Все в природе строго.
Все в природе страстно.
Трогай иль не трогай -
То и это страшно.
Страшно быть несобранной,
Запутанной в траве,
Ягодой несорванной
На глухой тропе.
Страшно быть и грушею,
Августом надушенной, -
Грушею-игрушкою,
Брошенной, надкушенной…
Страсть моя и строгость,
Я у вас в плену.
Никому, чтоб трогать,
Рук не протяну.
Но ведь я - рябина,
Огненная сласть!
Капельки-рубины
Тронул - пролилась.
Но ведь я - как ярмарка:
Вся на виду.
Налитое яблоко:
Тронул - упаду!
Лес тихо охает
Остро пахнет луг.
Ах, как нам плохо
Без надежных рук!
Наломаю сучьев.
Разведу огонь…
И себя измучаю,
И тебя измучаю.
- Тронь!..
…Не тронь!..
Была бы я шикарной женщиной,
Все обошлось бы малой болью,
Хватило ярости и желчи бы,
Вас беспощадно отфутболить.
Я не жалея бы разрушила,
Все, чем невольно сердце грелось,
Неандертальское, зверюшное,
Не почитала бы за ребус.
Но женщина во мне обычная,
Не защищенная обличием,
На все взирает необидчиво,
Что преподносит ей обидчик.
Да только надоест ей корчиться,
Под взглядом, что бездушно скошен.
Шикарное терпенье кончиться,
И оборвется сон раскошный!
Подсудно все, и все карается,
И наваждение растает…
Ногою топну- как красавица,
И рассмеюсь… и Вас не станет!
Была б я женщиной роскошною,
Простая черненькая птица,
Со мной монетою расхожею,
Вы б не посмели расплатиться.
Качается бесстрастный маятник…
Еще не пробил звездный час мой!
Ко мне по случаю причастный.
Я не для Вас.
Всё это в прошлом!
А время, что сдуру Вам отмерила-
Непозволительная роскошь!!!
Глуха душа его глуха как не ломись не грохай, а значить в этом нет греха что и моя оглохла! Давно оглохшие давно засохшие как прутья немое старое кино все крутим крутим крутим! Нема душа его нема я говорить умела, но рядом с нею и сама как камень онемела! Забыты звуки и слова к тому же как нелепо слепа душа его слепа вот и моя ослепла!
Наверное, надо любить тоньше,
наверное, можно любить больше.
А я люблю - как живу - неровно:
то слишком мало, то слишком огромно,
чуть слышным шепотом - или громко,
навечно, накрепко - или ломко.
Люблю беззаветно, упорно, верно, -
и незаметно, и откровенно.
Люблю и беспомощно - и уверенно.
Так, как загадано.
Так, как повелено.
Люблю - как воюю и как играю!
Люблю - как будто вот-вот потеряю…
День ото дня - и круче, и гуще,
всем настоящим и всем грядущим.
Наверное, можно и проще, и глаже.
Но я - вот так.
Полюби меня так же.
Создатель! Твоя миссия добра,
И ты поверь - за всё тебе воздам я.
Когда меня ты создал из ребра,
На свете ещё не было Адама.
Не всё ль равно, песок или кусок
Какой-то плоти, преданной покою?
Но жилка, подсинившая висок,
Затрепетала под твоей рукою.
Твоё дыханье мне нутро ожгло больней,
Чем нежный круп коня - вожжою,
Как свет за ночью вслед в меня вошло
И стало тем, что названо душою…
И с той поры она во мне болит,
И понимаю всё сильней и больше -
Когда живу я, как она велит -
Живу я так, как ты велишь, о Боже.
Создатель, я за всё тебе воздам
И в лучший день, и в худшую годину.
Но объясни - при чём же тут Адам?
Я Господу служу, не господину!
Ко мне причастен мой земной супруг
Не больше, чем барашек, что недавно
Со мною подружился, ест из рук,
И на одежду шерсти своей дал мне.
Ко мне причастен этот господин не больше,
Чем коровы, кони, козы
И те цветы, что я вплетаю в косы -
То, чем меня ты щедро наградил.
Ты повелел - и значит, быть стадам,
Расти хлебам, цвести деревьям сада.
Но объясни, при чём же тут Адам?
Его же, Боже, не загонишь в стадо!
…Молчишь? И вновь болит душа моя,
О горечь безответного призванья!
И всё острей, всё пристальнее я Приглядываюсь к дереву познанья
На фотографии в газете
нечетко изображены бойцы,
Ещё почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем-
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Никто не знает их фамилии,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын, и чей-то милый,
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя, -
Жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
…Они прикрыли жизнь собою, -
жизнь начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.
В пору черемухи
Мальчишки, смотрите: вчерашние девочки,--
Подросточки, -- бантики, белые маечки --
Идут повзрослевшие, похудевшие.
Ого, вы как будто взволнованы, мальчики!
Ведь были галчата, дурнушки веснусчаты,
Косички-метелки… А нынче-то, нынче-то!
Как многоступенчато косы закручены!
И -- снегом в горах -- ослепительно личико.
Рождается женщина.
И без старания -- одним поворотом, движением, поступью --
Мужскому всесилию мстит за страдания,
Которые выстрадать после выпадет ей.
О, будут еще её губы искусаны,
И будут еще её руки заломлены,
За этот полет безыскуственный,
За то, что сейчас золотится соломинкой,
За все ей платить тяжело и возвышенно,
За все, чем сейчас она светится,
В тот час, когда шлепнется спелою вишенкой
Дитя в материнский подол человечества.
Так будь же мужчиной. И в пору черемухи,
Когда ничего еще толком не начато,--
Мальчишка, смирись, поступай в подчинение.
Побегай, побегай у девочки в мальчиках!
Приснись мне!
А то я уже забываю,
Что надо тебя мне любить и беречь.
Приснись,
Не сердись,
Я ведь тоже живая!
Приснись.
Прикоснись!
Можешь рядом прилечь…
Приснись мне усталым,
Покорным,
Тяжелым,
Приснись, как горячечным грезится лед,
Как снятся мужья своим брошенным женам,
Как матери - сын,
Как ребенку - полет.
Ну вот я ложусь, опускаю ресницы,
Считаю до сотни -
И падаю вниз!
…Скажи, почему ты не хочешь присниться?
А может, я сны забываю?..
Приснись!..
Глуха душа его, глуха,
как ни ломись, ни грохай.
И значит, в этом нет греха,
что и моя оглохла?
Давно оглохшие, давно
засохшие, как прутья,
немое, странное кино
все крутим, крутим, крутим.
Нема душа его, нема.
Я говорить умела,
но рядом с нею и сама,
как камень, онемела.
Забыты звуки и слова,
к тому же - как нелепо! -
слепа душа его, слепа,
вот и моя ослепла.
Хочу прозреть, хочу опять
услышать звуки, речи.
Хочу сказать, хочу обнять,
да только нечем, нечем.
Душа глуха, нема, слепа -
печальная личина!
Но все еще болит слегка
И, значит, излечима.
Пока ребенку нужен твой совет,
Всё в этом, что у жизни ты просила.
Быть матерью --завидней доли нет,
Быть матерью --счастливейшая сила.
Пока тебе дает советы мать,
Пусть ты их перерос -- вкушай их сладость.
Ребенком быть --такая благодать!
Ребенком быть --счастливейшая слабость.
Постарею, побелею, как земля зимой.
Я тобой переболею, ненаглядный мой.
Я тобой перетоскую, -
переворошу,
по тебе перетолкую,
что в себе ношу.
До небес и бездн достану,
время торопя.
И совсем твоею стану -
только без тебя.
Мой товарищ стародавний,
суд мой и судьба,
я тобой перестрадаю,
чтоб найти себя.
Я узнаю цену раю,
ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
молодость свою.
Переходы, перегрузки,
долгий путь домой…
Вспоминай меня без грусти,
ненаглядный мой.
Есть женщинам иным о чем грустить,
при всей заметной их судеб насхожести
и надо бы простить, да не простить,
ни черствости мужской, ни толстокожести
и женщина живет, беду тая,
с душой усталой, медленно сгорающей
а рядом-муж, не вышедший в мужья,
и дети-настоящие товарищи…
У меня к теб важное дело
посмотреть на тебя захотела
посмотрела… глаза опустил.
ну что загрустил, Бог простил!
* * *
Не оглядываюсь в прошлое
и не мучаю мечты.
Знаю я, что ты хорошая
и единственная ты.
Но не правило, не истина,
не разгадка и расчет,
а строка, что не написана,
что, как ток, в крови течет.
И поведанная вроде нам
до былиночки любой,
все же ты безмерна,
родина, -
как искусство и любовь.
Ни былыми рукопашными, -
память сердца теребя, -
ни засеянными пашнями
не ответишь на тебя.
Ни заздравными под горькую
в годовщины красных дат,
ни наивною подгонкою
под какой-нибудь стандарт.
Ты - к открытию открытие,
первозданная моя.
Ежедневное отплытие
в незнакомые моря.
Не готовое решение,
не остывшее литье,
а свержение,
свершение,
завершение мое.
* * *
Становлюсь я спокойной.
А это ли просто?
…Мне всегда не хватало
баскетбольного роста.
Не хватало косы.
Не хватало красы.
Не хватало
на кофточки и на часы.
Не хватало товарища,
чтоб провожал,
чтоб в подъезде
за варежку
подержал.
Долго замуж не брали -
не хватало загадочности.
Брать не брали,
а врали
о морали,
порядочности.
Мне о радости
радио
звонко болтало,
лопотало…
А мне все равно
не хватало.
Не хватало мне марта,
потеплевшего тало,
доброты и доверия
мне не хватало.
Не хватало,
как влаги земле обожженной,
не хватало мне
истины обнаженной.
О, бездарный разлад
между делом и словом!
Ты, разлад, как разврат:
с кем повелся - тот сломан.
Рубишь грубо, под корень.
Сколько душ ты повыбил!
Становлюсь я спокойной -
я сделала выбор.
Стал рассветом рассвет,
а закат стал закатом…
Наши души ничто
не расщепит, как атом.
1962