Было это в одна тысяча девятьсот лохматом году, настолько лохматом, что и про Матиаса Руста слыхом не слыхали, и «Солидарность» Валенсы еще только-только выходила из подполья.
И в войсках ПВО Страны еще было топливо и полные склады запчастей, так что в N-ском полку, расквартированном под древним Киевом, вовсю шла боевая учеба.
Третьи сутки шли учения, кадровый состав полка посадили «на матрацы», как боевиков дона Корлеоне. Полеты полетами, но все доступные офицерам и прапорщикам развлечения уже приелись, матрацы, устилавшие пол раздевалки, свалялись и исполняли свою роль чисто номинально - проверяющие убеждались в их наличии, но де-факто на голом полу спать было не в пример мягче.
Надобно отметить для непосвященных, что Авиационный Ракетный Комплекс Перехвата АРКП Миг-25, а именно одноименный ракетоносец, имел в войсках множество неофициальных прозвищ, самое мягкое из которых было «летающий чемодан», а самое козырное - «летающий гастроном», поелику имел на своем борту море разливанное спиртопродуктов, от чистого спирта до спиртоводяной смеси крепостью аж пятьдесят градусей, и назревал плавный переход личного состава в неуправляемое пике…
Замполит, гвардии подполковник Харитонов, поимел неофициальную беседу с инженером эскадрильи гвардии майором Гребенниковым, и было решено, что ежели пьянку предотвратить невозможно, то необходимо ее возглавить.
Сказано - сделано.
По эскадрилье прошел клич: требуются добровольцы для ответственной задачи - материального обеспечения будущего мероприятия, а если совсем по простому - нужна рыба для ухи. Ухи, разумеется, тройной, а посему рыбы нужно много.
Народ стал кумекать. Конечно, водоем рядом имелся, возле заброшенной водокачки, и основательно зарыбленный, вот только проблема состояла в том, что клев там был в строго определенное время, с тринадцати до четырнадцати, ибо рыбу там ловили только в обед, потому как в остальное время отойти от самолетов не было никакой возможности, и рыба, соответственно, присобачилась к полковому распорядку дня. На то она, собственно, и гарнизонная рыба. Момент этот уже был упущен, а завтрашний еще не поспевал.
Но на каждую хитрую рыбу есть местный кустарь-одиночка с аккумулятором. Был и у нас таковой - рыжий, нахальный, и деловой. Владелец хитрого приспособления под названием электроудочка. Словосочетание сие у многих ассоциируется с неким невообразимым устройством, чуть ли ни с роботом, который сидит на бережку и забрасывает в воду дрын с тросом, к которому привязан гак от буксирной лебедки. Лебедка включается, гак бороздит просторы мирового океана, и на него кидаются все ближайшие акулы, и дальние тоже.
На самом деле все гораздо проще и прозаичнее - электроудочка представляет собой ящичек размером примерно 30 на 30 на 20 сантиметров, с клеммами для присоединения автомобильного аккумулятора и двух проводов, один из которых примуздрыкан к подсаке, вернее, к ее металлическому обручу, а другой просто вываливается за борт лодки. На подсаке есть еще волшебная пимпочка, нажатием на которую монстр включается. В общем это электрошок, только в рыбном исполнении. Причем, когда это безобразие установлено на рыболовецком сейнере в комплекте с мощными прожекторами для подманивания рыбных косяков ближних и дальних - то это промысловое орудие лова. А когда скромная алюминиевая коробочка попадает в руки кустарю-одиночке с мотором, то это - обратите внимание - орудие браконьерского промысла.
Попавшая под раздачу рыба, оглушенная высоковольтным разрядом, всплывает кверху брюхом и минут пять пребывает в глубокой нирване, только успевай выбирать ее подсакой.
Рыжий Кулебабин в виду срочности и секретности предстоящей процедуры выторговал себе неделю отгулов на послетревожное время. Дабы поставленная начальством задача была выполнена, требовалось еще два компонента - аккумулятор, желательно от КРАЗа, потому как ящичек аппетит по части электричества имел ну уж очень отменный, и резиновая лодка, лодка с дном, это очень важное качество, почему - поймете позже.
Ну так вот, аккумулятор нам одолжил дежурный по автопарку, с требованием вернуть до утреннего построения, а с лодкой вышел облом, потому как казарменное положение, автомобили за территорию части не выпускают, а до дома владельца лодки не ближний свет…
Доложили Гребенникову, но даже его возможностей оказалось недостаточно, чтобы разрешить выезд автомобиля из гарнизона.
Но, как говорится, голь на выдумки хитра. МиГ-25 лайнер не из самых маленьких, и колеса у него тоже не кукольные. Пневматики основных стоек диаметром метр двадцать. Решено было надуть две камеры, закрепить на них сбитый из досок плот и отправиться на дело.
На том дебаты были закрыты. Мелкими перебежками пересекли окружную, дабы не попасть на глаза начкару или дежурному по части, и расположились у развалин водокачки. Камеры качали по очереди, уж больно тяжелое занятие, ручным насосом накачать две такие дуры. Рядом прапорщики сбивали помост, умудрившись при том пару раз со всей пролетарской ненавистью засадить молотком по пальцам, с соответствующими моменту комментариями.
Наконец, ковчег был построен и назначен экипаж:
оператор боевой установки, он же владелец электрочуда - рыжий капитан; и привод ковчега, в лице Витьки Шорохова, с алюминиевым веслом от «Казанки».
Шампанское о борт разбивать не стали, но по стопарю всем миром заглотнули, за удачное начало.
На переднем баллоне с гордым видом расположился оператор, посередине поставили аккумулятор и удочку, сзади разместился Витька, свесив ноги в воду, он загребал попеременно слева и справа, направляя ковчег к камышам, где обычно стояла рыба.
Настало время священнодействия. За борт полетел провод заземления, рыжий осторожно подвел подсаку к камышам и нажал на пимпочку…
Дальнейшее запомнилось урывками, потом всем коллективом восстанавливали ход событий.
Помните, я говорил, что очень важно, чтобы лодка имела дно? Так вот, когда рыжий нажал на кнопку, Витька беззаботно болтал ногами в воде в то время, когда оператор боевой установки стоял на помосте. И в резиновых рыбацких сапогах.
Одновременно со всплытием рыбы, впавшей в нирвану, Витька, не ожидавший такой подлости, получил сильнейший электрический удар, как он потом рассказывал, такой силы, что аж начали обугливаться яйца. Следующее, что он помнил - его колотит мелкой дрожью на берегу, в руке алюминиевая кружка с водкой, а двое прапоров его растирают большущим махровым полотенцем.
С берега картина выглядела несколько иным образом: ковчег подошел к камышам, подсака пошла в воду, в следующее мгновение Витька вскакивает, и, почти не касаясь пятками поверхности воды, за три секунды преодолевает около пятидесяти метров открытого водного пространства, выпрыгивает на берег, взлетает на вербу и вцепившись мертвой хваткой в ветку, на которую не взберется даже самый смелый кот-каскадер, кричит:
- Щука, щука укусила!
…Одновременно с этим ковчег встает на дыбы, помост каким-то непонятным образом отцепляется от надутых камер, как космический корабль «Восток"сбрасывает отработанные разгонные блоки первой ступени и, словно гордый «Варяг», не сдаваясь врагу, уходит под воду вместе с удочкой, аккумулятором и оператором машинной ловли…
Рыбы мы все-таки наловили, местный прапорщик сбегал в самоволку, благо жил почти сразу за забором гарнизона, приволок бредень, и рыболовная артель прочесала озеро вдоль и поперек.
Полночи ныряли за аккумулятором, потому как уговор свят - вернуть до утреннего построения. Заодно выловили удочку с подсакой.
Рыжий поклялся самой страшной клятвой, что более НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА!!!
А к Витьке Шорохову намертво пристала кличка «Апостол»…
Мать-одиночка не знала, чем закончится поломка ее машины под дождем
После того как муж ушел от Тони Нельсон, оставив ее с четырьмя детьми, ей пришлось очень несладко. У нее не хватало денег ни на оплату сотового телефона, ни на ремонт машины. Она вообще старалась никуда не выезжать на своей старенькой развалюхе без крайней нужды.
В этот вечер они заехали в супермаркет за продуктами на неделю. Одна из девочек, балуясь, оставила включенными фары, и когда семья вернулась на стоянку, аккумулятор разрядился и машину нельзя было завести.
Позвонить и вызвать эвакуатор Тони не могла. Она обратилась к окружающим, чтобы позвонить, но ее все игнорировали.
«Два часа я просила о помощи проходящих мимо людей. Они все делали вид, что нас просто не существует».
В холодной машине под проливным дождем Тони слушала, как плачут от голода ее младшие дочки и ревела от бессилия.
«Я чувствовала себя самой ужасной матерью на свете».
В этот момент в стекло водительской двери постучал пожилой человек с тростью.
74-летний джентльмен протянул ей в салон тарелку с сендвичами и бутылки с водой.
«Перекусите, ребятки. Моя жена сейчас заедет за вами и мы отвезем вас домой. Эвакуатор тоже уже в пути».
На следующий день этот мужчина привел домой к Тони автослесаря, чтобы тот отремонтировал ее машину, и уехал. Когда мать-одиночка спросила механика, сколько она должна за ремонт, тот ответил, что все уже оплачено.
«Он сказал, что этот джентльмен просил передать мне, какую оплату он хочет получить: чтобы я никогда в жизни не сдавалась, и оставалась такой же потрясающей матерью для своих детей. Я никогда в жизни так не плакала. Этот добрый человек, который совершенно не знал нас, помог нам самым невероятным образом».
«Он просто восстановил мою веру в человечество. Надеюсь, мне представится случай сделать когда-нибудь подобное для кого-то, кто будет в этом нуждаться».
Когда что-то есть
у человека - кажется, что это будет всегда. Преданный друг, любящий безмерно человек, здоровье, возможности, небо и весенние вечера. Все это есть и ещё будет! Найдутся новые друзья, появятся новые любящие, лучше этих; а счастливых теплых дней ещё будет несметное количество. И особо не ценим, и не бережём. И только потом понимаешь: ресурс ограничен. За всю жизнь - один верный и преданный друг. И один - истинно-любящий. Приходят новые люди, но они как бледные копии, как эхо того, что мы имели когда-то. И нового здоровья не будет; и другой молодости; и не повторится та весна, когда мы были счастливы… Поэтому надо беречь то, что есть. Быть благодарными за то, что имеем. Сохранять ресурс. Не разбрасываться друзьями, любимыми, не тратить попусту дни. Все это не повторится никогда. Или повторится, как пародия: как слабое напоминание о том, что мы имели. Как мороженое и газировка, которые те же самые, что и в детстве - но другие. Химическая подделка… Надо беречь настоящее; неподдельное. Не менять на подделку, которая с каждым разом все гаже и хуже. И жить не мечтами, а настоящим днём. Настоящим - так и называется то, что у нас ещё есть. И это надо беречь изо всех сил…
Эту историю мне поведал один искусный мастер, с которым я имел честь познакомиться на Ярмарке. Приезжая в Тайн, трудно удержаться от соблазна и не зайти в таверну, чтобы опрокинуть пару кружечек тёплого эля.
Город чудаков и попрошаек, бездельников и чудотворцев, королей и нищих; Тайн манил и отпугивал даже собственных жителей, не говоря уже о торговцах из других земель. Ярмарка длилась почти три месяца, но мало кто тут задерживался до сентября. Большинство покидало город ещё в июле, пока была возможность без проблем пересечь границу. Августовские дожди смывали дороги, и людям приходилось разбивать лагерь в лесу и ждать, пока не подоспеет помощь извне.
Я и сам, честно сказать, не раз попадал в похожую ситуацию, поэтому впредь решил быть умней: за небольшую плату снял комнату в доме пекаря, куда приходил только ночевать. Днём я расхаживал по Тайну в поисках редких легенд, незнакомых Эндельстану, а вечерами, с той же целью, посещал таверны. Местные жители охотны до разговоров, но только после парочки бутылок вина.
Джим (тот самый мастер) отличался от остальных тем, что одиноко сидел в углу и медленно распивал единственную кружку горячего эля, отказываясь от забав в виде песен, плясок и игр, присущих его землякам. Я нагло подсел к Джиму, припрятав в рукаве отцовский кинжал. Кто знает, как он отнесётся к вторжению на личную территорию.
Однако все мои опасения были напрасны. Джим оказался отличным собеседником, от которого я услышал, пожалуй, сотни историй Тайна (мужчина живёт здесь почти шестьдесят лет, так что у меня нет причин не верить его словам, ведь их хранит несколько поколений его семьи), но я расскажу вам только ту, что меня особенно заинтересовала: история о двоюродном деде Джима и драконе с железным крылом.
К счастью, мы не застали те времена, когда люди и драконы безжалостно убивали друг друга. Сейчас в Эндельстане есть Огненные Земли, где драконы мирно сосуществуют с людьми, которых сами же и выбрали: одни рождены от крови дракона, другие от его пламени. Но когда-то они были вольны летать во всех землях страны; уничтожая целые города, и, убивая ни в чём неповинных людей, драконы навлекли на себя гнев Богов. С их позволения мирные жители вставали на защиту своих домов со всем, что подвернётся им под руку.
Стоит отметить, что эта война продлилась недолго. Драконы быстро потеряли интерес к подобному роду развлечений и успокоились, в отличие от короля. Какой-то не очень умный алхимик шепнул ему, что сердце божественного существа (а никто не сомневался в том, что драконов создали Боги) в силах одарить человека бессмертием и вечной молодостью. Жадный до власти король, мечтающий править страной, пока на его плечи не обрушится небо, объявил о наборе крепких, молодых мужчин, способных постоять за королевскую честь. Так появились первые драконоборцы.
Годы шли. Драконов убивали одного за другим, но ни одно сердце, съеденное правителем, не убирало ни его седины, ни его морщин. Другой бы на его месте всерьёз задумался над верностью слов алхимика, но король был слишком алчным, чтобы так рассуждать. Жажда вечного беззакония затуманила его взор. Каждый день в замок приходили юноши, желающие стать драконоборцами, а мальчишки больше не грезили о мечах и доспехах, не желали становиться рыцарями. Все они надеялись стать драконоборцами, которые принесут королю ТО САМОЕ сердце. Такой участи хотел для себя и Рик, когда вырастет. Правда, судьба предоставила ему такой шанс гораздо раньше.
Жизнь земледельца зависит от матушки природы, которая порой бывает весьма капризной. Зачастую людям приходилось жевать горькие коренья и ягоды; в лесу их было вдоволь. Именно там Рик нашёл дракона. Он был совсем маленьким, со сломанным крылом и вместо огня выпускал из пасти едва заметный дым.
Сначала мальчик хотел вернуться в город, но быстро смекнув, что взрослые присвоят его славу драконоборца себе, решил изменить план действий. Помогать дракону, а уж тем более выхаживать его, Рик не собирался. Ему нужно было придумать, как незаметно провести малыша в замок, да так, чтобы никто об этом не догадался.
Но Боги лишь потешаются над нашими планами. Рик, сам того не желая, привязался к дракону, которому отдавал самые сладкие фрукты и самые сочные ягоды. В какой-то момент ему даже начало казаться, что он слышит мысли нового друга и понимает язык, на котором тот урчит. Убить дракона прадед Джима не мог (теперь велено приводить их в замок живыми), отдавать королю не хотел, а оставить его в лесу в беспомощном состоянии не позволяло доброе, детское сердце. Рано или поздно драконоборцы найдут Рика-младшего (да-да, человек даже дал ему имя) и лишат его перламутровых крыльев.
Скажите, на что вы способны ради спасения друга? Готовы проводить по восемнадцать часов в кузнице на правах раба ради жалкой горстки медных монет, не представляющих собой никакой ценности? А печь хлеб по ночам? Спать по два часа, да ещё находить время для помощи своей семье?
В общем, не буду больше вас утомлять глупыми вопросами, скажу только, что Рику удалось собрать за четыре месяца необходимую сумму для того, чтобы кузнец согласился выковать стальное крыло. Также опущу подробности того, как Рика-младшего удалось незаметно провести в город, и сколько сил ушло у малыша, чтобы заново научиться летать.
Наверное, вы думаете, что всё закончилось хорошо? Если так, значит, пока ещё вы не утратили веру в человеческую добродетель.
Но спешу огорчить: кузнец не проявил ни благородства, ни мужества и сдал мальчика страже. За осквернение королевской чести (он же не отдал дракона правителю и всячески скрывал его от драконоборцев) его ожидала виселица на рассвете.
Казнь состоялась. За своё великодушие Рик поплатился жизнью, а кузнец за свой донос получил мешочек золота. Правда, радовался он ему не долго. Спустя неделю дети нашли его изуродованное тело в лесу. Такова была плата дракона за предательство.
А куда делся Рик-младший, спросите вы? Да разве кто-то об этом помнит? Боги если только.
Закончив рассказ, Джим подмигнул мне. Он точно знает, что королевские астрологи лгут, когда говорят, что раз в году солнце прячется за луной. Нет. На самом деле солнце закрывает старый дракон. Он прилетает в город, чтобы почтить память храброго мальчика, подарившего ему жизнь.
Не верите? Тогда приезжайте в Тайн, чтобы выпить тёплого эля, послушать легенды и своими глазами увидеть дракона со стальным крылом.
В одних делах преуспеваем,
В других - терпим крах.
Всегда так получается,
И никогда - иначе.
За двумя никогда не угнаться,
Всегда приходится выбирать.
И часто выбирать приходится
Чего не хотели выбирать.
Но нечего на судьбу пенять
Она только всему нас учит.
А кому сразу не выучить,
Она с легкостью повторит.
И все хотим быть счастливыми,
А счастья признака не знаем.
Ведь для счастья многого не нужно,
Просто верить в то, что делаем.
Ты для меня - мои двадцать четыре часа. Мои беспрерывные сутки. От твоего ледяного взгляда перехватывает дыхание и я не в силах с этим бороться.
День и ночь исчезли. Смотреть на тебя все время стало нормой. Видеть тебя так же необходимо, как вдыхать чистый и свежий воздух.
Когда наши взгляды пересекаются, в моей голове зарождается вопрос:
Видишь ли ты в своём безразличии мои чувства, предназначенные тебе?
Нет? - Мне плевать, что от тебя веет бездушностью. Ты не сможешь остановить моё сердце ни на секунду.
Ведь каждый день окрашен тобой без единого просвета - моё сердце полностью в твоей власти.
Ты становишься центром моего дня.
День пролетает в одно мгновение, но каждое мгновение - бесконечность.
Чем дольше смотрю - тем сильнее меня затягивает время, которое и есть ты.
Твоя вуаль, холодная, словно неприступная стена. Я не знаю, сможет ли кто-то её преодолеть. Можешь и дальше безразлично смотреть на меня, но твоему образу никуда не деться, поэтому просто будь рядом. Правда, на редкость великая удача была притянута мной. Мой стук сердца предназначен только для тебя. И этот стук направлен к тебе.
Двадцать четыре часа - я надеюсь, что это конец. Надеюсь, что моё желание осуществится - ты станешь моим днем. Ты, подобно секундам, продолжаешь незаметно проходить мимо, коротать мои серые дни до заката, а после каждого заката всегда наступает ночь. Но солнце встает даже после самых длинных зимних ночей.
Поэтому я начну снова. Я снова встану, во мне не погаснет свет, я не остановлюсь.
Двадцать четыре часа - так много, но так мало. Мне этого не хватает, но, в то же время, мне этого предостаточно. Мне предостаточно того счастья и той боли, что я испытываю всё это время. Я кричу… Кричу тебе, но ты меня не слышишь. Этот крик разрывает душу, ломает кости и оглушает разум.
Забавно, но мне не хватает стремления, рвения к победе, к своей заветной мечте - к тебе; Мне не хватает твоего голоса, твоих рук, твоих глаз. У меня явная зависимость твоего присутствия. Мне становится дурно от мысли, что с тобой может что-то случиться. Я теряю рассудок, но мне это начинает нравиться. Я начинаю сходить с ума.
Двадцать четыре часа… Где моя вера в жизнь и надежда на лучшее? Почему в голове лишь мрачные мысли о смерти и загробном мире? Что любовь делает с людьми? Что она делает со мной? Почему она заставляет людей страдать? А что будет с нами через 10 лет? Что будет со мной? А что с нами будет завтра? Ну ладно, думаю, это не так важно. Остаётся ещё очень много вопросов, для раздумий над которыми у меня есть ещё двадцать четыре часа… Эти раздумья снова будут о тебе, Мои двадцать четыре часа…
Гл3
Утро выдалось чудесное. Пробежка до озера, бросок разгорячённого тела в прохладную воду отсек враз все мысли. Восторг, радость пришли им на смену, тело скользило в воде, словно рыба в родной среде. Наплававшись вдоволь, чувствуя прилив сил, Игорь готов был своротить и горы. Вернувшись домой, принялся заготовкой дров для шашлыков. Он ещё весной спилил старую вишню. Аромат дыма должен придать мясу особый привкус. Окатил себя парой вёдер прохладной воды. Растираясь махровый полотенцем, думал о странности жизни. Жизнь открывалась совсем с другой стороны. Всё, что раньше считал окружающим миром, элементарным, само собой разумеющим, оказалось лишь верхушкой айсберга. Ворвался неожиданно с улочки ветерок, зашелестел листьями деревьев, кто-то настороженно разглядывал его сверху. От этого взгляда пробежали по спине мурашки. В такой позе, стоящим посреди двора и глазеющим в небо, запрокинув голову, и застал его Виктор. Он сразу понял, что происходит с другом, но сделал вид, что ничего не заметил. Радостно похлопали они друг друга по плечам, перебрасываясь шутками, перетащили из застеклённой веранды в сад, в густую тень яблонь, плетёные из ивовых прутьев стол с парой кресел, особую гордость матери, теперь уже и Игоря. За всеми этими приготовлениями время пролетело быстро. Отдав должное мясу, закускам и водке, попыхивая сигарами, как бы показывая, что ничего с ними и не произошло особенного, просто два нормальных мужика устроили пикник на природе, кайфуют, получают удовольствия и от пищи, и от взаимного общения. Но каждый чувствовал, что дальше в их жизни будет всё по другому.
Ну что ж, - наконец промолвил Виктор, - похоже мы оба чувствуем, что
надвигаются какие-то события. Во что же мы с тобой вляпались, друг? Но то, что вляпались, да по-крупному, это факт. Давай сверим своё понимание сего невероятного, и пока непостижимого.
Я думаю, вот сколько тысячелетий человек существует, он постоянно сталкивается
с неким явлением пугающим его. Природные явления бывают порою и грозные, и смертельно опасные, но они для него были реальностью, на них надо было в первую очередь реагировать, а жив останешься и обдумать потом, к смерти человек всегда относился фатально, она была везде. Но вот видения почему-то у него вызывали ужас. Если от реальной опасности человек спасался бегством или принимал её вызов, то видения его парализовывали, да ещё накладывали обет молчания. Но всегда находился среди людей кто-то, как-то преодолев свой страх, понимающий, что из этого можно извлечь выгоду. Человечество всегда было обречено вынашивать разные религии.
Правильно, Игорь, - согласился Виктор, - не ко всем видениям подобрали слова,
так это и понятно, ведь слова и объяснения всегда подбирал тот, кто желал иметь выгоду с этого, зная, что все будут молчать суеверно, ведь это же власть над людьми. А то, что не было названо словом, пугало, и даже вселяет ужас, становилось запретным, запредельным. И люди принимали охотно сказки, думая, что видят либо рай, либо ад, и их уже не побуждало заглянуть за черту обозначенного.
Получается, что возможности человека намного шире, но кем-то поставлены на среднюю величину, что становится опасным для него даже беглый взгляд за заложенные отметки, да и само общество рьяно следит за инакомыслием. Пункт номер один мы с тобой обозначили.
А далее, почему именно мы? Надо полагать, что артефакты, подобные письму из архива, разбросаны по многим местам, а вот случай обратить на них внимание попадает не каждому, может находят их куда чаще, или интереса не проявит, или перепрячут, а то и выкинут, уничтожат, от греха, мол, подальше. Я ведь тоже сжёг рукопись, - печально добавил Виктор.
Во всяком случае мы с тобой среднестатические человечки, волей случая или
стечением обстоятельств, всё же заинтересовались, обратили внимание, и готовы идти дальше. Тогда пункт два будет выглядеть так: и человечество в нынешнее время стоит на пороге чего-то невероятного.
Ну я бы человечество не трогал, нам бы с собой разобраться. Не знаю, выбрался
бы я один из того депрессивного состояния, не появись ты? Или до конца дней оставался молчаливо-задумчивым отшельником? Повезло мне с тобой.
Что же, одна голова - хорошо, а две - лучше! И мы, похоже, не одиноки. Если
допустить, что первый шаг - понимание религий, второй - дерева, то должны и другие шаги допуска к хранилищу. Вполне допустимо, что есть люди, пусть единицы, да прошедшие дальше. Как бы сейчас рукопись пригодилась, эта женщина прошла, видимо, не один шаг. Даже трудно представить, кем она стала.
Да, такие должны быть, что видят глубже и дальше. Они то проявляют себя в жизни, то уходят в подполье, понимая, что эти знания не для всех. Сколько же они скопили его за века? Нет, они не скрывают его, оно лежит на поверхности, но доставалось одиночкам, если они и встречались друг с другом, так и оставались одиночками. Может время одиночек проходит?
И такие люди всегда вне конкуренции, они не могут быть носителями зла, -
задумчиво произнёс Виктор, - повивальные бабки человечества, несущие добро, саму жизнь? Но кто же тогда носитель зла?
Думаю, на таких планетах, как Земля, не может быть чистого зла, оно где-то там в глубине Вселенной. Хотя вряд ли это так. Скорее всего это взаимосвязанный Процесс, запускающий если не всю Вселенную, то нашу Галактику уж точно. Как Инь и Янь.
Вспомнилась простенькая игрушка из детства. Через пуговицу с двумя дырками
пропускается нитка, концы её связываются, надеваются на два пальца, несколько вращательных движений и играй ею как на гармошке, да и нитка в этот момент любой лист бумаги распилит. Может галактики, в том числе и наш Млечный Путь, что-то навроде той игрушки, и кто-то, или что-то дёргает их за верёвочки, раскручивая маховик Галактики, про Вселенную уж и помалкиваю.
Так что представление жизни, её души деревом не совсем верно, это всего
лишь шажок к Вечности.
Нам бы его пройти, не сжечь мозг, не свихнуться. Ну что, пойдём дальше?
Может как раз к нашему случаю и говорится, «Стучите, просите и вам отворят и подадут».
Друзья рассмеялись и вдруг оба одновременно вздрогнули и переглянулись. Каждый почувствовал, что по спине кто-то провёл мохнатой лапой. И прикосновение это было не неприятным.
Кажется на нас обратили внимание?
Или мы одурачили самих себя, и пора бежать в церковь замаливать грехи, не ставь
себя, мол, наравне с Богом.
Но разве стремиться к Богу - грех? Если мы и создания Божьи, вечные его дети, то нет и никакого греха, что ребёнок хочет познать своих родителей.
Друзья ещё посидели немного, в основном молча. За разговором и не заметили, что давно стемнело. В чёрном небе радостно мигали звёзды, молочной рекой струился Млечный Путь. Величавая, завораживающая картина, но всего лишь частично проявленная. Какая же она вся во всём своём проявлении?
А ведь в этом нет ничего мистического, - вставая, произнёс Виктор, - это и есть
дар человеку: познать себя, мир, мироздание, быть не самим Богом, а его подобием.
«Похоже, в нём просыпаются знания из рукописи», - подумал Игорь, прощаясь с другом.
Он - это Игорь Константинович Павлушин, тридцати семи лет от роду, не женатый, врач в четвёртом поколении своих предков. Родители лет 20 у.е.хали в США, оставив ему трёхкомнатную квартиру недалеко от Садового кольца и дачу. Он тогда как раз поступил в медицинское училище; считалось, что после окончания учебы, присоединится к родителям, или родители вернутся. Но всегда находились оговорки, вот на следующий год, через год, а потом и самому расхотелось, и родители там закрепились. Вначале они часто присылали деньги, потом всё реже. Зарплаты хватало, чтобы себя не ограничивать особо. У него были всего лишь две слабости: хорошая машина и добротная обувь. Женщинам Игорь нравился, иногда он заводил короткие романы. Как-то ему удалось, что ни одна из женщин не побыла у него ни на квартире, ни на даче, для встреч он снимал однокомнатную квартирку, и само-собой создавалось впечатление, что это единственное, чем он располагает, женщины и сами не задерживались. А ту, единственную, от которой бы снесло голову, он так и не встретил. Друзьями тоже так и обзавёлся, хотя приятельские отношения поддерживал со многими. И мало кто знал, где он живёт. Пару раз поучаствовав в студенческих пирушках и, представив погром после них у себя дома, последующую уборку, запустил легенду, что родители всё распродав, уехали в Америку, а потом и он к ним уедет, а сейчас перебивается на съёмных квартирах. Начав работать купил первую всю машину, отец помог с деньгами, как бы подарок новоиспечённому доктору.
И вот сейчас, приближаясь к даче, радуясь двум выходным впереди дням, с удивлением осознал, что лето уже в разгаре. Незаметно промелькнули пять месяцев. Всё свободное от работы время мысли его занимала незнакомка, сошедшая с листков, исписанных каллиграфическим почерком, она приобрела плоть. Воображение рисовало разные лица, он подбирал ей имена, но так и не остановился ни на каком. Но она была где-то рядом, и он предчувствовал встречу. И от осознания того, что встреча скоро произойдёт, он очнулся от тягостного наваждения, и, как после тяжёлой болезни, ему захотелось активных действий.
Несколько встреч после того визита сблизило соседей, Виктор был на пару лет старше Игоря, тоже неженатым. Служил в десантных войсках, побывал и в горячих точках, по ранению комиссован, на гражданке пришлось сменить ни одну работу. Принял приглашение престарелой бездетной тёти из Москвы, пять лет они прожили в ладу и согласии. Так он стал собственником дачи. Заочно закончил юрфак, в последнее время работал в солидной фирме.
Сидя вечером в плетёном кресле, Игорь вспоминал предыдущие встречи. Вначале Виктор, пребывая ещё в депрессии, на все вопросы отвечал односложными фразами. К маю депрессия прошла, но к своему обычному состоянию товарищ ещё не вернулся. А в тот, майский тёплый вечерок весь дачный посёлок тогда благоухал цветущей сиренью, Виктор разразился монологом.
- Пономаешь, Игорь, я постоянно думаю об этой рукописи, помнятся лишь ощущения от всего, что случилось потом. Что-то пробовал записать, но всё так расплывчато.
- А ты попробуй, расскажи, - попросил Игорь, затаив дыхание, боясь вспугнуть удачу.
- Помню лишь ощущение света, радости после беглого прочтения, - продолжал Виктор, - затем уже прочитал медленно, некоторые места по несколько раз. Казалось, всё запомнил наизусть. Я тогда испытывал воодушевление и на работе всё спорилось, и дома навёл образцовый порядок.
Немного задумавшись, продолжал:
- Я постиг смысл жизни и пришёл к пониманию предназначения человека, для чего он был создан.
И опять погрузился в молчание. Игорь уже думал, что он не заговорит больше, собрался уходить.
- Подожди, - остановил его Виктор.
- Но мне было мало этого понимания, я всё старался заглянуть куда-то вглубь. Ведь она писала, что там разгадка всех загадок, там краеугольный камень всего сущего, что человек может приобретать любые способности по своему желанию, если разум его сможет понять и выдержать это открытие. Мой не смог, заблокировал весь доступ к нему, спасибо, хоть сам мозг не сжёг себя.
У соседа светились окна. Игорь позвонил другу, поговорили о прогнозе погоды на завтра, и оба согласились на шашлычок на природе. Игорь чувствовал, завтра они придут к какому-нибудь консенсусу.
Критика (анализ)
«У нее были вечные низкие джинсы Lee…», Виталий Мамай
(второе место в первом этапе зимнего Кубка «Поэмбук»)
У нее были вечные низкие джинсы «Lee»,
слишком длинные ноги, какой-то тайфунный ветер
в темно-рыжей башке… И глаза без команды «пли!»
расстреляли тебя, и отпели, и погребли
под обломками представлений об этом свете,
да надежно, чтоб не отрыли, не отскребли…
У нее был какой-то безумно зовущий взгляд,
хладнокровные точные пальцы, как нежный скальпель…
По таким, как она, умирают, но не тоскуют и не болят.
Перед теми, к кому они временно благоволят,
разверзаются бездны, и с радостным «опускайте!»
жертву тянут туда легионы смеющихся дьяволят.
У нее был какой-то муж… То ли ассистент,
то ли режиссер на одной из заброшенных киностудий.
Был скрипучий диван, интерьеры из голых стен,
и вакхический месяц… И темный, и вместе с тем,
неожиданно светлый, как первое утро без жара и слабости при простуде
с ощущением полной готовности всех систем…
У нее были страсти - «Gitanes» и ямайский ром,
и она, как напалм, выжигала любого постельного дзюдоиста…
И, когда на рассвете, нежданно, как зимний гром,
уходя навсегда, опершись о косяк бедром,
оглянулась и протянула «asta la vista»,
ты смотрел на нее, как смотрел на пылающий Рим Нерон.
----------------------------------------------------------------------------
С чего начать? А начать надо прямо с искусства Поэзии! Смысл? Чтобы всё-таки научиться отличать его от графомании. И хоть как-то поднять тему такого дискурса на ресурсе.
Термин «графомания» использую исключительно как технический, вспомогательный. Для обозначения направления в творческом процессе: могу, но не хочу; хочу, но не могу; я так вижу - отвалите.
Итак, искусство Поэзии - это нечто, проявляющееся через две свои основные функции. Одна из важнейших функций - познание окружающего мира, себя в нём, своих эмоций, возникающих образов (рациональных, иррациональных, виртуальных)
соотноситься с таким познанием. В общем, это то, чем оно отличается от банального.
Утверждение о воздействии искусства как инструмента познания сравнительно легко доказуемо. Однако у меня нет такой цели здесь. Вы и сами можете всё легко проверить на примере любимого кинофильма или книги. Я же покажу это на примере анализируемого стиха.
Любое художественное литературное произведение включает в себя определённый сюжет и фабулу, которая совокупностью отдельных своих элементов формирует целостный, законченный художественный образ. Сюжет представляет собой некий фактологический набор событий, связей, отношений, дат и прочая. Фабула вплетается в сюжет, как в скелет в виде отдельных художественных приёмов, объектов и других локальных образов, характеризующих каждый отдельно взятый факт сюжета.
Что имеем по сюжету стиха?
Женщина, замужняя, с невероятным количеством достоинств, давно разочарована семейными отношениями, но - до поры не торопится разрывать семейные узы. Речь идёт о женщине, не об «оно"-нечто, «опустившем руки» после брака. А - именно о женщине - модной, следящей за собой, привлекательной, образованной, знающей цену своей внешности и внутреннему миру, не лишённой чувства юмора. О причинах разочарования можно только догадываться - сюжет о них умалчивает. Муж - творческий работник, который может месяц не появляться дома, вероятно, по причине «творческой несвободы».
Чтобы отвлечься от состояния семейной ненужности женщина использует набор транквилизаторов -
курево, алкоголь, мужчины - каждый из которых приобретает свойство дурной привычки. Понятно,
однако, что в отношениях с мужчинами деньги - не главное, если вообще о них идёт речь.
Мужчина, умный, интеллектуал, где-то даже - глубокий философ, не разочаровавшийся в жизни, влюбчивый, знаток человеческих отношений и открытый к таким отношениям. О его семейном положении сюжет умалчивает.
Итак - случайная встреча. Сказать, что это - любовь с первого взгляда? И да - и нет, потому что пока - конкретная цель, всё - как в жизни. Далее. И у того и у другого есть, по крайней мере, месяц свободного времени для очень близкого интимного общения. Причём - как на своей, так и на «чужой» территории. И это - очень важные детали сюжета, позволяющие понять нюансы общего художественного образа.
По мере течения «медового месяца наоборот» персонажи влюбляются друг в друга. Но, конечно, отношения открыто не обсуждаются и слово «люблю» - табу. Но каждый для себя всё понял и подсознательно сделал свой выбор. О чём и говорит финальная сцена «прощания». Можно уверенно утверждать, что они будут счастливы.
Сюжетные линии.
Существует, по крайней мере, три сюжетных линии переднего плана. Итак - на переднем плане - Она, Он и Автор, как создатель и незаменимый комментатор. Существование этих «линий» легко доказывается текстом. Кроме этого, основного сюжета, явно просматриваются линии дальних планов. Линии эти - общего и частного философских характеров - о смысле жизни, о месте женщины в обществе, философия человеческих отношений, роли и цели государства в формировании личности, общий гуманистический дискурс середины прошлого века. Обо всём этом можно много говорить. Но - не будем.
В пику уже звучавшим в кулуарах голосам после второго места стиха в первом туре Кубка о том, что вот сейчас критики кинутся со всех ног копать и объяснять, высасывая из пальца, скажу достаточно коротко по этому поводу. Ничего не надо высасывать. Всё уже заложено автором. Всё многообразие художественных форм и сценических линий - результат образного «мышления» автора. Термин мышление закавычено, так как за такое «мышление» отвечает правое полушарие мозга, этот процесс практически полностью подсознателен, бессознателен, недоступен, неподвластен логике, как продукту левого полушария. Этому невозможно научить. Это - то непознанное и непознаваемое, где сокрыта тайна творчества. Но, понятно, что эта эфемерная субстанция определяется всей прошлой жизнью автора, воспитанием, образованием, культурной средой, генами может быть даже. А логика - она, конечно, присутствует в процессе. Она направляет общий ход сюжета, отслеживает ритм, рифму. Кому доводилось писать стихи таким образом и перечитывать их потом, и удивляться самому - как такое получилось - тот поймёт мои слова.
Теперь переходим к фабуле. И здесь вспоминаем о другой важнейшей функции искусства - эстетического, эмоционального воздействия. Графомания также способна оказывать сильнейшее эмоциональное воздействие. Однако в искусстве, в отличие от графомании, эстетическое, эмоциональное влияние оказывается применением специфических художественных средств. Такими
средствами «оформляется» каждый отдельный, частный элемент сюжета. Совокупность этих, художественно оформленных, элементов и образует фабулу, которая в идеале должна сформировать
законченный целостный художественный образ произведения.
Итак. Знакомство. Она - не как все. Рыжая, хоть и «тёмно-». Эпитет устоявшегося отличительного признака от «общего, серого, невзрачного». «Слишком длинные ноги» - характеристика женской привлекательности во все времена. Ветреная непостоянность - отличительная черта большинства женщин, тем не менее, у Неё, в отличие от большинства - масса достоинств, которые раскрываются автором по ходу действия. «Башка» - это - то самое, что опровергает любовь с первого взгляда, выводя на авансцену Его первоначальные сомнения. Но, и глаза и взгляд представлены настолько глубокими образами, и читатель укрепляется в уверенности, что эти сомнения - буквально - «ничто» и первая встреча не станет единственной. И разве я когда-либо мог подумать, что вот так вот можно передать впечатление от знакомства с женщиной:
«И глаза без команды „пли!“
расстреляли тебя, и отпели, и погребли
под обломками представлений об этом свете». -
Совершенно самодостаточный художественный объект, который может жить самостоятельной независимой жизнью в отрыве от контекста произведения. И это - не единственный в своём роде подобный объект в теле стиха. И посмотрите - как автор осознанно обходит художественными приёмами тему «слёзовыжималки» - и здесь, и далее - по тексту. Вот на этом совершенно уникальном образе-противоречии: «По таким, как она, умирают, но не тоскуют и не болят» - он как бы успокаивает увлекающегося слезьми читателя - ничего подобного - никакой любви с первого взгляда не бывает с «девочками по вызову», раздаривающими свою любовь за деньги. И, в то же самое время, далее, «совершенно убийственным художественным приёмом», гнёт свою сюжетную линию. Ну, казалось бы, совершенно обыденнейшая вещь, банальная, можно сказать, мысль о том, что человека, как личность, можно «познать», раскрыть только при неформальном близком общении, получает здесь импульс до самостоятельной самозамкнутой философии межчеловеческого общения:
«Перед теми, к кому они временно благоволят,
разверзаются бездны, и с радостным „опускайте!“
жертву тянут туда легионы смеющихся дьяволят.»
И опять, как и выше, это - совершенно уникальный, причём «отрицательный» уже образ-противоречие. Смотрите. Если, вдруг, такие, как она (заметьте - разговор идёт именно по сюжетной линии автора), идут на душевный контакт - перед вами разверзнется бездна (синонимы - омут, ад), которая обязательно затянет вас внутрь. Потому что бессмысленно сопротивляться легионам. Но, такой троп-гипербола подаётся на общем фоне уменьшительно-ласкательных, да ещё и смеющихся, дьяволят, которые своей отрицательной, по отношению к чертям, дьяволам и аду, атмосферой превращают их в их антиподы.
«хладнокровные точные пальцы, как нежный скальпель…» - не знаю, конечно, какой смысл автор вкладывает в эпитет «точные» пальцы. Первоначально, реконструируя логику автора, я, было, тоже подумал о Её профессии - мануальный терапевт-массажист. Эта логика легко ложится в общий контекст «медового месяца наоборот», когда в «свободное» время откровенные разговоры удобно вести под такие занятия. Но, в такой логике эпитет «точные» (пальцы) противоречит тропу «как нежный скальпель», который предполагает наличие маникюра. Поэтому вместо «точные» здесь уместен эпитет «тонкие» в следующей логике. У них (женщин) есть такая фишка, когда все эти десять остреньких штучек одновременно «вонзаются» в голое тело мужчины. И уж, конечно, для такой «операции» штучки должны быть свои - натуральные, чтобы не комплексовать по поводу «отклеятся - не отклеятся». Они очень гордятся этими натуральными штучками. Из этого образа можно заключить, что их отношения уже переросли в разряд неформальных, с элементами довольно тонкого юмора, мы укрепляемся во мнении, что имеем дело именно с «женщиной», знающей себе цену и следящей за собой. Но, вероятно, Она не обременена домашним хозяйством, равнодушна к нему.
Но вот про мужа - опять же, в авторской сюжетной повествовательной линии - в совершенно невзрачной манере, абсолютно без художественных изысков. На контрасте с Её описанием. Ну, да - муж. Ну, есть он - там где-то - ну и что? Что - есть, что - нет! Какая разница?
Далее.
«Был скрипучий диван, интерьеры из голых стен,» -
- эпизод говорит сразу о многом. Ну - какое «семейное гнёздышко» - ради чего или кого? И какие, к чёрту здесь ещё нужны краски - сплошная печаль. И потом - старый диван и голые стены - совсем не за деньги она общается с мужиками, а - что бы забыться, отвлечься. И ещё - значит, Она и Он встречались и на её территории. Вот он - женский «ветер» в голове, но, в то же время - небрежение к «тем» отношениям.
«и вакхический месяц… И темный, и вместе с тем,
неожиданно светлый, как первое утро без жара и слабости при простуде
с ощущением полной готовности всех систем…» - поскольку в сюжете отсутствует упоминание хотя бы даже о ком-то третьем, поэтому делаем вывод, что вакхические оргии, всё же - исключительно для двоих. Кроме того, понимаем, что это - было время совершенно откровенных разговоров на темы исключительной важности в личностном плане для обоих. И, в первую очередь, автор даёт это понять из сюжетной линии своего Героя, в котором Она сумела «возродить» и человека и мужчину.
Аналогичный, по тонкости, точности и глубине красок, художественный образ я встречал в пародии Поварова Владимира: «два месяца вверх по лестнице любви» - это там, где чукчи - не снимая лыж.
«как напалм, выжигала любого постельного дзюдоиста» - вот ещё один художественный объект, который запросто может жить самостоятельно, независимо от контекста.
«И, когда на рассвете, нежданно, как зимний гром» - профессиональный литератор Андрей Мансветов сказал бы, что это - элементарный литературный троп.
А вот дальше - идут два, совершенно убийственных, художественных образа, которые расставляют все точки над i относительно будущего нашей пары.
Сначала автор выводит на сцену сильнейший образ-противоречие. Он говорит нам о том, что Она к этому моменту уже всё решила относительно будущего своей личной жизни. И лишь только, как настоящая «слабая» женщина, отдаёт свою судьбу в Его мужские руки:
«уходя навсегда, опершись о косяк бедром,
оглянулась и протянула „asta la vista“,»
Внешняя оболочка этого образа могла бы сработать только на «недалёких» слёзовыжимальщиков. Но нас-то так просто не проведёшь! Давайте разбираться! Если бы Она действительно захотела уйти «навсегда» - Она бы действительно ушла - тихо и незаметно. Но - автор рисует нам совсем иную сцену. Она - опёрлась о косяк бедром - что предполагает паузу, задержку в движении. Далее - Она «протянула» (паузу тоже предполагает, да?), но - протянула не слова прощания, а «до свидания». Если сказать, что она хотела предстать здесь «во всей красе» - это будет топорно, истасканно, пошло наконец. Здесь мы, конечно, имеем дело совсем с другим. Это - такая финальная «женская штучка», когда за те 3 сек., в которые Она, якобы, произносит слова прощания, перед Его мысленным взором проносится всё - ну, просто - совсем ВС. Эти глаза, без команды «пли!», и безумно зовущий взгляд, легионы смеющихся дьяволят и постельные дзюдоисты, да - и мало ли ещё что…
Конечно же, Она ушла. Потому что Она очень хорошо понимала ситуацию. Потому что Она - сильная
женщина! И Он остался один. Но, мы же знаем, что римский пожар был для Нерона руководством к действию.
Такая вот история о двух счастливых людях!
Итак - что мы имеем в финале? Две основные функции Поэзии, как Искусства. Всё остальное - как бы у них в подчинении - хотя и имеет важное самостоятельное значение, однако - не настолько, чтобы торчать шилом из мешка, потому что диапазон рифмы и ритма в Поэзии очень широк - вплоть до практически полного исчезновения их.
Тем не менее - оцените авторскую систему рифмовки. И ни одна рифма не чувствуется шилом из мешка!
И да - не вздумайте считать слоги по строкам. Здесь эта графоманская привычка не пройдёт. Ритм задаётся распределением сильных и слабых долей по строкам. При этом часть строки может проговариваться быстрее, другая - медленнее. Как в музыке - количество ноток по строкам нотоносца различно. Однако - и размер и ритм присутствуют, соблюдены.
Он сидел у камина, наслаждаясь исходящим от него теплом и особым ароматом, наполнившим комнату, в котором перемешались запахи от горящих берёзовых дров, потрескивающихся, взрывающихся фонтанчиками искр, старой мебели, засохших букетов полевых цветов, собранных ещё летом. За окном сгущались февральские сумерки. В такие часы хорошо думать о вечности. В который раз глаза его пробегали по строчкам листов, исписанных каллиграфическим почерком с волосяными, идеальным нажимом. Шариковой ручкой так не напишешь. Листы эти появились у него совершенно случайно. С соседом по даче они не особо дружили, редко пресекались, вежливые улыбки и пожелания удачного отдыха. А два дня назад он вдруг отправился к нему на чашку чая.
На стук никто не откликнулся, зайдя, он увидел соседа, с каким-то отсутствующим видом, бросающим в топку один за другим листы. Подойдя поближе, именно этот необычный почерк письма бросился ему в глаза. И он, буквально спас последние пару листов. Мало удалось добиться разъяснений. Выяснил лишь, что сосед, роясь в архиве по каким-то своим делам, обнаружил за рядом папок, в простенке, вот эту когда-то голубую, пухлую папку, без всякого инвентарного номера и записи. Как-то ему удалось её вынести. На все другие вопросы он лишь бурчал: «Не нужно, не надо»…
Сами листы больше вызывал вопросов, чем проясняли суть. Вот их примерное содержание, я опустила лишь несущественные длинноты.
«Случилось это лет пятнадцать назад, двенадцатого июля. Утро было прекрасное, спокойная ночь без сновидений, всё как обычно. Но к обеду стало расти беспокойство, а к вечеру я уже не находила себе места. Меня ломало, терзало, то било дрожью. Но, странно, никакой физической боли не чувствовала и со стороны выглядела просто задумчивой и замкнутой. Муки мои продолжались три дня, пришлось испытать и перенести невероятный стыд. Мне, воспитанной по строгим правилам и в набожности, надругание над телом и выставление его обнажённое на показ, было бы верхом непереносимого стыда. Какие-то импульсы говорили о том, что всё это тянется из той ночи, о которой я ничего не помню. Какой же экзекуции подверглась моя душа? Лишь позже я поняла, что терзание самой души и её терзание из-за моих поступков, несравнимо. И моя душа - не совсем что-то моё личное, и вряд ли мне её постигнуть. Постепенно всё притупилось, что-то стало во мне изменяться, мир вокруг меня протаял, расширяя горизонты его понимания, открывая ранее не замечаемое. Проскакивали цепочки причин и следствий явлений, как вглубь времён, так и в будущее. Я чаще стала ходить в церковь. Молитвы, обращение к Богу приобрели остроту личного значения, ежедневной, ежечасной необходимости. Потихоньку да менялось моё отношение к жизни. Поняла, что в церкви меня притягивает лишь одно место, центр под её куполом, как правило, перекрытый. Мне казалось, если встать в то место, раскинуть руки в стороны, запрокинув голову кверху, возникнет столб света и увлечёт меня вверх. Но время шло. Набожность потихоньку стихла, а входя в церковь стало казаться, что входишь в расписанную извнутри матрёшку. Это как бы, ходишь в школу день изо дня, не представляя иной жизни, но прозвенел последний звонок, ещё кажется, что будешь забегать туда обязательно в свободную минуту. С годами и здание видится неказистым, и смысла не находишь, чтобы войти в него. Исчезли страхи, преследуемые меня с детства, от замкнутого пространства, перед темнотой. Но это НЕЧТО, продолжало смотреть в мою душу, изредка ощущала его взгляд и я. Трудно описать и выразить невыразимое, можно лишь перевести это в какие-то понятные ассоциации, но не уверена, что и то будет понято, зримо другими, ведь описанное у каждого рождает свои ассоциации. И то, что со мною произошло, случается куда часто, одни это ощущают, как- будто заглянули в бездну, и от видимого потеряли почву под ногами, опору в жизни. А кто сохранял рассудок, пытались это обьяснить. Самое простое, что приходит на ум, и многими подхватывается, это Ад внизу и Рай сверху. Кто посмелее, пытается по кругам спуститься вниз. Но всех притягивает верх, как спасение. Бог, Дьявол…, это так понятно. Со временем мне стала казаться более верной сравнение с деревом, где люди листовые, цветочные, корневые почки, и где-то ближе к корням, в стволе Душа, от которой тонкими струйками, как нервные отростки, к каждому листочку, цветочку, корневой бульбочке протянуто прикосновение. Вот это прикосновение и ощущает каждый как свою душу, она и есть, её и нет, пока длится прикосновение, человек живёт. И нет никакой родовой памяти, и рождение каждого не из листка листком и из цветка цветком, а рядом, самостоятельно. И как на одной ветви есть листья и цветы, так и…»
Папка, по всей видимости, была не на одну сотню листов, до какого же предела в наш мир эта женщина протаяла, чем она наполнилась? Вопросы, на которые нет ответов. Если учесть, что сосед работает где-то в органах, в архивы к ним случайно не попадают.
Он чаще стал бывать на даче. Ему нравилось думать об этой женщине. Она ему виделась в парке, одетой по моде начала двадцатого века, под ажурным белым зонтом, идущей по аккуратно постриженной траве к раскидистому дереву. И он всё ждал и надеялся, что она вот-вот остановится и обернётся. И он всё поймёт. Сосед тоже чаще и больше проводит время на даче, что-то пишет.
Как говорится, рукописи не горят, и всегда найдётся рука, которая заново всё напишет.
Закатное солнце пробивалось сквозь облака. Было жарко и очень душно. Он открыл окно и сел на подоконник. Устремив взгляд куда-то далеко, в бесконечное пространство между лучом света и тяжёлым сизым облаком, он в задумчивости нашарил пачку сигарет. Закурил. Дым тоненькой струйкой взвился в воздух, пронзил его кривой змейкой.
Вдох.
Солнце светило прямо в глаза, согревало лицо, плясало на губах.
Выдох.
Спокойствие нашло его, поглотило, затянуло. А во дворе играли дети. Они смеялись, бегали, прыгали - делали то, что им положено. Он думал. Сложно сказать о чем именно - за долю секунды в его голове проносилась добрая сотня мыслей. Но вдруг он улыбнулся. И было в этой улыбке нечто недоброе, но вместе с тем, эта улыбка отражала то состояние вселенского счастья и покоя, которое ищет каждый.
Вдох.
Палящее июльское солнце. Детский смех. Тихий «T-Rex» в колонках.
Выдох.
Он ждал. Слез с подоконника, прошелся по комнате, загадочно улыбаясь. В окно дул теплый летний ветер, природа наслаждалась теплом. На стене, напротив окна, плясали тени. И было нечто в этой комнате, нечто неуловимое и сильное. Только пыль медленно кружила в воздухе, не подчиняясь отсутствию времени.
Вдох.
Кошка сидела рядом со старинным зеркалом и задумчиво наблюдала за хозяином.
Выдох.
- Сегодня. Сейчас, - тихо, но очень уверенно сказал он. И почувствовалась в этих словах незримо-великая сила.
Он вернулся к окну.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, с улиц исчезли весёлые, беззаботные дети и появились отягощённые проблемами подростки. Он снова закурил. Улыбнулся чему-то своему, на этот раз спокойно и безмятежно. Сел на подоконник, пригладил рукой светлые локоны чуть ниже плеч, которыми с удовольствием забавлялся ветер.
Вдох.
Он встал на карниз, развёл руки в стороны.
Выдох.
Глаза его излучали счастье и спокойствие, холодную уверенность.
Вдох.
Расправив крылья, он бросил вниз сигаретный бычок и, наблюдая его полет, сделал шаг…
…
Выдох.
Кошка встала, сладостно потянулась и царственно потрусила на кухню. Ей очень нравилось наблюдать за хозяином, смотреть, как тот думает.
Вдох…
Она уже давно привыкла.
Он всегда летал по ночам…
ВЫДОХ.
Когда-то они смотрели друг на друга, прямо в глаза, с такой теплотой, что проникали в самые дальние, самые тайные уголки, будто бы всегда знали эти скрытые от всех тропинки и, кажется, могли идти туда, куда им подсказывал внутренний голос и всегда находили то, чего хотели, лишь по наитию, по велению сердца. Порой, посмотрев, то в одну сторону, то на один предмет, то просто в пространство оказывались в другом мире, где все отодвигалось куда-то, все словно медленно растворялось и они перемещались в свой собственный мыльный пузырь, ими же созданный. Его перламутровая радужная оболочка разукрашивала в их глазах то, что находилось за ней, все казалось прекрасным: люди, деревья, облака, машины, дома, даже грязные замусоренные улицы, загаженные голубями скамейки были нормальными потому, что они их так видели… Так хотели… Все находящееся по ту сторону, происходило с неподдельной, естественной гармонией, все слышалось в сопровождении мелодии маленьких звонких колокольчиков исходящей из них самих и им совсем не хотелось что бы этот пузырь, вдруг, лопнул, ведь в нем, держась за руки, они были одним целым, одним мыльным пузырем, летящим туда, куда дул ласкающий летний ветер. Их мысли, их желания и чувства, отражаясь от тонкой радужной пленки проникали в подсознание друг друга и, словно, два радиоприемника настроенных на одну частоту, передавали одну и ту же песню,… не нужно было и слов, достаточно было взглянуть друг другу в глаза и, увидев в них собственное отражение, все становилось понятным, все передавалось с теплом посылаемым их сердцами, и было настолько комфортно и уютно, что казалось - так было всегда.
В тот день не было ни намека на дождь, ведь, на небе не было ни единого облачка, как и раньше светило и грело солнце, похожее на одинокий спелый апельсин на бесконечном фоне моря, и дул теплый приятный ветерок, люди, дома, машины, скамейки, улицы, были как и прежде перламутровыми, все виделось, двигалось, слышалось, ощущалось, гармонично и, уже, привычно красиво,… но неведомо откуда взявшийся разряд молнии, кривая, как ветка засохшего дерева, яркая небесная вспышка, рассекла пространство и одним из своих царапающих ответвлений, одним карябающим отростком задела радужную переливающуюся, но такую уязвимую преграду, отделявшую их от мусора, грязи, бранных слов и мыслей, и прочего птичьего помета, и не выдержав такого вмешательства из вне, она все же…, лопнула, а они упали в повседневность.
Она успела спланировать на мягкую, зеленую траву, правда от удара получила множество синяков и царапин, он же упал, словно, на бетонный пол, так, что какое-то время не мог даже вздохнуть, и, лишь немного погодя, будто бы вынырнув с большой глубины, жадно и испуганно стал хватать воздух всем объемом легких. Придя в себя, долго не понимал что произошло, куда все делось, почему он не слышит ее мыслей, не чувствует тепло ее сердца держа ее за руку, не видит свое отражение в ее глазах, хотя видит их перед собой почти всегда, почему его мысли не отражаются эхом от радужной пленки, а улетают в пространство, в бесконечность, почему вокруг все безликое и некрасивое, и решил посмотреть в свое сердце, прислушаться к его неровному ритму, почувствовать, не затвердело ли оно, идет ли из него прежнее тепло и, был приятно удивлен, что при всех видимых повреждениях от удара о «бетонный пол», оно осталось невредимым. Оно так же искренне любит… Она же, ее сердце, тоже осталось невредимым, просто ударившая ее реальность, обмотала его тягучей резиной, мешающей изоляцией, не пропускающей тепло, которое в нем, без сомнений, копится, и подойдя к критической отметке расплавит-таки этот не нужный резиновый кокон, и она вновь почувствует как оно перекачивает ее горячую кровь и поймет его истинное предназначение…
Я выдумал, что бесы едят (в духовном смысле) и друг друга, и нас. (Насколько гениально это прозрение, читайте в «Розе Мира» Даниила Андреева) Даже здесь, на земле, мы видели, как стремятся некоторые пожрать, переварить другого; сделать так, чтобы он думал их мыслями, чувствовал их чувствами, ненавидел их ненавистью, досадовал их досадой, а они тешили через него свое себялюбие. Конечно, он обязан убрать куда-нибудь свои страстишки. Не хочет? Нет, какой эгоизм!
Здесь, на Земле, это нередко называют «любовью». Я придумал, что в аду это называют голодом. Только там голод сильнее, насыщение - полнее. Тело не мешает, и более сильный бес (он - дух) может просто всосать, вобрать другого, а потом подпитываться порабощенным собратом. Вот для чего (придумал я) нужны им человеческие души и другие бесы. Вот почему сатана хотел бы заполучить всех детей Евы и все воинства небесные. Он мечтает о дне и часе, когда поглотит все, и сказать «я» можно будет только через него. Этот мерзкий паук - его извод, его версия той безграничной щедрости, с какой Бог обращает орудия в слуг, а слуг - в сынов, чтобы они смогли в конце концов соединиться с Ним в совершенной любви, ибо Он дал им свободу быть личностью.
Две истории
Он снова проснулся от того, что с него стянули одеяло. Он недовольно покосился на жену, лежащую рядом.
- Вот ведь глупая криворукая корова! - Раздраженно подумал он. - В доме и так денег нет, я вкалываю, как ишак, а она умудрилась так постирать одеяло, что оно в два раза село!
И дети, как и не мои совсем, все в нее - дебилы! Учиться не хотят, отца не уважают! Зачем мне все это? Вон, посмотреть на соседей - и жена умница и красавица и дети- молодцы и огурцы! А у меня что? И на работе - сплошные неприятности! Начальник опять снизил ставку и поднял нормативы. Цены растут… Дети растут… А сил все меньше. Он опять недовольно посмотрел на спящую жену. Она сладко посапывала, подоткнув под себя стянутое с него одеяло. - Вот ведь-курица! - Подумал он.- Даже во сне под себя гребет! Вот сколько раз говорил - не люблю куриную грудку! А она мне ее все время готовит! Печень у меня, дескать, и желудок. Да курица при чем? Специально купил целую курицу, чтобы хоть на этот раз догадалась, что я ножку хочу! А эта зараза ножки детям отдала, а мне - опять ненавистную грудку! Сама гузку жевала! Ну… Подобное - к подобному! (Читал где-то, не помню) Сама вся - как куриная гузка! На морде - складки и везде! - Он раздраженно сдернул с нее одеяло и натянул его на себя. В боку и в желудке жгло и ворочалась эта проклятая куриная грудка.
Жена проснулась. Открыла сонные глаза. Она сразу понять не могла спросонку - где она? Ей снился ее магазин и ревизия. Она страшно уставала на работе и, приходя домой, делала все дела, как на автопилоте. Она помнила, что у мужа язва и кормила его куриной грудкой. В выходные она занималась домом и детьми. Сам-то давно перестал обращать внимание на нее. Вот и она себя запустила, зачем, если никому не нужно? На работе она хоть как-то старалась выглядеть, а дома зачем? Она посмотрела на мужа. Опять стянул одеяло на себя! Ведь знает, что у меня ноги мёрзнут и от этого я простужаюсь и болею! Гад какой! Она потянула одеяло на себя.
- Ты что, овца, делаешь? Это ты ни хрена не делаешь и детей запустила, а мне покой нужен! Я целыми днями на морозе и жаре гайки кручу! Не то, что ты, дура, в магазине прохлаждаешься! Мне покой нужен, дура!
- А мне он не нужен, сволочь? - И она с силой дернула одеяло на себя.
- Сравнила хрен с пальцем!
- Так у тебя и пальца-то нет, какой хрен!!!
- Да пошла ты, дура! Дай поспать, завтра на работу!
Он с силой еще раз дернул одеяло на себя. Одеяло было старое, оно еще помнило их любовь, страсть, жаркие слова… Оно было старое и усталое… Порвалось…
Он проснулся среди ночи от того, что ему вдруг стало жарко. Он откинул одеяло. Рядом лежала жена, свернувшаяся в калачик и прижавшаяся к нему теплым боком. В последнее время дела на работе у обоих были не самыми лучшими. Денег не хватало ни на что. Даже новое одеяло, что село после стирки, даже такую покупку они не могли осилить - на двоих его не хватало. Он приподнялся на локте и посмотрел, как спит жена. Сладко так) Так и хочется поцеловать ее в ее выдуманные морщинки и складочки) И какие дети у нас с ней! Умницы - все в нас обоих! На работе проблемы… Да… Но мы вместе и справимся)
Он аккуратно натянул свое одеяло на жену. Она открыла глаза:
- Ммммм… как тепло, милый. Но у нас такое теперь маленькое одеяло!
Он засмеялся и придвинулся к ней, крепко ее обняв:
- А вот так на нас двоих хватит!
Одеяло улыбнулось) - Мне повезло! А могло бы оказаться у тех, кто просто порвёт…
Жил у нас на селе Митя.
Здоровенный такой бугай, под два метра, косая сажень в плечах, одна беда - дурак. Причем не просто, скажем, плохо учился или туго соображал, нет - он просто был идиотом, и как положено при таких делах - с медицинской справкой - инвалид, кажется, второй группы. В свои 30 лет разума у него было не больше чем у 2-х летнего малыша. Говорить толком не мог - только отдельные слова и то невнятно. Взяла его из интерната еще совсем мальцом наша фельдшерица, а тогда еще медсестра Полина Ивановна.
Был он совсем безобидный, мог выполнять самую несложную работу - «принеси вот это, унеси вон то». Любил играть с маленькими детьми, а подростков обычно сторонился - дразнили они его, да поколачивали нередко. Отпору он никогда не давал, закрывал голову руками и плакал беззвучно. Никогда не жаловался.
Бывалоча спросишь его:
- Мить, как дела-то?
Улыбается во весь щербатый рот.
- Хорошо! - и большой палец показывает, а потом с усилием:
- А ты как-то?
И уже рад - выговорил такие трудные слова. Дальше можешь говорить ему что угодно - слушать будет внимательно. Говоришь ему, мол, лягухи сегодня низко летают, крокодилы плохо растут и бананов нынче в колхозе неурожай. Кивает, важно, степенно, ни дать, ни взять наш председатель доклад слушает. Все со смеху давятся, а он и доволен, что всем радостно, а потом пуще всех хохочет.
В июне 89 года померла Полина Ивановна, а на следующий день после похорон пропал Митя с концами. Неделю его искали, найти не могли, говорили - то ли цыгане его увели, то ли сам ушел от тоски, куда глаза глядят.
А потом двое мелких братьев Потаповых (один семи лет, второй - пятилеток) признались, что без разрешения старших купаться пошли на речку. Причем отошли в сторонку, чтобы с дороги не увидали, а там недалеко от берега омут глубокий. Они сдуру и полезли, сначала младший стал тонуть, потом старший бросился вытаскивать, да толку мало.
Как их Митька-то увидал непонятно, как был в одежде в омут сиганул, и как котят малых на берег выбросил, а вот сам из воды уже не вышел. Мужики, что вытаскивали Митин труп, говорили: «Он штаниной за корягу зацепился. Так и стоял там в полный рост, поднявши руки - будто ждал, что кто-то его заметит».
Хоронили Митю всем селом.
Вот только тогда все узнали его фамилию, что в паспорте у него была записана:
Митя Ангел.