Из нас никто и никогда не проживёт две жизни. Никому не известно, сколько каждому суждено прожить. Так давайте же любить, уважать и беречь друг друга пока наши любимые, родные и близкие живы. Успейте вовремя сказать им нужные слова. У кого-то попросить прощения, кому-то признаться в любви… В общем постараться исправить все ошибки, допущенные ранее. И жить по настоящему, честно и правильно, с теплом в душе к своим любимым, родным и близким людям. И если в наступившем времени ещё можно что-то исправить, то не задумывайтесь ни секунды… Спешите, идите туда, где вас всегда ждут
любят и всегда вам рады.
Прислушивайтесь к своему сердцу, оно никогда вас не обманет.
Отключите свой разум, он иногда всё портит.
Торопитесь, чтобы потом не сожалеть о том, что просто не успели.
Гой еси, мои люди вы русские! Гой еси, вижу я - настрадались вы! Уж глаза вижу ваши все тусклые, и от жизни такой вы умаялись.
Тяжко жить вам поныне, родимые, вы в Россию попали застойную! Тяжелее, чем предкам-предвестникам, - им страну создавать своевольную.
Сколь кредитов на шею повесили! Аппетиты у вас бесконечные. Вес желаний заранее не взвесили - в потребленье нырнули, беспечные.
Эх, вещей не купили бесчисленно! Но бесчисленно в мире их всяческих. И жалеют порой: малочисленно в мире разных финансовых прачечных.
И хоромы у вас всех убогие - без свечей, сундуков, да без ходиков. По стенам лишь ковры, телевизоры собирают в течение годиков.
И работы у вас многих в офисе - ух и тяжко корпеть там над числами! Не траву то косить беззаботненько, да не воду таскать коромыслами.
И зарплаты у вас очень малые - на машины никак не накопится, вам пешком не ходить - вы усталые, от хождений тех время лишь гробится.
То ли дело богатые воины, что фашистов поганых спровадили - стали «лайков» они недостойные тех, что «селфи» в сетях понагадили. То ли дело бойцы то дружинники, защищать Русь от орд что удумали - жизни их протекали в малиннике, а о смерти они и не думали.
Ух и тяжесть какая нагрянула, что ваш дух крепко так опрокинула! Точно сила в душе вдруг отпрянула, и к обочине жизнь ваша двинула.
Вы здесь сексом теперь озабочены и «партнеров» по пальцам считаете, а кто верен - теперь «заморочены», вы насмешками их порицаете. То ли дело с неверными женами, за мужьями на каторгу шедшими - они счастье все меряли тоннами, верностью никогда не болевшие.
Тяжело, тяжело непомерненько! Вам карьеры, вам славы желается, и душа ваша очень печалится, коль работа «крутой» не считается. Не найти для детей ваших времечко, нет его на семью своевременно - точь в пустыню вы сеете семечко, и ссыхает оно преждевременно.
Вы по кругу как белки метаетесь, в этом беге хоть смысла нисколечко, - лишь быстрее в нем бегать стараетесь, и ослабла в том беге вся волечка. А вот предки карьеры не строили - ну, всего лишь державы великие! Ведь для вас же ступени готовили … вот так цели позорные, дикие!
Ух и тяжко вам быть, люди, русскими - точно спину вам всем что-то сгорбило, точно плечи вдруг стали вмиг узкими, точно нить путеводная порвана. Вот и радость в глазах уж не светится, и в душе больше песнь не рождается, - и кому-то вон, плакать аж метится, а кому-то к другим убегается. То ли предки совсем беззаботные - жизнь за Бога, семью отдававшие! Вот отдали вмиг жизнь - и не мучиться, они были совсем не страдавшие.
Тяжесть вас задавила, замучила! Как же сбросить ее, ненавистную? Победить как треклятое чучело, сладкой сделать вновь жизнь вашу кислую? Вы умы напрягите, подумайте - что не так в ваших целях и ценностях, что не так здесь к другим в отношении, и куда вы прийти то желаете, как итог вашей жизни вам видится? Чтоб не белками бегать в колесиках, а летать в поднебесье вам птицами… к чистоте когда дух ваш попросится - жить вам снова с счастливыми лицами.
- Любовь не принесла мне ничего хорошего. Она измучила меня, опустошила и сделала слабой, - Ноэль произнесла это с такой грустью, которая прослеживается в голосе человека, потерявшего надежду.
- Может быть, это не любовь вовсе?
Ноэль подняла глаза и внимательно посмотрела на Пьера. Она провела ладонью по его щеке и медленно, растягивая каждую букву в музыкальное звучание, произнесла:
- Только такой и должна быть настоящая любовь, Пьер. Она должна разбивать, воскресать, швырять из стороны в сторону, захватывая всё твоё тело и мысли, потом отпускать, позволяя трезветь, и снова спаивать своим безумством. Всё остальное - лишь слабый отголосок наших инстинктов.
В моей голове есть отдельное место, где я хороню людей. Они лежат там огромной кучей, но совершенно не пахнут. Потому что там вечный холод. Оттаскивает туда тела специально обученный пингвин. Он затаскивает их на вершину холма, потом падает на пернатую пушистую попу и радостно катится вниз, за следующим.
Иногда я сам прихожу к этому холму. Вглядываюсь в лица. Вот коллега с прошлой работы. Пингвин притащил его совсем недавно, лицо не успело покрыться инеем. А вон там, из-под кучи, выглядывает синяя рукавичка. Это Алёна из параллельного класса. А вот здесь лишь клочок непонятного цвета. Вообще не помню, кто это. Продавец из ларька? Учительница пения в третьем классе?
Порой бывает так, что пингвин утаскивает кого-то из этой кучи обратно. Тело оттаивает, начинает шевелиться, порою даже совсем оживает и вновь становится хорошим знакомым. А бывает так, что у одного и того же человека несколько тел в моей голове. И каждый раз думаешь - всё, это последнее. А год спустя пингвин тащит очередное.
У кого-то в голове лежит и моё тело. Возможно, что и не одно.
- Молодой человек, не найдется ли у вас папироски? - эта фраза, произнесенная в полдвенадцатого ночи в дремучей городской окраине сама по себе заставляет напрячься. Ситуация усугублялась тем, что в данный момент я проходил мимо кладбищенской ограды и не предполагал тут задерживаться. Не то, чтобы я боялся кладбищ или был суеверным… - Вы уж будьте так любезны, окажите милость старику, сто лет не курил уже, кажется…
Отпираться было бессмысленно - я как раз дымил вишневым «Ричмондом», что случалось вообще-то крайне редко, в периоды нервных напряжений и душевных треволнений, и у меня оставалось еще больше половины пачки. Обернувшись, я увидел благообразного вида дядечку: седого, в старомодном костюме-тройке, с аккуратной бородкой. Он стоял прямо за кованой оградой кладбища. Ничего такого угрожающего в его облике не было, даже наоборот - он скорее вызывал симпатию. - Конечно, без проблем. Держите, - я вытянул из пачки коричневый цилиндрик и протянул через забор.
- Мне неловко просить… А огоньку не найдется? Я улыбнулся, чиркнул зажигалкой, и он с видимым удовольствием затянулся. - Ароматный табачок! Молодой человек, вы не сочтите за наглость с моей стороны… Тут, понимаете, возникла некоторая проблема…
Вся эта ситуация уже начинала доставлять мне удовольствие, и, поскольку я особенно никуда не торопился, и завтра был выходной, я решил узнать, в чем тут дело, и что этот старик делает в такое время в таком месте… Поэтому я сказал:
- Ничего-ничего, излагайте.
- Может быть, мы присядем? Зайдите, тут есть удобная лавочка, - он был сама корректность.
Я скрипнул калиткой и вошел. Лавочка тут действительно была - широкая, со спинкой. Вообще-то еще одна, точно такая же, стояла с другой стороны ограды, но я как-то об этом сразу не подумал.
- Вы сильно торопитесь? - спросил он.
- Да нет, я привык ложиться поздно, лишние несколько минут ничего не решат.
- А полчаса?
- И полчаса тоже, в общем-то…
- Это же замечательно, молодой человек! - он затянулся сигаретой последний раз, аккуратно потушил ее о край урны и выбросил. - Я вижу, что вы не из робкого десятка… Хотите принять участие в благом деле?
Тут я насторожился.
- Что именно вы имеете в виду?
- Как вы относитесь к вандалам? - ответил он вопросом на вопрос.
- Ну-у… В целом - отрицательно. А что, собственно…
- Знаете, тут завелась компания… Уж не знаю, что они себе вообразили, но они мучают на могилах бедных животных, малюют, не ведая что, и вообще ведут себя премерзко. Негоже так себя вести в таком месте… Очень мне хочется это дело прекратить, но без помощи никак не справиться…
Тут я вроде как догадался, с кем имею дело. Кладбищенский сторож! Это, в общем-то, многое объясняло… Сатанистов я, мягко говоря, недолюбливал, и поэтому решил послушать дальше.
- И какой у вас план?
- В полночь они заявятся во-он туда, там самые старые могилы, девятнадцатый век! - он тоскливо вздохнул. - А мы их и прищучим. Вы молодой, крепкий, достаточно будет посветить фонарём и сказать что-нибудь грозное - они мигом ретируются. Пробежитесь за ними для вида шагов десять, а я уж их подкараулю на выходе. Фонарь - вот он.
Я удивленно покосился на керосиновый агрегат, возникший невесть откуда на лавочке. Жестяной, со специальной заслонкой и горящим фитилем внутри. Ну надо же, какой раритет.
- Так что, вы в деле? - у него глаза горели от предвкушения.
Я заразился его азартом. Еще бы! Такое приключение! Страшновато, конечно, но страсти-то какие! Гонять сатанистов на кладбище!
- В деле! - кивнул я.
- Держите хронометр, здесь стрелки фосфоресцирующие, - он протянул мне старинные часы на цепочке. - Начинаем ровно в полночь. Спрячьтесь у могилы Пепелинского, ни с чем не перепутаете. Там туя растет, вот под ней и располагайтесь. План действий ясен?
- Свечу фонарем, кричу, что они арестованы, и бегу за ними несколько метров, топоча и создавая шум. А вы их караулите у выхода. Так?
- Так. За дело!
Мы разошлись в разные стороны. Я прокрался к могиле Пепелинского и затаился под туей. Вообще-то теперь все это не казалось мне хорошей идеей - обстановочка становилась жутковатой. Ветер шумел в кронах деревьев, изредка перекликались ночные птицы, ощутимо повеяло прохладой. В бледном свете выглянувшей из-за туч луны кресты и памятники выглядели особенно зловеще, отбрасывали причудливые тени, меняли очертания… По спине побежали предательские мурашки. Кой черт меня дернул ввязаться в эту авантюру? Сатанисты обычно хоть и малахолные, но нервные и припадочные, от них всего можно ожидать… Да и дядечка этот так и не назвался, а я, идиот, имени отчества и не спросил… Я напряженно прислушивался, до рези в ушах, и время от времени посматривал на светящиеся зеленым стрелки хронометра. Без десяти двенадцать скрипнула та самая калитка, и я услышал приглушенные голоса, которые постепенно приближались.
Отчетливо послышалось мяуканье.
- Заткни эту сволочь, сторожа разбудишь! - шикнул кто-то.
- Да спит он, я сам видел… Напился и спит! Ему вообще плевать… - ответил второй.
Это как это - напился и спит? Ошибаетесь вы, ребята! Ща-ас, будет вам…
Я приготовился.
Сатанистов было трое. На двоих - куртки-косухи, на одном - длинный кожаный плащ. Они прошли мимо могилы Пепелинского к красивому памятнику с двумя плачущими ангелами. Один из них достал маркер и, невнятно приговаривая, принялся разрисовывать ангелам лица, второй достал из сумки что-то живое и спросил:
- Начинаем?
В руках у него громко мяукнули. Котенок? Вот гады! Мучить котят - это вовсе уж ни в какие рамки! Я преисполнился решимости.
- Подожди полуночи… Дай, я сделаю всё как надо!
Тот тип в плаще передал котенка напарнику, а сам принялся чертить какие-то знаки на надгробной плите. Второй принялся привязывать к лапкам котенка веревочки, и я с содроганием себе представил, что именно они собираются делать. Вот сволочи! Тихонечко открыв крышку часов, я глянул на циферблат. Минутная и часовая стрелки уже указывали вертикально вверх, секундная отсчитывала последние мгновения. Дождавшись последнего щелчка, я выскочил из своего укрытия и заорал:
- Всем лежать, руки за голову, вы арестованы! - и тут же открыл задвижку фонаря.
Вот уж чего я не ожидал от этого керосинового агрегата, так это мощного снопа света! Честно говоря, я сам был ошарашен не меньше незадачливых оккультистов: эффект был как от хорошего прожектора! И все равно - простой свет не мог вызвать такие гримасы ужаса на лицах сатанистов. Честное слово, я видел, как у одного из них волосы встали дыбом! Чертовски быстро они бросили маркеры, сумку и котенка и рванули прочь. Порыв ветра вдруг рванулся у меня из-за спины, поднимая в воздух пыль, листья и мелкие щепочки… Я пробежался несколько шагов, как и обещал, усердно топая, а потом остановился, чтобы отдышаться, и тут же услышал жалобное мяуканье. Серенький комочек меха нашелся у памятника с двумя ангелами. Я освободил его от веревок и запихал за пазуху, там он малость успокоился и замолчал, только копошился, устраиваясь поудобнее. Побродив немного по кладбищу, я не нашел ни сатанистов, ни давешнего дядечки. Время поджимало, и я направился домой со странным ощущением сюрреалистичности происходящего.
***
Утром я жарил яичницу, а котенок жевал нарезанную кубиками докторскую колбасу. Телевизор вещал:
- Сотрудниками правоохранительных органов на городском кладбище обнаружены трупы трех неизвестных. Следов насилия на телах не обнаружено, администрация кладбища отказалась давать комментарии по поводу произошедшего. Нам удалось поговорить с дежурившим в ночь сотрудником охраны…
На экране появился совершенно незнакомый помятый мужик с красным лицом алкаша со стажем. Он бормотал что-то о том, что нашли тела возле могилы графа Алентьева, мецената и великого человека, которому наш город должен быть благодарен за процветание в дореволюционные времена.
- По некоторым сведениям, покойные ранее были судимы за вандализм и увлекались оккультизмом… - жизнерадостно вещал диктор.
Котик мяукнул и побежал в коридор. Проследовав за ним, я тут же заметил какой-то предмет, лежащий на полу. Это был давешний хронометр с фосфоресцирующими стрелками! Присмотревшись, я прочел на крышке надпись, выгравированную затейливыми витыми буквами: «Графу
Бери, пока дается! Есть шанс, даже малюсенький, крохотный такой шансик, считай что это - рука Бога! Хватайся за нее, пока Он ее тебе протягивает. Не жди лучших времен или предложений! Не придумывай оправдание собственной лени, трусости, слабости или чрезмерным амбициям! Все великое начинается с малого. Не бойся сделать шаг! Не бойся оступиться и упасть! Не бойся пойти не туда - это всегда лучше, чем стоять на месте! Пытайся! Ищи возможности!!! Пусть тебе кажется, что ничего не происходит! Пусть тебе будет стыдно, страшно, больно, тяжело! Пусть кажется, что ничего не получается и все идет не так! Не обращай внимания на свои чувства, сосредоточься на цели! И помни, никогда не поздно начать все сначала! В любом деле присутствуют свои трудности и подводные камни! Что бы ты не делал тебе придется преодолевать внутреннее и внешнее сопротивление, пока однажды ты не перестанешь их ощущать! Просто возьми и сделай это!!! Не думай ни о чем! Если это то, чего ты действительно хочешь, хватайся за протянутую руку и начинай карабкаться вверх! Все возможно!!!
Я любил ее… Нет, не так, как любят своих женщин сильнее мира сего. Я любил ее, как ребенка, пусть и наивно, пусть безответно. Порой, мне не нужен был ее ответ на мои чувства, это только влюбленность требует взаимности. Я любил ее безусловно, потому что не важно, сколько красоты она вкладывает в слово, когда ее губы сотканы из прелести земной. Лучшей ее прелести. Слова горчат, губы - нет.
Я любил ее так нежно, словно она редчайшего вида - альбинос, и ее снежную кожу можно ранить одним неверным касанием. Властные касаются грубо, властных не касаются в ответ. Грубость мужская - это небрежность, в первую очередь к женщине, а вот ее я берег. Мы храним лучших женщин мира в рамках, я ее хранил у себя в постели. Во сне. И внизу живота. Нельзя беречь то, что разбито, и когда мы разбивали бокалы, то выбрасывали их осколки. Красивые были бокалы, но из них теперь не выпить вина. Прошлое больше не кровоточило, будущее плыло в сторону мечты, настоящего нет, нам так казалось, что его нет.
Я любил ее без рамки. Никогда не любил целовать холодную фотографию, только теплую кожу, только горячие губы, только сухие глаза, иногда даже мокрые, только веки и нос. Гордые не любят, когда их целуют в нос. Дети тоже. Я любил ее… Но сказать, что она меня не любила - это ложь. Я просто не требовал от нее такой любви, которую я давал. И всего. Я позволил себе растворится в ней, я позволил себе испытать самое сильное чувство - когда я умираю, чтобы вновь возродиться, когда я возрождаюсь, чтобы снова умереть. Мне кажется, что я познал жизнь через нее. Я познал себя.
Я любил ее - это все-равно что - я губил ее, ведь нельзя же любить, не погубив. Не растоптав. Не испачкав собой. Не предав. Не убив. Не уничтожив. Нельзя!
Я любил ее, не погубив. И каждым своим последующим словом я докажу, что можно.
Когда двое влюбленных слились друг с другом страстью, бесконечным желанием целовать, касаться нежно другого, и каждым своим касанием ощущать на пальцах ток… Когда двое влюбленных вон лезут из кожи, чтобы сплести свои души во мраке, в этом райском мгновении. Опьяненные, жадно вдыхают шею и волосы, когда срывают свой голос, и… Когда постель хранит запах любви, а любовники хранят друг друга в крепких объятьях… Разве можно это опошлить таким обыденным словом, как «секс»? Ночь - это когда родственные души обнажают друг перед другом свои тайны. Они бросают на пол одежду и любят. Выключив свет, закрывая глаза… Их глаза не видят того, что чувствует тело. А тело - это, прежде всего, инструмент. Его не обманешь. И, как любой инструмент в этом мире, оно издает особую музыку, когда его касается душа.
У нас в городе живет принц, у которого левая рука - как у любого другого человека, а правая - лебяжье крыло. Он пережил одну старую сказку. Его одиннадцать некогда заколдованных братьев из лебедей снова превратились в полностью оформленных видных мужчин. Женились, нарожали детей, понавступали в организации; закатывали вечеринки, от которых все были в восторге, вплоть до мышей в стенах. А двенадцатому брату достался последний волшебный плащ - и ему не хватило рукава.
И вот: одиннадцати принцам восстановили их мужское совершенство, а одному еще и маленькую тележку навалили. Так заканчивалась та сказка. «Долгое и счастливое житье» обрушилось на всех, будто нож гильотины.
С тех пор двенадцатому брату приходилось несладко. Монаршей семье не слишком-то хотелось видеть его у себя под боком - он напоминал об их столкновении с темными стихиями, ворошил их совесть: плащ-то ему с дефектом достался. Его вышучивали, утверждая, что они это не всерьез. Его юные племянники и племянницы, дети братьев, прятались, когда он входил в комнату, и прыскали в кулачок из-за кушеток и гобеленов. Вот он и стал интровертом, а потому многие начали считать, что это его лебяжьерукость - еще и признак умственной отсталости.
И в конце концов он собрал немногие свои пожитки и ушел в мир. В мире, тем не менее, оказалось не легче, нежели во дворце. Устраиваться ему удавалось лишь на самые низкооплачиваемые работы. Время от времени им интересовалась какая-нибудь женщина - но всегда оказывалось, что ее ненадолго влекла какая-нибудь фантазия о Леде; или, еще хуже, она рассчитывала своей любовью разбить старые чары и вернуть ему руку. Долго ничего не длилось. Крыло было изящно, однако крупно: в метро с ним бывало неудобно, в такси - и вовсе невозможно. Все время следовало проверять, не завелись ли пухоеды. И если его каждый день не мыть, одно перышко за другим, оно из сливочно-белого, как французский тюльпан, становилось уныло серым, как комки пыли.
Но он еще здесь. Как-то платит за квартиру. Любовь принимает везде, где находит. Под старость стал ироничен и бодр - эдак матеро, устало. Развилось сухое и едкое остроумие. Почти все его братья во дворце позаводили себе вторых-третьих жен. С детьми не все бывает просто - их баловали и обеспечивали всю жизнь. Целыми днями принцы загоняют золотые шары в серебряные кубки либо на лету бабочек мечами рубят. А по вечерам смотрят, как перед ними выступают шуты, жонглеры и акробаты.
Двенадцатого же брата почти каждый вечер можно отыскать в каком-нибудь баре на далекой городской окраине, где обслуживают тех, кто не до конца излечился от своих заклятий и сглазов - или вообще не излечился. Есть там трехсотлетняя старуха - разволновалась, пока беседовала с золотой рыбкой, а опомнилась, лишь крича внезапно опустевшему океану: Не, погоди, я имела в виду вечно молодой. Есть лягух в венце - ему, похоже, никак не удается полюбить ни одну женщину из тех, кто приходит с ним целоваться. В таких вот местах мужчину с лебяжьим крылом вместо руки полагают счастливцем.
Если вечерком нечего будет делать - сходите отыщите его. Возьмите ему выпить. Он рад будет познакомиться, и выпивать с ним на удивление приятно. Байки отличные травит. Да и вообще ему есть что удивительного порассказать…
С тех пор, как соседнюю со мной квартиру сняли три лица неславянской внешности - моей душе покоя нет.
Не, соседи-то прям на зависть, всем бы таких. Они вроде и есть, но их не видно и не слышно. Утром дверь хлопнула - на работу ушли, вечером ещё раз хлопнула - с работы пришли. Иногда из лифта выхожу - а они мне уж дверь входную открытой придерживают: «Здравствуйте!» Очень приятные ребята и я их даже люблю.
Но ребята какие-то Фантомасы. Или неизвестные герои. Потому что их постоянно ищут сантехники, ищет милиция. Но в квартире соседей нет звонка. А у меня есть. И дома я тоже всегда есть. И в 8 утра я есть, и в 10 тоже. Ведь именно в эти утренние часы, когда я либо сплю, либо сижу в ванной, либо только что вышла из ванной в одном полотенце - мне в дверь начинают звонить и иногда колотить туда ногами. Знаете, это страшно. Особенно, когда ты дома одна, голая, беззащитная, а за дверью или орут «Откройте, милиция!», или, что ещё страшнее, бранятся нерусскими словами и кричат «Открывай, хозяйка, это Гагик и Махмуд!»
Через год я уже ко всему привыкла, и перестала бояться. И даже начинаю переживать, если уж неделя прошла, а сантехники Гагик и Махмуд ко мне не заходили, по соседскую душу. Им всем очень хочется посмотреть в глаза моим приятным соседям и назвать их нехорошими словами. Потому что под теми соседями живёт бабушка-божий одуванчик, и у неё с потолка вечно что-то течёт. Бабушка трижды в день звонит в ЖЭК и вызывает сантехников, а они и рады бы помочь, но им никто дверь, кроме меня, не открывает почему-то.
А милиция каждый раз приходит новая: то участковый, то из ФМС, то я не знаю откуда, из страйкбольного клуба наверное. Все в пятнистом и с автоматами. И все ко мне идут. А я с утра злая, голая, некрасивая, и не люблю ранних визитов.
Это была преамбула, щас будет сама песня.
Сегодня в Москве дико похолодало. Во всяком случае, у меня в квартире батареи отопления ваще не справляются. А я тут пару недель тому назад, будучи в Екатеринбурге, купила тёплую пижаму-комбинезон в виде оленя. Всё как положено: на жопе хвост, на капюшоне рога и глаза. Она толстая как одеяло, и в ней как раз только в дикий холод дома и ходить.
10 утра. Традиционно, я вышла из ванной в полотенце, и тут раздался звонок в дверь. Пять раз подряд. Я не стала спешить. Пошла, напялила оленью пижаму, и тогда только подошла к двери и спросила «Кто там?»
Оттуда предсказуемо ответили: «Откройте, милиция!», и я пошла открывать. Даже если б там за дверью была вовсе и не милиция, а три вора и шесть маньяков - я точно знала, что у них на меня ни рука не поднимется, ни пиписи. Поэтому вообще не боялась.
Открываю - там милиционер с папочкой. - ой, - говорит, -а это вы из какой квартиры?
А я ему так сурово: А из той, в которой теперь нахуй сломался и сгорел звонок! А в той, квартире, где Фантомасы живут и вы их ищете - там вообще нет звонка. И не было никогда. И камера вон над дверью висит у них - помашите им туда папочкой и передайте привет тёте Рае из Алупки. Что ж вы вечно ко мне-то все идёте, а?
И милиционер такой: А расскажите мне про своих соседей, а?
А я такая: Не, я на соседей стучать не буду, мне за это не платят. Да и рассказать вам нечего: очень хорошие ребята там живут. Вообще их не вижу и не слышу. Если вы их где-нибудь вдруг встретите - передайте привет от меня и от Гагика с Махмудом. Мы соскучились уже.
И милиционер так нежно-нежно на меня смотрит, и говорит: А вам никто не говорил, что вы похожи на Бэмби?
И я такая: А то ж. Папа в детстве меня так называл.
И милиционер такой: А вы одна тут живёте?
Я говорю: С сыном.
И он такой: И всё?
Не всё, говорю. Ещё с мужем, но он на работе.
И милиционер сразу: А знаете, нам с вами нужно дружить! Дайте мне свой телефон, а я вам свой дам. И будем друг другу звонить. Ну, если соседи вдруг дома будут, а мужа не будет. А холодно сегодня как, да? Чаю бы щас. У вас чай есть?
Нету, говорю, чаю. И какава кончилась, и последний Нескафе три в одном я сегодня утром прям с пакетиком сожрала.
Вздохнул милиционер и ушёл, выключив на прощание соседям свет в квартире. ну и я ушла. И сразу в прихожей своё отражение увидела. Чистый Бэмби, да. И рога на месте, и хвост, и вся я толщиной реально с половозрелого такого Бэмби. И татуировки из рукавов торчат.
Никогда бы не подумала, что в таком виде можно понравиться мужчине. Милиционеру. Годков эдак 28-ми, не больше.
Целый день теперь размышляю: это я такая красивая или это костюм оленя такой сексуальный? Вот узнать бы наверняка - я б потом знаете сколько денег бы подняла на продажах таких костюмов???
Он телефон свой оставил. Может кто-нибудь ему позвонит и спросит? Мне интересно, но я сама стесняюсь.
Все уже видели, что сейчас происходит в магазинах, да? 30 и 31 декабря - это два Чёрных Дня, в течение которых ты можешь угнать со стоянки любую машину - и тебе ваще ничего не будет за это дней 10. Её и искать никто не станет. Но только попробуй угнать в магазине продуктовую тележку, или ловко хапнуть её прям перед чьими-то протянутыми к ней жадными руками - и тебе пиздец. Тебя не просто убьют. Тебе вырвут кадык, выбьют глаза, попрыгают на твоём трупе, и им тоже за это ничего не будет!!! Да и даже если ты кого-то убьёшь в эти дни за тележку - тебе тоже ничего не будет. Я почему-то прям свято в этом уверена.
Я сейчас была на продуктовом рынке. Селёдку покупала. Две селёдки. Специально пошла на рынок, потому что там цены на порядок выше, чем во всяких Магнитах-Пятёрочках, ну и, стало быть, народу там тоже должно быть поменьше. И тележек нет, и все продавцы приветливые, и все тебе кричат: Красавица! Хозяюшка! А вот ананасы свежие-румяные! А вот волосатый фрукт рамбутан, только сегодня из Парижу! А вот севрюжка, севрюженька копчёная, посмотри как играет, как играет жиром, а! А? Чисто бриллиант Сердце Океана!
И вот вся в этих ожиданиях я пошла на рынок за селёдкой. А там…
А там ёбанный пиздец какой-то! Там очередь за яйцами километровая, и все берут их сразу лотками по 60 штук! Недельная, засиженная мухами, говядина стоит как хамон из ноги девственницы Шаолиня! И ещё хрен ты её купишь!
И знаете что, вот я телевизоров не смотрю, газет не читаю, но слыхала, что у нас пенсионеры плохо живут, пять лет уже то тут то там читаю душераздирающие истории как кто-то там рыдал слезами из глаз, когда увидел как старушка-пенсионерка просила ей взвесить половинку одной картошечки. Мол, денег нету, и на эту половинку-то я три года копила.
Все рыдали, всем интернетом. Я тоже рыдала, между прочим, у меня мышление образное, я всё что читаю - сразу картинками вижу. Вы б знали, какую я картинку увидела - кушать потом год спокойно не смогли бы. В особенности, картошечку.
Ну вот. Сегодня я увидела, как пенсионеры Отрадного (а это, знаете, вот вообще не пенсионеры, живущие над театром Эстрады, например) - скупают килограммами икру и осетрину. Ниразу не дешёвую икру. Я вон через знакомых по 3300 намутила два килограмма, и то сокрушалась что дорого чота. А тут пенсионеры Отрадного по 4500 её покупают, и ваще им недорого совсем. Не, я прям возрадовалась, мамой клянусь. Такой и должна быть жизнь на пенсии. Чтоб хотя бы на Новый Год себе абсолютно ни в чём не отказывать. Но телевизорам не верьте. Не знаю как на периферии, а в Москве точно всё хорошо с пенсионерами. В Москве с писателями нехорошо. Я б вот за 4500 икру бы не купила, честное слово.
Мои ожидания про «Красавица! Хозяюшка! А вот севрюженька!» - тоже не оправдались. Из-за диких очередей к каждому прилавку - бедные продавцы из приветливых заек превратились в тёток из советского овощного. Какое там «хозяюшка-красавица»? СЛЕДУЮЩИЙ! ВАМ ЧО? ГОВОРИТЕ БЫСТРЕЕ! НЕ ЗАДЕРЖИВАЙТЕ ОЧЕРЕДЬ! ВЫ ЧО, РАНЬШЕ ПОДУМАТЬ НЕ МОГЛИ? ВСЁ, ДОСВИДАНЬЯ, СЛЕДУЮЩИЙ! А ВАМ ЧО?
В дальнем углу рынка нашла мужика со жбаном селёдок. Тихо подошла и тихо попросила селёдушки немного. Прям две штучки б мне, спасибо-пожалуйста, не бейте ногами.
И добрый мужик, похожий на узбека, поздравил меня с Новым Годом, и ласково сказал, что хорошая селёдка - это селёдка с белоснежным пузиком!!! Вот тебе, хозяюшка-красавица, самую белоснежнопузую селёдку, храни тебя Аллах.
Вот где логика, а? Самый дешёвый и ходовой товар на рынке - и такой добрый продавец. А продавцы икры орут как бабуины.
Пришла домой, бросила в прихожей пакеты, открыла бутылку шампанского и влупила её из горла, как горнист.
Я фраппирована и опиздошена, что в принципе одно и то же. И селёдка, судя по её красным глазам и грустному лицу - меня полностью в этом поддерживает.
Всех с наступающим, и не ходите в магазины!
Носки понятие эзотерическое. У холостяка они живут дружными парами, у женатого - врозь и разноцветно.
У них крысиное чутьё. После женитьбы носки исчезают первыми. Уходят поодиночке, как чукотские старики. Куда? Неизвестно.
Звуки свадьбы только отгремели, мужчина ещё прибывает в лёгком недоумении, а носок уже сказал: «ауфидерзейн».
«Где мой носок?» - спрашивает сильно пахнущий радостью вчерашний жених. И его сегодняшняя жена отвечает: «Ищи!».
В этом вся его карма. Не успев приобрести, он уже потерял и теперь погружается в бесконечный поиск с последующими потерями.
Ох, этот поиск! Словно пожар, он начинается с носка, перекидывается на пиво с друзьями, и устремляется дальше к всеобъемлющей свободе.
Женщины в браке крепнут. Мужчины - крепятся.
И если эти укрепляют тылы, начищая до блеска фронта, то те, в длительной осаде наращивая тылы, ослабевают фронтами, отчего их поиск переходит в фазу милосердия. Мужчинам хочется, чтобы их жалели.
Если кто-то говорит ему: «Хочешь, мы вместе поищем твой носок?», ласково почёсывая волосатую лопатку, он разувается.
От слов: «Бедненький, как же ты без носка?» - немеет, и лишь вернувшись домой, вновь обретает дар речи.
- Я задыхаюсь! - хрипит, царапая горло и выкатывая глаза. - Задыхаюсь!
- Отчего? - спрашивает его жена. И муж выдаёт ей перечень на букву «Б»: «брак!»,"быт!", «барахло!», «бешенные бабки!», и, наконец, «тёща!» - последняя, тоже на «Б».
- Кстати, ты не видела мой носок? - завершает он тираду. И ему тоном честного человека отвечают: «Понятия не имею!».
Тогда муж кричит о свободе. Произносит красивые слова, и размахивая руками, обнимает Вселенную. Свобода для него глобальна, как экология.
Жена слушает, прикрывая ладошкой тягучие зевки, и не мешает. У неё уже есть всё на букву «Д»: «деньги», «дом», «дети», «два вагона с тележкой», и поиск ей не интересен. Если ей нужен любовник - он у неё есть.
- Задыхаешься? - говорит она, утомившись его криками. -
Ну, иди, подыши…
И он бежит радостный, виляя хвостом, и отмечаясь у каждого забора.
Его выклянченная по медяку вселенская свобода сужается в конус, и он тут же транжирит её на объёмных, как буква «б» - «баб».
Носки, между тем, не возвращаются.
Муж мучается, считая, что женщина причастна к их исчезновению. Но это недоказуемо.
- Ты не видела мой синий носок? - говорит он, глядя на супругу испытующе.
- Понятия не имею! - отвечает жена тоном честного человека, и сочно пахнет любовником. - Дай кредитку - я куплю тебе новые!
Мужчина даёт. Чувствуя опеку, он всегда даёт. Вечером же рыдает над новой парой, и двумя чемоданами дамских прихотей, прикупленных на карточку.
- Это не дом, а какой-то Бермудский треугольник! - жалуется он любовнице. Та понимающе кивает.
На её территории носки не пропадают. Оба собранны, как пружины, всегда готовы к взлёту.
- Где мой носок?!! - орёт мужчина, в панике подхватывая одежды. И она подаёт ему два - один его, один мужа…
- Ты не видела мой синий носок? - спрашивает её вечером муж.
- Понятия не имею! - отвечает ему жена тоном честного человека.
И он, почесав в затылке, отправляется к любовнице восполнять потерю.
Завидую мужикам, завидую страшно. В них генетически заложено отсутствие любых комплексов. Потому что они - Мужчины, и этим всё сказано. Даже если в том мужчине весу как в зародыше канарейки, отсутствуют шесть передних зубов, и игриво торчит из носка большой волосатый палец с обкусанным ногтем.
Ничто не помешает этому роскошному самцу подойти к любой понравившейся ему женщине и предложить ей незамедлительно следовать за ним в царство удовольствий. Разумеется, в Капотню. Там, однокомнатной квартире на последнем этаже пятиэтажки вы с ним насладитесь грампластинками с песнями Розы Рымбаевой, под бутылочку Охоты крепкой.
И попробуй ещё отказать ему в незамедлительном следовании. Тебе всенепременно скажут: Дура, ты себя в зеркало-то видела, а? Тебе ж лет пятьдесят уже, и это только на морде. Сзади-то вообще все шестьдесят восемь. Ломаться ты ещё могла лет тридцать тому назад, а сейчас ты обязана вспотеть от волнения, покраснеть от предвкушения, и икнуть от восхищения. Тебя чо, каждый день мужики на свидание приглашают что ли? И заметь, с тебя даже денег за это не берут, хотя и следовало бы.
И ты стоишь такая, растерянная, как Вассерман в женском туалете, и даже не знаешь что и ответить. Тебя уже убили аргументами. И в голове даже трясётся холодцом мысль: А если он прав? Может, я чересчур в образе? Может, и впрямь он мне делает достойное предложение? Вон, сколько вокруг всяких женщин проходит, а выбрал-то он меня! Хоть и выгляжу, судя по всему, паршиво. Зря, наверное, я купила это платье за триста долларов: похоже, оно мне не идёт. И не выглядит на десять тыщ. И всё-таки, я жирная. Напрасно я думала, что мне это кажется. Не кажется. Вот и мужик незнакомый, похожий на кучу говна, говорит тебе в лицо, что ты уродина. И ведь трезвый мужик-то, что характерно.
И ещё пять новых комплексов с малиновым звоном падают в твою копилочку. Туда, где аккуратной поленницей уже сложены морщины, целлюлит, короткие ноги, маленькие сиси, и три последних неудачных романа.
А твой кабальеро, сплюнув тебе под ноги, на прощание скажет: Ой, да не делай ты такое лицо, я ж пошутил. Кому ты вообще нужна-то? Не для тебя мама орла растила.
И уйдёт прочь, продемонстрировав тебе клетчатые шорты, которые сзади наполовину зажёваны жопой.
Хорошо, что дом блинь не поджёг
И ты стоишь и думаешь: а ведь сказка про волшебника Гудвина - нифига и не сказка. Где-то реально проживает седомудый старец, который из просроченных шпрот и трёх куриных кубиков Магги варит в большом эмалированном ночном горшке волшебное зелье, дающее человеку Смелость. Такую вот прям безудержную смелость и отчаянную храбрость.
И нестерпимо хочется узнать адрес этого мага и чародея. Ибо тебе-то, например, слабо взять и сказать мужчине в лицо: ты мне нравишься, писюша-сластюша. Поехали ко мне? У меня как раз дети на дачу уехали, квартира свободна, и сегодня дали горячую воду.
Нет, ты ж будешь сидеть, мучиться, пожирать объект вожделения глазами, и посылать ему невербальные сигналы в голову. Только невербал из тебя нафиговый, и мужик так ничего и не поймёт. А твои выпученные от натуги глаза, несинхронно вращающиеся против часовой стрелки, вообще могут его напугать навсегда.
А ещё ты думаешь: Не, определённо я уже старая и страшная. И глаз больше не блестит задорно, как в девяносто третьем. Он затянулся бурой тиной и поблёк. И вообще, зря я надела эту юбку: пока в ней стоишь - ещё ничо так, а как сядешь - так сразу видно, как растеклись по стулу твои жопные уши. Мужик-то не слепой. Видит, поди, все твои уродства. К такому, блин, подойдёшь познакомиться, а он тебе скажет: Я принципиально не подаю женщинам на опохмел. Ступайте.
И как с этим потом жить? В какое окно выходить? Где взять денег на пластического хирурга и дорогого психолога? Не, лучше даже и подходить не буду. Дольше проживу.
А вот была бы я мужиком - у меня таких мыслей даже не возникало бы.
Походу, адрес волшебника Гудвина передаётся в семьях от отца к сыну, а женщины этой роскоши лишены.
Грусть-пичяль.
Зависть - это готовность поменяться судьбой, страстное желание махнуться своей личностью, способность отдать свое прошлое за чужое будущее. Вот это - настоящая зависть. Ты готов на такой чейндж?
Было это давно, времена были толерантные, хотя о таком понятии никто и не подозревал. О террористах понятие тоже было смутное, они представлялись эдакими пиратами с ножиками, наводивших ужас на африканских детишек.
Летом я подрабатывал взрывником в одной геологической партии. Стояли лагерем высоко в горах, поэтому места были безлюдные и человеком почти нетронутые, отчего нередко встречались со всяким зверьем. Взрывчатка, а ее было несколько тонн, хранилась в палатке метрах пятидесяти от лагеря. В дождливые дни ею топили очаг на кухне, а в конце месяца, когда надо было списывать излишки, устраивали большой бум.
Выбирали скалу по мощнее, на склоне большого обрыва, стаскивали туда мешков десять аммонита и делали бабах. А потом любовались всей толпой, как огромный утес летел по склону километра полтора, снося все выступы на своем пути, и оставляя огромные воронки.
Как-то, к нам повадился бабай со своим внуком, гонявшие отару овец по близлежащим склонам. Ему нравилось посидеть с нами и, распивая чай, поразмышлять о бренности бытия. Хороший был бабай, любопытный, даже о звездах мог вполне содержательно поговорить. Это любопытство его и сгубило. Внучок его, шустрый пацан, как все азиаты его возраста, слегка вороватый. Не знаю в какой момент, но сумел спереть у меня из сумки электродетонатор. Эта такая блестящая штука, размером с треть карандаша и двумя проводками на конце. Надо сказать, всю дальнейшую цепь событий, восстановили уже следователи.
Будучи уже дома, бабай заметил у внучка необычную вещь с проводками, она его настолько заинтересовала, что он, нисколько не гнушаясь, отобрал детонатор у малыша и начал прикидывать мозгами его назначение. У бабая в кибитке не было электричества, но зато было радио и туда подходили два проводка. Его пытливый ум нашел конец логической цепочки с детонатором - в радио розетке.
Трудно сказать, какие откровения он хотел услышать, но детонатор он предварительно вставил в ухо, а потом уже проводки воткнул в розетку - бедолаге снесло пол черепа.