Мы родились, когда все было в прошлом,
Победе нашей не один десяток лет,
Но как нам близко то, что уже в прошлом.
Дай Бог вам, ветераны, долгих лет!
И каждый год душа болит, рыдает,
Когда нам память выдает слова.
Дух праздника в воздухе витает,
А на глазах печали пелена.
Спасибо вам, что мы войны не знали,
Что мы не слышим шума страшных
лет,
Что вы нам жизнь своею жизнью
дали!
Дай Бог вам, ветераны, долгих лет!
Пусть помнят все про подвиг вашей
жизни,
Пусть люди помнят ваши имена.
И пусть умолкнут войны, что есть в мире
В тот день, когда черемуха цвела.
Да, - это праздник вашей седины,
Вы пережили много бед.
Поклон нижайший, до самой земли,
Дай Бог вам, ветераны, долгих лет!
…Вы когда-то за МИР воевали.
под открытым огнём не боясь,
свою жизнь за других отдавали
В мёртвый бой без оружия рвясь…
Вы ночами сидели в окопах,
Не боялись вы встретить врага.
Много дней проведённых в дорогах…
А тепрь на висках седина…
Так спасибо ВЫ милые наши
За свободу, за Мир, за меня
За все подвиги храбрые Ваши.
НИЗКИЙ ПОКЛОН ВАМ!!! УРА!!!
Развалинами Рейхстага удовлеворён!!!
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь -
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! -
И -
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо -
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему -
протяжному -
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. -
И снова:
- Батарея-а-а! -
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя - навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
Заря вставала над землёй, заря вставала.
Ворвалась серая чума, в наш дом ворвалась.
Фашизм без жалости шагал по всей планете.
Застыли люди от беды, притихли дети…
Зарниц всполохи вдалеке, не слышно грома.
Душа, предчувствуя беду, гнала из дома.
Толпились семьи во дворе, шептались тихо.
А в это время по Земле катилось лихо.
Война съедала всё вокруг, война съедала.
Земля рыдала по сынам, Земля рыдала.
На небе Ангелы во тьме в бессилье выли.
А трубы крематориев уже дымили…
Сжигали малышей, мужчин и женщин.
Могилы их мы никогда уже не сыщем.
Не забывайте люди то, как это было.
Чьим мужеством чуму в прах превратило…
Заря вставала над землёй, заря вставала.
Земля рыдала по сынам, земля рыдала…
ДЕНЬ ТРАУРА
День траура сегодня.
Опять война нас застала врасплох.
Неужели наш мир
Очень скучен и плох?
Погибают мальчишки,
Совсем еще дети,
Не прожив двадцати
На безрадостном свете.
Не пишутся стихи.
Мне грустно от того,
Что не смог им помочь,
Не поняв ничего.
Погибают мальчишки…
Зачем? Почему
Проливается кровь?
Я никак не пойму.
Неужели теперь
Станет жизнь веселей?
Но матерям не вернешь
Дорогих сыновей.
Одумайтесь, люди,
В столь горестный час!
А вы, кто в раю,
Помолитесь за нас…
Я 23-его не пил принципиально,
хоть распните меня на фонарных столбах.
Ведь я не служил в вашей грёбанной армии…
Я служил в ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСКАХ!!!
Прощай, моё солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
Пусть этим прощаньем окончится повесть
О самой глухой из глухих одиночек.
Ты в ней остаёшься. Один. Отрешённый
От света и воздуха. В муке последней,
Никем не рассказанный. Не воскрешённый.
На веки веков восемнадцатилетний.
О, как далеки между нами дороги,
Идущие через столетья и через
Прибрежные те травяные отроги,
Где сломанный череп пылится, ощерясь.
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолёты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.
Мне снится, что ты ещё малый ребёнок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребённых.
На этом кончается повесть о сыне.
В череде суетливых и праздных
Позабытых и памятных дат
Помяните, хотя бы однажды,
Нас, за Родину павших солдат.
Мы остались в полях и окопах,
Среди топких болот и в лесах.
Нас не счесть на прижизненных тропах
И не взвесить на смертных весах.
Мы смеялись и также любили,
И мечтали, и пели, как вы,
Мы хотим, чтобы нас не забыли,
Не слагали дурные молвы.
Мы хотим, чтобы дети играли
И резвились на нашей земле,
Чтобы матери горя не знали,
Жены слёз и седин на челе.
Неустанные времени ветры
Стёрли шрамы кровавой войны,
Прах развеяли на километры
Наш, забытый без всякой вины.
Не держите нас в траурной раме
В скорбно памятный день или час,
Лучше где-нибудь, в маленьком Храме,
Помяните в молитве о нас…
В память наших Отцов и Дедов не вернувшихся с войны…
Возьму, просмотрю со слезами медали,
Обратно, на место я их положу,
И с памятью в сердце - 9 Мая,
…На вечный огонь - Стариков помяну!
На краю обрыва.
Шел второй месяц войны. Вести с фронта приходили тревожные; на заводе началась эвакуация, и я стал готовить к ней лабораторию, которой заведовал. В конце августа меня вызвали к директору. - Юрий Павлович, немцы прорвали линию обороны и быстро продвигаются в нашем направлении. Завод эвакуируется ночью, а сейчас надо вывозить детей. Вы назначены ответственным за эвакуацию заводского детсада и его персонала. Детей - 102 человека. Поедете в двух грузовиках, третий повезет продукты и все необходимое. Машины поведут лучшие водители - Пинчук Михаил Степанович и Костя Рябченко, на третьей машине - Светлана Уткина. Выезжают сейчас, без промедления. Ну, доброго пути!
На заводском дворе стояли крытые брезентом грузовики; заглянул - ребят битком набито, сидят перепуганные, недоумевающие, многие плачут. Пошел к первой машине. За рулем сидел Михаил Степанович, кряжистый сильный человек. со спокойно-сосредоточенным выражением лица. Мы давно знали друг друга. Я вскочил в кабину, и мы тронулись. За грузовиками бежали и что-то кричали матери, отцы, бабушки. Дети плакали и тянули к ним руки. Машины выехали за город и покатили по шоссе.
Вскоре немецкий самолет закружил над нами. Первый снаряд упал недалеко от нас на обочину дороги. - Тикать надо с нашим грузом, - проворчал Михаил Степанович и повел грузовик к лесу, мимо которого шло шоссе. Постояв в лесу, пока не закончился обстрел, мы снова тронулись в путь. Не прошло и часа, как немецкий самолет опять застрекотал над головами.
Местность была лесистой, и мы успели скрыться в чаще. Понимая всю опасность нашего положения, я стал совещаться с шоферами и заведующей детским садом, как ехать дальше.
- Я думаю так: пока дорога идет возле леса, доедем до Красного Вала и там остановимся дотемна, потому что дальше будет девяносто километров открытой местности. А ночью нас немцу не увидеть, вот ночью мы и поедем, - предложил Михаил Степанович. - А как же в темноте без фар ехать, не опасно? - спросил я. - Если ночь без облаков, то очень просто, а вот ежели облачка - поплутаем, - усмехнулся Костя. Когда стемнело, мы тронулись в путь. - Вы эту дорогу хорошо знаете? - спросил я Михаила Степановича. - Нет, здесь ездить не приходилось. Но вы не беспокойтесь, шоссе идет до самой Ветвички, и мы его к утру проскочим, а дальше дорога такой чащобой пойдёт, что никакой немец не увидит. Тихо шелестел дождь. Я смертельно устал. Шепот дождя убаюкивал, глаза слипались, голова упорно падала на грудь, и я уснул. Проснулся оттого, что машина остановилась.
- Что случилось? - По полю едем, с дороги сошли, - сердито отвечал Михаил Степанович. -Темнота полная. Поедем по компасу, не стоять же на месте. Едва мы тронулись, я снова уснул. Сильный толчок машины и громкий крик разбудили меня: - Ну куда же этот человек под колеса прет? Соображения нет! Чего надо?
Я посмотрел в окно. В нескольких шагах от нас, резко белея в густой черноте ночи, стояла женская фигура с раскинутыми в обе стороны руками. - Гражданка, что вам надо?
Женщина молчала. Шофер выскочил из кабины, но через минуту вернулся обратно. - Никого нет. Померещилось мне, что ли?! - Нет, женщина вот здесь стояла, - сказал я. - Высокая, в белом. - Значит, спряталась. Нашла время шутки шутить. У меня от нее аж мороз по коже, - занервничал вдруг Михаил Степанович.
Он тронул машину, но колеса не успели сделать второй оборот, как белая фигура появилась вновь, и я почувствовал от ее появления страх, доходящий до смертного ужаса, особенно от предостерегающе раскинутых рук. - Михаил Степанович, остановитесь! - отчаянно закричал я.
Мы выскочили из кабины, к нам подбежал Костя: - Что случилось? Не дожидаясь нас, Михаил Степанович бросился к стоящей впереди женщине, и через секунду оба исчезли из моих глаз. - Скорей ко мне! - вдруг раздался вблизи его крик. Мы побежали на голос. - Осторожно, стойте! - сдавленным голосом прошептал он, указывая на что-то рядом с нами. Мы посмотрели и отпрянули - там был обрыв.
Мы стояли на его краю, камешки с шорохом падали вниз, когда мы делали неосторожное движение. - Почему стоим? - подбежала к нам Светлана. - Вот поэтому, - сказал Костя, показывая на обрыв. Светлана ахнула и всплеснула руками. - Кабы не Она, - Михаил Степанович снял шапку, - все бы сейчас там, на дне, были. Его голос дрожал, он едва стоял на ногах. - Дядя Миша, да кто Она-то? - испуганно спросил Костя. - Ты что, дурак или малахольный? Не понимаешь?! Кто же мог быть еще, как не Матерь Божия?! - Где же Она была? - робко прошептала Светлана. - Здесь, сейчас, - так же шепотом ответил Костя и тоже снял шапку…
Здесь птицы не поют,
Деревья не растут,
И только мы, к плечу плечо
Врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым,
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.
Лишь только бой угас,
Звучит другой приказ,
И почтальон сойдет с ума,
Разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
Бьет пулемет неутомим,
И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.
От Курска и Орла
Война нас довела
До самых вражеских ворот.
Такие, брат, дела.
Когда-нибудь мы вспомним это,
И не поверится самим.
А нынче нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Одна на всех - мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.
На безымянной высоте
Горела роща под горою
И вместе с ней пылал закат
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят
Как много их друзей хороших
Лежать осталось на земле
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
Светилась падая ракета
Как догоревшая звезда
Кто хоть однажды видел это
Тот не забудет никогда
Он не забудет не забудет
Атаки яростные те У незнакомого поселка
На безымянной высоте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
Над нами мессеры кружили
И было видно словно днем
Но только крепче мы дружили
Под перекрестным артогнем
И как бы трудно не бывало
Ты верен был своей мечте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
Мне часто снятся все ребята -
Друзья моих военных дней
Землянка наша в три наката
Сосна сгоревшая над ней
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
Спасибо Вам, ветераны Великой войны! Спасибо Вам за еще одну весну!
Ушла война. Осталась память.
И опаленные сердца.
И похоронок злая наледь,
И чьи-то дети без отца:
И мать - старушка ждать устала
пропавших без вести сынов:
И скорбь морщины протоптала
На лицах поседевших вдов:
Ушли сраженья, канув в Лету.
Потерь не знавшим не понять,
Что кто-то письма шлет по свету,
Родных, надеясь отыскать.
И в безысходном горе где-то
Заплачет траурная медь.
И заберет в себя планета
От старых ран принявших смерть.
И где-то там, за перелеском,
Свой долг исполнивший уже,
Заснул солдат под обелиском
В своем последнем блиндаже.
А сколько рядом их со мною
Таких родных, живых солдат!
Виски окрашены войною,
И полный перечень наград.
За ваше мужество в бою,
За вашу боль, за ваши раны,
За жизнь счастливую мою -
Земной поклон вам, ветераны!