Анекдоты военных лет
Разговор Гитлера с портретом
Когда началась война Германии с Россией, Гитлер подошел к своему портрету и спросил:
-Что будет со мной, если проиграю войну?
Портрет ему ответил:
- Меня снимут, а тебя повесят.
Фриц рассуждает
-Никак не могу понять тонкостей русского языка. Когда красноармейцы захватили в плен ефрейтора Мюллера, это называется захват. Когда нас окружили под Петровкой, это был обхват, а потом, когда одна колхозница стукнула меня по голове, это был ухват.
В розовых красках
-Ну, каковы наши успехи, герр генерал?
-Великолепны! По моим данным мы победно отступаем, а русские беспорядочно бегут за нами.
Убийственная новость
- Как реагировали, герр Швайне, наши солдаты на ковую советскую пушку?
-Эта новость многих убила.
Ориентирование
-Карл Майер, как вы определяете направление без компаса и солнца?
-Очень просто, господин фельдфебель: откуда бьют - там восток, а куда бегут - запад.
-Гм… А если вы будете в окружении?
- Тогда незачем и определять: русские сами отведут куда надо.
Точный ответ
-Как у вас с зимним обмундированием?
-Получили по шапке… Русские дали…
Ответ в точку
-Капитан Шульц, ваши солдаты все время бегут. Что это значит?
-Разрешите доложить, господин генерал! Они боятся отстать и потерять связь со штабом.
В кабинете зубного врача
-Опять у вас мост поврежден, - сказал зубной врач немецкому коменданту, - придется делать новый.
-Бесполезно, - вздохнул комендант, - партизаны опять взорвут.
Точные сведения
Разведчик: Бабушка, много немцев осталось в вашей деревне?
Бабушка: Много, родимый, целое кладбище.
-Скажи, Вилли, куда пойдет наш поезд?
-Боюсь, что под откос.
Сборник «И поет мне в землянке гармонь», - М.: Просвещение, 1995.
Вспомните, ребята
Вспомните, ребята, поколение людей
В кепках довоенного покроя.
Нас они любили,
За руку водили,
С ними мы скандалили порою.
И когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала -
Нам, непризывному,
Нам, неприписному
Воинству окрестного квартала.
Сирые метели след позамели,
Все календари пооблетели,
Годы нашей жизни как составы пролетели -
Как же мы давно осиротели!
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Разве это выразить словами,
Как они стояли
У военкомата
С бритыми навечно головами.
Вспомним их сегодня всех до одного,
Вымостивших страшную дорогу.
Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
Кто вместе с ними слышал первую тревогу.
И когда над ними грянул смертный гром,
Трубами районного оркестра,
Мы глотали звуки
Ярости и муки,
Чтоб хотя бы музыка воскресла.
Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, -
Это только мы видали с вами,
Как они шагали
От военкомата
С бритыми навечно головами.
1977
НЕ СДАЛАСЬ ПЕХОТА
От Любани до Мги все леса да болота
И суровый, до блеска стальной небосвод.
От Любани до Мги погибала пехота,
Понимая, что помощь уже не придет.
«Где шестой батальон?.. Где четвертая рота?..»
За спиной -- Ленинград. Невозможен отход.
«Только насмерть стоять! Только насмерть, пехота!..»
И стоит. И уже с рубежа не сойдет.
Гимнастерка намокла от крови и пота,
Израсходован в схватке последний патрон.
Но стоять, лейтенант! Не сдаваться, пехота!
Ты не станешь, не станешь добычей ворон.
Кто-то тонет, не сбросив с плеча пулемета,
Кто-то легкие выхаркнул с тиной гнилой.
Вот она, сорок первого года пехота
Меж Любанью и Мгой, меж Любанью и Мгой.
В День Победы ты тихо пойди за ворота,
Ты услышь, как вдали раздаются шаги.
Это без вести павшая наша пехота
От Любани до Мги, от Любани до Мги…
Булат Окуджава Джазисты
С.Рассадину
Джазисты уходили в ополченье,
цивильного не скинув облаченья.
Тромбонов и чечеток короли
в солдаты необученные шли.
Кларнетов принцы, словно принцы крови,
магистры саксофонов шли, и, кроме,
шли барабанных палок колдуны
скрипучими подмостками войны.
На смену всем оставленным заботам
единственная зрела впереди,
и скрипачи ложились к пулеметам,
и пулеметы бились на груди.
Но что поделать, что поделать, если
атаки были в моде, а не песни?
Кто мог тогда их мужество учесть,
когда им гибнуть выпадала честь?
Едва затихли первые сраженья,
они рядком лежали. Без движенья.
В костюмах предвоенного шитья,
как будто притворяясь и шутя.
Редели их ряды и убывали.
Их убивали, их позабывали.
И все-таки под музыку Земли
их в поминанье светлое внесли,
когда на пятачке земного шара
под майский марш, торжественный такой,
отбила каблуки, танцуя, пара
за упокой их душ. За упокой.
1959
Недавно в возрасте 98-и лет умерла женщина по имени Ирина. Во время Второй мировой войны Ирина получила разрешение на работу в Варшавском гетто в качестве сантехника - сварщика. У неё были на то «скрытые мотивы». Будучи немкой, она знала о планах нацистов по поводу евреев. На дне сумки для инструментов она стала выносить детей из гетто, а в задней части грузовичка у неё был мешок для детей постарше. Там же она возила собаку, которую натаскала лаять, когда немецкая охрана
впускала и выпускала машину через ворота гетто. Солдаты, естественно, не хотели связываться с собакой, а её лай прикрывал звуки, которые могли издавать дети.
За время этой деятельности Ирине удалось вынести из гетто и тем самым спасти 2500 детей. Её поймали; нацисты сломали ей ноги и руки, жестоко избили. Ирина вела запись имён всех вынесенных ею детей, списки она хранила в стеклянной банке, зарытой под деревом в её заднем дворе. После войны она попыталась отыскать всех возможно выживших родителей и воссоединить семьи. Но большинство из них окончило жизнь в газовых камерах. Дети, которым она помогла, были устроены в детские дома или усыновлены. В прошлом году Ирина Сэндлер была номинирована на Нобелевскую премию Мира. Она не была избрана. Получил её Эл Гор - за слайд-шоу по всемирному потеплению… Я вношу свой маленький вклад, пересылая Вам это письмо. Надеюсь, Вы поступите так же. Прошло более 60-ти лет со дня окончания Второй Мировой войны в Европе.
Это электронное сообщение рассылается как цепочка памяти - памяти о шести миллионах евреев, 20-ти миллионах русских, десяти миллионах христиан и 1900 католических священниках, которые были убиты, расстреляны, изнасилованы, сожжены, заморены голодом и унижены! Сейчас - как никогда! После заявления Ирака, Ирана и прочих о том, что Холокост - просто миф, совершенно необходимо сделать всё, чтобы мир не забыл о случившемся, потому что есть те, кто хотел бы повторить это опять.
Стань звеном в цепочке памяти, помоги нам распространить его по всему миру. Разошли его своим знакомым и попроси их не прерывать эту цепь. Пожалуйста, не надо просто удалять это письмо. Ведь на то, что бы переадресовать его потребуется не больше минуты…
С фотографий - застывшие лица
вечной памятью смотрят на нас.
Пожелтевших альбомов страница
этот матери русской рассказ.
---------
Старший - Витя… Погиб в сорок первом,
под Москвою он в танке горел…
Был любимым, отзывчивым, верным.
Быть бы свадьбе! Да жаль, не успел…
Это Сёмка! Какой же смышленый,
заводила, драчун и боец,
во всех девочек сразу влюбленный…
В Сталинграде нашел свой конец…
Вот Андрюша… Погиб в переправе
на Днепре… плавать он не умел,
близорук был - очечки в оправе,
всё смущался, родной, и краснел…
А Степан тот красавец! Ей-богу!
Но как «марку» то гордо держал!
От гангрены… Был ранен он в ногу.
Умирая, всё мамочку звал…
Пашка с детства так Чкаловым бредил,
небо синее снилось ему.
«Лётчик будет» - шептали соседи…
А ушел он с подлодкой ко дну…
Гриша штурманом стал… Он потвёрже!
Школа лётная и за штурвал…
Орлик мой! Ох, отчаянный тоже,
ты в таранном бою умирал…
Ну, а Фёдор был умный мальчишка -
всё науку то пил как родник,
потихоньку, на печке… но с книжкой!
В партизанах погиб… подрывник…
А Егорушку немцы забрали,
не успела я спрятать его,
их по полю к концлагерю гнали…
Не вернули домой никого…
Ванька - младшенький… Мамина радость!
Он в застенках гестапо исчез…
Сколько мук моей птичке досталось?
Докричался ли он до небес?
Девять мальчиков родненьких было…
Девять соколов съела война
Девять жизней, о них лишь молила…
Что осталось? Одни ордена…
---------
Снова мирные плещут рассветы…
Под раскидистой тенью ветвей
Похоронена ЖЕНЩИНА где-то
МАТЬ, святых для меня, сыновей…
Факелочек
Русской женщине
…Да разве об этом расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
Один на один со слезами,
С несжатыми в поле хлебами
Ты встретила эту войну.
И все - без конца и без счёта -
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на одну.
Одной тебе - волей-неволей -
А надо повсюду поспеть;
Одна ты и дома и в поле,
Одной тебе плакать и петь.
А тучи свисают всё ниже,
А громы грохочут всё ближе,
Всё чаще недобрая весть.
И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась - какая ты есть.
Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.
В холодные зимы, в метели,
У той у далёкой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты.
Бросалися в грохоте, в дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи твердыни
От бомб, начинённых тобой.
За всё ты бралася без страха.
И, как в поговорке какой,
Была ты и пряхой и ткахой,
Умела - иглой и пилой.
Рубила, возила, копала -
Да разве всего перечтёшь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто б отлично живёшь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.
И воин, идущий на битву
И встретить готовый её,
Как клятву, шептал, как молитву,
Далёкое имя твоё…
НА ПОЛЕ БОЯ.
С боем идут вперед войска,
Но ты не идёшь в поход.
Красною змейкою кровь у виска,
Чуть улыбается рот.
Кто не слыхал сирены вой,
Кто не знавал беды?
Приподымись. Глаза открой,
Выпей глоток воды.
Солнце скользнёт по твоим волосам,
Ветер боль унесёт.
Ты хорошо понимешь сам,
Что Родина-это всё.
1944 г.
У ВОЙНЫ - СВОИ ЗАКОНЫ
(а в старом треугольнике письма)
А вчера, на рассвете,
Распустилась сирень,
Милый, ласковый ветер
Сбил берет набекрень.
Листьев нежных из почек
На каштане - не счесть,
Где ты, милый сыночек,
Защитил нашу честь?
По родимой сторонке
Не болит ли душа?
Написал бы сестренке…
Девка - так хороша!
Нам бы только дровишек
Да бревно под забор,
На задворке, у вишен
Помирал дед Егор…
Ты пришел бы, родимый,
Ничего, что слепой,
Я сегодня ходила
Незнакомой тропой…
Может, здесь ты оставил
Добрый знак - письмецо?..
За окошком, у ставен,
Смутно вижу лицо…
По кладбищенским меркам
Ты - давно не живой.
Целый мир исковеркан…
Возвращайся домой.
------------------------------------
На погосте в деревне
В день весенний - тепло,
Под берёзою древней
В скорби скулы свело…
Две души воедино
О потере молчат…
Встреча матери с сыном…
Между ними - свеча…
Баллада о красках
Был он рыжим,
как из рыжиков рагу.
Рыжим,
словно апельсины на снегу.
Мать шутила,
мать веселою была:
«Я от солнышка сыночка родила…»
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Чёрным,
будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она,
говорила:
«Слишком ночь была черна!..»
В сорок первом,
в сорок памятном году
прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба-двое, соль Земли -
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
рыжий бешеный огонь
и черный дым,
злую зелень застоявшихся полей,
серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба-двое, два крыла,
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила,
не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей.
Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей.
Повезло ей!
Повезло! -
Оба сына
воротилися в село.
Оба сына.
Оба-двое.
Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком - к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы - что еще?
Пьют зеленое вино, как повелось…
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы -
смертельной белизны!
Видно, много
белой краски
у войны.
ЗИНКА
1.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет…
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: «Вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала…
ЗАЩИТНИКАМ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ
(Анатоль Астрейка)
Вздыбили землю снаряды.
Рухнула наземь сосна.
Рокот моторов
Сквозь гул канонады -
Так началася война.
Брестская крепость над Бугом,
Ты и Отчизна и дом.
Матерью будь нам,
Соратником,
Другом,
Нашим последним жильем.
Не отступили ни шагу
Мы перед злобой свинца.
Отчей земле,
Ее гордому стягу
Были верны до конца.
ПЕСНЯ О ГЕРОЯХ БРЕСТА
(Слова народные)
Ревут самолеты, и танки гремят,
Дымится гранит опаленный.
Врагу не сдаются тринадцать солдат,
Последних бойцов гарнизона.
На стенах грохочет разрывов гроза,
Дрожит под ударами камень.
Но, раненный дважды, зовет комиссар:
- На стены! За мною! Под знамя!
Пусть мало патронов и смерть впереди
Не станем вовек на колени!
Товарищ, товарищ, на стены иди,
Там знамя Советское реет!
В ответ раздается призыв боевой,
Ведет он сквозь грозное пламя:
- На стены, на стены, в атаку за мной,
На стены, товарищ, под знамя!
И снова неравные схватки кипят,
На крепость летят самолеты…
Врагу не сдаются тринадцать солдат,
Героев советской пехоты.
Последний боец на граните лежит,
Запрятано знамя героем.
Пусть топчут враги его юную жизнь,
Но тайны святой не откроет.
Умеют геройски за честь умирать
Простые советские люди,
А кто за Отечество мог постоять, -
Отечество тех не забудет.
Над крепостью Брестской на подвиг зовет
Свидетель бессмертия - камень:
- Товарищ, товарищ, за мною вперед!
На стены, на стены! Под знамя!
…Вы дали нам возможность жить!!! Поклон, вам, низкий, ВЕТЕРАНЫ…
Мы это дело разом увидали,
Как роты две поднялись из земли,
И рукава по локоть закатали,
И к нам с Виталий Палычем пошли.
А солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».
И тихо в мире, только временами
Травиночка в прицеле задрожит,
Кусочек леса редкого за нами,
А дальше - поле, Родина лежит,
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».
Окопчик наш - последняя квартира,
Другой не будет, видно, нам дано.
И черные проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном кино.
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я кричу: «Давай, Виталий Палыч!
Давай на всю катушку, дорогой!»
…Мои года, как поезда, проходят,
Но прихожу туда хоть раз в году,
Где пахота заботливо обходит
Печальную фанерную звезду,
Где солнце жарит, чтоб оно пропало,
Где не было судьбы у нас другой.
И я шепчу: «Прости, Виталий Палыч,
Прости мне, что я выжил дорогой».
1972