кто пороха не нюхал, тот не знает о войне…
Казнь нацистов
С 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года на территории Германии в городе Нюрнберге проходил международный судебный процесс над нацистскими преступниками. На скамье подсудимых оказались главные государственные и военные должностные лица фашистской Германии. За 10 месяцев судебными органами была проделана титаническая работа по сбору доказательств фашистских преступлений и составлению обвинительных приговоров.
В результате этого к смертной казни через повешение были приговорены 12 человек. Одного из приговорённых не было на судебных заседаниях. Это Мартин Борман. Поэтому высшую меру наказания он получил заочно. На процессе также не присутствовали Гитлер, Гиммлер и Геббельс. Эта троица покинула бренный мир задолго до суда. За 3 недели до процесса ушёл из жизни и Роберт Лей. Он заведовал в НСДАП организационными вопросами. То есть являлся главным кадровиком партии.
Казнь нацистов состоялась ночью 16 октября 1946 года. Для этой цели использовали спортивный зал Нюрнбергской тюрьмы. Из 11 человек избежал петли Герман Геринг. За 2 часа до исполнения приговора он раздавил ампулу с цианистым калием. Как она попала в рот рейхсмаршала - неизвестно по сей день. Догадок и предположений много, но доказательств нет. Оставшиеся 10 человек были повешены, причём в последние минуты жизни вели они себя достойно и желали Германии всего самого лучшего.
Исполняли приговор американские военнослужащие. Старшим среди них был сержант 3-й армии США Джон Вудс. Его помощником являлся служащий военной полиции Иосиф Мальте. Эти парни хоть и считались профессионалами в подобной деятельности, но допустили серьёзную ошибку. Они неправильно рассчитали длину верёвки. Поэтому осуждённые не умирали сразу в результате перелома шейных позвонков, а уходили из жизни от удушья. Причём этот процесс был довольно медленным и мучительным.
В спортзале установили эшафот высотой 2,5 метра. На всякий случай с поперечной балки спустили 3 верёвки. Под каждой из них находилось отверстие. Вешали преступников по одному. Приговорённому накидывали на шею верёвку и толкали в отверстие. Таким образом, присутствующие журналисты и военные не могли видеть мук умирающего. Помост с 3-х сторон был окружён деревянными щитами, а с одной стороны завешан тёмными шторами.
Здесь американцы сделали ещё одну серьёзную ошибку. Отверстия оказались узкими. Когда приговорённый падал вниз с верёвкой на шее, то ударялся головой о деревянный край. Фельдмаршал Кейтель вообще разбил себе голову. Даже на фотографии видно, что она залита кровью. К тому же время поджимало. Всех 10 висельников решили лишить жизни за одну ночь. Поэтому пока один ещё дёргался в конвульсиях, второго уже подводили к эшафоту. Скомкано всё шло, второпях. Не было торжественности и значимости момента. А ведь это вершилось историческое правосудие, и на него взирали десятки миллионов погибших душ.
Казнь нацистов у многих серьёзных аналитиков в наши дни вызывает ряд вопросов. К примеру, зачем было вешать Риббентропа? Это министр иностранных дел. Он не принимал участия в массовых расстрелах мирного населения оккупированных стран, не имел никакого отношения к концлагерям. В его обязанность входили чисто политические вопросы. Ну, отсидел бы 15 лет. Но зачем лишать жизни?
То же самое касается Кейтеля, который занимал пост начальника штаба Верховного главнокомандования. Сюда же можно отнести и Йодля. Он ведь тоже являлся чисто штабным работником и никогда не командовал карательными отрядами, уничтожавшими мирное население. Другим немецким генералам сохранили жизнь, и они даже писали мемуары, а этих повесили.
Что касается Риббентропа, то, по-видимому, он слишком много знал. Причём эти знания могли выставить в неприглядном свете как российское руководство, так и руководство Великобритании и США. В своё время они шли на какие-то сделки с Гитлером, заключали с ним тайные соглашения, касающиеся судеб той же Польши, Чехословакии и других европейских стран. Всё это могло бросить густую чёрную тень на победителей, поэтому Риббентроп и умер. Генералы, скорее всего, тоже были причастны к серьёзным закулисным интригам большой политики, поэтому последовали на эшафот следом за министром иностранных дел.
Но вернёмся в ночь 16 октября 1946 года, когда осуществлялась казнь нацистов. Достойнее всех принял смерть Эрнст Кальтенбруннер. Под его руководством находилось гестапо, СД и СС. Он пожелал Германии удачно выбраться из всей этой заварухи. Надо сказать, что немцам удалось подняться с колен и достигнуть высокого уровня жизни. А Ганс Франк, являвшийся министром юстиции, слабо улыбнулся и поблагодарил союзников-победителей за хорошее обращение во время судебного процесса.
Риббентроп пожелал всем мира и процветания. Кейтель заявил, что идёт вслед за солдатами, погибшими за отчизну. Йодль восславил Германию, то же самое сделал и Вильгельм Фрик. Имя Гитлера упомянул только один из приговорённых. Это был Юлиус Штрейхер. Он занимал пост гауляйтера юго-восточной Германии и являлся главным редактором газеты «Штурмовик». Штрейхер крикнул «Хайль Гитлер!» в тот момент, когда ему на голову надели мешок. От последнего слова отказался только Альфред Розенберг. Он считался одним из главных идеологов НСДАП.
По свидетельству исполнителей наказания высокопоставленные нацисты оказались чрезвычайно живучими. Они все очень долго мучились в петле. Но, как уже упоминалось, виноваты в этом были сами американцы. Поэтому того же Штрейхера пришлось душить руками. Благо, этого не видели репортёры, так как всё происходило за деревянным ограждением помоста.
После казни тела положили в гробы, загрузили в машины и тайно повезли в Мюнхен. Там находился крематорий, в котором трупы сожгли. Кремация продолжалась весь день. Вечером пепел загрузили в контейнер и отправили его на военный аэродром. Там перенесли в самолёт. Тот поднялся в воздух, и прах развеяли над землёй побеждённой Германии. На этом казнь нацистов закончилась.
Может хватит вам стрелять?
Я хочу пойти поспать.
Жаль, что не в своей кроватке,
C мишкой там спалось так сладко.
Мы в подвале с мамой спим.
Здесь живем, здесь мы едим.
Я хочу спросить кого-то,
Что за странная работа
Бить из пушек, в нас стрелять?
Не дают нам с мамой спать.
Мама тихо-тихо плачет,
И меня в подвале прячет.
Охраняет от всех бед,
Мы не видим солнца свет.
Мама говорит:"Молись".
Помоги нам Бог спастись!
Я хочу к своей подружке,
Поделюсь своей игрушкой,
Если хочет - подарю,
Шоколадку разделю.
Все отдам, клянусь, поверьте…
Вы спасти меня успейте.
Может хватит вам стрелять?
Не хочу я умирать…
Для собак не нужно орденов -
Им и кость является отрадой!
Джульбарс… Ты единственный из псов,
Получивший в той войне награду!
Батальон сапёров взял щенком
С радостью собаку на поруки.
Кто бы мог подумать о таком?
Псу медаль вручили за заслуги!
Смелого Джульбарса знает мир:
Службу, как сапёр, он нёс отважно:
Пёс нашёл почти семь тысяч мин,
Сотни полторы снарядов вражьих…
Множество соборов и дворцов
Разминировать сумел с бойцами,
Оказался он в конце концов
Всю войну пройдя, в Берлине с нами!
Ранен был… На праздничный Парад
По приказу Сталина собаку,
Что пройти смогла военный ад,
(Все, кто видел, слёз не пряча, плакал!)
Через Площадь Красную несли
На руках… Верховный дал свой китель,
Чтобы видеть все вокруг могли:
Славный пёс - такой же победитель!!!
Подвиги собак во время Великой Отечественной Войны
Война - самый страшный период в истории каждой страны. Но именно в это нелегкое время проявляются такие качества как отвага, дружба, преданность, взаимопомощь, которые были присущи не только людям, но и их четвероногим незаменимым помощникам - собакам-героям.
С началом Великой отечественной войны в стране была объявлена не только всеобщая мобилизация, но и дано предписание населению сдать в распоряжение армии собак, годных для прохождения курсов служебного собаководства. В годы войны собаки были связистами и санитарами, диверсантами и разведчиками. Их армейская «служба» широко не афишировались, хотя подвиги четвероногих бойцов впечатляют и по прошествии многих лет после Второй мировой войны. Всего в годы войны на различных фронтах служило свыше 60 тысяч четвероногих бойцов.
Самой известной собакой-сапёром является пёс Джульбарс, который сумел обнаружить более 7468 мин и более 150 снарядов. Джульбарс служил в составе 14-й штурмовой инженерно-сапёрной бригады. Он был обычной дворнягой, но благодаря прирождённому чутью и специальным тренировкам способный пёс вскоре стал настоящим асом минно-розыскной служб.
Отменное чутьё неутомимого пса отмечали и сапёры, разминировавшие могилу Тараса Шевченко в Каневе и Владимирский собор в Киеве. Пёс участвовал в разминировании дворцов над Дунаем, замков Праги, и соборов Вены. 21 марта 1945 года за успешное выполнение боевого задания Джульбарс был награждён медалью «За боевые заслуги». Это единственный случай за время войны, когда собака удостоилась боевой награды.
В конце войны Джульбарс был ранен и не смог самостоятельно участвовать в Параде Победы в Москве 24 июня 1945 года. Генерал-майор Григорий Медведев доложил об этом командовавшему парадом маршалу Рокосовскому, который поставил в известность Иосифа Сталина. Сталин приказал нести этого пса по Красной площади на своем кителе. Поношенный китель без погон был немедленно доставлен в Центральную школу. Там соорудили нечто вроде лотка, который когда-то бывал у разносчиков, подвернув рукава, прикрепили к нему китель спинкой наружу, воротником вперёд. Джульбарс мгновенно сообразил, что от него требуется, и в ходе тренировок лежал на кителе не двигаясь. И в день Великого Парада вслед за «коробкой» солдат у ноги каждого из них шла собака-миноискатель, «рубил строевым» командир 37-го отдельного батальона разминирования майор Александр Мазовер, неся Джульбарса с забинтованными лапами и гордо вскинутой мордой на кителе генералиссимуса…
Масштабы военных действий потребовали от Центральной школы собаководства Красной армии, производившей формирование ездовых подразделений, проделать большую работу по укомплектованию их собаками, спецснаряжением, установками и подготовленным личным составом - вожатыми-санитарами.
Большую помощь в доставке собак для армии оказало население нашей страны и в первую очередь члены клубов служебного собаководства ОСОАВИАХИМа.
Несколько десятков тысяч собак были «призваны» для подразделений ездового собаководства.
На эту воинскую службу принимались немецкие, кавказские, среднеазиатские, южнорусские овчарки, лайки всех разновидностей, гончие, метисы этих пород и беспородные собаки, обладающие указанными выше качествами.
В период войны для пополнения убыли собак укомплектование производилось в подавляющем большинстве случаев на месте за счёт собак населения и захваченных у противника.
Камикадзе, минеры и санитары
Подразделения собак-камикадзе существовали в Красной армии до октября 1943 года. Считается, что они уничтожили около трёхсот немецких танков. Но в боях полегло намного больше четвероногих бойцов. Многие из них не успевали даже броситься под гусеницы и погибали на пути к цели. Их расстреливали из пулеметов и автоматов, их взрывали… даже свои (собака с миной на спине, не выполнившая задание представляла опасность).
Более шести тысяч собак служили миноискателями. В общей сложности ими было обнаружено, а вожатыми-сапёрами обезврежено четыре миллиона мин и фугасов! Собаки-минёры разминировали Белград, Киев, Одессу, Новгород, Витебск, Полоцк, Варшаву, Прагу, Будапешт, Берлин.
Фронтовые истории
В личном деле кроткого колли по кличке Дик записано: «Призван на службу из Ленинграда и обучен минно-розыскному делу. За годы войны обнаружил более 12 тысяч мин, принимал участие в разминировании Сталинграда, Лисичанска, Праги и других городов. Главный подвиг Дик совершил в Павловске».
Это было так. За час до взрыва Дик обнаружил в фундаменте дворца фугас в две с половиной тонны и часовым механизмом.
После Великой Победы легендарный пёс, несмотря на множественные ранения, был неоднократным победителем выставок собак. Пёс-ветеран дожил до глубокой старости и был похоронен с воинскими почестями, как и подобает герою.
Участник Великой Отечественной войны тюменец Сергей Соловьев в одной из наших встреч рассказывал, как во время боёв он нередко был свидетелем подвига четвероногих санитаров: «Из-за плотного огня мы, санитары, не могли пробраться к тяжело раненным однополчанам. Раненым нужна была срочная медицинская помощь, многие из них истекали кровью. Между жизнью и смертью оставались считанные минуты… На помощь приходили собаки. Они по-пластунски подползали к раненому и подставляли ему бок с медицинской сумкой. Терпеливо ждали, когда он перевяжет рану. Только потом отправлялись к другому. Они безошибочно могли отличить живого человека от погибшего, ведь многие раненые находились в бессознательном состоянии. Такому бойцу четвероногий санитар лизал лицо до тех пор, пока он не придёт в сознание. В Заполярье зимы суровые, не раз от лютых морозов раненых спасали собаки - они грели их своим дыханием. Вы мне можете не верить, но собаки плакали над умершими…»
Дина - первая собака диверсант
В Центральной школе военного собаководства Дина прошла курс обучения истребителя танков. Затем в батальоне собак-миноискателей Дина приобрела вторую специальность - минёра, а затем освоила третью профессию - диверсанта.
Овчарка Дина, принимая участие в «рельсовой войне» в Белоруссии, осенью 1943 года успешно выполнила боевую задачу: выскочила на рельсы перед приближающимся немецким воинским эшелоном, сбросила вьюк с зарядом, зубами выдернула чеку капсюля-воспламенителя, скатилась с насыпи и умчалась в лес. Дина была уже рядом с минерами, когда прогремел взрыв, взорвавший эшелон. В краткой сводке говорилось: «19 августа 1943 года на перегоне Полоцк-Дрисса подорван эшелон с живой силой противника. Уничтожены 10 вагонов, выведен из строя большой участок железной дороги, от взорвавшихся цистерн с горючим на всем участке распространился пожар. С нашей стороны потерь нет».
Так успешно закончилась уникальная и пока единственная в боевой практике операция с применением собаки-диверсанта. За её подготовку лейтенант Дина Волкац была награждена орденом Красной Звезды.
В конце войны Дина еще дважды отличалась при разминировании города Полоцка, где в одном из случаев нашла в кроватном матрасе в немецком госпитале мину-сюрприз.
После войны Дину прикомандировали к музею боевой славы. Здесь она и дожила до глубокой старости. В музее военной славы школы военного собаководства на специальном стенде, посвящённом операции 19 августа 1943 года, висят фотографии всех участников операции, включая Дину.
Лучший вид транспорта
На Карельском фронте, в условиях снежных заносов, бездорожья и распутицы нартовые упряжки были основным видом транспорта для доставки питания на передовую линию фронта и подвоза боеприпасов.
В своих донесениях начальник 53-й санитарной армии писал о ездово-санитарных упряжках: «За время нахождения при 53-й армии отряд собак нартовых упряжек участвовал в наступательных операциях по эвакуации тяжело раненных бойцов и командиров с поля боя при взятии Демянского укрепленного противником района и, несмотря на трудные условия эвакуации, лесисто-болотистую местность, плохие, труднопроходимые дороги, где не было возможности вывозить раненых конным транспортом, успешно работал по эвакуации тяжело раненных бойцов и командиров и подвозу боеприпасов наступающим частям. За указанный период отрядом вывезен 7551 человек и подвезено 63 тонны боеприпасов».
Начальник санитарной службы 855-го стрелкового полка отмечал: «Санитарные упряжки имеют большую возможность маскироваться. Каждая упряжка заменяет минимум трёх-четырёх санитаров. Эвакуация при помощи санупряжек осуществляется быстро и безболезненно для раненых».
29 августа 1944 года начальник Главного военно-санитарного управления Красной армии сообщал в приветственном письме по случаю двадцатилетия Центральной школы служебного собаководства: «За истекший период Великой Отечественной войны на собаках было вывезено 500 тысяч тяжело раненных офицеров и бойцов, и теперь этот вид транспорта получил общее признание».
Смекалка и выучка
Благодаря сообразительности и выучке собачьи команды могли действовать поразительно слаженно, инициативно и эффективно. Вот как описала работу такого «подразделения» во время снятия блокады в 1944 году Тамара Овсянникова, служившая связисткой в 268-й стрелковой дивизии: «Я взяла катушку и побежала по полю около железной дороги. И вдруг вижу: две собаки, а рядом с раненым волокуша. Лохматые санитары вокруг раненого вертятся. Я подтащила им волокушу. Собака легла рядом с раненым, а у неё на боку санитарная сумка - раненый себе ногу перевязал, я им помогла его на волокушу погрузить, они впряглись и потащили. Вот так в первый раз увидела собак-санитаров. Это меня поразило очень. С тех пор собак очень уважаю…»
Хвостатые бойцы Коломенского погранотряда
Среди отступавших порядков Красной армии был отдельный батальон Коломенского пограничного отряда, располагавший
250 служебными собаками. В ходе затяжных боев майору Лопатину было предложено распустить хвостатых бойцов - овчарок. Их нечем было кормить.
Командир ослушался приказа и оставил четвероногих бойцов в отряде. В самый критический момент нескончаемых немецких атак близ села Легедзино, когда он почувствовал, что больше не устоять… послал в атаку собак.
Старожилы села до сих пор помнят истошные крики, панические вопли, лай и рык собак, звучавшие окрест. Даже смертельно раненные четвероногие бойцы не отпускали врага. Не ожидавшие такого оборота, немцы стушевались и отступили. Прошли годы и благодарные потомки 9 мая 2003 года на окраине села установили памятник в честь пограничников и их четвероногих помощников.
И это не единичный случай. Из донесения командующего 30-й армией генерал-лейтенанта Лелюшенко от 14 марта 1942 г.: «В период разгрома немцев под Москвой пущенные в атаку танки противника были обращены в бегство собаками истребительного батальона. Противник боится противотанковых собак и специально за ними охотится».
Вестовой Шарик
Многие из вас помнят многосерийный польский фильм «Четыре танкиста и собака», в котором показан эпизод, как собаку по кличке Шарик использовали для донесения важного военного сообщения. Оно было прикреплено к ошейнику и доставлено командованию. Именно таким образом использовались специально обученные военные собаки, которые могли действовать быстро и скрытно, чаще под покровом темноты. Собака очень хорошо видит ночью и может успешно справиться с заданием, от которого порой могла зависеть судьба целого сражения. Секретное донесение будет доставлено по назначению.
Из донесения штаба Ленинградского фронта: «6 собак связи… заменили 10 человек посыльных (вестовых), причём доставка донесений ускорилась в 3−4 раза».
Справка
В период Великой Отечественной войны собаки-санитары вынесли на себе с поля боя более 700 тысяч раненых бойцов! Стоит отметить, что санитару за 80 человек, вынесенных с поля боя, присваивали звание Героя Советского Союза.
Всего за время военных действий было сформировано около 15 тысяч собачьих упряжек, которые доставляли раненых солдат в укрытие, где им можно было оказать срочную медицинскую помощь. И это, может быть, самая важная особенность помощи собак в спасении наших солдат.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ВСЕМ СОБАКАМ - ВОИНАМ, КОТОРЫЕ НАРАВНЕ С НАШИМИ СОЛДАТАМИ, ПРИБЛИЖАЛИ ДОЛГОЖДАННЫЙ ДЕНЬ ПОБЕДЫ!
Так быть не должно, не должно быть и точка,
Чтоб детская кровь на тетрадных листочках,
Чтоб люди сидели в подвалах ночами,
Совсем не о том эти люди мечтали.
Так быть не должно, чтоб бабули и деды,
Отдавшие силы за славу победы,
Весь этот кошмар пережили и снова
Осталась воронка от отчего дома.
Так быть не должно, чтоб снаряды и мины
Свистели и рвали на части любимых,
Чтоб чей-то младенец - родной, долгожданный,
За долю секунды остался без мамы.
Так быть не должно, чтоб подонки и воры,
Гуляли по миру в рубашках Диора,
И что им та кровь на тетрадных листочках,
Так быть не должно, не должно быть и точка.
«Недавно знакомый писатель рассказал мне об этом удивительную историю. Писатель этот вырос в Латвии и хорошо говорит по-латышски. Вскоре после войны он ехал из Риги на Взморье на электричке. Против него в вагоне сидел старый, спокойный и мрачный латыш. Не знаю, с чего начался их разговор, во время которого старик рассказал одну историю. - Вот слушайте, - сказал старик. - Я живу на окраине Риги. Перед войной рядом с моим домом поселился какой-то человек. Он был очень плохой человек. Я бы даже сказал, он был бесчестный и злой человек. Он занимался спекуляцией. Вы сами знаете, что у таких людей нет ни сердца, ни чести. Некоторые говорят, что спекуляция - это просто обогащение. Но на чем? На - человеческом горе, на слезах детей и реже всего - на нашей жадности. Он спекулировал вместе со своей женой. Да… И вот немцы заняли Ригу и согнали всех евреев в гетто, с тем чтобы часть убить, а часть просто уморить с голоду. Все гетто было оцеплено, и выйти оттуда не могла даже кошка. Кто приближался на пятьдесят шагов к часовым, того убивали на месте. Евреи, особенно дети, умирали сотнями каждый день, и вот тогда у моего соседа появилась удачная мысль - нагрузить фуру картошкой, „дать в руку“ немецкому часовому, проехать в гетто и там обменять картошку на драгоценности. Их, говорили, много еще осталось на руках у запертых в гетто евреев. Так он и сделал. Перед отъездом он встретил меня на улице, и вы только послушайте, что он сказал. „Я буду, - сказал он, - менять картошку только тем женщинам, у которых есть дети“. - Почему? - спросил я. - А потому, что они ради детей готовы на все и я на этом заработаю втрое больше. Я промолчал, но мне это тоже недешево обошлось. Видите? Латыш вынул изо рта потухшую трубку и показал на свои зубы. Нескольких зубов не хватало. - Я промолчал, но так сжал зубами свою трубку, что сломал и ее и два своих зуба. Говорят, что кровь бросается в голову. Не знаю. Мне кровь бросилась не в голову, а в руки, в кулаки. Они стали такие тяжелые, будто их налили железом. И если бы он тотчас же не ушел, то я, может быть, убил бы его одним ударом. Он, кажется, догадался об этом, потому что отскочил от меня и оскалился, как хорек… Но это не важно. Ночью он нагрузил свою фуру мешками с картошкой и поехал в Ригу в гетто. Часовой остановил его, но, вы знаете, дурные люди понимают друг друга с одного взгляда. Он дал часовому взятку, и тот сказал ему: „Ты глупец. Проезжай, но у них ничего не осталось, кроме пустых животов. И ты уедешь обратно со своей гнилой картошкой. Могу идти на пари“. В гетто он заехал во двор большого дома. Женщины и дети окружили его фуру с картошкой. Они молча смотрели, как он развязывает первый мешок. Одна женщина стояла с мертвым мальчиком на руках и протягивала на ладони разбитые золотые часы. „Сумасшедшая! - вдруг закричал этот человек. - Зачем тебе картошка, когда он у тебя уже мертвый. Отойди!“ Он сам рассказывал потом, что не знает - как это с ним тогда случилось. Он стиснул зубы, начал рвать завязки у мешков и высыпать картошку на землю. „Скорей! - закричал он женщинам. - Давайте детей. Я вывезу их. Но только пусть не шевелятся и молчат. Скорей!“ Матери, торопясь, начали прятать испуганных детей в мешки, а он крепко завязывал их. Вы понимаете, у женщин не было времени, чтобы даже поцеловать детей. А они ведь знали, что больше их не увидят. Он нагрузил полную фуру мешками с детьми, по сторонам оставил несколько мешков с картошкой и поехал. Женщины целовали грязные колеса его фуры, а он ехал, не оглядываясь. Он во весь голос понукал лошадей, боялся, что кто-нибудь из детей заплачет и выдаст всех. Но дети молчали. Знакомый часовой заметил его издали и крикнул: „Ну что? Я же тебе говорил, что ты глупец. Выкатывайся со своей вонючей картошкой, пока не пришел лейтенант“. Он проехал мимо часового, ругая последними словами этих нищих евреев и их проклятых детей. Он не заезжал домой, а прямо поехал по глухим проселочным дорогам в леса за Тукумсом, где стояли наши партизаны, сдал им детей, и партизаны спрятали их в безопасное место. Жене он сказал, что немцы отобрали у него картошку и продержали под арестом двое суток. Когда окончилась война, он развелся с женой и уехал из Риги. Старый латыш помолчал. - Теперь я думаю, - сказал он и впервые улыбнулся, - что было бы плохо, если бы я не сдержался и убил бы его кулаком»
Мальчикам, играющим в войну,
Я в больших ладонях протяну
Два десятка взятых наугад,
Оловянных маленьких солдат.
Ты смотри внимательно, дружок, -
Тот без рук, а этот вот - без ног,
Третий - черный, зубы лишь, как мел,
Видно, в танке заживо сгорел.
На четвертом ордена, как щит,
Он в Берлине в мае был убит.
А вот этот на густой заре
В сорок третьем утонул в Днепре,
У шестого на глазах слеза -
Много лет, как вышибло глаза…
Горсть солдат ребятам протяну -
Не играйте, мальчики, в войну…
Лешек - поляк. Не простой поляк, а военный. Может, его и не Лешек зовут, но все ведь знают, что в Польше Лешеков примерно столько же, сколько в какой-нибудь Бразилии донов Педро, так что пусть будет поляк Лешек.
Он не просто военный, а инструктор. И даже не просто инструктор, а инструктор в специальном военном подразделении. Вояка он заслуженный и инструктор такой, что мое почтение! В общем, видел я его в деле. Не в бою, а на тренировке. И видел, как стокилограммовые мужики от него разлетались, будто легкие кегли, хотя он их даже и не бил (кажется) и не толкал (вроде бы). Своим курсантам Лешек, прежде всего, говорит о том, что физическая подготовка - это хорошо. Это даже прекрасно. Но если к накачанным рукам и ногам не прилагается мыслящая голова, то считай, что тебя плохо готовили к выполнению боевой задачи и вообще зря учили. Сам Лешек имеет широкий кругозор и прекрасно разбирается в истории, в том числе, в истории войн и в политической истории.
Но сейчас рассказ не об этом, а о том, что приехали как-то в Польшу к тамошним милитаристским инструкторам рукопашно-ногопашного боя их голландские коллеги. Щедрая славянская душа (а уж в этом-то поляки очень напоминают русских!) не могла позволить пропустить такой повод проявить гостеприимство. Голландцы после активных физических нагрузок и обмена опытом по нанесению увечий противнику с радостью восприняли возможность побухать с коллегами и продолжить обмен опытом в неформальной обстановке. Стол был простой, но изысканный, польская водка оказалась забористой, а потому разговоры пошли душевные и местами даже откровенные. Слово за слово - речь зашла у них о растущей угрозе с Востока и готовности доблестных натовцев сию угрозу сдержать силой оружия.
И тут один подвыпивший голландец, ну, например, Йохан (этих Йоханов ведь в Голландии как в Польше Лешеков, правда же?) стал бахвалиться, что он готов с русскими воевать, и что даже его дед воевал с русскими и ничего - жив остался.
Поляки послушали болтуна, хмыкнули, отвернулись и стали дальше разговоры разговаривать да в рюмки наливать, а вот Лешек задумался: где же это дед голландца Йохана мог с русскими воевать? На какой-такой войне?
«А скажи-ка ты мне, мил-человек, - взяв Йохана за шиворот и повернув к себе, спросил Лешек, - не в голландском ли батальоне войск СС твой дед служил? Интересуюсь так, для общего понимания картины происходящего».
«Ага, - закивал радостно головой Йохан, - в нем, в СС, в батальоне этом или даже в бригаде».
Тут поляки рюмки отодвинули и переглянулись. Даже разговоры поутихли.
«Ну-ка поехали, - сказал Лешек поднимаясь из-за стола. - Мы тут тебе еще одну экскурсию забыли устроить. Сейчас наверстаем».
«Это куда?» - трезвея спросил Йохан.
«Тут недалеко, узнаешь скоро», - дружелюбно хлопнул его по спине поляк, посадил в свой самоход (автомобиль по-нашему) и повез прямиком в музей лагеря «Майданек».
Привез, высадил и лично провел по бывшему немецкому концлагерю экскурсию. Все показал: и расстрельный ров, и крематорий, и горы обуви, которая осталась от убитых в лагере заключенных. Рассказал, как за один только день здесь было убито 18 тысяч человек. А всего, по некоторым оценкам, только в «Майданеке» эсесовцами было умерщвлено около 80 тысяч человек. И евреев, и поляков.
Сводил голландца в мавзолей. Кто не знает, поясню: возле крематория и расстрельных рвов сооружен бетонный купол, под которым собран прах жертв - гора пепла сожженных в этом крематории людей.
Йохан за все время экскурсии не проронил ни слова. В глазах его стоял ужас. И тоска. И страх.
«Сейчас вернемся в Люблин, - предложил голландцу Лешек, - подойдем к людям и скажем, что твой дед служил в СС. Посмотришь на их реакцию. Ну, ты же парень тренированный. Если что - убежать успеешь. Поехали? Поляки еще помнят свою историю. И русские историю помнят, не сомневайся».
«Нет, знаешь, не поедем», - решил голландец.
«Как хочешь, - пожал плечами Лешек. - Вернешься домой, от поляков деду-ветерану привет передавай».
ТРОФЕЙНАЯ БРИГАДА
«Вывезти на базы… в Москву для пополнения государственных музеев наиболее ценные художественные произведения живописи, скульптуры и предметы прикладного искусства, а также антикварные музейные ценности…»
Молодые маршалы Сталина гнали свои армии, механизированные группы и корпуса вглубь Германии, Венгрии, Восточной Пруссии и Чехословакии добивать последние группировки противника.
И вот, наконец, на Эльбе Красная армия встретилась с передовыми подразделениями американцев. Война закончилась. Германия лежала в руинах. Союзнические войска поделили оккупированные территории на зоны влияния. Солдаты, скучая без привычного дела войны, занялись трофеями. Многие, чьи семьи жили в областях, которые в 1941 - 1944 годах оказались оккупированными немецкими, венгерскими, румынскими и итальянскими войсками, хорошо знали, что там, в СССР, нищета, голод, детей не во что одеть, что люди живут в землянках и нуждаются буквально во всём. Чтобы не допустить мародёрства и насилия, солдатам и офицерам, отправляющимся домой по демобилизации, выдавали с армейских складов отрезы материи, иногда гражданскую одежду, другие товары. Кроме того, кое-что можно было купить на барахолках, которые в это время во множестве возникали в больших и малых городах Германии, Чехословакии, Польши. Ходовой валютой стали продукты питания: хлеб, консервы, мука, сахар, водка, табак. За средний продуктовый набор, а порой и за булку хлеба можно было выменять серебряный сервиз, швейную машинку «Зингер», набор столярных инструментов, швейцарские часы. Остановить трофейную лихорадку могла только строгая дисциплина. Но офицеры, которые и должны были её укреплять, оказались подвержены той же болезни, которая, как бубонная чума, охватила все союзные армии. И первенство в этой азартной кампании принадлежало далеко не Красной армии.
Второй гвардейский кавалерийский корпус после последних майских боёв отбыл на север и вошёл в состав Особого военного округа «Кёнигсберг». Войска округа стояли в Прибалтике и в той части Восточной Пруссии, которая отошла к СССР. Командовал группировкой генерал-полковник Кузьма Галицкий, бывший командующий 11-й гвардейской армией, штурмом бравшей столицу Восточной Пруссии город-крепость Кёнигсберг. Территория округа была разделена на 15 районов. Позже они станут районами Калининградской области. Часть Восточной Пруссии, как известно, отошла к Польше. Поляки создали на новых своих землях два воеводства - Эльблонгское и Ольштынское. Мемель и прилегающий район отошли к Литве.
Восточная Пруссия, откуда на Россию и СССР постоянно приходили завоеватели, перестала существовать.
Ещё в Тегеране, в декабре 1943 года, Сталин заявил главам союзных государств: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны незамерзающие порты Кёнигсберг и Мемель и соответствующая часть Восточной Пруссии. Тем более что исторически - это исконно славянские земли». В письме Черчиллю от 4 февраля 1944 года Сталин опять обратился к проблеме Кёнигсберга: «Мы претендуем на то, чтобы северо-восточная часть Восточной Пруссии, включая порт Кёнигсберг, как незамерзающий порт, отошла к Советскому Союзу. Это единственный кусочек германской территории, на который мы претендуем». Но всё решилось на Потсдамской конференции, когда Сталин недвусмысленно заявил: «Если в Кёнигсберге появится немецкая администрация, мы её прогоним, обязательно прогоним». Сталин проявил непреклонность, характер и, руководствуясь державным мышлением, добился своего. Союзникам ничего другого не оставалось, как согласиться на его требования.
В конце 1945 года Особый округ «Кёнигсберг» был расформирован. 7 апреля 1946 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР: «Образовать Кёнигсбергскую область на территории города Кёнигсберг и прилегающих к нему районов с центром в городе Кёнигсберге. Включить Кёнигсбергскую область в состав Российской Советской Федеративной Социалистической Республики». Через несколько дней после переименования области в Калининградскую Сталин подписал Постановление Совета министров СССР 1522, которое открыло путь к массовому заселению нового края советскими гражданами. В обжитую, богатейшую область с хорошо развитым земледелием и скотоводством, застроенную красивыми городами и уютными деревнями, хлынули переселенцы из разорённых войной районов Центральной России.
Генерал Крюков (муж Лидии Руслановой) тоже был победителем в минувшей войне. И свою долю трофеев он тоже взял. Мебель, посуда, ковры, гобелены, меха, автомобили… Были ли в числе трофеев драгоценности? Возможно, были.
Трофеи везли все. Солдаты - в вещмешках. Некоторые обзаводились чемоданами. Но в чемодане много не увезёшь. Фронтовики рассказывали, что героям Советского Союза и полным кавалерам ордена Славы позволялось больше, чем ручная кладь. Некоторые из этой привилегированной категории, кто похозяйственнее да пооборотистее, а проще сказать, понаглее, обзаводились собственными повозками в обозе. Хороший конь, а то и пара, просторная трофейная повозка на железной оси, в которой можно разместить сравнительно большой багаж, - вот те трофеи, которые были доступны даже для некоторых рядовых солдат. Конечно, пользовались такой привилегией военнослужащие, так или иначе приближённые к начальству. Иначе кто бы им позволил этакое барахольство. Рядом с повозками героев и полных кавалеров двигались повозки офицеров. Но это было не во всех армиях, не во всех дивизиях и полках. Всё зависело от командира. А человеку, солдату - только позволь, только отпусти его на волю… Война продемонстрировала немало примеров мародёрства и насилия. Что было, то было.
Генералам незачем было шарить по домам и брошенным магазинам. Генералы всё, что им причиталось по чину, брали на складах.
Ещё в феврале 1943 года в Красной армии были созданы трофейные бригады. Они собирали на полях боёв, оставленных войсками, брошенное оружие, снаряжение, гильзы из цветных металлов, продовольствие. В том 1943 году был создан Трофейный комитет во главе с Маршалом Советского Союза
Таким образом, дело по сбору, учёту и хранению, а также переработке и вторичному использованию трофеев (оружия, снаряжения, боеприпасов) было поставлено на государственный уровень.
Вскоре по предложению художника и реставратора
В феврале 1945 года специальным постановлением Государственного Комитета Обороны был создан Особый комитет при ГКО, «задачей которого стало обеспечение межведомственной координации при организации вывоза с территории Германии трофейного имущества. Особый комитет руководил деятельностью постоянных трофейных комиссий при фронтах (в их подчинении были и трофейные бригады комитета по делам искусств СССР и комитета по делам культпросветучреждений РСФСР)».
Трофейная бригада - это, как правило, несколько специалистов в военной форме с погонами офицеров Красной армии от лейтенанта до майора, снабжённых необходимыми документами и предписаниями, которые позволяли полную свободу действий в рамках существующих полномочий. Такие бригады обеспечивались транспортом и связью, могли привлекать в помощь себе людей и технику ближайших воинских частей, шли вслед за наступающей армией и «занимались поиском наиболее ценных в художественном и научном отношении книг, рукописей, коллекций». При обнаружении «брошенного» или «бесхозного» имущества, относящегося к вышеназванному, комиссия (бригада) тут же, на месте, принимала решение, и «в целях сохранности от порчи, разрушения или расхищения» найденные ценности свозились на специальные склады для последующей их транспортировки в СССР.
В состав трофейных бригад входили учёные, искусствоведы, историки, работники искусств. Среди них - сотрудник Московского музея керамики Б. Алексеев, директор МХАТа А. Белокопытов, историк В. Блаватский, научный сотрудник Музея им. Пушкина А. Чегодаев, сотрудник Музея современного искусства Н. Соколова, профессор МГУ В. Лазарев.
Шестого мая 1945 года Комитет по делам культпросветучреждений (будущее Министерство культуры РСФСР) направил в Берлин бригаду специалистов на поиски «похищенных нацистами на территории СССР музейных и библиотечных ценностей». Руководили бригадой «поисковиков» директор Института музееведения профессор Алексей Маневский и директор Библиотеки иностранной литературы Маргарита Рудомино, имевшая звание подполковника.
Операция, проводимая советскими трофейщиками в рамках существующих на тот период постановлений и приказов, а также служебных инструкций, вполне отвечала нормам международного права. В юриспруденции она именуется «компенсаторной реституцией».
Эксперты напрямую подчинялись Москве. Известна история с шедеврами Дрезденской галереи, когда командующий войсками 1-го Украинского фронта маршал Конев буквально спас Цвингеровскую коллекцию картин от уничтожения и разрушения в сырых штольнях, куда немцы спрятали картины и другие музейные ценности. Профессор Маневский в своих воспоминаниях отмечал большую заботу командующего войсками 1-го Белорусского фронта маршала Жукова о сохранности собрания Библиотеки Берлинского университета: «Помещение библиотеки от бомбардировки не пострадало и все собрания полностью сохранились. С первых же дней вступления Красной Армии в Берлин был выставлен воинский караул. Специальным приказом маршала Жукова вход в библиотеку и изъятие книг запрещены».
Двадцать шестого июня 1945 года Сталин подписал постановление ГКО 9256, которое предписывало буквально следующее: «Обязать Комитет по делам искусств при СНК СССР (т. Храпченко) вывезти на базы Комитета в г. Москву для пополнения государственных музеев наиболее ценные художественные произведения живописи, скульптуры и предметы прикладного искусства, а также антикварные музейные ценности».
Москва спешила управиться с «компенсаторной реституцией» до начала Потсдамской конференции. Сталин знал повестку дня: конференция будет «рассматривать вопрос о репарациях с фашистской Германией». Словом, что можно, надо было вывезти из Германии до того, как начнут работать международные комиссии.
Некоторые исследователи утверждают, что судьба многих из этих «пополнений остаётся неизвестной до сих пор».
Непростая история. Что уж говорить о транспортировке ценностей в 1945 году из поверженной Германии в Москву, в товарных вагонах, по разбитой местности, зачастую без сопровождения и охраны.
На складах, куда поступали трофейные ценности, порой не велось учёта. Иногда намеренно. Не на все коллекции и собрания составлялись описи. Либо эти описи терялись. Порой и без злого умысла.
По мере приближения наступающих армий к Берлину жёны командующих потихоньку перебирались к своим мужьям, чтобы разделить с ними радость победы. И делили - разбирали неучтённое по своему усмотрению и вкусу. Об этом во время допросов по «трофейному делу» следователям чистосердечно рассказал начальник оперативного сектора МВД по Берлину генерал-майор Алексей Сиднев: командиры, мол, приезжали на склады и свободно выбирали понравившиеся им вещи, в том числе предметы старины, относящиеся к разряду музейных ценностей.
На допросе генерал Сиднев показал, что «набросился на лёгкую добычу и, позабыв об интересах государства, которые надлежало охранять, стал обогащаться. Как ни стыдно теперь об этом рассказывать, но мне ничего не остаётся, как признать, что я занимался в Германии воровством и присвоением того, что должно было поступить в собственность государства». Чистосердечные признания генерала формулировали конечно же следователи.
Говорят, что многие из тех музейных предметов, за которые отвечал генерал Сиднев, до сих пор всплывают на антикварном рынке. Всё это добро, понятное дело, вывезено не солдатами в «сидорах» и чемоданах. Да и к чему солдату Рембрандт или Веронезе, когда из дому, откуда-нибудь из Смоленской или Калужской области, ему пришло залитое слезами письмо, в котором жена сообщала, что живут они в землянке, что девкам трусы пошила к школе из немецкого парашюта, найденного в болоте…
Генерал Крюков и маршал Жуков дружили со времён их кавалерийской юности. В кавдивизии Жукова Крюков командовал полком. Впоследствии их пути не раз пересекались. Крюков был исполнительным, покладистым и надёжным подчинённым. Большие начальники таких любят. Надёжность - качество для командира незаменимое.
Корпус генерала Крюкова простоял под Кёнигсбергом до декабря 1945 года.
Но ещё в конце лета начальник Главного управления контрразведки «Смерш» Группы советских оккупационных войск в Германии генерал Александр Вадис телеграфировал в Москву своему шефу начальнику Главного управления контрразведки генералу Виктору Абакумову: «Многие считают, что Жуков является первым кандидатом на пост наркома обороны. Жуков груб и высокомерен, выпячивает свои заслуги, на дорогах плакаты „Слава маршалу Жукову“. В одном из разговоров с армейским политработником, когда тот сослался на директиву Булганина о политорганах, Жуков заявил: „Что Вы мне тычете Булганиным, я кто для Вас?“, желая подчеркнуть, что он не кто-нибудь, а заместитель наркома обороны».
Абакумова расстреляют в 1954-м. В том же 1954-м с Вадиса сорвут генеральские погоны, изгонят отовсюду «как дискредитировавшего себя за время работы в органах…».
Жуков на этих калёных ветрах устоит.
Именно тогда, в Берлине, Русланова начала называть маршала Победы Георгием Победоносцем. Впервые это прозвучало из её уст то ли на том знаменитом концерте с орденом, то ли на одном из официальных или полуофициальных приёмов в Потсдаме. Живая, искренняя, эмоциональная - что на уме, то и на языке - она выразила в этих двух словах то, что твердили и о чём думали в эти дни миллионы советских людей.
По всей вероятности, эти проявления комплиментарности великой певицы к великому воину, а также информация о том, что чета Крюковых близка к маршалу Жукову, входит в круг его друзей, стали предметом беспокойства Сталина. Война закончилась, и не только солдаты, но и генералы и маршалы становились для власти проблемой.
А первый из них - Георгий Победоносец - в глазах Сталина явно зарывался. Да что там зарывался, Жуков буквально угрожал Верховному своими шумными победами и успехами.
В апреле 1946 года Жукова отзывают из Группы оккупационных войск в Москву. Там его ждёт новая должность - главнокомандующий Сухопутными войсками. Из первых заместителей он становится просто заместителем наркома обороны и теперь подчиняется Николаю Булганину, партийному чиновнику, слабо разбирающемуся в военном деле, рабски несамостоятельному - которому, однако, Сталин вскоре присвоит маршальское звание. Подобными методами партийцы после Победы «сбивали спесь» с усилившихся за годы войны генералов и маршалов, указывали им место.
В декабре 1945 года генерала Крюкова направили в распоряжение командующего кавалерией Сухопутных войск. В мае 1946 года назначили начальником Высшей офицерской кавалерийской школы им.
Летом 1946 года в опалу попал Жуков. На заседании Высшего военного совета Сталин и несколько военачальников обвинили его в зазнайстве, бонапартизме, в том, что он «ведёт вредную, обособленную линию,
Чтобы окончательно унизить Жукова, а заодно и дать понять военным, чтобы сидели и помалкивали - у всех рыльце в трофеях! - Сталин приказал генералу Абакумову раскручивать самое актуальное в тот момент и перспективное «трофейное дело».
В августе того же 1946 года на стол Сталина легла докладная записка Булганина. Не зря Хрущёв потом назовёт его «стукачом Сталина» и снимет маршальские погоны, которые партаппаратчику были явно не к лицу.
«В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью.
При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит Маршалу Жукову.
Установлено, что и.о. начальника тыла Группы Советских Оккупационных Войск в Германии для провоза мебели была выдана такая справка: «Выдана Маршалу Советского Союза тов.
В сущности - никакого криминала.
И действительно, жалованье офицерам в Группе войск положили более чем солидное. Генерал, к примеру, получал 50 тысяч рейхсмарок, которые какое-то время были в ходу в восточной оккупационной зоне. Очень большие деньги. Немецкие генералы столько не получали. Потратить рейхсмарки можно было только здесь, в Германии. Вот их и тратили на всё, что уцелело после боёв, на то, что на восстановленных или уцелевших заводах и заводиках начали производить предприимчивые немцы, что хранилось на складах и в тайниках, а потом поступило в свободную торговлю.
И всё же «материалы „трофейного дела“ свидетельствуют о том, что Жуковым из Германии было вывезено значительное количество мебели, произведений искусства и другого трофейного имущества в своё личное пользование. При обыске у Жукова было изъято 17 золотых часов и 3, украшенных драгоценными камнями, 15 золотых кулонов, свыше 4000 метров ткани, 323 меховых шкурки, 44 ковра и гобелена, 55 картин, 55 ящиков посуды, 20 охотничьих ружей
Об этом пишут и биографы Жукова.
А вот что написал сам Жуков в объяснительной записке на имя секретаря ЦК ВКП (б) Жданова: «Я признаю себя очень виновным в том, что не сдал всё это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно. Я даю крепкую клятву большевика - не допускать подобных ошибок и глупостей. Я уверен, что я ещё нужен буду Родине, великому вождю т. Сталину и партии».
Когда следователи будут допрашивать генерала Крюкова, тот наговорит и не такое: «Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, - и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала его называть Георгием Победоносцем». Стиль «признаний», разумеется, принадлежит следователям.
При обыске сотрудники МГБ изъяли у генерала Крюкова и Руслановой: два «мерседеса» и «хорьх-951» (на «хорьхах» этой модели ездили Розенберг и тонкий ценитель хороших и дорогих вещей Геринг), 107 килограммов серебряных изделий, 35 старинных ковров, гобелены, антикварные сервизы, меха, мраморные и бронзовые скульптуры и статуэтки, 312 пар обуви, 87 костюмов, а также 78 оконных шпингалетов, 16 дверных замков и 44 велосипедных насоса, 140 кусков мыла, 47 банок гуталина, 50 пар шнурков…
Что касается бриллиантов и коллекции картин, то это - тема особая.
Взятие трофеев было узаконено приказом Сталина от 9 июня 1945 года. Солдатам разрешили отправлять домой определённое количество посылок, а также иметь ручную кладь при выезде к месту жительства после демобилизации. Генералам - бесплатно по «мерседесу» или «опелю», офицерам - по мотоциклу или велосипеду. Офицерам продавали по низким ценам ковры, меха, сервизы, фотоаппараты. Полковники могли купить автомобиль.
Трофейная лихорадка захватывала армию-победительницу, как заразная болезнь. Разъедала дисциплину и дух, разлагала особо прочные, казалось бы, её звенья - офицерство.
Самые стойкие, для кого суворовские заветы были превыше всего, пытались лечить «больных» порохом и свинцом. Известны жестокие меры командующего 1-м Украинским фронтом маршала Конева, который приказывал расстреливать насильников и мародёров перед строем. И эти меры имели действие. Конев вспоминал, что, когда однажды заглянул в «тридцатьчетвёрку» одного из своих гвардейских корпусов, то из-за барахла не увидел в боевой машине танкистов. В бой идти в таких машинах было нельзя, и он тут же приказал командиру корпуса привести технику и вооружение в боевое состояние.
«Плохой мир лучше хорошей войны.» С умным всегда можно договориться, с дураком же…
Приносит мне председатель трибунала бумагу:
- Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять.
- За что, - спрашиваю, - расстрелять?
- Бежал с поля боя. Всем другим трусам в назидание.
А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, сразу бросали под огонь.
Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал - и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а-ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками… Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше.
Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся.
И вот этого мальчишку завтра в 09:00 возле моего КП убьют перед строем…
Спрашиваю председателя трибунала:
- А вы разобрались во всех деталях его воинского преступления?
Тот мне:
- А чего тут разбираться? Бежал - значит, расстрел, о чём тут ещё можно разговаривать? Всё ясно.
Говорю:
- А вот мне не ясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной - поедем в эту часть разбираться.
А чтобы в эту часть проехать, нужно было обязательно пересечь лощину, которая немцем простреливалась. Ну, мы уже приспособились и знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает - ты уже проскочил.
Ну, вот выскочили мы из-за бугра и вперёд. Бах-бах, - пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждём - а трибунала-то нашего нет, не едут и не едут. Спрашиваю шофёра:
- Ты точно видел, что немец мимо попал?
- Точно, - говорит, - оба разрыва даже не на дороге были!
Подождали мы их с полчаса и поехали дальше сами. Ну, всё я там выяснил, насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «Мама», сеял панику
Приезжаем на КП.
- Что случилось с трибуналом? - спрашиваю.
- Ничего не случилось, - мне говорят. - Они сейчас в столовой чай пьют.
Вызываю командира комендантского взвода, приказываю немедленно доставить трибунал ко мне. Через пять минут приводят ко мне эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает. Спрашиваю:
- Куда вы делись? Почему не ехали за мной, как я приказал?
- Так ведь обстрел начался, товарищ генерал-полковник, поэтому мы назад и повернули.
Говорю им:
- Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя?
Побелели. Молчат. Приказываю командиру комендантского взвода:
- Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра в 09:00 расстреляйте всех этих троих перед строем!
Тот:
- Есть! Сдать оружие! На выход!
В 3 часа ночи звонит Хрущёв (член Военного Совета нашего фронта):
- Иван Михайлович, ты, что, вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала.
- Ну, уж нет, - я Хрущёву говорю. - Мне теперь никаких других не нужно! Только этих же хочу.
Тот засмеялся, говорит:
- Ладно, держи их у себя, раз хочешь.
И вот аж до самого конца войны мне ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили…
ТРИ тысячи против ДВАДЦАТИ ПЯТИ тысяч и СТА танков.
К обороне Курил японцы готовились годами. Была создана система укреплений, позволявшая выдерживать многодневный обстрел из основных калибров линкоров, а также бомбежек. Укрепления в скалах, с толщиной грунта от 4 до 50(!) метров.
Множество тщательно укрытых и пристрелянных орудий всех калибров. Сотни укрытий для пехоты и припасов, склады, рассредоточенные так, что при любом раскладе, большая их часть оставалась целой. Об эффективности системы говорило то, что один из остров в течении двух лет (!) с воздуха утюжили американцы, при этом «не нанеся японским силам никакого вреда».
К высадке десанта тоже готовились. Тех, кому удавалось бы пройти сквозь огонь береговой артиллерии и японской авиации ожидало 25 тысяч солдат, вооруженных (помимо стрелкового оружия) 500 пулеметами, 100 танками, а также минометами, бомбометами, полевой артиллерией,
Японцы готовились воевать с американцами, воевать «по правилам». Сперва обстрел линкоров, работа палубной и штурмовой авиации. Потом десант.
Но драться пришлось с русскими… И такого хамства, которое устроила несчастным самураям Красная армия, мировая история знает очень мало.
При поддержке всего двух несчастных СКР, на сорока «десантных» судах (большей частью - переделки из мирных посудин) подошло 3000 человек. Морпехи и стрелки 101 СД.
Я еще раз повторю, если кто не понял. ТРИ ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК. Против ДВАДЦАТИ ПЯТИ ТЫСЯЧ И СТА ТАНКОВ, засевших на хорошо подготовленных позициях и до зубов вооруженных.
Подходили в погоду настолько хреновую, что не только авиация не летала, но и судам полагалось бы никуда не лезть. Доблестные японцы ухитрились прохлопать сорок вымпелов…
Первая волна, 700 человек, разгрузилась под огнем… Несмотря на шквальный огонь, повредивший суда и прижавший пехоту, отбросили японцев вглубь острова. В самый разгар высадки - контратака.
18 танков при поддержке пехоты. Русских собирались просто вмять гусеницами в песочек - пехота на голом бережку, без всякой поддержки - легкая добыча. Но Иваны успели перетащить (это на глубине два метра) сотню противотанковых ружей. 17 танков спалили лобовыми попаданиями, один в ужасе смылся.
Оставшуюся без танков пехоту частью перебили, частью разогнали. Потом саперы заткнули глотку батареям главных калибров, а СКР-ы спалили танкер, торчавший на мели, и переоборудованный японцами под батарею. Следующая танковая контратака опять провалилась - крейзи рашенз дотащили (на все той же глубине 2 метра) 45-мм пушки…
Высадился остальной десант…
Спустя некоторое время те японцы, которые еще были живы, сдались. Я бы дорого дал за то, чтобы увидеть лицо командующего Кобаяси, которому сообщили, он сдался противнику, которого в численности превосходил в 8 раз…
Итого: Блестящая победа, доставшаяся малой кровью. Из атакующих большая часть выжила. Причины успеха в отчете указаны:
1. Скрытность и внезапность.
2. Высокий уровень выучки личного состава.
3. Мужество и героизм личного состава
4. Слаженность и скоординированность действий всех участников операции
Да, трое командиров со знаменем в руках лично вели своих людей в атаку. Двое погибли. Последние слова одного из них «Высоту взять, несмотря ни на что». Но это была личная инициатива - их никто автоматами в спину не пихал…
После этого кто-то ещё хочет отдать Курилы?
«Над пропастью во ржи» с поникшей головою…
Ну чтоб не жить, как все, складируя годки?
Война ведь где-то там, а здесь и зверь не взвоет,
Когда дробят гробы земли сырой комки.
Что в имени твоём? Чело рябое века,
Полки зашитых ртов, глазниц поротный марш;
Иль ясность на пути, пути потомков веха,
Отечества тепло - не сказка, не мираж.
Эпитеты вставлять да воспевать сирени -
Что к делу не пришьёшь - пустое баловство.
Палаческой руки не тяготиться рвеньем,
Когда твоё лицо вдруг озарит родство.
Не падать, не всходить спиралью света длинной. -
Нет пустоте ствола и щёлканью рожка! -
Дыханием весны, кантатой соловьиной
До страха, до вранья, до идола-божка
Добраться бы… пройдя полотнами Шагала -
Теченью вопреки сгибающихся спин -
Ведя учёт и строй адамова кагала
От терниев Христа на каторжный распил…
Сладкоголосы вы, экранные победы,
То Киев, то Дамаск, а люди, что жнивьё…
«Война ведь где-то там», - мне тихо шепчут Веды…
Когда бы знать ещё, зачем мы здесь
живём.
Мира хочу!!!
Будильник в семь зазвонит по плану. На завтрак - йогурт, вишнёвый сок.
Ты будешь руку тянуть к стакану, когда в потоки медийных строк
ворвётся «в городе люди в форме,
винтовки, танки, сирены вой».
У них не Winston, не Kent в обойме.
Запрёшься в панике в душевой?
Простой хоть час. Все каналы вторят друг другу: «в город пришла война».
Ты, сжав кулак, изучаешь море, что видно из твоего окна.
А дальше кончатся курсы лекций, отложишь высшее на потом.
Война - коктейль из горючих специй, перевернувший твой мир вверх дном.
Ты будешь ждать смс от мамы, от папы, тети, сестер, друзей.
Просить у Бога и Далай Ламы простого: «Как ты? Живая, эй?»
На переполненном в край вокзале ты будешь кутаться в лёгкий плащ,
запоминать миллион деталей: сегодня воздух колюч, звенящ,
сегодня небо к глазам подходит
его. Ну или наоборот.
Играет Zombie в твоём айподе, ты тянешь в слабой улыбке рот.
Запоминаешь его ладони, запоминаешь его слова.
Вот он в вагоне, ты на перроне. Болит отчаянно голова.
Ты не привыкнешь к огню и взрывам, устанешь в списках искать родных.
На пирсе стоя в момент прилива, захочешь отпуска, выходных,
покоя, штиля, вернуть «как раньше». Но Бог как будто к молитвам глух.
-------------------------
Ты хочешь знать, что же будет дальше?
Представила?
Захватило дух?
За нас не будет никто в ответе.
Учись вылазить из передряг.
Нам дует в форточки мирный ветер.
Все остальное такой пустяк.