Музыка укрепляет воздействие поэзии. И круг интересующихся ею разрастается, поэзия расходится шире. Поэзия под аккомпанемент стала противовесом развлекательной эстрадной песне, бездуховному искусству, имитации чувств. Она писалась думающими людьми для думающих людей. Кто из фанатичных поклонников нынешних эстрадных кумиров вникает в смысл тех слов, что они поют? Произнесите большинство широко известных куплетов без музыки - и откровенная пошлость резанет ваш слух. А ведь этот кич, этот суррогат песенной поэзии воспринимается некоторыми зрителями и слушателями как откровение, вытесняя с эстрады, с телеэкрана подлинные мысли и чувства, которые несет музыкальное слово. Концерт эстрадного артиста - это всегда показ. Творческий вечер автора - это прежде всего форма духовного общения единомышленников, друзей поэзии.
Авторская песня - это серьезные раздумья о жизни человека, может быть, трагические, может быть, острые. Ведь авторская песня родилась как раз из этих трагических раздумий, из острых сюжетов, из клокотания души. Когда-то, обращаясь к Москве, я писал: «Но если бы ты в наши слезы однажды поверила, ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом». О чем эта грусть? О жестокости нашей жизни. О недоверии к личности. Неуважении к личности. О крушении идеалов. О разочарованиях. Об утратах. Об эфемерности надежд. Обо всем этом надо говорить.
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы:
молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки…
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, -
остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
- Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
- Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась… Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня…
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают последний кредит для меня…
Осень ранняя. Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист - это мордочка лисья…
Вот земля, на которой живу.
Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит - дождички скоро польют.
По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол - это тело оленье…
Вот земля, на которой живу.
Красный дуб с голубыми рогами
ждет соперника из тишины…
Осторожней: топор под ногами!
А дороги назад сожжены!
…Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву…
Ничего не попишешь: природа!
Вот земля, на которой живу.
…А годы проходят, как песни.
Иначе на мир я гляжу.
Во дворике этом мне тесно,
и я из него ухожу.
Ни почестей и ни богатства
для дальних дорог не прошу,
но маленький дворик арбатский
с собой уношу, уношу.
В мешке вещевом и заплечном
лежит в уголке небольшой,
не слывший, как я, безупречным
тот двор с человечьей душой.
Сильнее я с ним и добрее.
Что нужно еще? Ничего.
Я руки озябшие грею
о теплые камни его.
Не бродяги, не пропойцы,
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
этим синим маякам,
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Нева Петровна, возле вас - всё львы.
Они вас охраняют молчаливо.
Я с женщинами не бывал счастливым,
вы - первая. Я чувствую, что - вы.
Послушайте, не ускоряйте бег,
банальным славословьем вас не трону:
ведь я не экскурсант, Нева Петровна,
я просто одинокий человек.
Мы снова рядом. Как я к вам привык!
Я всматриваюсь в ваших глаз глубины.
Я знаю: вас великие любили,
да вы не выбирали, кто велик.
Бывало, вы идете на проспект,
не вслушиваясь в титулы и званья,
а мраморные львы - рысцой за вами
и ваших глаз запоминают свет.
И я, бывало, к тем глазам нагнусь
и отражусь в их океане синем
таким счастливым, молодым и сильным…
Так отчего, скажите, ваша грусть?
Пусть говорят, что прошлое не в счет.
Но волны набегают, берег точат,
и ваше платье цвета белой ночи
мне третий век забыться не дает.
Читаю мемуары разных лиц.
Сопоставляю прошлого картины,
что удается мне не без труда.
Из вороха распавшихся страниц
соорудить пытаюсь мир единый,
а из тряпья одежки обветшалой -
блистательный ваш облик, господа.
Из полусгнивших кружев паутины -
вдруг аромат антоновки лежалой,
какие-то деревни, города,
а в них - разлуки, встречи, именины,
родная речь и свадеб поезда;
сражения, сомнения, проклятья,
и кринолины, и крестьянок платья…
Как медуница перед розой алой -
фигуры ваших женщин, господа…
И не хватает мелочи, пожалуй,
чтоб слиться с этим миром навсегда.
.
- Мой конь притомился,
.. .. .. .. .. . стоптались мои башмаки.
Куда же мне ехать?
.. .. .. .. .. . Скажите мне, будьте добры.
- Вдоль Красной реки, моя радость,
.. .. .. .. .. . вдоль Красной реки,
До Синей горы, моя радость,
.. .. .. .. .. . до Синей горы.
- А как мне проехать туда?
.. .. .. .. .. . Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста,
.. .. .. .. .. . как мне проехать туда?
- На ясный огонь, моя радость,
.. .. .. .. .. . на ясный огонь,
Езжай на огонь, моя радость,
.. .. .. .. .. . найдешь без труда.
- А где же тот ясный огонь?
.. .. .. .. .. . Почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом…
- Фонарщик был должен зажечь,
.. .. .. .. .. . да, наверное, спит,
фонарщик-то спит, моя радость…
.. .. .. .. .. . А я ни при чем.
И снова он едет один,
.. .. .. .. .. . без дороги,
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .. во тьму.
Куда же он едет,
.. .. .. .. .. . ведь ночь подступила к глазам!..
- Ты что потерял, моя радость?-
.. .. .. .. .. . кричу я ему.
И он отвечает:
.. .. .. .. .. . - Ах, если б я знал это сам…
Он переделать мир хотел,
Чтоб был счастливым каждый,
А сам на ниточке висел:
Ведь был солдат бумажный.
&
Шли столетья по России,
бил надежды барабан.
Не мечи людей косили -
слава, злато и обман.
Вот так и ведется на нашем веку:
на каждый прилив -- по отливу,
на каждого умного -- по дураку,
все поровну, все справедливо.
Но принцип такой дуракам не с руки,
с любых расстояний их видно.
Кричат дуракам: «Дураки, дураки!»
А это им очень обидно.
И чтоб не краснеть за себя дураку,
чтоб каждый был выделен, каждый,
на каждого умного -- по ярлыку
повешено было однажды.
Давно в обиходе у нас ярлыки --
по фунту на грошик на медный.
И умным кричат: «Дураки, дураки!»
А вот дураки -- незаметны.
Стать богатеем иной норовит -
золото копит, ночами не спит.
Не все то золото, не все то золото,
хоть и сверкает оно и звенит.
Можно театр позолотой покрыть,
можно коврами весь пол устелить.
Но вдохновение на представление
разве возможно на деньги купить?!
Можно построить из вымысла дом,
Даже устроить праздники в нем.
Но не построится и не устроится
счастье твое на несчастье чужом.
Вилами глупо писать по воде.
Друг дорогой познается в беде.
И примечательно, то замечательно,
что без любви нету жизни нигде.
Чистое сердце в дорогу готовь,
древняя мудрость сгодится и вновь.
Не покупаются, не покупаются -
доброе имя, талант и любовь.
На фоне Пушкина снимается семейство,
Фотограф щелкает, и птичка вылетает.
Фотограф щелкает, но вот что интересно:
На фоне Пушкина, и птичка вылетает.
Все счеты кончены, и кончены все споры.
Тверская улица течёт, куда - не знает.
Какие женщины на нас кидают взоры
И улыбаются… И птичка вылетает.
На фоне Пушкина снимается семейство.
Как обаятельны для тех, кто понимает,
Все наши глупости и мелкие злодейства
На фоне Пушкина. И птичка вылетает.
Мы будем счастливы - благодаренье снимку.
Пусть жизнь короткая проносится и тает,
Навеки вечные мы все теперь в обнимку
На фоне Пушкина… И птичка вылетает…
Г. Венгеровой
Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне…
Ваше Величество, Женщина,
да неужели - ко мне?
Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода,
Женщина, Ваше Величество,
как Вы решились сюда?
О, Ваш приход - как пожарище,
дымно и трудно дышать.
Ну, заходите, пожалуйста,
что ж на пороге стоять.
Кто Вы такая? Откуда Вы?
Ах, я смешной человек.
Просто Вы дверь перепутали,
улицу,
город
и век.
1960