1
Шла великая война,
Русь слезу роняла.
Но на фронт пришла она,
Ужаса не знала.
Всё, что будет, так сказать,
Было лишь в тумане.
Очень трудно воевать
Женщине с врагами.
2
Но у правды малый век,
Если без утайки.
Одержали немцы верх—
Гибель партизанке.
Так сгубили палачи
Сердце молодое.
Смерть пришла не без причин,
Нас спасала Зоя.
29 ноября 1941 г. в 10:30 утра Космодемьянскую вывели на улицу, где уже была сооружена виселица; на грудь ей повесили табличку с надписью на русском и немецком языках: «Поджигатель домов».
После долгих пыток и мытарств—девушка погибла. На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и тело было похоронено местными жителями за околицей деревни. Впоследствии Космодемьянская была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве. Теперь она покоится рядом с матерью и братом.
Стоит Зоя, окружённая телами
Живых, надменных
Солдат и офицеров Вермахта.
Чуть поодаль видны колхозники
Как будто бы оцепеневшие
От мороза и горя происходящего.
Не колышет ветер чёлки каштановой,
Не искрятся жизнью её глаза,
Не бьётся в груди комсомольское сердце,
В лице у неё ни кровинки,
Лишь только слова… слова с обличительным гневом
Льются из уст девичьих:
- Радуешься, жестокий враг?
Веселишься, насытивши сердце скорбями нашими?
Вы победили?
О нет, я клянусь, вы не победители!
У меня, казнимой, много больше уверенной правды и силы,
Чем у вас палачей-пыточников.
- Пусть легли бездыханными подле Москвы,
Защищая как мать, дети её,
Всё же мы побеждаем
И детей у неё, за спиной,
Миллионов сто семьдесят.
- За меня посчитаются братья-бойцы!
Далекоразящий товарищ Сталин
Не забудет о каждом, кто верность хранит.
Он вернётся
И он отомстит…
Лишь умолкла Космодемьянская,
Как раздался пронзительный шорох петли,
Смертоносно стянувшего жизнь до мгновения.
Ужас над эшафотом
Взвился необоримым вихрем.
Одна только Зоя осталась бестрепетной,
Даже после того, как погибельный мрак
Погасил её очи навечно.
Осознание цели,
Святой правоты
Придавало ей смелости в смерти.
За что на Руси сажали на кол, а за что кипятили в масле?
Казнили на Руси издавна, изощрённо и мучительно. Историки по сей день не пришли к единому мнению о причинах появления смертной казни.
Одни склоняются к версии продолжения обычая кровной мести, другие отдают предпочтение византийскому влиянию. Каким же образом на Руси расправлялись с теми, кто преступил закон?
Утопление
Это вид казни был весьма распространён в Киевской Руси. Обычно он применялся в тех случаях, когда требовалось расправиться с большим количеством преступников. Но были и единичные случаи. Так, например, киевский князь Ростислав разгневался как-то на Григория Чудотворца. Велел связать непокорному руки, накинуть на шею верёвочную петлю, на другом конце которой закрепили увесистый камень, и бросить в воду. При помощи утопления казнили в Древней Руси и вероотступников, то есть христиан. Их зашивали в мешок и бросали в воду. Обычно такие казни происходили после сражений, в ходе которых появлялось много пленных. Казнь через утопление в отличие от казни через сожжение считалась для христиан самой позорной. Интересно, что спустя века большевики в ходе Гражданской войны использовали утопление в качестве расправы над семьями «буржуев», при этом приговорённым связывали руки и бросали в воду.
Сожжение
С XIII века этот вид казни обычно применялся по отношению к тем, кто преступил церковные законы - за хулу на Бога, за небогоугодные проповеди, за колдовство. Особенно её любил Иван Грозный, который, к слову сказать, был весьма изобретателен в способах экзекуции. Так, например, он придумал зашивать провинившихся в медвежьи шкуры и отдавать их на растерзание собакам или сдирать кожу с живого человека. В эпоху Петра казнь через сожжение применялась по отношению к фальшивомонетчикам. Их, кстати, наказывали и ещё одним способом - заливали в рот расплавленные свинец или олово.
Закапывание
Закапывание живьём в землю обычно применялось к мужеубийцам. Чаще всего женщину закапывали по горло, реже - только по грудь. Такая сцена превосходно описана Толстым в его романе «Пётр Первый». Обычно местом для казни становилось людное место - центральная площадь или городской рынок. Рядом с ещё живой казнённой преступницей выставляли часового, который пресекал любые попытки проявить сострадание, дать женщине воды или немного хлеба. Не возбранялось, однако, высказывать свое презрение или ненависть к преступнице - плевать на голову или даже пинать её. А ещё желающие могли подать милостыню на гроб и церковные свечи. Обычно мучительная смерть приходила на 3−4 сутки, но в истории зафиксирован случай, когда некая Ефросинья, закопанная 21 августа, умерла только 22 сентября.
Четвертование
При четвертовании приговорённым отрубали ноги, затем руки и только потом голову. Так был казнён, например, Степан Разин. Планировалось таким же способом лишить жизни и Емельяна Пугачева, но ему сначала отрубили голову, а уж потом лишили конечностей. По приведённым примерам несложно догадаться, что подобный вид казни применяли за оскорбление царя, за покушение на его жизнь, за измену и за самозванство. Стоит заметить, что в отличие от среднеевропейской, например парижской, толпы, которая воспринимала казнь как зрелище и разбирала виселицу на сувениры, русские люди с состраданием и милосердием относились к приговорённым. Так, во время казни Разина на площади стояла гробовая тишина, нарушаемая только редкими женскими всхлипываниями. По завершении процедуры люди обычно расходились молча.
Кипячение
Кипячение в масле, воде или вине было особенно популярно на Руси во времена царствования Ивана Грозного. Приговорённого сажали в котёл, наполненный жидкостью. Руки продевали в специальные вмонтированные в котёл кольца. Затем котёл ставили на огонь и начинали медленно подогревать. В результате человек варился заживо. Такую казнь применяли на Руси к государственным изменникам. Однако этот вид выглядит гуманно по сравнению с экзекуцией под названием «Хождение по кругу» - одним из самых лютых способов, применявшихся на Руси. Приговорённому вспарывали живот в районе кишечника, но так, чтобы он не скончался слишком быстро от потери крови. Затем изымали кишку, прибивали один её конец к дереву и заставляли казнённого ходить вокруг дерева по кругу.
Колесование
Широкое распространение колесование получило в эпоху Петра. Приговоренного привязывали к закреплённому на эшафоте бревенчатому Андреевскому кресту. На лучах креста делали выемки. Преступника растягивали на кресте лицом вверх таким образом, что каждая его конечность лежала на лучах, а места сгибов конечностей - на выемках. Палач железным ломом четырехугольной формы наносил один удар за другим, постепенно переламывая кости на сгибах рук и ног. Работа плача завершалась двумя-тремя точными ударами в живот, при помощи которых переламывался хребет. Тело разломанного преступника соединяли так, что пятки сходились с затылком, укладывали на горизонтальное колесо и в таком положении оставляли умирать. Последний раз такая казнь была применена на Руси к участникам Пугачевского бунта.
Посажение на кол
Подобно четвертованию посажение на кол применялось обычно к бунтовщикам или воровским изменникам. Так был казнён в 1614 году Заруцкий, сообщник Марины Мнишек. Во время казни палач вбивал молотком кол в тело человека, затем кол ставили вертикально. Казнённый постепенно под тяжестью собственного тела начинал съезжать вниз. Через несколько часов кол выходил у него через грудь или шею. Иногда на колу делали перекладину, которая останавливала движение тела, не позволяя колу дойти до сердца. Этот метод значительно растягивал время мучительной смерти. Сажание на кол до XVIII века было очень распространённым видом казни среди запорожских казаков. Меньшие колы использовали для наказания насильников - им вбивали кол в сердце, а также в отношении матерей-детоубийц.
Смерть с любовью
всегда рядышком
Там где плачется,
праздник празднуем
Поцелуев тост,
горькое вино…
Валентинов день,
где казнят любовь…
Дверь в камеру открылась. По глазам, привыкшим к темноте, неприятно резанул свет. Меня окликнули, но звуки доносились как сквозь толщу воды. Да и если бы я и хотела ответить, не смогла бы. Голос пропал на второй день пыток и теперь из горла вырывался лишь надсадный хрип. Стражнику, похоже, надоело ждать ответа от меня, и он подошел. Пнул тяжелым сапогом в живот, из-за чего я закашлялась, и почувствовала, как свежая кровь заливается в горло из прокушенной щеки. Мужчина грубо схватил меня за волосы и дернул вверх. Ноги дрожали и подкашивались. Сил стоять не было, и я вновь рухнула на каменный пол. Глухая боль прошлась от колен до макушки. Стражник выругался, вцепился железной хваткой мне в руку и потащил за собой. Обмороженные ноги еле передвигались, и, по сути, стражник просто тащил меня за собой, выворачивая плечо. Но мне было все равно. Неделя пыток превратила меня в один сплошной сгусток боли. Из-за чего мелкие неудобства больше не чувствовались. Я зацепила рукой очередной проход и захрипела, пальцы запульсировали невыносимой болью, я почувствовала как из тех мест, где когда-то были мои ногти, идет кровь. Ногти мне вырвали вчера, на прощание.
Каменный коридор окончился дубовой дверью. Мне натянули мешок на голову, и повели вперед. Я задыхалась в пыльной мешковине, но шла, по крайней мере - пыталась. Стражник тащил меня уже более прилично, даже поддерживал.
Мешок с моей головы сорвали только в тот момент, когда священник стал зачитывать приговор. Я слепо жмурилась, от невыносимо-яркого солнца. Толпа что-то кричала, но я не слышала. Когда глаза перестали слезиться от света, я поняла, что почти ничего не вижу. Вместо толпы людей, я видела лишь размытые пятна серо-черного цвета. Закрыв глаза, они все равно не нужны мне уже, я вспомнила лица дорогих мне людей и радовалась, что они сейчас где-то далеко, и известие о моей казни дойдет до них только через недели, если не больше!
Меня грубо ударили под колени, и я рухнула на деревянный пол эшафота. Священник что-то прогромыхал над моей головой. То ли призывал покаяться, то ли требовал с меня последнее слово. Я растянула разбитые губы в улыбке, полусожженная щека вспыхнула жуткой болью, но я смотрела на яркое пятно белого цвета, и улыбалась. Наверное, забавная картина…
Палач грубо надавил на мою голову, пристраивая шею в выемку. Я почувствовала, как из глаз льются слезы, мне было так страшно, что горящее от боли тело сковал холодок, по вискам катился пот, смешиваясь с кровью. Пальцы, закололо от страха, я не хотела умирать, тем более после всего, что со мной произошло. Я хотела жить в эту секунду сильнее, чем за всю свою жизнь!
Последнее что я почувствовала это легкий летний ветерок, как бы невзначай взъерошивший мои волосы.
Казнь нацистов
С 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года на территории Германии в городе Нюрнберге проходил международный судебный процесс над нацистскими преступниками. На скамье подсудимых оказались главные государственные и военные должностные лица фашистской Германии. За 10 месяцев судебными органами была проделана титаническая работа по сбору доказательств фашистских преступлений и составлению обвинительных приговоров.
В результате этого к смертной казни через повешение были приговорены 12 человек. Одного из приговорённых не было на судебных заседаниях. Это Мартин Борман. Поэтому высшую меру наказания он получил заочно. На процессе также не присутствовали Гитлер, Гиммлер и Геббельс. Эта троица покинула бренный мир задолго до суда. За 3 недели до процесса ушёл из жизни и Роберт Лей. Он заведовал в НСДАП организационными вопросами. То есть являлся главным кадровиком партии.
Казнь нацистов состоялась ночью 16 октября 1946 года. Для этой цели использовали спортивный зал Нюрнбергской тюрьмы. Из 11 человек избежал петли Герман Геринг. За 2 часа до исполнения приговора он раздавил ампулу с цианистым калием. Как она попала в рот рейхсмаршала - неизвестно по сей день. Догадок и предположений много, но доказательств нет. Оставшиеся 10 человек были повешены, причём в последние минуты жизни вели они себя достойно и желали Германии всего самого лучшего.
Исполняли приговор американские военнослужащие. Старшим среди них был сержант 3-й армии США Джон Вудс. Его помощником являлся служащий военной полиции Иосиф Мальте. Эти парни хоть и считались профессионалами в подобной деятельности, но допустили серьёзную ошибку. Они неправильно рассчитали длину верёвки. Поэтому осуждённые не умирали сразу в результате перелома шейных позвонков, а уходили из жизни от удушья. Причём этот процесс был довольно медленным и мучительным.
В спортзале установили эшафот высотой 2,5 метра. На всякий случай с поперечной балки спустили 3 верёвки. Под каждой из них находилось отверстие. Вешали преступников по одному. Приговорённому накидывали на шею верёвку и толкали в отверстие. Таким образом, присутствующие журналисты и военные не могли видеть мук умирающего. Помост с 3-х сторон был окружён деревянными щитами, а с одной стороны завешан тёмными шторами.
Здесь американцы сделали ещё одну серьёзную ошибку. Отверстия оказались узкими. Когда приговорённый падал вниз с верёвкой на шее, то ударялся головой о деревянный край. Фельдмаршал Кейтель вообще разбил себе голову. Даже на фотографии видно, что она залита кровью. К тому же время поджимало. Всех 10 висельников решили лишить жизни за одну ночь. Поэтому пока один ещё дёргался в конвульсиях, второго уже подводили к эшафоту. Скомкано всё шло, второпях. Не было торжественности и значимости момента. А ведь это вершилось историческое правосудие, и на него взирали десятки миллионов погибших душ.
Казнь нацистов у многих серьёзных аналитиков в наши дни вызывает ряд вопросов. К примеру, зачем было вешать Риббентропа? Это министр иностранных дел. Он не принимал участия в массовых расстрелах мирного населения оккупированных стран, не имел никакого отношения к концлагерям. В его обязанность входили чисто политические вопросы. Ну, отсидел бы 15 лет. Но зачем лишать жизни?
То же самое касается Кейтеля, который занимал пост начальника штаба Верховного главнокомандования. Сюда же можно отнести и Йодля. Он ведь тоже являлся чисто штабным работником и никогда не командовал карательными отрядами, уничтожавшими мирное население. Другим немецким генералам сохранили жизнь, и они даже писали мемуары, а этих повесили.
Что касается Риббентропа, то, по-видимому, он слишком много знал. Причём эти знания могли выставить в неприглядном свете как российское руководство, так и руководство Великобритании и США. В своё время они шли на какие-то сделки с Гитлером, заключали с ним тайные соглашения, касающиеся судеб той же Польши, Чехословакии и других европейских стран. Всё это могло бросить густую чёрную тень на победителей, поэтому Риббентроп и умер. Генералы, скорее всего, тоже были причастны к серьёзным закулисным интригам большой политики, поэтому последовали на эшафот следом за министром иностранных дел.
Но вернёмся в ночь 16 октября 1946 года, когда осуществлялась казнь нацистов. Достойнее всех принял смерть Эрнст Кальтенбруннер. Под его руководством находилось гестапо, СД и СС. Он пожелал Германии удачно выбраться из всей этой заварухи. Надо сказать, что немцам удалось подняться с колен и достигнуть высокого уровня жизни. А Ганс Франк, являвшийся министром юстиции, слабо улыбнулся и поблагодарил союзников-победителей за хорошее обращение во время судебного процесса.
Риббентроп пожелал всем мира и процветания. Кейтель заявил, что идёт вслед за солдатами, погибшими за отчизну. Йодль восславил Германию, то же самое сделал и Вильгельм Фрик. Имя Гитлера упомянул только один из приговорённых. Это был Юлиус Штрейхер. Он занимал пост гауляйтера юго-восточной Германии и являлся главным редактором газеты «Штурмовик». Штрейхер крикнул «Хайль Гитлер!» в тот момент, когда ему на голову надели мешок. От последнего слова отказался только Альфред Розенберг. Он считался одним из главных идеологов НСДАП.
По свидетельству исполнителей наказания высокопоставленные нацисты оказались чрезвычайно живучими. Они все очень долго мучились в петле. Но, как уже упоминалось, виноваты в этом были сами американцы. Поэтому того же Штрейхера пришлось душить руками. Благо, этого не видели репортёры, так как всё происходило за деревянным ограждением помоста.
После казни тела положили в гробы, загрузили в машины и тайно повезли в Мюнхен. Там находился крематорий, в котором трупы сожгли. Кремация продолжалась весь день. Вечером пепел загрузили в контейнер и отправили его на военный аэродром. Там перенесли в самолёт. Тот поднялся в воздух, и прах развеяли над землёй побеждённой Германии. На этом казнь нацистов закончилась.
Смерть носит тень руки Творца,
Жизнь - держит души на прицеле,
А зло рождают лишь сердца,
Познав лишенья и потери…
Так перед жаждущей толпой,
Почти нагой и в кандалах,
Стоял бедняга, чуть живой…
Сквозила боль в его глазах…
Он гений с чистою душой -
Светило праздных площадей,
Но осужден на мостовой
Мишенью став людских страстей.
В руках бездушных палачей…
Еще вчера его любили,
Но вольность пламенных речей
В общине строго осудили.
И вот стоит он средь толпы,
Судья выносит приговор…
Народ хоть хлебом не корми -
Дай лицезреть чужую боль.
Но смерть его не устрашит!
Зло тех людей неблагодарных,
Что отвернулись в один миг,
Пусть станет для него наградой!
Да он бессмертен! Он поэт
И вечно жить ему в стихах!
Услышал каждый человек
Смех тихий на его устах!
Раздастся вой толпы людей
Над тем, кто поднял их на смех,
Не важно - бог то, иль злодей…
Смерть одного - урок для всех!
Он был казнен… Он был убит
В объятьях теплого рассвета,
Но вечно память будет жить
В стихах великого поэта!
Отсутствие смертной казни невольно поощряет пытки.
ГИЛЬОТИНА
Врачи, философы, бандиты -
Все мыслью сходятся единой:
В России в банке брать кредиты -
Судьбу закончить гильотиной.
Пожизненный срок - смертная казнь в рассрочку.
Алиса наблюдала эту сцену из ближайших кустов.
- Странные они, - решила, наконец, девочка. - Казнь - это ведь не выход.
- Но уж точно, не вход! - сказал кто-то рядом.
Его вели на эшафот
Одним из первых обреченных
И на него глазел народ,
Разинув сотни ртов голодных.
И каждый- нищий иль богач
Считался с долгом камнем кинуть.
И ухмылявшийся палач
Решил в руке топор прикинуть.
Метнул- и воздух засвистел
И взвизгнул эшафот плаксиво
И под помостом загудел
Люд, опьяненный жаждой дива.
И вздрогнул обреченный вдруг,
И улыбнулся так беспечно…
Что солнца показался круг
И засверкала бесконечность.
И он пошел на эшафот
С улыбкой гордой королевы,
Подобен солнцу синих вод
Был гордый взгляд, но не надменный.
В лохмотьях грязных от дождей
Он шел, подобный Ганнибалу,
Казалось- выше всех людей
И благородней всех по праву.
Пронесся ропот по толпе-
Обвел всех взглядом осужденный
Казалось, что не он- оне
Шли, к казни той приговорены
Что он безвинно осужден,
Как агнец чистый, неклейменый…
И каждого ожег огнем
Тот гордый взгляд, сиянья полный
Что не судим он - судия
Людских побед, людских ошибок,
Того, что будет всем и вся-
Суд неподкупный и правдивый
Притихла злобная толпа
На шумной площади базарной…
Лишь там, вдали, колокола
Звенели глухо, неустанно…
Затишью - миг, потехе - час,
Свершилась казнь кровавой данью,
Взревела дикая толпа,
Рукоплескавши наказанью.
Но, устремившись по домам,
К делам привычным и рутинным
Невольно каждый вспоминал
Взгляд глаз пронзительно-правдивых.
И каждый твердо понимал,
Скрывая от прохожих очи…
Что нечиста его душа,
Как нечиста у многих прочих.
- Здравствуй, Ведьмочка моя!
Как живешь ты, детка?
Не натерли ль кандалы,
не сыры ли тут углы,
не мала ли клетка?
- И тебе привет, Палач!
Не играй тут в жалость.
Все в порядке у меня,
тешусь, цЕпями звеня.
Сколько мне осталось?
- Нынче праздник Всех Святых, -
Так чего ж лукавить?
На костер взойдешь к ночИ,
будет больно, так кричи.
Хворосту подбавить?
- Да, пожалуй… Сделай так,
чтоб костер - до неба!
Пусть потонет все в дыму,
будет виден лишь Ему,
горелый ломтик хлеба…
Пусть берет, я не жаднА, -
чашу крови, как вина,
в угли превращая плоть.
Ты доволен, мой Господь?
Душу лишь, прошу, не трогай!
У нее - своя дорога…
Помилование убийцам пусть будет после казни. Там, наверху.
Тот, кого ведут на казнь, может быть во много раз счастливее своих палачей.