Никто из них палец о палец не стукнул, чтобы изменить окружающий мир или хотя бы понять его. Им всем в нем комфортно, они принимают его как данность, не задумываясь о существовании иных миров. Я могу мыть туалеты, ванные для них, я могу делиться с ними конфетами и куревом. Но я утратила способность им сострадать и помогать. Я пыталась этим заниматься в течение трех недель и уверилась, что им это не поможет, ибо просто не нужно.
Суть, промысла бескорыстия… дарить Богатство.Любовь.Добро. Свои права и свободы… в пользу нуждающихся… без раздумий, о личном благополучии и материальных потерях.
Дети…
Наши дети обучаются нашим примером …
В детстве я рассказывала своим дочкам, как я спасала собак бродячих с друзьями, лечила им раны и пополняла двор найденными щенками под ворчание своих родителей…
Теперь пришлось самой поворчать, когда они нашли заброшенную собаку и притащили в дождь домой. Мы ее спасли и нашли ей новый дом…
Я спокойна теперь, что такое Сострадание они знаю сами … И помогут если надо другим !!
Подлинное сострадание заключается в том, чтобы вовсе не касаться больного места человека, когда он страдает.
И хочется последнее немного изменить,
К твоим словам
Своей души ты раны исцеляешь,
Так получается невольно, это не корысть,
Когда другим воспрянуть духом помогаешь
И возвратиться снова, забывая беды, в жизнь
Так чудодейственна людская благодарность.
Как часто путаем духовное с душевным.
А жалость состраданием называем.
Сочувствием ты станешь другом верным.
А жалостью мы только унижаем.
Душевный плачет если очень жаль.
Духовный проявляет сострадание.
И глубоко в душе храня печаль.
Не замутняет жалостью сознание.
Смирясь пред Богом, волею Его.
Он знает есть причины и страданиям.
Ведь каждый ищет только своего.
И потокает всем своим желаниям.
Духовный с радостью проходит искушения.
Путь к совершенству узок и тернист.
Лишь испытания производят в нас терпения.
Пройдя сквозь боль становишься ты чист.
Смерть близких, наводнение, пожар.
Духовный принимает со смирением.
Душевным не понять сей Божий дар.
Безумием почетая его мнение.
Душевный человек не принимает.
Удары чтоб кривое сделать ровным.
Мирским умом своим не понимает.
Судить о всём под силу лишь духовным.
Духовный судит обо всём и обо всех.
Премудрость Божия ему открыла тайны.
Он видит суть событий всех.
Они все в мире не случайны.
Духовность поднимает до небес.
В общение с Богом разумом сливаясь.
Духовный на вершину пирамиды влез.
ОН ВЕРИТ В БОГА НИ КОГДА НЕ СОМНЕВАЯСЬ.
Случайностей не бывает
… Вокзал - место, где душе всегда неспокойно. Люди снуют туда-сюда, каждый озабочен чем-то своим: ожиданием поезда, покупкой билета или поиском места, чтобы присесть. Приходили и уходили поезда. Вокзал пустел и снова наполнялся. И только в одном его месте не происходило никаких движений.
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в черном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нем не было еды - иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз. Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у нее не было.
Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих. А старушка все не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза ее были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве.
В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала ее вниз, безнадежно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу.
Прошла нудная вокзальная ночь. Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и изможденная. Терпеливая в своем страдании, она даже не прилегла на спинку дивана. К полудню недалеко от нее расположилась молодая мать с двумя детьми двух и трех лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь ее в свою игру. Один из малышей подошел к ней и дотронулся пальчиком до полы черного пальто. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивленно, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло ее к жизни, глаза ее затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосенок.
Женщина потянулась к ребенку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращенный к дверям, спросила ее: «Мамо, а кого вы ждете? Во скильки ваш поезд?».
Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шепотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня поезда!». И еще ниже согнулась.
Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла ее, просила умоляюще: «Мамо, скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, мамо, - снова и снова обращалась она к старушке. - Мамо, вы кушать хотите? Возьмите!» И она протянула ей вареную картофелину. И тут же, не спрашивая ее согласия, завернула ее в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал: «Кушай, баба».
Та обняла ребенка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», - простонала она.
Предслезный комок стоял у нее в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло ее горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» - простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками.
Причитала, причитала покачиваясь: «Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко мое летнее… Воробышек мой неугомонный… Привел… Оставил». Она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его грешного». И не было у нее больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей ее безысходности.
- Детки, держитесь за бабушку, - крикнула женщина и метнулась к кассе.
- Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон тую забрати, - показывала она в конец зала - Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!
Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами. «Ну вот, детки, маму я свою нашла, а Вы - бабушку», - сияя от радости, толковала она ребятишкам.
Одной рукой она держала старушку, а другой - и сумку, и детей. Я, глядя на них, тихо молилась и благодарила Бога за эту встречу. Странно, но большинство из тех, кому я рассказываю об этом случае, свидетелем которого стала несколько лет назад на вокзале города Кургана, не верят в то, что вот так, за несколько минут человек мог принять такое важное для себя решение.
Керамика- искусство, как отречена же она,
Утюг - предмет, держу в руке и излагаю чувства
давя рубашку, глажу скаладки я.
Гомер ведь никогда не ошибался,
Ему лишь не хватало утюга,
Простого нагревателя, вершащий судьбы мира, да.
К чему тянуть, все эти складки, когда легко прогладить так.
Однако в них лежат загадки, что сделаны были не так.
Как прост же шнур - вруби в розетку и всё загладит и решит.
Утюг, как же велик ты, за эти строки ты меня прости.
Вздымая пар скользит по ткани, он так уверен, так он прост
Не забывайте мои дамы, что сделано было всерьёз.
Закончились моменты сути, и не осталось больше строк.
Утюг как прост же ты по-сути, Ты гладишь не роняя слёз.
Когда идём мы мимо чужого горя,
Мы видим боль, страдания и слёзы…
Мы соболезнуем, переживаем…
Но в глубине души у каждого одна надежда.
Внутри есть страх, и есть одно желание,
Чтобы беда тебя бы стороною обошла,
И что в твоей семье такого не бывает!..
Пусть иногда тебе и мнится, что всё не очень…
Есть проблемы, обиды и другая ерунда…
Пусть будет лучше всё, как есть,
Но только стороною обойдёт беда!
Не будет ни болезней, ни смертей!
Нет! Не должно быть!!!
Такая тайная надежда с мурашками по коже,
Бежит и в сердце вдруг вонзается занозой…
Беда и смерть пускай проходят мимо!
Я ни кому не пожелаю их…
(Иринаморе)
09−39 02/06/13
Проходя тихо мимо чьего-то горя - мы часто втайне надеемся, что мимо нашего - никто не пройдет.
Небо бежевое, бережно держа в руках,
Не замечал, как сквозь пальцы, талантом в прах.
Пахнет парою, пар, пара нормальных строк,
Я не больного разума, ведущий монолог.
Сам с собой силуэтом, собаки серой,
Силою Серафима, смотрящего на стены
Серебром солнечным, сияют слепо.
Божественно красив, но для себя нелепо,
Судьба поэта видимо несущий, истину.
Не воздухом он дышит, чернилами и листьями,
Изгнаны из общества, измен, он изменился.
В кубе печальных стен, украсил плен картинами,
Рисуя сном, Пикассо galena mane radon.
Порою видит дом, отца и мать
Остановив мир, он лег поспать, чтобы на утро встать,
И вновь следить за небом, иллюзия оттенков.
С цепи тебе он предан, как девушке, как богу
Как идеи, он умирал, с сигаретой, последней тлея.
А я ходил аллеями опавших крон, слезами музы
Подкармливая диктофон, пересечен Рубикон.
И истечен срок, я не больного разума ведущий монолог.
Щелистом шоссе, и шепотом шатенки,
Шампанскими, Шатэ, крыла шизофрения.
Шелком, Шопен играл, окрашивая оттенки,
И бежевое небо, расправляло крылья.
Шелестом шагов, шлифуя намо Jeffry shoos’a,
Шумев, шатая кредо немного шаловливо.
Открывает панорама, не монолог больного
Бежевое небо…
Наш бизнес поголовно весь уж в альтруизме,
По их словам, а трезво посмотреть в цинизме,
И все проекты для страны бесплатно выполняют,
Откуда денежки берутся, то никто не знает.
И если там поймают за руку вдруг бизнесмена- вора,
Так сразу у него в рядах чиновников появится опора,
Ходатайство в полицию напишет такой же бизнесмен,
Беру мол на поруки, вот ведь странный феномен.
Наверное, наследство досталось бизнесменам от отцов,
И остальных всех жителей давно считают за глупцов,
Скупают виллы на Лазурном побережье и в Испании,
И любят полечиться в клиниках Израиля и Германии.
А здесь бабульки покупают по одной картофелине,
О мясе бедными давным-давно забыто и в помине,
Ну почему такой вдруг получился дикий перекос,
Ведь бизнесмены все, не гении, вот в чем вопрос.
Не стоит от закона всех воров стараться защищать,
А больше постараться сирым и убогим помогать,
По добрым то делам судить всех будут нас,
И каждому свой срок отмерян и придет сей час.
Есть незнакомые люди, к которым хочется подойти на улице, обнять и сказать: «Все будет хорошо»; и попробовать сделать так, чтобы это «хорошо» действительно случилось!
Холодный и яркий февральский день. Я только что отвёз усыплять любимую собаку. Лучшего друга, который прожил со мной 14 лет. Вышел от ветеринара, сел на лавочку и заплакал.
Подошла мамаша с ребёнком.
- Мама, мама, почему дядя плачет?
- Пойдем отсюда, дядя пьяный! Постыдился бы средь бела дня!
Подошёл милиционер.
- Ты что тут сидишь? Нализался? Документы!
Подошли пацанчики.
- Э, братюнь, ты чё как не мужик? Чё слюни распустил? Тьфу, ба-а-аба!
Подошла бабулька. Сказала, что молодёжь совсем оборзела, и вообще, все наркоманы.
Подошла рыженькая девушка. Спросила, чем помочь. Протянула пачку бумажных платочков, взяла за руку и увела в кафе. Пока умывался и отсмаркивался, заказала мне кофе с коньяком - тебе надо, говорит. Через полчаса я рассказывал ей, как мы с Джулей ездили в лес, как она радовалась, когда я приходил с учёбы, как не любила вредного соседа… Девушка слушала, улыбалась, расспрашивала и сочувствовала.
Так вот, рыжая!!! Спасибо тебе, счастья всяческого, и пусть твой кот всегда будет здоров и весел. В память о нашей встрече я сегодня взял котёнка, серого, как у тебя - завести другую собаку ещё не могу.
Остальные… А, да ну вас. Даже не задолбали - противно…
Если ты не печалишься о страданиях других, ты не достоин называться человеком.