.
Я болею тобой, оттого вместо слов только стоны…
Я в объятьях бессонниц на вечность почти стала старше…
И твоя фотография служит мне вместо иконы -
Так же в правом углу под оранжевой шторкой из саржи.
Я держу на замке окна, форточки, двери балкона,
Чтоб твой запах как можно надольше остался в квартире…
Я устала искать оправданья, причины, резоны,
Мне достаточно знать, что ты просто живёшь в этом мире.
Знаешь, дни, словно слайды, и числа мелькают, как титры,
А рингтон у будильника стал отчего-то картавить…
И стекают слезами забытые ноты с пюпитра:
Я люблю тебя больше, чем ты себе можешь представить!
По расколотой кромке тоски сердце бешено пляшет,
В темноте тает джаз, приглушенный нарочно сурдинкой…
Среди сотни предложенных сказок я б выбрала нашу,
Чтобы снова делить с тобой терпкость бальзама с горчинкой.
Голубым ободком ночь замрёт в белом глянце фарфора
И развеет по ветру мои воспалённые строфы…
В моей жизни любовь будет лишь элементом декора,
На монете души отчеканив твой солнечный профиль.
.
Никак не устану себе удивляться:
Хоть возрастом и не к лицу козырять -
Мне дважды по тридцать,
мне трижды по двадцать, -
А чувствую, будто четырежды пять.
Конечно, конечно же, не восемнадцать!
Немножечко больше. Ну что тут скрывать!
Но сын в тридцать шесть разве может признаться,
Что маме сейчас не четырежды пять?
А внук-третьеклассник в плену заблуждений,
Подсчёты бабуси не в силах понять!
«Ну как получить после всех вычислений
Из дважды по тридцать четырежды пять?»
О, мой Лобачевский! Придётся немало
Простых и сложнейших решений принять.
Ты думаешь, бабушка плохо считала?
Нет! Просто в душе ей ЧЕТЫРЕЖДЫ ПЯТЬ!
.
«С далёких дней
Прижилось на Руси
На каждого поэта - по Дантесу».
(Владимир Фирсов)
.
Молю я Бога: «Господи, спаси!»
Бываю каждый день подвержен стрессу.
С далёких лет прижилось на Руси
На каждого поэта - по Дантесу.
И, мысли о покое прочь гоня,
Всегда держу я ушки на макушке,
Поскольку есть опаска у меня:
А вдруг я у него уже на мушке?
Я знаю, что не дремлет мой «барон»
И пуля свою жертву ждёт, поверьте.
И близок час, когда невольно он _
Меня отправит к Пушкину в бессмертье.
Но годы мчат, развязки нет, как нет.
И безмятежно воды катит речка.
Никто не направляет пистолет
Мне в лоб иль в грудь - видать, опять осечка.
Знакомый критик, отхлебнув коньяк,
Сказал с улыбкой: «Вова, перебьёшься.
Поэтов нынче стало как собак.
Дантесов здесь на всех не напасёшься!»
.
Не считай часы, что еще остались! Да и я - обратный сверну отсчет.
Разговор наш станет потом вербален, а пока - в молчании горячо.
И пока под пальцами - междометья (вот и весь наш, собственно, диалог)
Не считай! Я знаю, что не успеть нам, и оставим время - любви в залог.
До утра, а, может, до кромки суток, умирает каждый (без слов) не раз.
По часам - считаются проститутки, а за что с влюбленных - за каждый час,
За минуту, выдох, полвздоха, фразу, за билет обратный - судьба берет?
Если ты - одним со мной миром мазан, так какого ж черта - нам так не прет?
Или миро наше - всего лишь средство, быть разлитым Аннушкой - на путях?
Заседанью - быть! И пошло все лесом!
Не считай! Мы вырежем этот страх…
И метла с перрона билет твой слижет, а в трамвае первом - знобит еще…
Как щенята, жмемся, друг к другу ближе, начиная новой главы отсчет.
© Скорпиошка
.
Я родом - из фруктового по семь.
Из красных фонарей в закрытой ванной
Окно из кухни в ванную - зачем?
Хотя тогда мне не казалось странным.
Я родом - из настенной простыни,
Что предвещала чудо диафильма,
И сказки к нам сходили со стены,
Совсем не так, как нынче - из мультфильма.
Я родом - из неструганой доски
С подшипниками - круче самоката!
И лишь в кустах взвывал я от тоски,
Что не приделал тормоза когда-то.
Я родом - из пакета молока,
Теперь забытой - треугольной формы.
Из маленького чудо-якорька
на плавках. И из туфель на платформе.
Я родом - из зубного порошка.
Он чистил даже бабушкины ложки!
Из авиамодельного кружка,
Из запеченной на костре картошки.
Я родом - из колонки на углу.
Где пили воду, стоя на коленях.
Я из букета конопли щеглу,
Который нёс домой я без сомненья
Я родом - из соседского двора,
Там в стеночку кидали мы монету,
Там пасочки лепила детвора…
Я родом - из страны, которой нету…
© NETрезвый БароNET
.
Мне не хватало острых ощущений -
Адреналина, слабости в коленках…
Но, словно та игла в яйце Кощея,
Она явилась. Челка, мини… Ленка…
Она явилась. Мир преобразился.
Адреналин бурлил как Ниагара.
Я стал похож на юного бразильца
В душе. А внешне был евреем старым.
Но Ленка - неприступней Эвереста
И холодней декабрьской Аляски -
Совсем не проявляла интереса…
И жизнь опять свои теряла краски.
Через неделю, может, даже меньше,
Она уехала на южный, знойный остров.
Как оказалось, Ленка любит женщин.
А я… Я разочаровался. Остро.
© Мамай_ 07
.
по моей жизни ходят босиком
как по стеклу подвыпившие йоги
как акробаты быстро и легко
переставляют на канате ноги
идут смеясь порою семенят
и всё плывет и воздух как качели
по моей жизни ходят без меня
держа в ручонках мой печальный череп
нет всё не так и бред идет на убыль
жизнь не канат, а только пятый угол
ArunaLeof
.
а ветер рвался, небо мглистое
цепляло брюхом тротуары.
как будто ветер перелистывал
наш адюльтер. ты под гитару
мне пела, кажется, из визбора
про белый снег на дальнем севере,
а ветер рвался и посвистывал,
как будто череп мне просверливал.
а ветер рвался, и мне помнится,
ты повторяла то и дело мне,
что, дескать, быть моей любовницей
тебе порядком надоело-де,
и что пора уже опомниться,
пока себя не съела заживо.
а ветер рвался и, как водится,
не разлучал, а привораживал.
и были стены разрисованы,
поскольку свет то гас, то вспыхивал.
трамвай железными рессорами
постукивал и погромыхивал.
и мы с тобою оба сонные
под утро канули меж бликами.
а ветер рвался и клаксонами
своими то и дело вскрикивал.
а ветер рвался с силой губящей,
перемежая небо с гравием,
срывая с дней осенних рубище,
без исключения из правила.
прощаясь, несколько потупивши
свой взгляд остывший, неуверенно
сказала голосом вдруг умершим,
что обещали ветер северный,
а также - дождь, похолодание,
осадки в виде снега мокрого,
что муж уедет скоро в данию
на месяц или где-то около…
и посмотрела с некой тайною,
как будто выдала квитанцию.
а ветер выл, пробравшись в здание
и превратившись в вентиляцию,
метался пойманный, неистово
все этажи собой окатывал
и по-разбойничьи посвистывал,
и даже вроде похохатывал
.
Зачем натурой полигамной
Меня Всевышний наградил?
В штанах не дремлет хулиган мой -
Бороться с ним нет больше сил!
Нет, за него я не в ответе -
Он падок на любое ню,
А я к единственной на свете
В душе привязанность храню.
Не изменил бы ей ни разу,
Но он, увидев красоту,
Мне сразу затмевает разум,
И верность вся - под хвост коту!
Властитель дум моих и тела
Морально явно не дорос -
Лишь он виновник адюльтера,
А если так - с него и спрос!
Но с ним расстаться не могу я -
Он там, внизу, надёжно врос,
Да и какой мужик без …я?
Вот риторический вопрос…
.
Вот черная кошка и белый кот, они по дороге идут вперед, и Ты между ними разметкой лег, чтоб не сплелись пути. У них, у кошачьих, хвосты трубой, они довольны вполне собой, идут, мурлыкая над Тобой, Ты их, дураков, прости. Им вместе еще и полвека нет, им кто-то придумал такой завет, чтоб черный на белом остался след и рядом - наоборот, они не знают, что это Ты, смешные, шелковые коты, по девять жизней им на хвосты и сала на бутерброд. Они несут на усах весну, они другим не дают уснуть, они запомнили наизусть свой каждый неверный шаг, у них глаза из живых лучей, вот кошка ничья, да и кот ничей… Храни их, Боже, от лихачей, охотников и собак.
А у смерти усы не длинные.
Тонкие, ломкие - просто жуть.
Как у старой кошки-бродяжки без имени.
Я не дёргаю.
Я держусь.
.
(экпериментально)
Когда небо ложится спать, а в городе глохнут моторы, Венди выходит плакать на самую дальнюю крышу. Она слышит как ветер в домах занавески колышет… когда ей говорят, что к ней Ангел летит, она спрашивает: «Который?
Венди выросла. Стала взрослой, приличной сукой. Ее мальчики стали смелые, рвутся в ковбои, она так же мила и по-прежнему хороша собою - если так будет идти и дальше, она вполне доживет до внуков. Но это будет еще не скоро.
Пока что в городе спят моторы, а Венди криком кричит на крыше и там никто ее крик не слышит пожалуй, кроме того, кому этот крик кричится. Но он давно не летал к ней в гости, не падал белыми мотыльками в ее ресницы,
не пишет, не снится… Не вьется белой волшебной птицей, ну ни стыда у него, ни совести… У Венди сроки, заказчик, кредиты, по горло дел и в больнице мама. Она шипит в телефон:"Иди ты» ужасно нудному Джо и заму. Ну нет у Венди клюючей к Сезаму и все
тузы ее тоже биты, и все просеяны через сито ночей бессонных… Ну, в общем, квиты она и небо… А если путь ее где-то влево, то тот, кто сверху, забросив невод, ее опять вызывает драться… А у нее уже два засранца - один вчера только стал агукать,
второй поссорился с той принцессой… Ну, с той, с глазами темнее ночи… У Венди маленький колокольчик - звенит когда все достали очень. Она не дурочка, между прочим, чтоб проводить над ней суд поместный… В конце-концов есть суды повыше…
Луна колышет своих малышек, они не спят, норовят хрустальным цветным дождем над землей лететь… У Венди мальчики все не те, какой-то жребий куда-то брошен, и мост поломан, остался в прошлом, и белым инеем запорошен. Под сердцем змеи - ползут,
кусают… Она на крыше стоит босая и всю себя на асфальт бросает… «И меч короче, и щит стал ржавым, и больше нет той большой державы, которой я самый главный воин! Я - птица, я не могу в неволе!»
------
На сердце девочки крестик вышит, она еще говорит с Всевышним - о том, что кровь - тот же сок по венам, о том, что пить - только с Питер Пеном - он с ним из всех самый-самый сочный… Песок течет из ее песочниц как будто реки текут - бессрочно…
---
Венди выросла. стала сильной. Жизнь течет по рукам степенно - никаких в ней Ангелов, Питер Пенов, раз в год изрезаны сны и вены - душа кровавой стекает пеной. Вот сын женился. Как в лучших фильмах!
Но Венди все это снится… Снится!
Вот Бог на огненной колеснице, вот дом стоит из сосновых шишек, вот Питер - он ничего не слышит… Вот Венди, здесь, на пологой крыше кричит, но ангел летит все выше. Ей страшно, ей очень страшно падать, но как она ЕГО ВИДЕТЬ РАДА…
И Венди делает шаг…
Blacksymphony, 'rewind'
.
«Жалко, что только чернику для нас и придумал
Тот, кто на небе за эти дела отвечает…»
И.Рубанова
.
Дерзко витают вокруг вездесущие мошки,
Лес раздражая своим очумелым полетом…
Слишком поспешно снимаю губами с ладошки
Синие ягоды с белым туманным налетом.
«Что ты щекочешься?» Искры в глазах озорные.
«Не торопись, мы успеем еще наиграться!»
В зелени радужек крапинки бьются цветные,
Словно боясь в бесконечных зрачках затеряться.
Старенькой курткой укрыл обгоревшие плечи,
Пряча от солнечных брызг покрасневшую кожу.
Жаль только курточкой тонкой тоску не излечишь,
Ту, от которой сама отрешиться не можешь.
Эту тоску, пропитавшую воздух в столицах,
С привкусом страха и запахом валокардина…
И никуда от нее не сбежать, не укрыться
В нынешней нашей судьбе суетливо-рутинной.
«Может, начнем целоваться? Иначе замерзнем,
К вечеру стало прохладней и росы проснулись».
Где-то внутри оживает моя несерьезность
Вмиг вырываясь наружу со скоростью пули…
Небо становится рыхлым как кисть гиацинта,
Прячется солнце за тенью от ели высокой…
Память надолго оставит в своих лабиринтах
Губы с неявной горчинкой черничного сока.
© smotritelmayaka
.
На колени перед Господом встав,
я скажу ему, почти зарыдав:
«Ты прости меня, я старый балда,
Но не верил я в Тебя никогда.
Мне хотелось бы поверить, проблем
было много, Ты ведь знаешь и Сам.
Ты же, вроде, всемогущий? Меж тем,
очень хитрый, посмотрю по глазам.
Я бы верил, мне ж не жалко: а вдруг?
Вдруг зачтётся, когда время придёт.
Только помнил, как погиб глупо друг,
И не верил я в Тебя, идиот…
Только видел я -- убогих калек,
Только слышал -- об убийствах детей,
И не верил, вот какой человек…
Если ж верил -- разве только в чертей.
А теперь, вот, помер я, стало быть…
И, колени преклонив (надо так),
Мне за всё Тебя охота простить,
Зарыдавши у Тебя на руках."
10 дек. 2006
.
«Я надеюсь, Он - не поэт?» ©.
.
В маленьком доме на улице Пушкина тихо.
Золушка спит, притаившись под розовым пледом.
Девочке снится, что станет каретою тыква
И отвезет ее к принцу в ближайшую среду.
Утро. В открытую форточку слышится соло
Пестрой сороки, стрекочущей дивную фразу:
«Рак просвистит и закончится дождь четверговый -
Все пожелания будут исполнены сразу».
Девочка, стоит ли плакать? Хрустальные туфли,
Слов нет, красивы, но всё же удобнее кеды.
Хватит рыданием пичкать подушки - опухнут.
Сказки пора передать на хранение… в Лету.
В маленьком доме на улице Пушкина даже
Мыши ликуют, предчувствуя время обеда -
Золушка варит из тыквы отличную кашу.
…Кстати, тот принц оказался обычным поэтом.