приходит к людям смерть с косою
к котам заходит девять раз
а к лошадям с собой приносит
в пипетке крепкий никотин
Забудем скоро тех, кто склеил ласты,
Отдал концы и ноги протянул.
Еще один придурок сдох напрасно.
Коньки отбросил, вечным сном уснул.
Он окочурился, издох, дал дуба.
Скопытился он, как последний лох.
И всем на околевшего ублюдка,
Как догадались, абсолютно пох.
Отбегался, подох он, как скотина.
Такой урод не может долго жить.
Он двинул кони, и его, кретина,
Осталось лишь на кладбище зарыть.
Дальний путь. Порой так близко…
Друзья, ищите позитив во всём,
Полоски чёрные тут ни при чём.
Вас уверяю, опыту поверьте,
Нет позитива только в своей смерти
Это будет холодная осень
Представляешь дыхание пряча
Ты идёшь по продрогший алее
А когда я умру, ты заплачешь?
Это будет прекрасное утро
Утром кто-то тебя поцелует
Только я буду гордой, как будто
Тот кто умер совсем не ревнует.
Это совсем понедельник
Не люблю понедельники с детства
Целый день ты проходишь бездельник
Будешь путать и цели и средства.
Обстоятельства-даже не скажешь
Ни одной разрешённой задачи
Ты устал от обыденной сажи?
Ну я умерла, ты заплачешь?
Застоявшая радость в детях
В телевизоре, в кухне за плиткой.
Мой счастливый я путалась в сетях
И вот нет этой гордой улитки.
Всё амбиции видишь, спасли ли?
Искололась или алкоголичка?
Нет, с тобой же и врозь мы же-жили.
Только я прогорела, как спичка.
Ты заплачешь и выйдешь из дома.
Остановиться сердце? Едва ли
Никогда не узнавшие, кто мы,
Мы не любим, чтобы нас узнавали.
Ты навзрыд, на коленки, к вокзалу.
Побежишь задымишь сигаретой.
Почему же тебе не сказали?
Что навеки закончилось лето.
Позвонишь-недоступна, разбилась
Или просто не стало со скуки,
Не проверивши, что же случилось
Ты в бессилие заламывать руки.
Станешь. Скажут: «А кем приходилась?»
Замолчишь и сломается датчик.
И какие мечты так не сбылись, разве важно? Конечно заплачешь.
И от этого, себя и не помню
Ненавижу тебя, ненавижу
Сладко голосый, выдранный с корнем.
На кого-то, зачем-то обижен.
Непускаешь меня, непускаешь
Умереть и забыть непускаешь.
Не поёшь мне не признаешь,
Только жадно глазами читаешь.
Это будет холодная осень
Тёплой осени больше не будет,
Только я буду знать-это проседь, обо мне
И меня не забудут.
Да, когда я умру ты заплачешь
И поймёшь кокого растоваться.
Только глупый и милый мой мальчик
Обещай и тогда не здоваться.
Если готовишься выстрелить в кого-то из оружия, то всегда будь готов умереть первым.
Андрей Геннадиевич Демидов
ЗОЛОТАЯ ЛОЦИЯ ВИКИНГОВ
роман
Для тех, кто умер, будь то микроб
или человек, время исчезает,
но все связаны друг с другом.
И уход одного - это потеря для многих,
потому, что это победа извечного
врага жизни - Хроноса. Примириться
с потерей - это значит сдаться,
и против Смерти встаёт Память -
преграда смерти уже не бытия, а
сознания. Именно память делит время
на прошлое, настоящее и будущее,
из которых реально только прошлое…
Л.Н. Гумилёв
ПРОЛОГ
Эта история началась почти за тысячу лет до того, как появились на свет её главные герои. Малолюдный пока, глиняно-деревянный Древний Рим тогда ещё с трудом удерживал в повиновении народы Италии и пытался одолеть торговый город Карфаген и воинственные полисы Греции, а в Китае уже возникла империя с многомиллионным народом. Кроме строительства дорог, каналов и перестраивания великих стен, первый, император Цинь Шихуан строил себе величественную гробницу на горе Лишань, под ней и вокруг неё. Кроме непревзойдённого никем и никогда количества воинов, колесниц с лошадьми, актёров, музыкантов, чиновников и женщин, император собирался взять с собой в другой мир все сокровища империи. При их сборе, в предгорьях восточного Тибета и был найден диковенный шар из золота. Это было чудесное золото - его нельзя было расплавить, разрезать или утопить в воде. На этой золотой сфере, размером с голову человека, были изображены моря и земли, известные и неизвестные, покрытые письменами, изображениями и местами для установки каких-то устройств и предметов. Этот шар умные чиновники первого императора назвали Золотой лоцией, потому, что по ней, если зрение было острым, можно было прокладывать пути на запад через Азию, на север за монгольские просторы, на юг и запад, к далёкому огромному острову, за которым снова была Европа. Потом эти чиновники, чтобы возвысить императора, имеющего сомнительное происхождение от наложницы, придумали историю о том, что шар был подарен ему небесными богами, как часть божественной силы. После смерти первого императора и его погребения вместе со своими живыми и глиняными подданными, среди ртутных рек и серебряных гор и лесов, его сын не стал достраивать погребальный город отца, а решил строить дворец. Большую часть золота он тайно вынул из отцовской пирамиды под горой Лишань для создания мира роскоши. Так золотая лоция в бессчётный раз была найдена опять. Спустя восемьсот лет, при становлении шестой императорской династии Тан, лоция в составе сокровищ предыдущей династии была украдена и вывезена беглецами по Шёлковой торговой дороге на запад.
Сыну основателя династии Тан досталось плохое наследство - страна была разорена, кочевники со всех сторон нападали, грабили, уводили население, везде образовывались свободные территории со своими князьями и правителями. Золото отца нужно было обязательно вернуть для укрепления власти. Молодой император Тайцзун объявил награду за каждого выданного сторонника Суй, скрывающегося в кочевьях вдоль дороги на запад. Ему привели столько беглецов, сколько иголок на ели. Их всех пытали. Наконец, на восточных предгорьях Тянь Шаня, золото императоров династии Суй было найдено и перевезено в самый большой город построенный тогда людьми - Чанъань, откуда начинается великий Шёлковый путь. Тех, кто прятал золото, по приказу императора закопали в землю живьём. В Поднебесной на некоторое время настал мир и процветание.
Но золото вернулось не всё. Не было тридцати возов с сокровищами и золотой лоции. Тем временем беглецы, бывшие чиновники династии Суй, медленно идущие с украденными сокровищами от оазиса к оазису по Великому шёлковому пути, получили ответ от папы римского Гонория, что престол святого Петра примет беглецов под защиту всего латинского христианского мира в обмен на половину богатства. Легаты церкви погрузили золото и беглецов на вёсельную галеру в конце Шёлкового пути, в сирийской Антиохии. Однако до итальянских берегов галера не дошла. Ночью около Крита, командир папского отряда и двадцать его воинов в жестоком бою убили своих товарищей и вельмож с их семьями и слугами. У Фессалоник они затопили галеру вместе с рабами-гребцами и греком-лоцманом. Наняв подводы, итальянцы ушли с золотом в долину реки Марицы к Андрианополю. Когда они прятали сокровища в горной пещере, на них напал аварский отряд…
Странным образом, известие о волшебном предмете из числа китайских сокровищ достигло книжника, родом из Тёмной земли, что между Волховом и Окой. Жажда знаний у некоторых людей пересиливает даже страх смерти. И этот книжник Рагдай со своими друзьями, вольными и невольными, положил начало цепи странных событий, давно уже забытых, неожиданным образом втянув в них множество разных людей среди грандиозного хаоса переселения средневековых народов…
Часть первая
ВИКИНГ ВИШЕНА СТРЕБЛЯНИН
Глава первая
ФЬОРД ВИКХЕЙЛЬ
Ночь гладила морщины скал, бархатной чернотой накрывала расщелины и выступы. Между отвесными стенами фьорда вода лежала в лунном свете серебряным зеркалом: спокойная, безмятежная гладь, неподвластная холодному резкому северному ветру. Отдаляясь от Восточного моря, фьорд делал несколько поворотов, изгибался к западу, и заканчивался каменными россыпями. Через них в фьорд стекала хрустально-чистая вода маленькой, но шумной речки. Её каменистые берега были пологими и скрывали два ручья, подходившие к реке с двух сторон недалеко от устья. Высокие, пышные ели торжественно стояли почти у самой воды. Широким клином лес поднимался к разрыву между скалами, образующими здесь седловину, теснился на перевале и уходил бесконечным ковром дальше, на северо-восток, туда, где снег никогда не таял, а огромные реки льда текли со скоростью один шаг в день.
В десяти шагах от берега, как большие рыбы, выброшенные на берег, лежали кверху дном две дощатые лодки-кнорры, накрытые промасленной рогожей. Вокруг них волнами висели волнам на жердях сети с поплавками из коры. Над потухшим костром, от ветра поскрипывал на железной треноге чан, сбитый из полос, с залитыми смолой боками. Под ним громоздилась куча хвороста и дров, приготовленных для растопки. Недалеко от лодок, среди елей, на катках из толстых брёвен, стоял большой драккар. Он был сорок шагов в длину и десять в ширину. Его мачта, будь она сейчас устанавлена, горделиво возвышалась бы над кронами высоких деревьев. Голова дракона была снята, чтобы не пугать местных духов. Раскрытая деревянная пасть виднелась из-под навеса рядом. Тридцать вёсел, были расставлены вдоль бортов. Казалось, они вот-вот опустятся, оттолкнутся от замшелых камней, и понесёт корабль над землёй. Парус, скатанный на палубе, похожий на огромный ствол сказочного дерева, радостно взметнётся вверх, упруго вздуется на ветру и понесёт драккар, как крылья птицу, повинуясь попутному ветру. Над кораблём чернел, похожий на огромные рыбьи кости, каркас навеса. Недалеко горой лежали снятые с него козьи шкуры крыши. Цветущие подснежники и лёгкий пар дыхания стоящего рядом человека, говорили о том, что не настало ещё это время отправляться в дорогу, но оно уже близко.
Человек этот, высокий молодой мужчина, мощного телосложения, с рыжей бородой и усами, светлыми ресницами и зелёными глазами, уже долго смотрел на свой драккар, ощущая смешанное чувство гордости и печали. На нём была, несмотря на холод, одна простая кожаная чёрная рубаха, такие же штаны, обувь, похожая на римские калигулы. Корабль тоже, казалось, смотрела на
С жизнью ссориться нельзя, иначе со смертью дружить придется.
Живём на потом, забывая, что не навсегда…
Тишина доплетает кружево, свет луны золотыми бликами.
Белых звезд догорает крошево. Темнота безобразно трезвая.
Расстояние смято, сужено. Тень прибита к стене гвоздиками.
Тает небо смешно и дешево на каемках стального лезвия.
Путь до неба усыпан нотами, гонит ветер осколки памяти,
И идей череда бредовая - отголосок былой беспечности.
Почерневшими позолотами рисовать на твоем пергаменте.
А в бокалах вино багровое, да по капле безликой вечности.
На губах твоих привкус холода. Твои волосы пахнут ладаном.
На груди твоей роз соцветие. Руки связаны черной лентою.
Бесконечно мертвы и молоды. В мире сером и неразгаданном.
За веками идет столетие неразрывною эвольвентою*.
Ночь качнется туманом сепии, свечи дрогнут стеклянным инеем.
Сумасшествие чернокрылое затерялось во тьме, под шторами.
Ожидание, благолепие… В черно-красном багрово-синее,
Поцелуй меня нежно, милая. Пустота расцветет узорами.
В полумраке сцепить объятия. Слышать стоны одной сонатою.
Превратить целый мир в движение. Раздавить, что считают нормами.
Сумасшествие… Психопатия… Кто решает, что будет платою?
Белый воск и немного жжения. Та же боль, но с другими формами.
Нежность плети и боль цветением. От ремней протянулись полосы.
От волнения до бездействия в темноту окунуться зыбкую.
Мы едины. Стоят мгновения. Теплый ветер растреплет волосы.
И по коже горячим лезвием. Это боль, но с твоей улыбкою.
Бьется сердце под сводом каменным. Резать образ под бледной кожею.
Тишина доплетает кружево, укрывает теней мантильями**.
Бесконечно. Легко и пламенно. Что к святому, а что к безбожию?
Лихорадочно. Зло. Простужено. Это боль, но с твоими крыльями.
Паутина веревок грубая, вновь тела оплетает лозами,
Мокрой плетью легко, убийственно, что хотела, и что оставила.
Тихо скалится боль беззубая. Вальс желаний простыми позами.
Двое мертвых не знают истины. Их любовь потеряла правила.
Эта ночь оглушает стылая. Тихий стон доигравшей нотою.
Фотоснимки пусты прогулами. И фотограф забыл о шибере***.
Обними мое горло, милая, бесконечной тугой гарротою,
Поцелуй меня в сердце пулями. И калибры сама мне выбери.
Поцелуи остались шрамами. Белый воск обратился маскою.
Тень вползает в окно разбитое. Ночь упала нелепо, плюшево.
Измерять наслажденье граммами, а любовь извращенной ласкою.
Тишина доплетает кружево.
Тишина доплетает кружево…
Смерть стояла рядом, отсчитывая последние минуты его жизни… Но он не боялся, наконец его мечта была совсем близко, мечта увидеть мир таким каков он есть на самом деле. Мир, лишенный всяческих искажений, мир удивительный, мир бесконечный и совершенный. Хотя говорить то, что ему совершенно не было страшно, было бы лукавством. Ему было страшно, страшно уходить из привычного мира в неизвестность, но этот страх был ничтожен перед чувством предвкушения той безмерной мощи и света истины, что ждала его за гранью земной жизни. В долгих раздумьях своего сознательного и вынужденного одиночества, пытаясь понять, что этот мир из себя представляет, зачем он был создан и с какой целью, человек осознал, что все сущее есть попытка научить людей «дружить» с тонкими материями из которых соткано все сущее и управлять ими. Сила, что дает такую возможность, есть сила безмерная и душа, обладающая ею должна быть чиста подобно свету звезды. В противном случае, душа не чистая, под влиянием такой мощи превратиться в нечто мерзкое и разрушающее все вокруг себя. Он понимал, что навряд ли достоин этой силы, так как его жизнь была полна греха и потакания своим страстям, но ему хотелось хотя бы кончиком своего сознания коснуться её, почувствовать, осознать и понять, что он потерял. Он всю жизнь мечтал с помощью этой силы посетить каждый уголок Вселенной, каждую планету, туманность, звезду и вообще все, что там есть. Он мечтал, мечтал просто ступить на солнце, которое согревало его всю жизнь, босиком и пройтись по нему раскинув руки, улыбаясь, танцуя под звуки термоядерных процессов в недрах звезды и радуясь исполненной мечте. С этой мыслью, на устах своего сознания, он издал последний вздох и отправился туда, куда он всю свою долгую жизнь хотел попасть…
- Ты погиб в каком году? От отравы и веревки?
От внезапной остановки? Потерял себя в бреду?
- Это помню, на беду. Я бежал из мышеловки,
В спину целились винтовки, а я с пулей не в ладу.
Чьи-то жизни на кону, есть конец, и есть начало.
Вбил в себя любовь металла, впрыснул в вены тишину.
На минутку на одну заскочил к тебе устало,
Ведь у мертвых дел немало. Небеса идут ко дну.
- Еще целы небеса? Все в пунктирах многоточья?
- Кляксы звезд разлитых ночью. Да чужие голоса.
Вольный ветер в паруса. Пустота, да сердце в клочья.
Черно-белые сорочьи непростые чудеса.
- Как сегодня в пустоте? Черный рай для драматурга?
- Обвалилась штукатурка, а под нею, на кресте -
В посеревшем решете одинокая фигурка.
Вот и вся миниатюрка на последнем лоскуте.
- Как сегодня там, в раю? Расцветают алым розы?
- Орхидеи и мимозы. Остальные на краю.
Мысли падают в бою. Тишина меняет позы.
От глотка, до новой дозы, где-то там, в земле гнию.
- Как сегодня под землей? Все разбилось на осколки?
- Мысли сложены на полке. Тонет остров Энгелёй*,
Проторённой колеёй вглубь стекла на белом шелке.
Свое сердце на иголке декорирую петлей.
- Как сегодня глубина? Зажигает свои свечи?
- Давит грудь, и давит плечи одинокая луна.
Холод дарит мне она. Разотрет и искалечит,
Умирающие речи, да бесцветные тона.
- Как сегодня в вышине? Облака в стеклянной дали?
- Легкий флер чужой печали, чей-то мир на самом дне,
Тонет в страхе и вине, человек из ржавой стали.
Кто-то выживет? Едва ли, на разорванном звене.
- Как сегодня там, в гробу? Вновь балы и променады?
- Чьи-то выцветшие взгляды на промокшую судьбу.
И привязаны к столбу разноцветные наряды,
Всем счастливым по горбу, всем покинутым - плеяды**.
- Как сегодня подо льдом? Много песен и историй?
- Затопили крематорий, чтоб согреть остывший дом.
Каждый сам себе ведом в наслажденье или горе,
Здесь, внизу, стальное море, да разрушенный Содом.
- Как сегодня наверху? Патефон, вино, пластинки?
- Это празднуют поминки по умершему стиху.
Разливают чепуху и сомненья по росинке,
А пушистые снежинки превращают в шелуху.
- Как сегодня быть живым? Продавать себя за пуло***?
- Лечь сперва виском на дуло, вскрыться небом грозовым,
Отравиться вековым, и в петле, шагнуть со стула.
Если ночь вокруг уснула, значит, будешь таковым.
- Как сегодня умереть? Стать прощальным сувениром?
- Там, в земле, темно и сыро. Где-то звонко стонет плеть,
Перламутровая сеть из прозрачного эфира.
Мне пора.
Покойся с миром.
От небес отбита треть.
Будет время тишины.
Спи, родная, уже поздно.
Мягко, тонко, виртуозно,
Мы с тобою влюблены.
От стены и до стены -
Сон ручной гуляет грозно.
Мы с тобой больные звезды,
В лазарете у луны.
Спит дурак и балагур,
Спит торговец и пропойца,
Спят луны седые кольца,
И небес пустых ажур.
Дремлют щели амбразур,
И печать ночного солнца,
И ослепший глаз оконца,
Видит снов литых аллюр.
Спит извозчик и солдат,
Спят чумные и калеки,
Спят врачи и дровосеки,
Третий день и ночь подряд.
Нам лететь на крыльях в ад.
В вышины седые реки.
Где влюбленные навеки,
Под землею крепко спят.
Опаленные мосты,
Стылый абрис над горою,
Саван нового покрою,
Да упавшие кресты,
Видят белые цветы,
Утомленные игрою.
Спят усталые герои.
Засыпай скорей, и ты.
Раз за разом, вновь и вновь,
От небес к земле с размаху,
По чужому альманаху,
Тишина поднимет бровь.
Прекословь, не прекословь,
Пепел к пеплу, прахом к праху.
Всех заставит лечь на плаху
Извращенная любовь.
Лунных копий острие,
Приготовленное к бою,
Да лежат в земле по двое,
Те, кто умер за нее.
Тесно новое жилье,
В тихий омут с головою,
Порастет сухой травою
Проржавевшее цевье.
В пышном кружеве зеркал,
До упора, под завязку.
Разольет браслетом краску,
Опрокинутый бокал.
Красной негой истекал,
Да, по вене ставит сказку.
А любовь надела маску
На уродливый оскал.
Бесконечные нули,
Перевитые на рее.
А любовь - она хитрее,
Чем представить мы могли.
В тишине сырой земли.
Врезать в сердце орхидею,
Натянуть себе на шею,
Ожерелье из петли.
Всяк до Бога возведен.
У любви движенья ловки,
И она простой концовки,
Опускает эспадон (1)
Светых мыслей пантеон (2)
В черно-красной драпировке,
Где из снайперской винтовки
В сердце целит Купидон.
На висках следы свинца,
Опыленные закатом,
Белым пламенем по латам,
И по кружеву венца.
Без начала и конца,
В мире сером и горбатом,
Точно траурным набатом
Бьются мертвые сердца.
Если сможешь - позови,
Тишина воздвигла ступы (3).
Звезды кутались в тулупы,
В бледных клятвах на крови.
Ночь играет визави.
Злобно скалятся уступы:
Сядет солнце.
Встанут трупы,
Коченея от любви.
Кто знает, может даты на могильных камнях - это не записи о рождении и смерти, а коды, оставляемые нам Господом для входа в какие-то небесные порталы.
Чтобы понять одновременно что такое жизнь, реальность, вселенная, истина, жизнь после смерти. Просто поставьте зеркало перед собой и позади себя, получится эффект бесконечного углубления, а теперь поставьте в круг все зеркала.