`
* * *
Дерутся пьяные в проулке,
Мешая с матом хриплый крик.
Прижавшись к грязной штукатурке,
На остановке спит старик.
Смеется пьяная девица,
Садясь в попутный «Мерседес» -
Ее литые ягодицы
За нить подергивает бес.
На пустыре с начала мая
Идет строительство тюрьмы.
Всё это жизнью называя,
Не ошибаемся ли мы?..
`
* * *
Я люблю эти старые хаты
С вечно ржавой пилой под стрехой.
Этот мох на крылечках горбатых
Так и тянет прижаться щекой.
Этих старых церквей полукружья
И калеку на грязном снегу
До рыданий люблю, до удушья.
А за что, объяснить не могу.
`
* * *
Кто там на улице стреляет?
А то, повесив на забор,
Соседка тряпку выбивает,
Так называемый «ковер».
Его бы выбросить на свалку,
Но сука-бедность не дает,
И высоко вздымая палку,
Хозяйка бьет его и бьет.
С какой-то лихостью гусарской
Колотит тряпку все сильней!..
Наверно, бедной, мнится ей,
Что сводит счеты с государством.
`
В который раз нам это слышать:
«Вновь у ворот стоит беда,
Сцепите зубы, надо выжить».
О, русский Бог, а жить когда?!.
На смутный свет вдали
Идем, но видит Бог,
Шестая часть земли
Уходит из-под ног.
Ушла уж из-под ног,
Но мы еще бредем.
И знает только Бог,
Куда мы упадем…
Снова эти кроны, кроны…
Снова этот лунный серп.
Что я видел в жизни, кроме
Этих ив и этих верб?..
Но как вспомню, сколько крови
Льется в мире нашем, о!
Слава Богу, что я кроме
Верб, не видел ничего.
Спустилась ночная прохлада.
Сижу на ступеньках крыльца,
Дыханье цветущего сада
Касается нежно лица.
И к тайне творенья причастный,
Я плачу от мысли одной,
Что бывшие в жизни несчастья
Все были придуманы мной.
А месяц стекает на крыши,
И льется с небес благодать
На кроны деревьев, а выше…
Что выше? Не надо гадать.
.
Воспетый и в стихах, и в пьесах,
Он, как отец к своим сынам,
Уже полвека на протезах, -
Что ни весна, - приходит к нам.
Он и страшнее, и прекрасней
Всех отмечаемых годин.
Один такой в России праздник.
И слава Богу, что один.
Когда Господь сойдет с небес,
Он всех низвергнет в ад, карая.
И только очередь в собес
Переведет к воротам рая.
Как ликует заграница
И от счастья воет воем,
Что мы встали на колени.
А мы встали на колени -
Помолиться перед боем.
Рухнул занавес. И что же?
И решили господа:
Пропадать ему негоже.
Эй, подать его сюда!
Протащили по болотам -
Тяжеленный, паразит…
Между властью и народом
Он теперь у нас висит.
Меня учили: «Люди - братья,
И ты им верь всегда, везде.»
Я вскинул руки для объятья
И оказался на кресте.
Но я с тех пор об этом «чуде»
Стараюсь все-таки забыть.
Ведь как ни злы, ни лживы люди,
Мне больше некого любить.
Минуты свободные редки…
А надо минут пятьдесят
Идти до кургана, где предки
Сухою травой шелестят,
Где сойка птенцов своих кормит,
Где крест, так похожий на «плюс»,
Опять ненароком напомнит,
Куда я всю жизнь тороплюсь.
Россия! Матушка! Держава!
Прошу ответь, не хмурь бровей:
Зачем ты столько нарожала
Неблагодарных сыновей?
Всегда в народе есть народец,
Который, правду говорю,
Исподтишка плюет в колодец
И ненавидит мать свою.
Но всё итожит воля Божья:
Как ни была бы тьма густа,
Мы все сойдёмся у подножья
Животворящего Креста.
.
Сейчас не время стихов.
Повсюду добра усталость,
и в королевстве слов
душа отрифмовалась.
«Сейчас не время стихов».
Но как же нам жить без лада,
когда период грехов
стал временем полураспада?
«Сейчас не время стихов…»
Да что вы! Перекреститесь!
За них умереть готов
в ночах соловьиный витязь.
Пока зеленеть земля
не разучилась нежно,
пока есть зов журавля -
поэзия неизбежна!
И если рушится хор,
и если разбита лира -
стихов волшебный раствор
скрепляет руины мира!
Не в сорок первом под Калугой,
где холм высок,
В восьмидесятом под Кабулом-
лицом в песок.
Не плачьте мама, сын ваш Коля,
как все сыны,
был застрахован лишь от боли
былой войны.
Воронка… И еще воронка…
Сквозь лет разлом.
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
Афганский ветер быстротечный,
как взрыв, горяч.
Вновь за звездой пятиконечной,
следит басмач.
Не в сорок первом под Калугой,
не в тот виток
Земля споткнулась под Кабулом,
взмыв из-под ног!
Воронка… И еще воронка…
Сквозь лет разлом.
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
И вот две тени появились
среди рябин,
на новом кладбище военном,
отец и сын.
Сказал отец:"Хотел ты в космос,
открыта дверь,
одели в цинковый скафандр
тебя теперь."
Воронка… И еще воронка…
Сквозь лет разлом.
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
Зачем стучишься, похоронка,
в панельный дом?
В степи, покрытой пылью бренной
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я все могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?»
И человек сказал: «Я - русский»,
И Бог заплакал вместе с ним.