— Может любовь еще жива?
— Какая любовь? Слова…
— Неужели я была права?
— Едва…
— А Вера? Надежда?
— Мысль не нова…
— Бабье лето где-то…
— Осень, потом зима.
— Вернется весна?
-Ты опять об этом?
— Может любовь еще жива?
— Какая любовь? Слова…
А звезды детства в небе те же,
Дожди, цветы, туман, роса.
А мы на радугу не реже-
Глядим сейчас, моя краса.
А мы с тобой стареть не станем,
Ведь нужно просто захотеть.
Секрет мы знаем, вместе с нами
Летает счастье много лет.
По жизни мы еще ни разу
Не обижались на судьбу,
Ее лелеяли, но вазы,
Целуясь, били на ходу.
Луга мы мяли и постели
В отелях разных южных стран,
Порой не спали и не ели,
Ты была счастлива- я пьян.
Не остудить сердца метелям,
Разлуке нас не взять в полон,
Ведь мы с тобою не допели
Под жизни счастья саксофон.
А звезды детства в небе те же,
Несу тебе цветы в росе.
И нет барьеров нами между-
Хотя и это знают все.
Все задернуты шторы
В моем городе снов,
На скрипучих опорах
Стаи вспугнутых сов.
Между гипсовых тел
Цвета крови фонтан,
На столе не у дел
Пересохший стакан.
Весь исчерпан лимит
Мне отпущенных снов,
Только белым зенит
От встревоженных сов.
Слышу дробь от копыт,
Не пойду я встречать.
Весть дурная летит-
Наплевать, наплевать.
Шторы наглухо в пол,
Но не вижу я снов.
В перьях совьих мой стол
И обрывками слов.
Притяжение тел гарантировано,
Не уйти нам с тобой от судьбы.
Гравитацию игнорируя,
В одном целом две капли воды.
Рассекай, ударяй и выпаривай,
Не иначе по волшебству,
На горячей щеке средь окалины,
Ты слезою бежишь по лицу.
Водопадом летишь по артериям,
А по венам спускаешься лавой.
В барионах Вселенской материи,
Все любви обоюдной во славу.
Будут слезы, скандалы, нотации
В жизни грешной, ведь все матевировано.
Мы зажаты в любви гравитацией-
Притяжение тел гарантировано.
Если с тобой случилась безответная любовь и тебя конкретно уже послали, записывай. Нужно каждый день представлять, рисуй картинку чётче, что твой любимый каждый день выбирает кого угодно, только не тебя. Сначала сердце будет противится и возникать, плакать, капризничать и ногами топать, будет тяжело, скажу сразу, но со временем оно устанет маяться и скажет тебе однажды: полюби себя милая и меня пожалей. И однажды ты с ним согласишься, может поначалу просто смиришься, а потом со временем вернётся и радость и вкус к жизни появится. Ты будешь вспоминать ещё изредка, но потом отринешь и эту боль.
Любовь, как сказал Бредбери — это когда взаимно, все остальное — болезнь. И я думаю, он имел в виду именно физическое проявление любви. Любить человека — это одно, а любить мужчину совсем другое дело. Любимого мужчину хочется рядом, видеть, слышать, говорить с ним, обнимашек и целовашек. Люди не духи, чтобы быть бесплотными, и все же физическая, в частности сексуальная близость — не является источником живительной силы. Лечитесь: медитируйте, слушайте хорошую музыку, занимайтесь воспитанием детей, спортом, выбирайтесь на природу, работайте, ухаживайте за животными, путешествуйте, наполняете себя новыми приятными эмоциями и впечатлениями, напишите наконец роман. Нет мужчины — не беда, уж лучше быть совсем без него, чем слезами смывать поцелуи нелюбимого.
Любовь — когда двое хотят быть вместе, просыпаться и засыпать в обнимку, рожать и воспитывать детей, вести совместное хозяйство, иметь общие интересы и планы. К человеку должно тянуть, хотеть касаться его, делиться своими мыслями и знать, что тебя понимают, дополняют. И тогда все остальное идёт бонусом и нежность и забота и ласка. Да, и не грусти, что не сложилось, жизнь мудрее нас, помни: все всегда так, как и должно быть.
Почему «вечная любовь» — миф? Потому что любовь — продукт эволюции, напомню я. Любовь — это механизм, при помощи которого эволюция держит вместе двух приматов до тех пор, пока у них не появится третий. В особо запущенных случаях — до поры, пока этот третий не встанет на ноги и не будет способен о себе позаботиться сам. То есть лет до четырех примерно. В четыре года пещерный ребенок уже сам собирал себе пищу. Кто виноват, что мы так далеко шагнули от каменных технологий и нам уже не достаточно четырех лет, чтобы поднять новый организм до уровня полноценного члена общества? Кто виноват, что у нас такое долгое, затягивающееся на 16−24 года, детство, в которое надо вместить обучение такому количеству важных для выживания вещей, что мы превратили этот процесс в специальный общественный институт — образование? Кто виноват, что наши инстинкты так сильно отстают в развитии от нашего культурного и технического прогресса? Чтобы удержать пару вместе на тот период, который нужен для полноценного воспитания ребенка (дольше чем на 4 года), человек придумал институт брака, который не имеет ровно никакой поддержки в наших инстинктах (иначе его бы не пришлось укреплять законами и традицией), но дико полезен для человеческого общества — тут тебе и профилактика ЗППП (моногамия рулит) и экономические факторы (семья — ячейка социума, есть имущественная преемственность через наследование ресурсов) и множество других… Короче говоря Кризисы отношений, которые у миллиардов человеческих пар во всем мире коррелируют с назваными сроками — 1 год и 4 года — еще одно маленькое доказательство: а) наших биологических корней (всего оных доказательств мириады: из них фактически состоит целый ряд естественных наук) и б) реальности существования гениального, хоть и напрочь слепого, архитектора по имени Эволюция. Вот что интересно: гениального не вопреки, а, скорее, благодаря множеству постоянно совершаемых им ошибок. Всем спасибо за отнятое время.
Вдохнови меня на строки,
Взором пристальным плени,
В омут глаз своих глубоких,
Мои мысли урони.
Подождут леса и горы,
Небо, реки, и цветы,
Им в стихах моих просторы,
Без того отведены.
Пусть плывут стихи волною,
В океане красоты,
В миг когда передо мною,
Оказалась, рядом, ты!
Адрес мой сегодня Сочи,
А душою все в Сибири.
Я назад к любимой очень
Все хочу к одной лишь в мире.
Там дожди и в лобовое
Снега хруст зимы кристаллом.
В Сочи море голубое
И страны народ усталый.
За буйками счастья стаи,
Каждый день плывут дельфины.
Я один и взял с собою —
В благе сердца половину.
Вину — на сердце.
А любовь — куда?
Любовь всегда
пред всеми виновата.
За то, что возникает без набата.
За то, что исчезает без следа…
Ах, в чем же виноваты двое могут быть,
отважившиеся полюбить друг в друге
глаза и голос,
душу, губы, руки…
Куда б спокойней вовсе не любить!
Тогда б для всех
был каждый объясним…
Вину — на сердце.
А любовь — куда?
То рано вдруг пришла,
а то вдруг слишком поздно…
Смотрите,
вон опять на небе звездном
возникла виноватая звезда!
У меня о тебе — десять текстов
в рифму и без неё.
В них ни грамма реальности, а память
распознаётся разумом как враньё.
Мы знакомы по тем галактикам,
где нет ужаса в слове «смерть».
На Земле мне — писать истории,
а тебе — петь.
Иногда мы во сне видимся —
обнимаемся, говорим:
— Не ходи за водой тёмною,
не позволь победить им!
— Не люби наяву художника:
его морок неодолим.
Колесо дребезжит, вертится
мой… возлюбленный? друг? брат?
Мы родные, но разобщённые
в этой системе
координат.
Август. Солнце совсем не щадит траву.
Пчёлы прячут в спинах шершавых мёд.
Кто переживёт август, тот не умрёт.
Я переживу август и не умру.
Нам читают мифы (за мифом — миф) —
Всё про вечную жизнь, про космическую войну.
Мы уйдем из августа, полюбив
Книги, одиночество, тишину.
Облако. Ветер гонит его на восток.
«А каков у вас виноград?». Виноград спел.
«А какое небо?». Жёлтое, как песок.
Как песок у моря, к которому не успел.
Яблоки. Картошка в мундире. Рубаха льна.
Мысли — вишни, раздавленные в руке.
Тело будто сварено в молоке —
Млечный путь. Луна.
Мы вернёмся снова к жёлтому сентябрю,
Загоревшие до косточек. Все полны
Одиночества, сказок и тишины,
Бесконечного ко всему — «люблю».
Все меньше мотыля у фонаря,
Короче день, длиннее ночи.
Неделя с хвостиком уже до сентября,
До золотого рая между прочим.
Деревья он разденет до нага,
Застелит парки и леса коврами.
И будет поливать с утра
Ту красоту жемчужными дождями.
Грядут иные запахи земли
Вином прощальным золотого тлена
И облака на мель как корабли,
У осени не вырвутся из плена.
Ты завтра станешь на год чуть другой,
Тебе решать, становишься мудрее.
Но мне по жизни не найти такой,
Да и искать, любя тебя не смею.
Любовь бывает грешной и святой,
Какая есть, она неповторима,
Как высшей пробы ключик золотой,
Который личный, с кем-то неделимый!
Моя любовь — она воды глоток,
Распахнутые к свету окна настежь,
Какой-то новый жизненный виток,
В нём места нет притворству, лжи и фальши…
Увлечена, а, может, влюблена?.
Пускай трактует каждый как умеет,
Душа поёт, так в чём её вина,
Пусть кинет камень каждый, кто посмеет!
Смотреть в глаза и шепотом кричать,
Когда казалось, что зола остыла,
И вновь любить и вновь уметь прощать,
И зачеркнуть всё то, что раньше было!
Краснеть, бледнеть и ощущать тепло,
Его руки, касаясь не нарочно,
И пусть весь мир судачит за углом,
И назовёт любовь грехом порочным.
Я б могла написать про любовь,
Но не верю словам… и не верила.
За забором возвышенных строф
Прячут боль и тоску, и сомнения.
Бесполезно слова изливать
На пустоты бумаготерпения,
Тот, кто любит должны обращать
Свои чувства в простые решения.
Я б могла про любовь написать,
Но нет слов подходящих для этого,
Разве можно всю суть передать
Красоты той души, что раздетая?
Той души, что доверилась вам,
Ждёт покорно простого решения:
То ль разделишь с ней всё пополам,
То ль подвергнешь её осуждению.
Я б могла про любовь написать,
Но настолько много там личного,
Лучше в тайну её облачу, чем
Предам обозренью публичному.
Двадцать сорок одна,
Семь не принятых вызовов.
Два бокала вина —
На столе под картиною.
Три часа дождь идет,
Как собака бездомная.
И машин в пробках вой —
Над колонной конвойною.
Вязнет в дождь разговор,
Не справляются дворники.
Семафор- светофор —
Как погоны полковника.
Дождь идет, дождь идет,
Двадцать сорок одна.
Улетел самолет —
Я один, ты одна.