Небо звёздное тихо стучится
Листопадами в душу мою.
Вспоминаю забытые лица
И забытые песни пою.
Подметает луна у порога
Ворох листьев как вещие сны.
Словно жизнь исчезает дорога
В чёрной кроне душистой сосны.
Не кори себя, осень, не надо.
Не твоя в нашей грусти вина.
Напоённого жалостью взгляда
Не дари нам, не плачь дотемна.
От настойчивой нежности этой,
От сердечной заботы твоей
В сизом облаке рощи раздетой
Только станет стократно больней.
Сердцу нужно смятенье такое,
Иногда даже боль - ну и пусть.
Дай же нам тишины и покоя,
Гостья наша - осенняя грусть.
* * *
давай - я говорю что вкусно
но больше это не едим
© bazzlan
* * *
мы толком даже не знакомы
а ты уже храпишь как муж
© jordana
* * *
сынок принёс кишечный вирус
просрали праздник всей семьёй
© bespamiatnyh
* * *
я тайну ни за што не выдам
не стали б только щекотать
© Мурка
* * *
сейчас сгоняю за вкусняшкой -
там очень скользко - не разбей
© bazzlan
* * *
на вас такой шикарный смокинг
вам только в голову стрелять
© Яша
* * *
ну вот я встретил половинку
теперь нас полтора меня
© Серёга
* * *
коль жизнь театр то я пожалуй
спектакль в буфете пережду
© jordana
* * *
когда помочь желанья нету
скажи «не буду вам мешать»
© bazzlan
* * *
я не последняя скотина
за мною кто-то занимал
© bazzlan
* * *
хотел бы некрофил жениться
но нет невесты хоть убей
© jordana
.
Площади плоские, здания сдавлены
где-то в районе Трехгорки.
По невниманию кем-то оставлена
в небе арбузная корка.
Крышами рыжими, дружными лужами
тело прикрыла Петровка.
Звуки вечерние их неуклюжая
местная аранжировка.
… Ночью все кошки серы.
… Кто твою дорогу усеял серебром?
… В сумерках по улицам гуляют перед сном
… Любови, Надежды и Веры.
Храмами-шрамами улица жмурится,
мысли - бездомные кошки.
Сонные голуби, мокрые курицы,
в небе считают крошки.
Полночи полнятся стенами с тенями
двери зевают дырами.
Клочья афишные, неврастеники,
сами себе аплодируют.
… Ночью все кошки серы.
… Кто твою дорогу усеял серебром?
… В сумерках по улицам гуляют перед сном
… Любови, Надежды и Веры.
.
Еще дробился колокольный звон,
Хмелел народ…
Смятением объятый,
Санкт-Петербург давно был обречен
На диктатуру пролетариата.
И день, и ночь
Была настороже
Внезапно одичавшая столица.
Грядущий Апокалипсис уже
В кошмарных снах увидели провидцы.
Еще звенели лихо бубенцы,
И в ресторанах подавали мидий…
Неисправимых сыновей
Отцы,
Стыдясь, предпочитали ненавидеть.
А сыновья смеялись им в лицо,
Словам предпочитая револьверы,
Чтоб разрядить их,
Может быть, в отцов…
Во имя веры все…
Во имя веры…
* * *
Страна языческих пожарищ,
Убогих через одного…
Возьми грех на душу, товарищ,
И шлепни брата своего.
По-христиански, под осиной
Схороним братца…
А потом
Мы смерти вескую причину
Отыщем классовым чутьём.
Товарищ, медлить не пристало.
Увидел сук - руби с плеча.
Ты есть боец ревтрибунала,
Ты носишь бант из кумача.
Товарищ, выпей и согрейся,
Не первый, не последний он…
…Ушел в туман французский крейсер,
Мерцая золотом погон.
Страна Святых и святотатцев,
Икон, благословивших зло…
…С Россией тяжело расстаться,
И не расстаться тяжело…
* * *
Мертвецов везли обозами,
Шли живые в Питер пешими.
Говорят, туман был розовым,
На крови густой замешанным.
Над Кронштадтом вились вороны,
Над собором, да над башнями.
Полыньи зрачками черными
В глубину манили страшную.
Кровь за кровь…
Цвели подснежники
Над могилами расстрелянных.
На цветах клеймо мятежное,
Тоже молоды и зелены.
Сколько судеб исковеркано,
По ночам рыдали матери…
Вы в Кронштадтский лед,
Как в зеркало,
Посмотрите повнимательней,
Небо серое разостлано…
Наступали дни пасхальные.
По церквушкам над погостами
Гасли свечи поминальные.
Отгремело лето грозами,
Шли невесты на венчание…
…А туман остался розовым,
И вода хранит молчание…
* * *
Вновь оркестры играют туш…
Ты уйди, от греха подальше,
Если уши не терпят фальши,
Спрячься в Городе спящих душ.
Надо выбрать одно из двух
Ради смерти в своей постели.
В безмятежно здоровом теле
Поселился увечный дух.
Незаметно пришла тоска,
И осталась пятном родимым…
Даже воздух пропитан дымом
Златорунного табака.
Убегая в себя, как в глушь,
Избегай роковых пристанищ.
Поневоле спиритом станешь
В тёмном Городе спящих душ…
…Грянет выстрел, судьбу верша,
И, холодную грудь бросая,
По этапу пойдёт босая,
Окровавленная душа…
.
Лазурной финифтью небес полусфера
Нависла над синей морскою эмалью -
Я словно в ракушке.
… … … … … … … … Читаю Бодлера,
Слова, как песчинки - легки и реальны…
Разлился минор на четыре октавы,
Волна неминуемой грусти накрыла
Уснувшие дюны, прибрежные травы.
Взлетаю… хоть я безнадежно бескрыла,
Мне миг - только миг невесомости нужен -
Сейчас, чтоб стремленье не стало химерой.
Рождаются мысли, как россыпь жемчужин,
В ракушке сознанья…
… … … … … … … … Читаю Бодлера.
.
Утро серое, сырое замуровано в бетоне.
Люди давятся в маршрутках, а как будто - ни души.
Вдруг я вижу - но откуда? - на дороге рыжий пони,
Потерялся, растерялся… и стоит среди машин!
«Люди, люди, пропустите! Вы не видите, там пони!
Надо нам спасти беднягу и хозяина сыскать!»
Но сказал один подросток: «Эта тётя что-то гонит!»
А испуганная дама покрутила у виска.
Это чудо, это радость - рыжий всплеск на сером фоне!
Пусть не видит и не верит, пусть смеётся вся Москва.
Я пожизненно, надёжно замурована в бетоне,
Но сегодня рыжий пони дал мне знак, что я жива!
.
Я мечтаю жить у моря в старой крохотной лачужке,
Чтобы волны у порога разбивались в сотни брызг.
Буду солнце прятать ночью у себя - в кофейной кружке,
И тогда не сможет небо край у солнышка отгрызть.
Ночь просеет на пол звезды - я люблю её капризы -
Потолок моей лачужки станет звездным решетом.
Я открою настежь окна, запущу дыханье бриза,
И в распахнутые двери проберется счастье в дом…
Я пока живу в столице, в новых каменных хоромах,
Закрываю на ночь окна от воров и сквозняков,
И пытаюсь слушать ветер через трубку домофона,
Только счастью не пробраться через сталь моих замков.
Я мечтаю…
.
Она не знала, как долго продлится
Влеченье пламенного сердца в ночи,
И понимала, что влюблённые лица
Всегда выигрывают в свете свечи.
Она не верила в священные узы,
Живое сердце всегда на ветру,
И засыпала под молчание музы,
И неизменно исчезала к утру.
Она не знала, как ей излечиться
От страха выйти из себя в тишине,
Она гадала, и слепая волчица
Опять бежала по холодной стене.
И, до конца не успев испугаться,
Она являлась - божество во плоти
И обещала на веки остаться
Лишь для того, чтоб на рассвете уйти.
И эти ночи продолжали точиться
И растворялись в бесплодных годах,
И мы искали, к чему бы прибиться,
Ища спокойствия в чужих городах,
И, не надеясь вполне исцелиться,
Я под завалами бессонных ночей
Всё нахожу, что наши тонкие лица
Всегда выигрывали в свете свечей.
.
Когда потеря друга неизбежна
И в сердце боль зияет пустотой,
Другого пса возьмите в дом, конечно,
Чтоб пустоту заполнила любовь!
Он точно так же Вам подарит радость,
Подарит счастье и своё тепло!
Когда желание любить, ещё осталось,
Возьмите на руки живое существо!
Он нос холодный Вам в ладонь положит
И слёзы Ваши слижет языком!
Заставит улыбнуться Вас, быть может,
У Ваших ног свернувшийся клубком!
Да, это трудно - расставаться с другом,
Но никому потерь не избежать.
Дай, Бог, терявшим стать сильнее духом,
Дай, Бог, любившим полюбить опять!
.
«…Сожгли библиотеку у меня в усадьбе».
Из писем А. Блока
.
Что все перипетии века,
Штандартов пёстрых мельтешня -
Когда горит библиотека,
Горит в усадьбе у меня?!
Сгорают Пушкин и Гораций,
И Данте корчится в огне -
Средь обречённых декораций
В забытой Господом стране!
Я собирал их по крупицам,
Любовно гладил корешки -
Чтоб всё досталось краснолицым
Рабам, рванувшим за флажки!
Вершись, разбойная потеха, -
Всё безысходней, всё ясней!
Горит моя библиотека -
И вся усадьба вместе с ней!
Мой планетарий, моя Мекка,
Ковчег мой на семи ветрах -
Горит моя библиотека,
Державу превращая в прах!
В предсмертных судорогах века,
В горниле беспросветных дней
Горит моя библиотека -
И я сгораю вместе с ней!
.
Уедем куда-нибудь в глушь
От этой дотошной, лотошной,
Крикливой, кривой, суматошной
Москвы, где тебе я не муж!
От рыночных клуш, от реклам,
От этого смога и смрада!..
Ведь вовсе не много нам надо -
Чтоб каждый ломоть пополам.
От потных, залапанных душ,
От столиков липких и стоек,
От коек чужих, от попоек -
Уедем куда-нибудь в глушь.
Где все по старинке течет,
Где время неспешно и важно
Плывет, как груженая баржа,
Под мерный кукушечий счет.
Чтоб верить в простые слова,
Чтоб утро звучало, как месса,
В соборе соснового леса!
И чтоб через год или два
Вдруг так захотелось назад,
В медвежьи объятья столицы,
Где наших безумств очевидцы -
Каретный, Ордынка, Арбат.
Вдруг так захотелось домой -
До спазма, до волчьего воя -
В бурлящее, злое, живое -
В котел, что зовется Москвой!
Ведь знаем, смешно тишины
Искать нам, испорченным детям.
Ведь знаем, что городом этим
Мы неизлечимо больны.
.
Недавно я подслушала рассказ:
Две женских ножки меж собой болтали.
Они в нём о мужчине вспоминали.
Я вам его перескажу сейчас.
Одна сказала: «Помнишь, приходил?
Он был не юн, но словно Бог в постели.
Мы от него отбиться не сумели,
И я тогда почти лишилась сил».
- Ну да, конечно, помню, как вошел.
Тебя подвинул, и меня немного.
Сначала потоптался у порога.
Но право, было очень хорошо…
- А друг его, прекрасен, щедр, умел …
Я по нему тоскую временами.
Но только Тссс… все это между нами.
Он натворил тогда немало дел…
.
Время молитвы - время сухих стрекоз,
старых монахинь в выцветших серых рясах.
Это особая человечья раса.
Божьих подвижниц не сокрушит склероз.
Дева Мария за каждой придёт сама,
бликом рассветной зорьки окинув келью.
Дрёмой окутает плоть, как дитя - фланелью,
чтобы душа безболезненный сделала взмах.
Время за трапезой - винный букет на губах,
сладкое бремя горней Господней манны.
Справа гремит хорал, а за ним органы
благодареньем о сытных пяти хлебах.
Счёт на века, как пальчики на ногах,
что оставляют следы на песке галилейском.
Пётр встречает у врат, как педант-полицейский.
Время скрипит пшеницей на жерновах.
.
Метель укрыла белой шубой
Леса, дороги и мосты.
Вы королевой белокурой
В мои укутывались сны.
Я пел Вам лучшие романсы,
Я ждал в ответ хотя бы вздох,
Луна и ночь кружились в танце,
Мой облегчая монолог.
И пальцы с пальцами сплетались,
И становились горячи.
И мы задуть уже боялись
Огонь единственной свечи.
А вдруг сейчас в моих объятьях
Волос растает снежный дым,
И буду утром вспоминать я.
О Вас, оставшись здесь один.
… Королева-Зима, я придумал Вам имя.
… Королева-Зима, не сравнить Вас с другими.
… Буду век умолять, дайте каплю тепла,
… Обогрейте меня, Королева Зима.
Земля качнулась под ногами,
Нас понесло в ночной полёт.
Вот ошалелыми губами
Топлю я белой кожи лёд.
От взгляда синего пьянею
И больше медлить не могу,
Я всё равно Вас отогрею,
Пока земля лежит в снегу.
… Королева-Зима, я придумал Вам имя.
… Королева-Зима, не сравнить Вас с другими.
… Буду век умолять, дайте каплю тепла,
… Обогрейте меня, Королева Зима.
.
В глину и камни тело вонзая
Нитями стеблей, лапами пня,
Не удержаться, в шаге от края,
Если не знать, что ты любишь меня.
В мире жестоком чёрное око
Смотрит недобро, смертных кляня,
Тут, за истоком, так одиноко,
Если не знать, что ты любишь меня.
Страх наваждений кожа впитала,
Смерть нас пугает, сталью звеня.
Не убежать от капли металла,
Если не знать, что ты любишь меня.
В этаких бедах люди - что звери,
Это придумал вовсе не я,
Даль не изведать, ширь не измерить,
Если не знать, что ты любишь меня.
Не угадал я - быль или небыль,
Сжившись с изменой, память виня.
Всё потеряю, падая в небо,
Только бы знать, что ты любишь меня.