Я, как и мои современники, не знаю войны, не знаю и не хочу войны. А хотел ли ее тот, кто в последний раз видел небо, землю, Родину? На войне погиб папин дедушка, а мамин умер после войны от ран. Моя бабушка хранит у себя в чулане старые письма. Однажды я их нашел и спросил ее: «От кого они?» Бабушка ответила, что это фронтовые письма ее отца. И мы вместе с ней стали их читать. Вот содержание одного из них. Это было 10 сентября 1943 года.
«…В полк прибыло пополнение. Я познакомился с одним парнем лет 20 - 25. Сам маленький, худенький, голос дрожит. Но он оказался хорошим собеседником, и поэтому все к нему тянулись. Однажды, во время боя, наши отбивали у фрицев деревню, а те перед уходом заперли женщин и детей в церкви и подожгли ее. Я едва успел подбежать и сбить засов. Кричащая толпа ринулась на выход. Крыша обвалилась, и несколько детей были отрезаны от спасительной двери. Нужно было срочно тушить пламя, а колодец стоял на другом конце деревни. Все, кто мог двигаться, ринулись за водой. И только этот парень остался на месте. Он встал, посмотрел в сторону церкви и молча ринулся прямо в пекло. Крики стихли.
Когда мы вернулись с водой, увидели, как из огня вышел солдат, держа на руках маленькую девочку, остальные дети шли следом. Все были спасены.
Через неделю около костра я сказал ему: «Ведь ты мог погибнуть…» Он ответил: «А если бы не спас, эти дети у меня до конца жизни перед глазами стояли бы…»
И я подумал: «Разве можно такое забыть?» Из поколения в поколение будут читать фронтовые письма, напоминающие о героическом прошлом наших дедов и прадедов. И мы, и наши дети, и внуки на их примерах будут учиться высокой нравственности их подвига - не жалеть себя во имя жизни и счастья других людей.
ТЫЛОВОЙ ГОСПИТАЛЬ
Все лето кровь не сохла на руках.
С утра рубили, резали, сшивали.
Не сняв сапог, на куцых тюфяках
Дремали два часа, и то едва ли.
И вдруг пустая тишина палат,
Который день на фронте нет ни стычки.
Все не решались снять с себя халат
И руки спиртом мыли по привычке.
Потом решились, прицепили вдруг
Все лето нам мешавшие наганы.
Ходили в степи слушать, как вокруг
Свистели в желтых травах тарбаганы.
Весь в пене, мотоцикл приткнув к дверям,
Штабной связист привез распоряженье
Отбыть на фронт, в поездку, лекарям -
Пускай посмотрят на поля сраженья.
Вот и они, те дальние холмы,
Где день и ночь дырявили и рвали
Все, что потом с таким терпеньем мы Обратно, как портные, зашивали.
Как смел он, этот ржавый миномет,
С хромою сошкою, чтоб опираться,
Нам стоить стольких рваных ран в живот,
И стольких жертв, и стольких операций?
Как гальку на прибрежной полосе,
К ногам осколки стали прибивает.
Как много их! Как страшно, если б все…
Но этого, по счастью, не бывает.
Вот здесь в окоп тяжелый залетел,
Осколки с треском разошлись кругами,
Мы только вынимали их из тел,
Мы первый раз их видим под ногами.
Шофер нас вез обратно с ветерком,
И все-таки, вся в ранах и увечьях,
Степь пахла миром, диким чесноком,
Ночным теплом далеких стад овечьих.
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;
и с теми,
Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.
Со всеми - пусть не равен их удел, -
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел -
Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, -
Со всеми, до единого со всеми.
Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло. И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.
И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.
И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, -
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы - мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, - и я у вас в долгу,
Как у живых, - я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, -
Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых - не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
---
Где тут у вас партизаны? - спрашивает старший немецкой автоколонны колхозника.
- Да кто его, господин, знает, - отвечает тот. - Где-то там, наверное, в лесу.
- А лес где?
- Как же вам объяснить? Значит, едьте себе прямо по дороге, а там за селом будет речка и мостик. Ну вот. Если вы, значит, подорветесь на этом мостике, то хорошо, а если нет, то сразу и попадете в партизанское окружение.
---
Разговор в Берлине:
- Говорят, русские женщины очень привлекательны.
- Возможно. Если судить по письмам моего сына, то лишь при упоминании какой-то одной Катюши наши солдаты просто сходят с ума!
---
- Посмотри, Фридрих, наши летчики горят желанием победить!
- Но зачем же они горят вместе с самолетами?
ДЕНЬ ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ
Двадцать первого числа,
При немыслимом свеченьи,
При негаснущей заре
Мы плывем невесть куда,
Наблюдая за кормой
Летних вод перемещенье,
Наблюдая за собой уходящие года.
Наш случайный коллектив,
Расположенный к остротам,
Расположен на борту
Небольшого катерка.
Комментируем слегка
Все, что нам за поворотом
Открывает сквозь июнь
Проходящая река.
Костерок на мокрый луг
Стелет дым горизонтальный,
Допризывники вдвоем
Ловят рыбу у реки.
Им бы Родину стеречь,
Строго вглядываясь в дали,
А они, представь себе,
Все глядят на поплавки.
И не важно, милый друг,
Все, что было накануне,
Все, что с нами совершат
Тишина и высота.
Только было бы всегда
Двадцать первое июня,
Только б следующий день
Никогда бы не настал.
Ветераны
Завывала метель в сорок первом году под Москвою,
И свинцовым дождем поливала война Сталинград.
Не жалея себя, вы Россию закрыли собою, -
Миллионы погибших за нашу свободу солдат.
Честь и слава живым, вам досталась нелегкая доля-
Отбивать у врага наша взорваные города.
Испытать довелось вам немало страданий и горя,
Вы немеркнущей славой покрыли себя навсегда.
И все чаще болят и болят ваши старые раны,
И, как прежде, в бою-на счету теперь каждый солдат.
Вы уходите к вашим погибшим друзьям, ветераны,
Оставляя на память нам золото ваших наград.
Сколько было боев, сколько вражеских танков подбито,
Сколько наших солдат за Россию в боях полегло,
Но никто не забыт, и, поверьте, ничто не забыто,
Чтоб такое нигде повториться уже не могло.
Завывала метель в сорок первом году под Москвою,
И свинцовым дождем поливала война Сталинград.
Не жалея себя, вы Россию закрыли собою,
Миллионы погибших за нашу свободу солдат.
Любую бучу мировую Сделать запросто с толпою горлапанской Ведь многие Вторую Мировую Уже немного путают с Троянской. Всех с Праздником Великой Победы и Памяти!!! …и второе не менее важно чем первое.
За тех. кто отдал жизнь-за нас.
За них. кто под огнем. не струсил!
За разрубивших страшный узел!
Войны-в тот жуткий час!
За их несчастных матерей.
Что не дождались сына с боя!
Ведь телом нас с тобой закроя.
Мы дожили до этих дней!
На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила…
И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.
Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко -
В сорок первом он сейчас году.
Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила…
БАЛЛАДА О ДЕСАНТЕ
Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был…
Четырнадцать школьниц - певуний, болтушек -
В глубокий забросили тыл.
Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
«Ой, мамочка!» - тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.
Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь…
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь…
Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.
Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку -
От голода встать не могли.
И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь…
Бессмысленной гибели нету на свете -
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды…
Курская дуга
Мать о сыне, который на Курской дуге, в наступленье
Будет брошен в прорыв, под гранату и под пулемет,
Долго молится, перед иконами став на колени, -
Мальчик выживет, жизнь проживет и умрет.
Но о том, что когда-нибудь все-таки это случится,
Уповающей матери знать в этот час не дано,
И сурово глядят на нее из окладов спокойные лица,
И неведенье это бессмертью почти что равно.
А я по фильмам помню ту войну!
А я по фильмам помню ту войну! Как били нас сначала сильно и, как во вражеском плену, не пав перед врагами на колени, мы погибали в смерти лагерях! И как в тылу оружие возмездия ковали, недоедая, всё на фронт передавали! И как под Сталинградом немцу мы «хребет сломали», как гнали мы нацистских гадов прочь из родимой стороны! И как в Берлине, на Рейхстаге, мы водрузили стяг ПОБЕДЫ! Я помню это, наши деды!
И голову пред подвигом склоняя, я вас благодарю, что мы живём свободно и мечтая!!!
(С)Maverick
Мы о войне знаем только из книжек,
Там все солдаты герои,
Все отдается Отчизне,
И Сталин в них - полководец…
А война-то была другою,
Пропитана голодом, стоном,
И материнские слезы
Никто не считал горем.
Не велся счет и людям,
Павшим в тылу с дитями,
Так далеко от фронта,
Сражалось Правительство с нами???
Люди вернулись из рабства,
И что же они узнали?
Что стали с клеймом измены,
За что же они страдали?
Мои деды воевали,
Один из боев не вернулся…
А бабушки… просто ждали…
Работали, спины гнули.
Для фронта и для Победы,
Под дулами автоматов
На заводах стояли дети,
Наши тети и дяди…
Война - она ж мясорубка,
С одной стороны - фрицы,
И лучше в огонь падай,
Иначе застрелят чекисты…
Сегодня я преклоняюсь,
И чту, Деды, Вашу память,
За то, что в детстве играла
Под небом ярким, без свастик.
И все же молитвой своею
У Бога прошу им не славы:
Пусть будет земля для них - пухом…
И Мира нам - настоящим…
СНЫ ВОЙНЫ.
Как много лет в начале мая
Я забываю о весне,
Ночами снова вспоминая
О том, что было на войне…
Я знаю - нелогично это -
Мы временем разделены.
Но я опять ищу ответы
И снова вижу сны войны.
Я думаю: «А если б папа
Погиб случайно на войне?
Какой была бы страшной плата -
Жизнь, неподаренная мне!»
И сколько этих жизней разных
Украла страшная война!
Ведь, если б все родились сразу -
Была бы целая страна.
Но чей-то дед, и чей-то прадед
Мальчишки юные тогда,
Погибли все, Победы ради…
Ушли, пропали навсегда.
И не родились их потомки,
Детей и внуков просто нет.
Как ненаписанные строки,
Галактики погасшей свет…
… Но это не случилось с нами -
Живем, не чувствуя вины.
И только в мае, временами,
Я снова вижу сны войны.
8 мая 1945 года подписан окончательный Акт о безоговорочной капитуляции Германии, а 9 мая объявлено Днем Победы.
В 1945 году 8 мая в Карлсхорсте (предместье Берлина) в 22.43 по центрально-европейскому времени был подписан окончательный Акт о безоговорочной капитуляции нацистской Германии и её вооруженных сил. Данный акт именуется окончательным совсем не случайно, поскольку он не был не первым.
С того момента как советские войска замкнули кольцо вокруг Берлина, перед германским военным руководством встал исторический вопрос о сохранении Германии как таковой. По понятным причинам германские генералы желали капитулировать перед англо-американскими войсками, продолжая войну с СССР.
Для подписания капитуляции к союзникам германское командование направило специальную группу и в ночь на 7 мая в городе Реймсе (Франция) был подписан предварительный акт о капитуляции Германии. Этот документ оговаривал возможность продолжения войны против советской армии.
Однако безусловным условием Советского Союза оставалось требование безоговорочной капитуляции Германии как основополагающего условия полного прекращения боевых действий. Советское руководство считало подписание акта в Реймсе лишь промежуточным документом, а также было убеждено, что акт о капитуляции Германии должен быть подписан в столице страны-агрессора.
По настоянию советского руководства, генералитета и лично Сталина, представители союзников собрались повторно уже в Берлине и 8 мая 1945 года подписали еще один акт о капитуляции Германии совместно с главным победителем - СССР. Именно поэтому Акт о безоговорочной капитуляции Германии называется окончательным.
Церемония торжественного подписания акта была организована в здании берлинского военно-инженерного училища и проходила под председательством маршала Жукова. Под окончательным Актом о безоговорочной капитуляции Германии и ее вооруженных сил стоят подписи генерал-фельдмаршала В. Кейтеля, главнокомандующего германскими ВМС адмирала Фон Фридебурга, генерала-полковника авиации Г. Штумпфа. Со стороны союзников Акт подписан
После подписания Акта германское правительство было распущено, а поверженные немецкие войска полностью сложили оружие. В период с 9 по 17 мая советские войска взяли в плен около 1,5 млн. немецких солдат и офицеров, а также 101 генерала. Великая Отечественная война закончилась полной победой советской армии и её народа.
В СССР о подписании окончательного Акта о безоговорочной капитуляции Германии было объявлено, когда в Москве уже было 9 мая 1945 года. Указом Президиума Верховного Совета СССР в ознаменование победоносного завершения Великой Отечественной войны советского народа против гитлеровских захватчиков 9 мая было объявлено Днем Победы.