9 МАЯ это не очередные выходные, ЧТОБЫ ВЫПИТЬ, а повод подумать над тем, ценой скольких ЖИЗНЕЙ война, пожертвовала ради жизни ТВОЕЙ. 26,6 млн. человек.
Как же это было страшно…
Охваченна была войной Земля.
Крики бомб и слезы гильз, -
Переполняли мир…
Дым, копать, ужас
К небу рвался…
И души посекундно вырывались из плоти.
Годы смерти, боли, выживании…
Всё ради будущего, всё ради счастья мирной тишины.
Молитвенна победа,
Оплачена сполна…
СПАСИБО, ВЕЧНЫМ ГЕРОЯМ!
Жизнь отдавшим, не зря.
Мы будем помнить прошлое,
Его никак не позабыть…
За жизнь, за мир, за всё благодарить!
Но всё же, нам всю ту боль, никогда не искупить…
Мы обязаны-за слезы горя
Мир в мире сохранить!
В принципе с ветеранами войны стали возиться, начиная с 1965 года, когда отмечалось двадцатилетие Победы. До этого - ни при Сталине, ни при Хрущеве - к ним особо не прислушивались
Спасибо его Дедушкам и Бабушкам, за то что не погибли на той страшной войне. Если бы ни они не появились бы на этот свет, его родители - и не было бы его. Такого любимого… сейчас не представляю жизни без него…
Тот, который не стрелял
Я вам мозги не пудрю - уже не тот завод.
В меня стрелял поутру из ружей целый взвод.
За что мне эта злая, нелепая стезя?-
Не то чтобы не знаю - рассказывать нельзя.
Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял,
И взвод отлично выполнил приказ,
Но был один, который не стрелял.
Судьба моя лихая давно наперекос, -
Однажды «языка» я добыл, да не донес.
И особист Суэтин, неутомимый наш,
Еще тогда приметил и взял на карандаш.
Он выволок на свет и приволок
Подколотый, подшитый материал,
Никто поделать ничего не смог.
Нет, смог один, который не стрелял.
Рука упала в пропасть с дурацким криком «Пли!»
И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.
Но слышу: - Жив зараза. Тащите в медсанбат!
Расстреливать два раза уставы не велят.
А врач потом все цокал языком
И, удивляясь, пули удалял,
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком, который не стрелял.
Я раны, как собака, лизал, а не лечил,
В госпиталях, однако, в большом почете был.
Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол:
- Эй ты, недостреленный! Давай-ка на укол!
Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал,
Чтоб было слаще воевать ему,
Кому? Тому, который не стрелял.
Я пил чаек из блюдца, со спиртиком бывал,
Мне не пришлось загнуться, и я довоевал.
В свой полк определили. - Воюй, - сказал комбат, -
А что недострелили, так я невиноват!..
Я тоже рад был, но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял, -
Немецкий снайпер дострелил меня
Убив того, который не стрелял.
Плачут вётлы у реки по-вдовьи,
Всё смешалось: слёзы и роса.
У солдаток -- чёрные обновы,
У ребят -- недетские глаза.
Плачут вётлы… И в лучах рассвета
В светлой капле показалось мне:
На заре расстрелянное лето
Умирает тихо на стерне.
Уходят пограничные отряды
На самый страшный и кровавый бой.
В субботний вечер канули наряды,
Чтоб в воскресенье встретиться с войной.
Разорванная в клочья тишина,
Разбуженная грохотом природа.
На плечи нам обрушилась она --
Великая Война для всех народов.
Заставы, утонувшие в крови,
Зеленая фуражка пулей сбита.
«Патронов нет!"--«Зубами глотки рви!"--
Гремел в окопах голос замполита.
Не приведи Господь увидеть вам
Тот страх, что мы на немцев наводили.
Как шли, ломая кости, по телам,
И, погибая, фрицев все же били.
Фуражка-«карацуповка» лежит,
Праправнуки порой играют с нею.
Былое время память ворошит
Войною до сих пор в душе болею.
Всевышний! Не позволь же пережить
Потомкам наши горести и беды.
Но помните: умели все же жить
И умирать достойно наши деды!
О конце войны (1977)
Сбивают из досок столы во дворе, -
Пока не накрыли - стучат в домино…
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
Но тянется время - но все решено!
Уже довоенные лампы горят вполнакала,
Из окон на пленных глазела Москва свысока, -
А где-то солдатиков в сердце осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть языка.
Вот уже обновляют знамена, и строят в колонны,
И булыжник на площади чист, как паркет на полу, -
А все же на запад идут и идут, и идут батальоны,
И над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Не выпито всласть родниковой воды,
Не куплено впрок обручальных колец -
Все смыло потоком народной беды,
Которой приходит конец наконец!
Вот со стекол содрали кресты из полосок бумаги,
Вот и шторы долой - затемненье уже ни к чему, -
А где-нибудь - спирт раздают перед боем из фляги:
Он все выгоняет - и холод, и страх, и чуму.
Вот уже очищают от копоти свечек иконы,
И душа и уста - и молитву творят, и стихи, -
Но с красным крестом все идут и идут, и идут эшелоны,
А вроде по сводкам - потери не так велики.
Уже зацветают повсюду сады,
И землю прогрело и воду во рвах, -
И скоро награда за ратны труды -
Подушка из свежей травы в головах!
Уже не маячат над городом аэростаты,
Замолкли сирены, готовясь победу трубить, -
А ротные все-таки выйти успеют в комбаты -
Которого все еще запросто могут убить.
Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,
Вот и клятвы слышны - жить в согласье, любви, без долгов, -
И все же на запад идут и идут, и идут эшелоны,
А нам показалось - почти не осталось врагов!..
Зинка.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и замен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.
Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.
В преддверие ПРАЗДНИКА хотелось бы сказать:
НАРОД, нельзя нам это ЗАБЫВАТЬ!
Память о тех, кто жизнь за нас отдал,
О тех, кто мир и счастье нам желал.
Не вправе мы о тех годах молчать,
Не-то найдётся, кто будет всё топтать!
Кто будет врать, историю склонять,
Мозги детишкам нашим засорять.
Давайте выстроим от нечисти забор,
Фашисткой поросли, достойный дав отпор!
© dav-angel
КРАСНЫЙ СНЕГ
В окопах красный снег -- не сок томатный!
В Курган Мамаев бил смертельный град!
В дыму разрывов -- почерк автоматный…
Ты защищал Отчизну, Сталинград!
Свинцом свистела Смерть -- шальная вьюга!
Земля родная встала на дыбы!
И в рукопашных были друг за друга
Мы -- побратимы горестной судьбы.
Святая Русь, в крови мы шли по следу,
Что, убегая, враг оставил нам.
Флаг -- на Рейхстаг! Мы пили за Победу
Наркомовские горькие сто грамм…
Победа в похоронках шла ногами
Израненных, в грязи, в смертях, в поту…
С мечом, с фигурой мамы на Кургане
За мир стоишь над миром на посту!
В окопах красный снег -- не сок томатный!
В курган Мамаев бил смертельный град…
В дыму пожаров -- почерк автоматный…
Ты отстоял Россию, Сталинград!
Девчонки милые… Косички, бантики…
Хотелось нежности, любви, романтики.
В цвету сирень, жасмин, каштанчики
И стайкой робкой под вечер мальчики…
А утром радио: «Война, товарищи!»
и перечеркнута судьба пожарищем…
Мальчишек в пекло то, да эшелонами,
а похоронки назад - вагонами…
Девчонки милые… Шинель, портяночки
«Мы так должны! Не плачьте, мамочки!»
И понесли на хрупких плечиках
тот страх и ужас нечеловеческий…
Да как же выдержать смогли вы, девочки?
Медсёстры, снайперы, ночные ведьмочки…
Тела красивые, да по земляночкам,
кровИ немерено, а щёчки в ямочках…
Кто пола женского «с косой» не ведала
и душ девчоночьих сполна отведала…
Вам с колыбельною качать бы деточек,
но жизни вырвано так много веточек…
Вам память вечная, нас защитившие…
Девчонки милые… Недолюбившие…
© Факелочек
Рассказал сослуживец.
Отправили в срочную командировку. Как обычно в армии, должен прибыть вчера. Самолет через два часа, дуй в аэропорт.
Рванул. Выскакиваю из метро, стоит Волга с «шашечками», тогда еще такие ходили. Не глядя на водителя, кричу - в аэропорт, срочно. Волга рвет с места, еле успел пристегнуться. Далее: Похоронил себя раз 15, т. к машина летела - «ТАКСИ-1,ТАКСИ-2» и все прочие отдыхают. Кричу, командир, потише, жить хочу. А присмотревшись, офигел! За рулем сидела старушка, божий одуванчик!!!
В аэропорт прибыли вовремя… живые!!!
На вопрос, мать, ты где так научилась машину водить, получил ответ:
Во время войны, сынок, я по дороге жизни машины гоняла, по льду. В Ленинград продукты, из Ленинграда детей. Вот там я и потеряла ногу при бомбежке! И показывает протез!
Оплатил ей проезд в двойном размере.
Долго помнить буду!
Слава таким женщинам!
Французы такие непредсказуемые: сначала они целуют руку женщине и восторгаются ей, а потом сжигают на костре (памяти Жанны дАрк, одного из великих полководцев истории)
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
.
А к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого нет…
И ставит,
ставит
обелиски.