сладкий дым над пожухлой травой…
Есть примета такая - и я брошу в омут монету,
Чтоб вернуться сюда через год и сказать: - Я живой…
А в садах жгут костры… Искры тают в обугленном небе…
Только пепел седой ещё помнит остатки тепла,
Остальное - лишь дым, уносящий прошедшее в небыль,
Беспокойной судьбы, так нелепо сгоревшей дотла…
А в садах жгут костры… Это осень подводит итоги,
Что хотелось вначале, и что получилось в конце.
Я по жизни плутал, как слепой, но не сбился с дороги,
А ошибки в морщинах прочтешь на усталом лице.
А в садах жгут костры… И огонь пожирает мгновенья…
Отрешенно стою и на искры смотрю сам не свой…
Душу выстудил «в ноль» сквозняком этот ветер осенний…
Мне бы только дойти до весны и шепнуть: - Я живой…
.
Размазан небосвод небрежно кистью.
Дорога в бесконечность пролегла.
Сентябрь торопливо красит листья,
Закрашивая тени от тепла.
Небрежный и рассеянный художник
Наносит беспорядочно мазки,
И краску не смывает даже дождик -
Унылый спутник зябнущей тоски.
И сотни неудачных зарисовок
С бесстрастием швыряется к ногам,
А ветер, туго свитый из верёвок,
Испуганно их прячет по углам.
Потерян счёт испорченным наброскам,
Художник впал в немое забытьё.
Кострами подымил, как папироской,
А после снова взялся за своё.
И получилась славная картина:
Пятнистый лес, дорога, небосвод,
Тоска и дождь - всё слилось воедино.
Картина дышит осенью… живёт.
.
..
Не откладывайте… Торопитесь… Любите сегодня…
Завтрашнего дня может и не быть…
Пурга… в трех метрах - не видать…
И пробираемся на ощупь.
Ну, а кому-то - благодать:
Тепло… светло…
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. но мы - не ропщем!
Метет… На трассе - караул!..
Кому-то - чудная погода
И красота…
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. А он - зевнул,
И не заметил поворота.
Спешил домой на Новый год -
Родных порадовать хотелось…
А вышло всё наоборот -
Мы из кабины тащим тело…
Зловещей вечности оскал
В глазах, где небо затухает…
А искореженный металл
Его никак не отпускает!
Достали…
.. .. .. .. . каждый -
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. за двоих…
Туда…
.. .. .. .. . наверх…
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. из-под обрыва…
А он :" Спасибо…" - и затих…
Теперь уже навек счастливый…
* * *
Эх!.. закурить … да не могу -
Трясет…
.. .. .. .. .. .. мороз - но очень жарко…
… и апельсины на снегу
Из Новогоднего подарка…
28 декабря 2006 г.
.
То ли млела душа
от пьянящего запаха липы,
то ль хотелось продлить
уходящий безропотно день
и вдыхать аромат
бело-пенных соцветий астильбы,
что пытался обнять
необузданный, крепкий ревень.
Может, всё понимая,
как хрупок сей миг и не вечен,
словно нежный любовник,
припавший губами к руке,
снизошедший покой,
незаметно наполнивший вечер,
объяснялся с душой
на понятном лишь им языке…
Небо нехотя вновь
надевало ночную пижаму,
покрывалась росой,
заживляющей раны, трава,
тихий голос сверчка
добавлял деревенского шарма…,
и хотелось к тебе,
чтобы ты целовал, целовал…
.