Идёт по улицам Бессмертный полк,
К нам смотрят дедушки со старых фотографий,
Их как волнами на руках несёт:
Где сын, где внук, где дочь. Без эпитафий,
Без од хвалебных памяти маршрут
Приводит на страны большую площадь.
А их несут, несут, несут, несут
На сотнях тысяч рук. В такую мощность
Светило солнце с маковок страны
На этого полка краснознамёнье!
Кто скажет нам, что не было войны?
Кто скажет нам, маршрут что долгий пройден
Не их руками, сердцем и умом?
Они ложились в рвы, окопы, танки.
Шли девочки в специальный батальон,
Чтоб поднимать с земли аэростаты
Над этим городом, над всей большой страной,
Не разделённою на «до» тогда и «после».
Мы, дети, отболели их войной.
Войною нашей. Помним, помним, помним.
Я помню, дед рассказывал, как он Служил в войну на маленькой подлодке.
Как было страшно. Враг был побеждён.
А дед вернулся, с ним я шёл на площадь.
Он где-то в сердце, глубоко мой дед,
Когда к нему на небо обращаюсь,
Он там живёт, в нездешней высоте,
Мой дед подводник. Мы друзья остались.
Другой мой дед не любит орденов.
Он жив ещё и ценит жизнь и время.
Да, он один из родины сынов,
Чьё в бой пошло последним поколение.
Застав войны стремительный конец,
Контуженным он к матери вернулся.
Победа, и цветы, и бой сердец -
Они сегодня снова с нами бьются.
Так много тягот, много городов,
Дорог, вокзалов, встреч и расставаний.
По улицам идёт Бессмертный полк,
Самим собой он памятник поставит
До неба, до вершины красных звёзд,
Язычески-прекрасных над столицей.
Покуда память держит этот мост
Я знаю, что война не возвратится.
Нет, не от нас. Мы слишком хорошо
И сами помним, и расскажем детям,
Что у войны «не женское лицо».
Спасибо нашим бабушкам и дедам.
- Бабуля, твой папа дошел до Берлина
И весь в орденах возвратился домой.
На карточке старой - серьезный мужчина,
Решительный взгляд… Настоящий герой!
Как жаль - не застал моего он рожденья.
Уж я бы его расспросил обо всем!
В каких он участвовал важных сраженьях
И как не боялся он встречи с врагом.
Неужто тебе это все безразлично,
Раз ты не спросила его о войне?
Как жаль, не могу я с ним встретиться лично,
Как жаль, не успел он узнать обо мне.
- Ты знаешь, ему вспоминать было горько,
А слово сказать было горько вдвойне.
И что говорил он об этом - так только
Что лучше совсем мне не знать о войне.
Бывало, сидит он и весь словно замер
И взглядом стеклянным в пространство глядит:
Глаза мертвецов после газовых камер
Вдруг вспомнит и плачет, и плачет навзрыд…
И после контузии будто бы осы
Все время жужжали в его голове…
А ты говоришь мне, внучок, про расспросы…
Отца не поймать на таком хвастовстве.
Война - это время героев, но каждый
Хотел бы быть все же героем труда.
В медалях вернулся твой прадед отважный,
Но войны - не подвиги, войны - беда.
Вы мир сохраните - другого не надо
И прадед с небес будет этому рад.
А ты говоришь мне, внучок, про награды…
Не надо войны и не надо наград.
Когда деревья были большими, сыновья были маленькими, а дочь ещё не родилась, на погонах было по три маленькие звёздочки, была огромная страна и самолёты моего полка были нацелены на порт Роттердам. Всего лишь 20 ракетоносцев и эскадрилья РЭБ в придачу.
Надо сказать, что мой городок, моя огромная страна с деревьями, самолётами, маленькими сыновьями и не родившейся дочерью тоже были под ядерным прицелом. Ибо война холодная.
Мы отступили. В тот момент, когда мы перестали целится на Роттердам, сначала исчезла страна, потом самолёты. И холодная война кончилась. Даром, что страна полыхала по краям и по большому счету ТА страна полыхает и сейчас на Донбассе.
Но остались деревья, сыновья и родилась дочь. Вроде бы все не так и страшно. Ведь могло стать ничего! Размен? Роттердам на маленький городок? Роттердам цел, и городок цел. И мир цел. Так что же мешает? Почти ничего. Кроме маленькой детали. Как был мой городок целью для Ядерного удара, так и остался. Вместе с сыновьями и уже родившейся дочерью. Следующие они на очереди? Ведь страны той нет. И самолётов нет. Что-то в мире не так. Баланса нет.
И здесь все просто.
Пацифизм (от лат. pacificus - миротворческий, от pax - мир и facio - делаю) - идеология сопротивления насилию ради его исчезновения.
Я против насилия.
Я против насилия над деревьями, мой семьёй и моей страной, пока не родившейся заново.
И если для восстановления баланса, для устранения возможного насилия необходимо ненасильственно нацелить самолёты на Роттердам, то не спрашивайте моего мнения. Я - за. Жена, доставай комбез! Таков мой пацифизм.
DIXI
Ты хочешь умереть во имя любви, но о смерти тебе известно так же мало, как и о самой любви.
Гектр (фильм Троя)
В ночь на 8 августа 2008 года грузинские войска вошли в южно-осетинский город Цхинвал. Началась пятидневная война, унесшая жизни более 650 человек. Хроника грузино-осетинского конфликта - в фотогалерее «Ъ».
Конфликт, начавшийся с обстрела города Цхинвал и его окрестностей, вынудил власти Южной Осетии объявить о частичной эвакуации и готовности принять добровольцев для защиты от грузинского нападения. Вечером 7 августа президент Грузии Михаил Саакашвили объявил об одностороннем прекращении огня, однако в эту же ночь грузинская артиллерия открыла шквальный огонь по Цхинвалу. Командующий Смешанными силами по поддержанию мира (ССПМ) в зоне конфликта Марат Кулахметов заявил о начале войны.
8 августа по Цхинвалу нанесла удар грузинская авиация и началось наступление пехоты. Одновременно были атакованы осетинские села по всему региону. В четыре часа утра Россия потребовала экстренного созыва заседания Совета Безопасности ООН и подняла по тревоге части 58-й армии Северо-Кавказского военного округа. 8 августа 2008 года к конфликту на стороне Южной Осетии официально присоединилась Россия в рамках операции по принуждению грузинской стороны к миру.
Вскоре появились сообщения, что российские самолеты атакуют цели в Грузии. Телекомпания «Рустави-2» сообщила о том, что грузинские ПВО сбили один российский самолет. МИД РФ назвал эту информацию «бредом». К полудню через Рокский тоннель в Южную Осетию вошли три батальонные тактические группы из состава 429-го и 503-го мотострелковых полков 19-й мотострелковой дивизии и 135-го отдельного мотострелкового полка 58-й армии Северо-Кавказского военного округа, которые развернулись в боевые порядки в районах Джава и Гуфта. В России сотни граждан объявили о своем желании отправиться добровольцами в Южную Осетию.
9 августа грузинская армия продолжала обстреливать и бомбить осетинские и российские позиции. В Цхинвале шли уличные бои. Российская авиация атаковала военные и стратегические объекты по всей Грузии, а также оказывала поддержку войскам непосредственно в Южной Осетии. При авиаударе ВВС РФ по Гори в жилых кварталах погибло около 20 человек.
10 августа Россия увеличила свою группировку в Южной Осетии до четырех полковых тактических групп (135-го, 429-го и 503-го мотострелковых полков и полка 76-й Псковской десантно-штурмовой дивизии) и привлекла значительные силы артиллерии. Общая численность войск была доведена примерно до 10 тыс. человек. К середине дня грузинские войска были выбиты почти из всех районов Цхинвала и пытались закрепиться на южных окраинах города.
11 августа
12 августа утром в Кодорском ущелье Абхазии после артиллерийской подготовки высажен абхазский десант. Вскоре все грузинские села в ущелье перешли под контроль абхазских формирований. В Южной Осетии российские войска вышли на административную границу с Грузией почти на всем ее протяжении. В 12:46
13 августа Михаил Саакашвили заявил, что Россия нарушила договоренности о прекращении огня, российские танки прошли Гори и движутся на столицу. Российская сторона эту информацию опровергали. Ночью российские корабли в районе Поти подверглись атаке грузинских катеров. После этого в порт вошли российские военные, которые взорвали на рейде три корабля береговой охраны Грузии. Никакого сопротивления им оказано не было.
14 августа парламент Грузии отменил все документы о вхождении Грузии в СНГ. Грузинские официальные лица продолжали выступать с заявлениями о продвигающихся вглубь страны российских танках. Российские военные объявили о передаче Гори под контроль грузинской полиции. Президенты непризнанных республик Северной Осетии и Абхазии Эдуард Кокойты и Сергей Багапш в присутствии Дмитрия Медведева в Москве подписали план урегулирования конфликта. К этому моменту в России официально было зарегистрировано более 17 тыс. беженцев из Южной Осетии. К концу августа их число увеличилось до 37 тыс. человек.
Кто не был здесь, тот может не понять…
Как тяжело смерть друга пережить.
И вновь, и вновь опять осознавать,
Что их уже назад не возвратить…
Уже не запоёт им соловей,
И не играть им больше на гитаре…
Уже не скажет девушка-«Смелей»,
И больше не гулять с друзьями в баре…
Их больше нет, ни кто их не вернёт…
И только горы, вечно помнить будут,
Всех кто здесь был… и кто ещё придёт…
Всех тех ребят, когда о них забудут…
Единственная гарантия того, что не случится ядерной катастрофы, - это полное уничтожение при международном контроле всего ядерного оружия. Но тогда возникает другой вопрос: что будет удерживать государства от войны? До сих пор угроза взаимного ядерного уничтожения была таким фактором. А если этой угрозы нет, то что тогда?
Почитаешь с утра про бомбёжки и про налеты,
Мыслишь, нет, черт возьми,
я не ведусь на это,
Я сижу, починяю примус,
решаю ребус
И мечтаю купить когда-нибудь
новый глобус.
Всю вторую войну нас спасала Туве Марика
И её хвостатые крохотные зверюшки,
Но она устала от нас,
перешла реку,
растворилась.
И теперь нам, возможно, крышка.
Мне плевать,
я пью чай,
ковыряю свои идеи,
Я читаю статьи про детей, дожди и удои
В регионе,
удаленном от места действий.
Например, на Луне.
Или в Северной Каролине.
У меня здесь фонарики, эльфы и кока-кола,
У меня здесь сонеты, лимерики и скелы,
Орхидеевые сады,
ледяные скалы,
Изумрудные травы
Шира и Муми-дола.
Крепко сжатые зубы крошатся.
Сводит скулы.
Именно война есть движущий элемент любого бизнеса, надёжно гарантирующий его процветание.
Сражайся, где хочешь или должен, заставь замолчать оружие там, где тебе необходимо отдохнуть или перегруппироваться
Растерзанная земля… Сотни смертоносных осколков… Пропахали каждый сантиметр… Впиваясь в землю, пропитали её запахом страха и смерти…
Вонь от сотен килограмм взрывчатки остановила воздух. Нависла над окопами и словно кричала им - Умрите. Да умрите вы наконец…
Вой десятков снарядов и мин прижимал их к земле… Каждая пуля вбивала их в землю… Чтобы они не смогли подняться. Поднять головы. Выстрелить в ответ.
Убитая снарядами земля накрывала их. Хоронила.
А они вставали. Отряхивались и вновь - Огонь!!! Огонь!!!
Отбрасывая раз за разом оголтелых убийц, рвущихся к ним.
-Огонь!!! Огонь!!!
С каждой минутой их становилось все меньше…
- Огонь!!! Давайте ребята!!! Ог…
Голос командира затих… Навсегда взлетев в Небеса…
Мины… Снаряды… Пули… Впиваясь в землю, наслаждались своим триумфом… Впивались в тела вчерашних пацанов… Ещё немного и все…
Но вновь, над истерзанными окопами звучит юношеский голос.
- Огонь… Огонь… До последнего патрона… Огонь!!!
Снаряды… Мины… Сотни пуль… Сотня стволов против… Уже…
Пятерых…
Ещё один мальчишка замер… Прижавшись к Родной земле…
Но все равно… Над истерзанной землёй несётся крик - ОГОНЬ!!!
Один… И истекающий кровью друг…
Последний патрон…
Отброшен автомат…
Последний доклад:
- Все погибли! Я остался один! Но они не пройдут…
Граната в руке …
Выдернута чека…
-прости, МАМА!!!
Знаменитый юморист Станислав Ежи Лец дважды бежал из концлагеря. Его ловили. После второго раза ему дали лопату, чтобы он вырыл себе могилу. Этой лопатой он насмерть забил охранника, переоделся в его мундир и сбежал снова, на сей раз - успешно. Впоследствии он говаривал: «Романтик бы нашёл декорации подходящими, и умер. Я юморист. Я убил его лопатой».
Давно забылась, почти не слышна
нам эта - четырехлетняя война.
Катятся звезды, к алмазу алмаз,
в кипарисовых рощах ветер затих,
винтовка, подсумок, противогаз
и хлеба - фунт на троих…
За море, за горы, за звезды спор,
каждый шаг - наш и не наш,
волкодавы крылатые бросались с гор,
живыми мостами мостили Сиваш!
И, когда луна за облака,
покатилась, как рыбий глаз,
по сломанным, рыжим от крови штыкам,
солнце сошло на нас…
Дельфины играли вдали,
чаек качал простор,
и длинные, серые корабли
поворачивали на Босфор.
Нам снилось, если сто лет прожить,
- этого не вспомнят глаза,
об это нельзя - ни песен сложить,
ни просто так рассказать!
1922 г. Николай Тихонов
Как о войне рассказывают в Бельгии.
Расскажу-ка я вам, как про войну рассказывают детям в той школе, куда пойдет мой сын в следующем учебном году.
Берут они с собой старшеклассников, которым по 16−18 лет, и едут куда-нибудь по местам боевой славы, в местные аналоги деревни Крюково. Там у всего класса отбираются все гаджеты. А взамен выдается рация, одна на взвод, каждому - вещмешок, оружие и форма, взаправдашняя - когда-то принадлежала участнику войны. На шею каждому вешается опознавалка - кто-то становится сержантом Янссеном, кто-то рядовым Ван Молем, имена все из того взвода, который конкретно эту деревню оборонял. Высаживают всю ватагу километров за 15 от деревни, и топают детки по жаре со всем своим барахлом.
Часа 2−3 топают. Оружие, которое не так много весит поначалу, становится очень тяжелым. Рюкзак натирает плечи. Хочется бросить тяжеленные вещмешки и полежать. Хочется поболтать, подурачиться, а нельзя. Тот, кому сержант достался, должен всю эту толпу держать в порядке - чтоб шли тихо, не орали, не отставали, вперед не забегали и не дурили (представьте себя 17-летнего на месте какого-нибудь пацана, которому надо внезапно сдерживать 15 человек своих одноклассников).
Доходят они до деревни, тут их преподаватель-командир ведет к дому, останавливаются.
- Кто тут рядовой Ван Мол?
- Я!
- Когда ваш взвод подошел к этому месту, рядовой Ван Мол подорвался на мине возле этого дома.
С этого момента «рядовой» молчит. Идут дальше.
- Кто тут рядовой Стевенс?
- Я!
- В этом месте взвод был атакован, рядовой Стевенс был ранен в бедро и погиб на месте от потери крови, помощь не успела подойти.
И так идут они дальше, пока не доходят до кладбища, и не видят, как стоят в ряд, один за другим, камни с именами тех, чьи опознавалки у них на шее. И понимают, что из 15 в живых остались двое - таких же, как они, восемнадцатилетних салаг, которым хотелось дурачиться, слушать музыку, трепаться с противоположным полом, танцевать и целоваться, а вместо этого - жажда, голод, холод, боль, страх, усталость, и для очень многих - внезапная и страшная смерть.
А песен про «Хотят ли бельгийцы войны» тут нет, если не ошибаюсь. И про «деды воевали» я тут никогда не слышала.
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо -
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.