Я музу бедную безбожно
Все время дергаю:
— Постой!—
Так просто показаться «сложной»,
Так сложно, муза, быть «простой».
Ах, «простота»!—
Она дается
Отнюдь не всем и не всегда —
Чем глубже вырыты колодцы,
Тем в них прозрачнее вода.
Сказал он: «За всё спасибо:
За Вашего сердца лёд,
За то, что об лёд, как рыба,
Я бьюсь уж который год.
За ласковый, за вечерний,
За дружески-нежный свет,
За то, что ожесточенья
Во мне, нелюбимом, нет».
Она поцелуем быстрым
Коснулась его волос.
«Ох, если бы высечь искру
Из сердца мне удалось…»
А он усмехнулся, в синем
Табачном плывя дыму:
«Подобное не под силу,
Я думаю, никому».
Она опустила веки,
Чтоб скрыть невесёлый взгляд…
То было в двадцатом веке.
Так было сто лет назад.
Юлия Друнина
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища…
Память,
Душу мне
Войной не рви,
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.
Юлия Друнина
О нет, любовь не измеряют стажем,
Она не терпит директивных мер.
Любовь бывает мимолётной даже —
Ромео и Джульетта, например…
Стареют не только от прожитых лет -
От горьких ошибок, безжалостных бед.
Как сердце сжимается, сердце болит
От мелких уколов, глубоких обид!
Что сердце! - порою металл устаёт,
И рушится мост - за пролётом пролёт…
Пусть часто себе я давала зарок
Быть выше волнений, сильнее тревог.
Сто раз я давала безстрастья обет,
Сто раз отвечало мне сердце: «О нет!
Я так не умею, я так не хочу,
Я честной монетой за всё заплачу…»
Когда слишком рано уходят во тьму,
Мы в скорби и гневе твердим «почему?»
А всё очень просто - металл устаёт,
И рушится мост - за пролётом пролёт
Покрывается сердце инеем -
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза как у инока -
Я таких не встречала глаз.
Ухожу, нету сил. Лишь издали
(Всё ж, крещёная!) помолюсь
За таких вот, как вы, - за избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!
Я любила твой смех, твой голос.
Я за душу твою боролась.
А душа-то была чужою,
А душа-то была со ржою.
Но твердила любовь: - Так что же?
Эту ржавчину уничтожу!
Были бури. И были штили.
Ах, какие пожары были!
Только вот ведь какое дело -
В том огне я одна горела:
Ржа навеки осталась ржою,
А чужая душа - чужою…
1959
Вновь календарь эту радость принес:
Солнце - на лето, зима - на мороз.
Что мне мороз, если стало светлей
В храмах лесов, в сонном царстве полей?
Если я слышу дыханье весны,
Если я вижу апрельские сны?
Только одно огорчает до слез:
Сердце - на лето, года - на мороз…
Пиджак накинул мне на плечи -
Кивком его благодарю.
«Еще не вечер, нет, не вечер!" -
Чуть усмехаясь, говорю.
А сердце замирает снова,
Вновь плакать хочется и петь.
…Гремит оркестра духового
Всегда пылающая медь.
И больше ничего не надо
Для счастья в предзакатный час,
Чем эта летняя эстрада,
Что в молодость уводит нас.
Уже скользит прозрачный месяц,
Уже ползут туманы с гор.
Хорош усатый капельмейстер,
А если проще - дирижер.
А если проще, если проще:
Прекрасен предзакатный мир!
И в небе самолета росчерк,
И в море кораблей пунктир.
И гром оркестра духового,
Его пылающая медь.
…Еще прекрасно то, что снова
Мне плакать хочется и петь.
Еще мой взгляд кого-то греет
И сердце молодо стучит.
Но вечереет, вечереет -
Ловлю последние лучи…
Нельзя прожить,
Не испытав беду,
И в книге жизни
Разные есть главы.
Но вот -
Единственная ночь в году,
Когда грустить
Мы не имеем права.
В кругу друзей,
В кругу семьи,
Один
(И так случается
В пути-дороге),
Перелистав
Том прожитых годин,
Скажи себе:
«Я снова на пороге,
Опять смотрю
С надеждою вперед,
Опять, как в детстве,
Безоглядно верю,
Что принесет мне счастье
Новый год,
Залечит раны,
Возместит потери.
Болел - теперь болезнь перемогу.
Разлюблен - что ж,
Переживу и это.
Я докажу и другу
И врагу,
Что песенка моя
Еще не спета -
Та песенка,
Что мы слагаем сами».
…Бежит, бежит
Дорожка на подъем,
И жизнь летит,
Летит под парусами.
Опять смотрю
С надеждою вперед.
Опять, как в детстве,
Безоглядно верю,
Что принесет мне счастье
Новый год,
Залечит раны,
Возместит потери.
Был старый год
Нелегким для меня,
Порой казалось -
На исходе силы.
Но, никого на свете
Не виня,
Я тихо говорю ему:
- Спасибо! -
Припав к окну,
Ищу свою звезду.
Снег падает
На землю величаво.
Грядет
Единственная ночь в году,
Когда грустить
Мы не имеем права.
ЧЕЛОВЕК
Человек всемогущ, словно бог,
Вечно в поиске, вечно в движенье.
Он боязнь высоты превозмог
И планеты родной притяженье.
До чего человек уязвим! -
Балансирует вечно на грани:
Каждый камень, нависший над ним,
Может сдвинуться, грохнуться, грянуть.
Человек изворотлив, как черт,
Впрямь владеет он дьявольской силой -
Улыбаясь, к немилой идет,
Улыбаясь, уходит от милой.
Как же слаб этот черт, этот бог! -
Сколько раз от единого слова
Стать несчастным мгновенно он мог
И счастливым мог сделаться снова…
Я прощаюсь с тобою -
Придумкой своею.
Боль на мельнице воли,
Словно пепел, развею.
За любовь,
Как за жизнь в окруженье
Боролась.
Был хлопком пистолета
В артналете
Мой голос.
Нет, похуже, смешней -
Комаринным был писком
В страшный миг,
Когда мины
Взрывались так близко,
Что из носа, ушей
Кровь струею хлестала.
У меня.
ну, а ты
Сотворен из металла…
Я прощаюсь с тобою -
Придумкой своею.
Боль на мельнице воли
Черным пеплом развею…
Юлия Друнина
Ах, просто ли
Испить такую чашу -
Подругой гения
Вдруг стать в осьмнадцать лет…
Наталья Николаевна,
Наташа,
И после смерти
Вам покоя нет.
Была прекрасна -
Виновата, значит:
Такое ясно каждому,
Как день.
И негодуют, сетуют, судачат
И судят-рядят
Все, кому не лень.
А просто ли
Испить такую чашу?
И так ли весело и гладко
Шли
Дела у той,
Что сестры звали
«Таша»,
А мы великосветски! -
«Натали»?
…Поэта носит
По степям и хатам,
Он у Емельки Пугача
«В плену».
Лишь спрашивает в письмах
Грубовато,
По-русски, по-расейски:
«Ты брюхата?» -
Свою великосветскую жену.
И на дворе на постоялом где-то
Строчит ей снова:
«Не зови, постой».
И тянутся прелестницы
К поэту,
И сам он, как известно,
Не святой…
Да, торопила -
Скоро роды снова.
Да, ревновала
И звала домой.
Что этой девочке
До Пугачева,
Когда порой
Хоть в петлю лезть самой?
Коль не любила бы -
Не ревновала.
В нее влюблялись? -
В том дурного нет.
А если льстило
Быть царицей бала -
Вот криминал
В осьмнадцать, двадцать лет!
Бледна, тонка, застенчива -
Мадонна,
Как будто бы сошедшая с холста.
А сплетни, анонимки -
Все законно:
Всегда их привлекала
Красота.
Но повторять наветы
Нам негоже.
Забыли мы,
Что, уходя с земли,
Поэт просил
Наташу не тревожить -
Оставим же в покое…
Натали.
Ты разлюбишь меня…
Ты разлюбишь меня…
Если все-таки станется это,
Повториться не сможет
Наше первое смуглое лето -
Все в росе по колено,
Все в укусах крапивы…
Наше первое лето -
Как мы были глупы и счастливы!
Ты разлюбишь меня…
Значит, яростной крымской весною,
Партизанской весной
Не вернешься ты в юность со мною.
Будет рядом другая -
Вероятно, моложе, яснее,
Только в юность свою
Возвратиться не сможешь ты с нею.
Я забуду тебя.
Я не стану тебе даже сниться.
Лишь в окошко твое
Вдруг слепая ударится птица.
Ты проснешься, а после
Не сумеешь уснуть до рассвета…
Ты разлюбишь меня?
Не надейся, мой милый, на это!
Юлия Друнина
До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.
И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать! - Был и есть у России
Вечной прочности вечный запас.