В одной из битв, солдата, как игла
Кольнула в грудь свинцовая пчела
Прошла сквозь ткань, сквозь письма
и сквозь кожу,
нырнула в тело видимо согреться
и не было руки, чтоб осторожно
могла б его в сторонку
сдвинуть сердце,
А, впрочем, он как будто и не видел
Как хлещет кровь и как темнеет ткань
Все также он стрелял и ненавидел
И не считал, что дело его дрянь
В атаку шел могуч, велик и взбешен
Все так же, не испытывая страх
Но вдруг остановился и опешил
Исчезло, стихло все, вернулось в прах
Ни боя, ни огня, ни канонады
Зеленый луг и небо тишины
И солнце в небе лик солдата гладит
И будто шепчет: не было войны…
И сердце невредимое забилось
Все учащенней, радостней, сильней
Поверив в то, что это не приснилось
Что вот он дом, вот дева у дверей
Печальная любимая улыбка
И грустное любимое лицо,
Она покинула, смешавшись с кровью липкой
Разорванное пулей письмецо
Он знал, она есть дар ему от смерти
А если так-то эта смерть красна!
Забыв о той свирепой круговерти
Что в жизни называется война
ее привлек к себе, обнял за плечи
Неужто вправду вместе они вечны?
не призрак ль ты, любимая моя?
Ведь та, что там… она еще… жива?-
подумал он, в ответ на эти мысли
она лишь усмехнулась: та… без жизни
ты помнишь, милый, как мы поклялись
любить друг друга, вместе быть всю жизнь
и вот теперь готов ль ты дать завет
любить меня и вместе быть всю смерть?
Мы также дали клятву, мира брень
Покинуть друг за дружкой в один день!
Так вот, любимый, это и случилось
И нас как видишь смерть не разлучила
В подполье я была, но выдал гад
И немцы расстреляли наш отряд!
А через миг, когда мы все уснули
Упал и ты, в бою сраженный пулей…
1
Где-то там стреляют, и предсмертно дышат
Мира там не знают, тишины не слышат
А хоронят близких, что «свои» убили
От идей фашистских, от нацистской гнили
Припев:
Господа нардепы, вам бы жить в окопах
Только глухи, слепы, а счета в Европах
Вам бы лечь под танки, пробежать по минам
Что бы жизнь с изнанки, да прикладом в спину
2
Не добыть отваги, помахав мандатом
Сортируя флаги, ведь не стать солдатом
Там среди сражений, в городах и сёлах
Где от ваших мнений, слёзы, кровь и порох
3
Воевать друг с другом, где же честь и совесть
По каким заслугам, чьё-то имя в повесть
По каким законам, лучше даже звери
Стало полигоном, то во что поверил
Украина, г. Николаев, 14 февраля 2015 г.
До мира остается два часа,
И сердце, ожидая, замирает…
«За все спасибо!» - хочется сказать,
Но только память врать не позволяет.
Я вижу вновь разбитые дома,
И жизни тех, кто к детям не вернется,
В окошко никогда не крикнет: «Ма…»,
С любимой вместе больше не проснется.
…До мира остается пять минут…
Неужто все закончится когда-то?
… Старушки в ожидании встают,
В надежде гладя стрелки циферблата…
Давайте обнимемся крепко друзья,
Теплом своих душ поделимся!
Ведь жизнь так чертовски, безмерно мала,
А нам в это как-то не вериться.
Пусть каждому станет немного тепло
От дружеских наших объятий,
И тем, у кого на душе нелегко,
На миг хоть пригрезится счастье.
Пусть руки в объятьях сожмут на века
Родные, любимые, братья.
И даже врага заключите сегодня
Вы в дружеские объятья.
Быть может, тогда и оттают сердца,
И что-то в душе отзовётся,
И где-то, хоть на день, умолкнет война,
И кто-то слегка улыбнётся.
Ведь если в объятиях заняты руки
Так сложно держать автомат,
Пусть звуки не выстрелов, мирных мелодий,
В сердцах их тогда прозвучат!
Когда-нибудь мы вспомним так много, что соорудим самый большой в истории экскаватор, выроем самую глубокую, какая когда-либо была, могилу, и навек похороним в ней войну.
как больно нам когда друзья уходят в бой
когда не знаем мы вернутся ли домой
но есть в мужчин закон, хранить родимый дом
кто прав, кто виноват не им решать порой
у них задача есть, сберечь свою страну
простите вы солдат, простите их вину.
В 1984 году болью в моём сердце отозвалась гибель мальчика Чепито в огне войны, развязанной Америкой… и сегодня 30 лет спустя Америка снова убивает, теперь на Украине, наших детей, лишает их отцов, братьев, матерей, бабушек и дедушек. А сколько не родится славных малышей из-за этой войны!
Я заявляю Всем!
Я заявляю за Всех!
НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Мальчик прыгает. Улыбка
Расползлась по милой рожице…
Носик, глазки - первоклассник
Бегает со школьницей!
Синий шарик надувной
Прыгает по пальчикам.
Это мир и твой, и мой…
Для девочек, для мальчиков…
Кто обманул тебя,
Начинив игрушку взврывчаткой?
Кто обманул всёх нас?
БОЛЬ! БОЛЬ! БОЛЬ!
Девочка та опять
Снилась тебе ночью.
Как хочется спать и спать.
Не разорвалось бы сердце
в клочья…
Кто знает
Сможешь ли ты долюбить?
ОН знает, ОН может
НОЧЬ! НОЧЬ! НОЧЬ!
Ты уже повзрослел
Скоро окончишь школу.
Как хочется жить!!!
Мир открывать новый!
Он тоже хотель жить
И тоже хотел учиться.
Он так любил цветы,
И так не хотел мириться
С НИМ, С НИМ, С НИМ!
Но выстрел раздался. Вдруг
Пробила пуля сердце.
Кто же тебя убил? Чепито?
ОН.ОН.ОН.
НЕТ! Мы говорим войне!
БОЛЬ подошла к нам
НОЧЬ расплзлась по земле,
Если бы мы не боролись С НИМ!
ОН - убийца и вор!
ОН - людей убивал …
ОН - Украину топтал!
ОН убил тебя, Чепито.
Свет над Манагуа встал.
Будут песни сегодня петь!
Если Чепито твой сын,
Ты победишь народ!
Пусть навсегда сгинет ОН!
Игорь Финк
Ну неужели мог задаром,
Донбасс разрушенный ударом,
Сожжённым быть дотла?
Подобрались все боевые,
Ребята бравые, лихие
Бороться вместе от насилья
За правые дела.
Невыносимо в это время
Страдало всё людское племя
От извергов чужих.
Безумно тягостная доля,
При поражении - неволя.
Пришлось, превозмогая горе
Им взяться за штыки.
Они вначале отступали,
Собравшись духом - устояли.
Час мужества настал.
Оставлены давно квартиры,
Теперь солдатские мундиры
Ведут к победе командиры
В достойнейший финал.
Когда-то в этом диком поле
Казацкая лихая доля
Питала вольный дух.
Кто ж мог подумать, чьи-то пушки
Вновь расчехлят свои макушки,
Влетят снаряды их в избушки,
Плоть разрывая в пух.
Опять огнём, как злая вьюга,
Стреляли снайперно друг в друга.
Жизнь тяжела в бою.
Вот так, судьбою роковою,
От раны истекая кровью,
Рискуют люди головою
За Родину свою.
Враг саранчой вокруг мелькает,
Кружат опустошенья стаи,
Пришёл последний миг.
К чему держать пустые речи,
Важней характер человечий,
Осталось при последней встрече
Решить кто что достиг.
Всего лишь ночка до рассвета.
Кто точно знал тогда при этом,
Как выстроится бой?
На время прекратились взрывы.
Луна со звёздами красивы!
Сон у солдата весь избитый
Пред главною пальбой.
А вот диск солнца на восходе,
Туман, свежо не по погоде.
Готов к борьбе, герой?
И командир, рожденный хватом,
Так обращается к солдатам:
Ну как, не дрогнем мы ребята,
Пожертвуем собой?
Не развернёмся в тыл очами,
Там Новороссия за нами,
Дадим вражине бой?
Здесь наши деды умирали,
Нам эту землю завещали.
Неужто оккупантов стаи
Не выдворим домой?
Повсюду взрывы, дыма тучи,
Пока неясно кто везучей,
Нервишки чьи сдадут.
Народы движутся путями
Где есть чреда воспоминаний,
И будут ли гордится вами,
Решится тоже тут.
Поменьше видеть бы сражений,
Страдать безумством поражений
Любой из нас хотел.
Но раз пора войны настала,
Дрожать мужчинам не пристало,
И в бой идут, чтоб стар и малый
Свободы миг узрел.
Пусть враг наестся до отвала,
Сломается об дух удалый,
Страх унесёт с собой!
Пусть каждый, убивать пришедший,
Здесь поражение нашедший,
Домой уходит сумасшедшим,
Там вызывая вой.
Закон войны всегда суровый.
Донбассец до конца готовый
За Родину стоять!
Лишь только бравые солдаты
Способны выполнить команды,
И именно таких когда -то
Все называли Рать.
Да, непростое это время,
Где надо столько отреченья
И слома всей судьбы!
А вы готовы для Отчизны
Приблизить к смерти ваши жизни?
Во всём есть грань своих событий
У роковой черты.
Догорит свеча моя слепая.
Слезы стынут воском на щеке,
А душа уже немая.
Сердце разорвалось в скорби по тебе …
Некоторые люди считают, что политика их не касается. А чего ей касаться-то! Она
никогда не мелочится. Она всех - без исключения - за горло держит…
За что боролись - то имеем.
…По Сеньке шапка… девка… бой…
И груз сомнительных решений вернётся к русичам войной.
Пока лишь «братской» Украине повестка в зубы и калаш.
А мы твердим в Сети о Крыме,
…как заклинание «Крым наш!»
Не Отче наш, а полуостров.
С такой молитвой - хоть куда!
А Отче - в отчимы.
Всё просто…
Но в море чёрная вода.
Она темнеет с каждым часом, по капле впитывая боль,
хоть к черноморским папуасам не липнет мартовская смоль.
Вернее, нет… к аборигенам (!) -
к тем самым… русским… коренным,
что под татарским игом / пленом / привыкли Крым считать своим.
За триста лет поди привыкнешь,
…идя к татарам на поклон.
Откуда ж взялся третий лишний, что наречён у нас хохлом?
Да, всё оттуда… всё оттуда -
…из куликовских прошлых битв,
где Небесам являя чудо, народ сливался в монолит.
Где разобщённые славяне со всех окрестных волостей
впервые весело братались…
…И луч зажёгся на кресте,
когда под общие знамёна на битву вышел Пересвет,
а в спину шёпот изумлённый усилил эхо «Свет»! Свет! Свет!" -
Как… Свят! Свят! Свят!
Бойцы крестились, идя за иноком вперёд.
И точно знали:
божья милость их души грешные спасёт.
Так подсечённые колосья роняют зёрна в судный день.
Ложилась рать светловолосых и синеглазых сыновей
в святую землю,
…чтоб однажды
…их кровь Любовью проросла.
Чтоб ни одна затея вражья и ни одна её стрела
не прорвалась бы вероломно за светозарный Солнца круг.
Не осквернить Любви знамёна
…/ ни герб, ни флаги, ни хоругвь /
Но нет…
Находятся ребята
…под маской множества личин,
согнувших символ коловрата, чтоб Солнцу вывернуть лучи.
Не важно кто они -
…фашисты или татарская орда,
иль кучка жалких сионистов или из Штатов господа,
а может, злобные шахиды или разбойники в чалме,
иль просто редкостные гниды,
…что бьют своих в НКВД.
Не важно Гитлер или Сталин… Мамай, Батый ли, Чингисхан…
Но на Мамаевом (!) кургане стоит огромный пьедестал
великой Матери… Свободе -
…с победно поднятым мечом,
объединившей все народы, когда мы шли к плечу плечо.
Татарин, русский, украинец,
…грузин, узбек и белорус.
Так что же с нами приключилось?
Очнись,
о, Киевская Русь! -
кричит с небес страдалец Дмитрий
… / не даром прозванный Донским /
Уже достаточно убитых, прошедших всё - и Крым, и рым.
Мужайся, новый летописец.
…Пиши «Задонщину», как встарь.
Весь мир на Правду ополчился - в прямом эфире ложь и гарь.
И кровь… и смрад… и чьи-то стоны.
Горит Донецк,
…Славянск в огне…
И сотни душ плывут над Доном / на той и этой стороне /
А где неправда - там Непрядва,
…и поражение в веках…
Ну, поумнеть когда-то надо - не вечно ж русским в дураках!
Иван-дурак…
…Мели Емеля…
Но помни, ты великоросс!
Войну, возможно, стерпит телек.
…А сам-то стерпишь? - вот вопрос…
__________________________________________
Снись
Жив ли…
убит ли ты…
просто снись мне…
просто вливайся в мой сон теплом,
или пиши на окошке письма -
веточкой бейся в моё стекло.
…
Снись мне, родной…
…но не так, как нынче:
рюмкой, накрытой ржаным куском.
Рано цитировать… брать в кавычки…
Жизнь продолжается…
В горле ком…
…
Стала срываться…
…Обычной бабой,
стиснув подушку подушку,
…всю ночь реветь.
Нет, я не то чтобы стала слабой…
просто ещё не под силу смерть…
…
Мы не умрём…
обещай мне, слышишь…
даже за той, роковой чертой.
И оживём, но намного выше -
новою взятою Высотой…
…
Не прогремит ни единый выстрел -
Небо без боя отдаст Любовь.
Полночь…
Прошу тебя - просто снись мне,
нежно касаясь души…
без слов…
Необъявленная, подлая война.
В цель стреляют призрачные танки,
установки. те, которых «нет».
И румяных сыновей хоронят мамки.
Как же так? А так. Моя страна
(надоело жить ей в этом мире)
с помощью соседей и «друзей»
делает прилюдно харакири.
Мир на пороге войны,
Держит узду фашингтон…
Крупные с виду - бедны,
И в исходящих рингтон:
«Дайте, во славу, ракет,
Русских поучим уму!»
Семьдесят, семьдесят лет,
Как раздавили чуму
Русский, хохол, белорус,
Азербайджанец, армян.
Тысяча наций - вся Русь,
Полно в лукошке семян
Новых героев… и я,
Стану «рожки» набивать.
Да, за спиною семья
И - за неё - умирать
С детства воспитан, с ногтей…
Верю, что каждый второй,
Встанут за ради детей
И устоят под горой;
И устоят на холме
С флагом Российским в руках,
В шапке-ушанке, в чалме…
И со слезой на щеках…
Мы не хотим воевать,
Пусть всех побед и не счесть.
Все подзабыли: Нас Рать -
Вера, Свобода, и Честь.
Copyright: Андрей-Виктория Андреев, 2015
Свидетельство о публикации 115 020 802 141
Посмотрел Ярость (Фурию) с Бредом Питом…
Какой Бред! Какая Ярость…
Полтора эпизода войны. Второй. Второй мировой, второй моей,
второй по сорту, по сравнению с тем, какой может быть-оказаться третья…
Хорошее, добротное кино, но я в очередной раз убедился,
что те, кто был на реальной войне, под реальными обстрелами,
кто пукал с подливкой, когда к тебе подъезжал и на тебя наводился
вражеский танк (да и свой танк, честно говоря, пугает не меньше -
хрен его знает, что там у Адама с Бизоном в голове под шлемом и люком?) -
мы уже вряд ли когда-нибудь насладимся фильмами о войне, со стрельбой,
с погонями и бойнями, драками и боями. Всё, как отрезало.
Это хорошее кино и хорошее времяпровождение для тех, кто - не знает,
кто не видел и не представляет. Вернее - только представляет, и всё.
Кино не передаёт запахов - и ты не отдаешь себе отчёта, глядя в экран,
как пахнут трупы солдат на полях. Запахи смешиваются, и там уже не важно, кто в какой форме пришёл и за что погиб. Просто запах. Не аромат героев. а смрад погибших тел. И запёкшейся крови, как в машине скорой помощи,
которая после передовой превращается в один стойкий комок запаха Смерти. Спросите у Хоттабыча. Шамана, Крохи, Ветерка, Армэна, Сонцеславы, Линько, Тамразова, кого угодно… Кино не передаёт боли. Боли, от которой рот открывается, а крик - остаётся где-то в груди, в глубине, в трёхмерном пространстве между душой, сердцем и лёгкими, плотно укутанными разрывающимися т боли рёбрами.
Кино не передаёт сгустившейся от слёз влажности. Как перед грозой. Или наводнением. Потому что плачут - все. И Гражданские, и военные.
И все испытывают боль. Кино не передаёт адреналина реального боя.
Когда тебе будто впрыскивают бензин в кровь. И поджигают его.
А голова почему-то остается холодной, мысли прозрачными и лёгкими,
как будто причащенными перед тем, как ты примешь смерть.
Или новый бой.
Кино не передаёт ощущения тишины, так как воспринимают и слышат её те,
кто живёт на границе света и тени, звуков и молчания,
тишины и гробовой тишины. Не люблю тишину.
Она теперь навсегда воспринимается затишьем перед боем.
И чем тише тишина - тем громче и разрушительнее будет бой. Бойня.
Не люблю фильмы о войне. И детективы, где стреляют, дерутся,
где гремит и льётся кровь, а герои главные и второстепенные, не моргая
укладывают противника штабелями и пачками, оставляя за собой мокрый кровавый след от первого кадра и до титров…
Фурия, Ярость - хороший простой примитивный фильм.
И если бы там не было столько Бреда (Питта) -
прошёл бы незамеченным.
Хотя тема классная: экипаж, дружба, отвага, спасать, держать, подвиг, герои, американцы, немцы, война, трупы, тигры, титры…
Чем старше становлюсь - тем больше люблю Мультики. Честно.
Там - не врут. А жизнь от эрегированного писюна отличается тем,
что Жизнь - жёстче..
Казаки-второочередники с хутора Татарского и окрестных хуторов на второй день после выступления из дому ночевали на хуторе Ея. Казаки с нижнего конца хутора держались от верховцев особняком. Поэтому Петро Мелехов, Аникушка, Христоня, Степан Астахов, Томилин Иван и остальные стали на одной квартире. Хозяин - высокий дряхлый дед, участник турецкой войны - завел с ними разговор. Казаки уже легли спать, расстелив в кухне и горнице полсти, курили остатний перед сном раз.
- На войну, стал быть, служивые?
- На войну, дедушка.
- Должно, не похожая на турецкую выйдет война? Теперь ить вон какая оружия пошла.
- Одинаково. Один черт! Как в турецкую народ переводили, так и в эту придется, - озлобляясь неизвестно на кого, буркнул Томилин.
- Ты, милок, сепетишь-то без толку. Другая война будет.
- Оно конечно, - лениво, с зевотцей, подтвердил Христоня, о ноготь гася цигарку.
- Повоюем, - зевнул Петро Мелехов и, перекрестив рот, накрылся шинелью.
- Я вас, сынки, вот об чем прошу. Дюже прошу, и вы слово мое попомните, - заговорил дед.
Петро отвернул полу шинели, прислушался.
- Помните одно: хочешь живым быть, из смертного боя целым выйтить - надо человечью правду блюсть.
- Какую? - спросил Степан Астахов, лежавший с краю. Он улыбнулся недоверчиво. Он стал улыбаться с той поры, когда услышал про войну. Она его манила, и общее смятение, чужая боль утишали его собственную.
- А вот какую: чужого на войне не бери - раз. Женщин упаси бог трогать, и ишо молитву такую надо знать.
Казаки заворочались, заговорили все сразу:
- Тут хучь бы свое не уронить, а то чужое.
- А баб как нельзя трогать? Дуриком - это я понимаю - невозможно, а по доброму слову?
- Рази ж утерпишь?
- То-то и оно!
- А молитва, какая она?
Дед сурово насталил глаза, ответил всем сразу:
- Женщин никак нельзя трогать. Вовсе никак! Не утерпишь - голову потеряешь али рану получишь, посля спопашишься, да поздно. Молитву скажу. Всю турецкую войну пробыл, смерть за плечми, как переметная сума, висела, и жив остался через эту молитву.
Он пошел в горницу, порылся под божницей и принес клеклый, побуревший от старости лист бумаги.
- Вот. Вставайте, поспешите. Завтра, небось, до кочетов ить тронетесь?
Дед ладонью разгладил на столе хрустящий лист и отошел. Первым поднялся Аникушка. На голом, бабьем лице его трепетали неровные тени от огня, колеблемого ветром, проникавшим в оконную щель. Сидели и списывали все, кроме Степана. Аникушка, списавший ранее остальных, скомкал вырванный из тетради листок, привязал его на гайтан, повыше креста. Степан, качая ногой, трунил над ним:
- Вшам приют устроил. В гайтане им неспособно водиться, так ты им бумажный курень приспособил. Во!
- Ты, молодец, не веруешь, так молчи! - строго перебил его дед. - Ты людям не препятствуй и над верой не насмехайся. Совестно так-то и грех!
Степан замолчал, улыбаясь; сглаживая неловкость, Аникушка спросил у деда:
- Там, в молитве, про рогатину есть и про стрелу. Это к чему?
- Молитва при набеге - это ишо не в наши времена сложенная. Деду моему, покойнику, от его деда досталась. А там, может, ишо раньше была она. В старину-то с рогатинами воевать шли да с сагайдаками.
Списывали молитвы на выбор, кому какая приглянется.
МОЛИТВА ОТ РУЖЬЯ
Господи, благослови. Лежит камень бел на горе, что конь. В камень нейдет вода, так бы и в меня, раба божия, и в товарищей моих, и в коня моего не шла стрела и пулька. Как молот отпрядывает от ковалда, так и от меня пулька отпрядывала бы; как жернова вертятся, так не приходила бы ко мне стрела, вертелась бы. Солнце и месяц светлы бывают, так и я, раб божий, ими укреплен. За горой замок, замкнут тот замок, ключи в море брошу под бел-горюч камень Алтор, не видный ни колдуну, ни колдунице, ни чернецу, ни чернице. Из океан-моря вода не бежит, и желтый песок не пересчитать, так и меня, раба божия, ничем не взять. Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь.
МОЛИТВА ОТ БОЯ
Есть море-океан, на том море-океане есть бедный камень Алтор, на том камне Алторе есть муж каменный тридевять колен. Раба божьего и товарищей моих каменной одеждой одень от востока до запада, от земли до небес; от вострой сабли и меча, от копья булатна и рогатины, от дротика каленого и некаленого, от ножа, топора и пушечного боя; от свинцовых пулек и от метких оружий; от всех стрел, перенных пером орловым, и лебединым, и гусиным, и журавлиным, и деркуновым, и вороновым; от турецких боев, от крымских и австрийских, нагонского супостата, татарского и литовского, немецкого, и шилинского, и калмыцкого. Святые отцы и небесные силы, соблюдите меня, раба божьего. Аминь.
МОЛИТВА ПРИ НАБЕГЕ
Пречистая владычица святая богородица и господь наш Иисус Христос. Благослови, господи, набеги идучи раба божьего и товарищей моих, кои со мною есть, облаком обволоки, небесным, святым, каменным твоим градом огради. Святой Дмитрий Солунский, ущити меня, раба божьего, и товарищей моих на все четыре стороны: лихим людям не стрелять, ни рогаткою колоть и ни бердышем сечи, ни колоти, ни обухом прибита, ни топором рубити, ни саблями сечи, ни колоти, ни ножом не колоти и не резати ни старому и ни малому, и ни смуглому, и ни черному; ни еретику, ни колдуну и ни всякому чародею. Все теперь предо мною, рабом божьим, посироченным и судимым. На море на океане на острове Буяне стоит столб железный. На том столбе муж железный, подпершися посохом железным, и заколевает он железу, булату и синему олову, свинцу и всякому стрельцу: «Пойди ты, железо, во свою матерь-землю от раба божья и товарищей моих и коня моего мимо. Стрела древоколкова в лес, а перо во свою матерь-птицу, а клей в рыбу». Защити меня, раба божья, золотым щитом от сечи и от пули, от пушечного боя, ядра, и рогатины, и ножа. Будет тело мое крепче панциря. Аминь.
Увезли казаки под нательными рубахами списанные молитвы. Крепили их к гайтанам, к материнским благословениям, к узелкам со щепотью родимой земли, но смерть пятнила и тех, кто возил с собою молитвы.
Трупами истлевали на полях Галиции и Восточной Пруссии, в Карпатах и Румынии - всюду, где полыхали зарева войны и ложился копытный след казачьих коней.
.