`
Если всё - не случайно и ради,
Неужели - и ради меня?..
Владимир Максимов
* * *
Ради нас - и лопух придорожный,
И тюльпана лиловый бокал,
И заря, что легла осторожно
На безмолвие водных зеркал;
И кузнечик, что вечно стрекочет,
И пчелы неуёмная прыть,
И горластый задиристый кочет,
Что мечтает летающим быть…
И коровы дородное вымя,
И доверчивый пульс родника,
И певучее родины имя
Не на час, не на год - на века.
«Девочка, стоит ли плакать? Хрустальные туфли,
Слов нет, красивы, но всё же удобнее кеды».
…
«Золушка варит из тыквы отличную кашу.
…Кстати, тот принц оказался обычным поэтом».
… … … … … … … … … … … … … © Фло
`
Туфли хрустальные - это сплошные мозоли.
Жизнь во дворце - обжираться халвой и инжиром,
слушать истошные вопли павлинов,
неволить
… … … … волосы гребнем…
Прельщённая запахом сыра,
… … … … … … … … мышка рванулась на запах…
Захлопнулась клетка.
Пусть золотая, с солярием и визажистом,
жемчуг (немелкий), колье - не простое монисто…
Сытые морды собак (разжирели с объедков)…
Золушка бродит по залам, играет на лютне,
кормит павлинов, с улыбкой кивает прислуге.
Тянется дней вереница, заполнены будни
так, пустяками.
Об этом и пишет подруге.
Но по ночам… на шелках и атласных подушках
Золушке снится опять
каша с тыквой и кеды… - символы прошлого,
Магги - горячая кружка, вольная воля.
… … … Во сне - улететь бы отседа!..
`
«Я надеюсь, Он - не поэт?» ©.
.
В маленьком доме на улице Пушкина тихо.
Золушка спит, притаившись под розовым пледом.
Девочке снится, что станет каретою тыква
И отвезет ее к принцу в ближайшую среду.
Утро. В открытую форточку слышится соло
Пестрой сороки, стрекочущей дивную фразу:
«Рак просвистит и закончится дождь четверговый -
Все пожелания будут исполнены сразу».
Девочка, стоит ли плакать? Хрустальные туфли,
Слов нет, красивы, но всё же удобнее кеды.
Хватит рыданием пичкать подушки - опухнут.
Сказки пора передать на хранение… в Лету.
В маленьком доме на улице Пушкина даже
Мыши ликуют, предчувствуя время обеда -
Золушка варит из тыквы отличную кашу.
…Кстати, тот принц оказался обычным поэтом.
© Фло
.
Не отряхнув сапог от звёздной пыли,
Не скинув плащ из лунного сукна,
Я над Тобой свои раскину крылья,
Храня покой и безмятежность сна.
Ресниц коснётся ветра дуновенье.
Их лёгкий трепет сна не прекратит.
Пусть дольше длится это откровенье,
Румянцем крася шёлк Твоих ланит.
А поутру, заботливо Аврора
Тебя разбудит, в новый день маня.
Я улечу. Лишь тихо звякнут шпоры
Салютом дню, сменившему меня…
Ночь расправляет крылья темноты,
Шурша дождём по зонтикам прохожих,
И мокнут под окном моим цветы,
Июль кончается, на лето непохожий…
И будет всё назавтра, как всегда…
Я дней таких прожил уже немало,
И Солнце - равнодушная звезда,
Продолжит бег, даря тепло устало…
И, как обычно, ссыплется рассвет
За горизонт, осколками мгновений…
На месте все… но вот тебя здесь нет,
Лишь изредка приходишь в сновиденья…
Нанизываю бусинки минут
На нить судьбы, и всё длинней цепочка…
И где душа найдёт себе приют?
Не знаю я…, и вместо строчек точки…
.
В мелких лужах то ли льдинки,
То ли соль земли, неважно.
Я иду по ним отважно
С не застегнутой ширинкой.
Шарм небрежности нарочен
В безупречном туалете.
Дама в фетровом берете.
Он немного припорошен.
Сзади в водно-снежной жиже
Мерседес ее эскортит.
Мне в глаза она не смотрит,
Потому что смотрит ниже.
.
Лечишь, как рай заимствуешь.
Кто из нас одинок?
Выйду к тебе на исповедь,
Будто бы на манок.
Знай же, покуда-временно
Счастье моё взаймы,
Город разбудит северный
Шорохом домовым.
Пересчитай саженями-
Не оступиться бы-
Петельками, паденьями
Значимость сей татьбы.
Кто у кого в запасниках,
Город, моя печаль,
Чтобы рукою ангельской
Сердце моё качать
Блестит фасон оранжевой тужурки,
Обласканной фотонами от фар.
Тут среднеазиатские хирурги
Нещадно оперируют бульвар:
Косым разрезом вскрыли мостовую,
Ковшами развели земной покров.
Судьёю их я быть не претендую.
Но будет ли больной потом здоров?
Они же всё решают очень просто.
Для них ведь это всё «кизяк-вопрос».
Небрежно совершив простейший доступ
Стараясь наложить анастомоз,
Порвали орган: в рану хлещет жижа
И, видно, начался перитонит,
А горе эскулапы, потом брызжа,
Решают кто и с кем за это квит.
Прошло уже полдня и четверть ночи,
А воз, как говорят, и ныне там.
Поди пойми гноится ль, кровоточит.
Эх, розгами б за это по рукам!
К утру, глядишь, поможет им Асклепий
Дренировать и наспех залатать …
…А град из-за таких вот «благолепий»
Давно уж потерял былую стать.
_____________
Примечание:
Кизяк - высушенный или переработанный навоз
.
Анастомоз - (отверстие, выход) - соединения между нервами, мышцами, кровеносными или лимфатическими сосудами
Дренирование (англ. drain осушать, дренировать) - обеспечение оттока содержимого ран, абсцессов, различных полостей и полых органов.
© ака DoctorOffenbach
…В этом городе день - не день, а почти потоп,
Вместе с илом прошедших лет прокатившийся по асфальту.
Город - дно океана, да. Но, вместо пластов базальта -
Хаос ног и машин. Город выбрал языческий автостоп,
Бросил руль. Сам не верит в себя и смысла в себе не ищет,
Ему можно - он бог: и силен, и доволен пищей.
…Днем и сыт, и буквален, а к вечеру даже порядком строг:
Свет из окон решительно с ярко-фонарным вяжет
В хитрый узел, комок, паутину, сеть, невод, пряжу…
Одержим и сакрален, по линии крыш упрощен в плато.
Не признает, что горд, но покажет зевакам скальпы
И скелеты историй - в них идолы да сатрапы.
…Он жесток. Льстит приветственно. Гибок умом да сердцем.
Но влюблен, дав слабину, и даже на всё готов
Для одной из тех прытких и прячущихся в метро,
Что сумели спастись от потопа, пуанты сменив на берцы,
Перепрыгнув траншеи да лестницы, взяв галоп,
Антилоп…
Город грифов с огромным размахом капотов-крыльев
Забывает, что он не ковчег, а старинный
Киев…
.
Как хорош осенний дождь Парижа
с лужами на улице Прэшёр!
На углу, угрюм и неподвижен,
приставучий старый ухажёр.
Шляпа из поношенного фетра,
на цепочке луковка часов
и смешно топорщатся от ветра
кончики нафабренных усов.
«Ах, какая гладенькая киска,
просто загляденье и charmant!
У меня в запасе лёд и виски
или предпочтёте ресторан?»
«На ночь виски, утром круассаны?
Не смешите рыжего портье.
На ночь я читаю Мопассана,
а ещё Верлена и Готье.
Я не стану комнатной левреткой,
чтобы тешить вас наедине,
пусть служу обычной мидинеткой
в ателье Мадлены Вионне.
Я слыву шальной и непутёвой,
но оставьте, ваша «благородь»!
…"Лучше пусть в гостинице дешевой
я умру под мелкий зимний дождь" *
_________________
* Елизавета Полонская, 1932−1934 г. г.
Серое облако над лабиринтом серых
Зданий, деревьев, улиц. Промозглый город.
Серые лавочки в полузабытых скверах.
Снова февраль. И снова на сердце холод.
Ты заблуждаешься. Снег не растает завтра.
Утром опять откроем глаза в сугробах
Сморщенных одеял. А потом, на завтрак,
Будет омлет и кофе. Мы знаем оба -
Всё, что рисует город, довольно просто
Сдёрнуть с окна, и вычеркнуть до прихода
Марта. Мы знаем - это всего лишь воздух,
Смешанный с памятью - скверное время года.
Стоит ли в ранний час поддаваться этим
Серым словам, и чувствам довольно смутным?
Жизнь продолжается. В форточку дует ветер.
Варится кофе. Милая, с добрым утром!
.
От дождей раскисает, от зноя горит -
этот город непрочен, как фантик бумажный.
Я покину его на исходе зари -
пусть не скоро, но это случится однажды.
Если в небо ненастное долго смотреть,
то глаза начинают невольно слезиться…
Мне осталась от жизни последняя треть,
но боюсь, что достанутся только крупицы.
Вот опять собираются тучи в стада,
и пасутся гурьбой на макушках высоток.
Этот город сроднился с дождём навсегда,
и от слякотных луж никогда не просохнет.
Будет небо на площади вольно лежать,
зеленея и морщась от скуки смертельной,
отражая летящего с юга стрижа,
купола на соборе и трубы котельной.
Если долго на птиц перелётных глядеть,
то когда-нибудь точно появятся крылья…
Этот город не вечен. Он тонет в воде,
будто силы небесные кран не закрыли.
И стекают на землю потоки дождя
с почерневшего неба, разбитого громом.
Будет город тонуть, никого не щадя…
Я спасусь. Я хочу умереть по-другому.
.
Воспетый и в стихах, и в пьесах,
Он, как отец к своим сынам,
Уже полвека на протезах, -
Что ни весна, - приходит к нам.
Он и страшнее, и прекрасней
Всех отмечаемых годин.
Один такой в России праздник.
И слава Богу, что один.
.
Мёртвый город… Пустыней безлюдной
Площадь в центре. И парк одичал…
Как представить немыслимо трудно,
Что когда-то здесь голос звучал,
Голос Припяти, шумный и звонкий,
Жизнь кипела, росла детвора.
Окна настежь… Теперь лишь обломки
Прошлых лет на площадке двора…
Изувечила страшная сила,
Что невидима, (этим сильна),
Улиц ленты, жилые массивы…
Страшным грузом висит тишина…
Мячик сдутый, разбитая кукла,
Медвежонок облезший поник,
Лампа в детской навеки потухла,
Незаполненный школьный дневник…
Отзывается гулко шагами
Та дорога, что к счастью вела…
Бродят тени, скорбя, между нами,
Тех, чья жизнь здесь когда-то цвела…
Человеческий Разум, ты слышишь?
Ты создал для себя западню…
Плачем, горем историю пишешь,
Мир толкая к последнему дню!
.
Звонят колокола в церквушке у погоста.
И солнце позолоты добавило чуть свет.
Иду я в день святой к родным могилам в гости,
К тем людям дорогим, кого уж рядом нет.
Огонь свечи дрожит, им балуется ветер.
Берёзка наклонила все веточки свои.
Ведь нет людей дороже на этом целом свете,
Чем самые любимые родители мои.
А годы вдаль бегут, и я уж не девчонка.
И эту боль в душе лишь время притупило.
Но звон колоколов, пасхальный, чистый, звонкий
Прогонит из души, что камнем там давило.
Прощенья попрошу, что редко так бываю.
И расскажу о мыслях, что мучат и гнетут.
К родителям, как к ангелам, о помощи взываю
И верю, что всегда помогут и поймут.
Я помолюсь в тиши, поглажу фото нежно.
К подножию креста цветы я положу.
Пускай Господь подарит рай вам безмятежный.
Я памятью о вас, родные, дорожу.