Раньше я ошибочно думала, что мы взрослеем, когда сами становимся родителями. А на самом деле-когда теряем своих родителей…
В потерях страшнее всего безвозвратность…
Люди - не птицы, и Крыльев им не дано.
Но души людские
Все же умеют летать.
Сквозь боли и беды.
И даже упав на самое дно.
Надо в Небо стремиться,
Надо пытаться взлетать.
Когда мы вместе, мы не ценим, когда теряем то поймём, как много в жизни места, чтобы оставались мы вдвоём.
Горят сердца и плачут свечи
По нашим милым, дорогим.
И ранним утром, днем и в вечер
Мы вспоминаем их, тоскуем и скорбим
Их душам просим вечного покоя
Любовь и память сохраним
И молимся мы на коленях стоя
И вновь опять тоскуем и скорбим.
О, радость!
Забытый телефон вернулся к своей нерадивой Хозяйке и простил её!
Бывает же такое, вроде бы похуй, а терять всё равно не хочется.
Я могу потерять многое, но ты тогда потеряешь намного больше или все…
Людей теряют только раз
И, след теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Его немедленно вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.
У пятилетнего Данилки случилась самая большая беда, какая только может случиться мальчика или девочки, - у него умерла мама. Болела, болела и умерла. Сначала Данилка ходил как пришибленный: он как-то понять не мог, что же такое случилось с его мочкой, почему ее больше нет ни дома, ни больнице, ни на улице возле дома? Он все вглядывался и прислушивался, и никак не мог поверить в то, что это его настоящая мама лежала в том длинном коричневом ящике с оборочками, который чужие дяденьки накрыли крышкой, заколотили гвоздями, а потом зарыли в землю. Он чувствовал, что это не так, что это неправда, но спорить со взрослыми он не умел и не хотел - не до того было Данилке. Он просто сидел часами на одном месте и все ждал и ждал, что его позовут и повезут к маме в больницу. Или она сама появится, подойдет к нему, сядет рядом, обнимет его и скажет:
- Данилка, это же неправда! Я не умерла!
Но мама все не приходила и не приходила.
Иногда он начинал плакать, но тут кто-нибудь из взрослых, даже папа, говорил ему:
- Не плачь, Данила, будь мужчиной! Слезами горю не поможешь!
Данилка и сам изо всех сил крепился и не плакал. А для этого лучше всего было сидеть на одном месте, смотреть в одну точку и стараться ни о чем не вспоминать и даже ни о чем не думать. А это было неправильно! Но некому было объяснить бедному Данилке, что он делает не так и почему это неправильно.
И вот тогда, видя эту беду, решил Данилкин Ангел Хранитель, что пора ему вмешаться. Взял он и приснился как-то ночью Данилке. Встал перед ним - лицо светлое, крылья белые, стихарь - это форма такая ангельская - переливается всеми цветами радуги.
- Здравствуй, Даниил! - говорит во сне Ангел Хранитель Данилке. «Даниил» - это было Данилкино полное имя, данное ему при Крещении.
Здравствуйте, - отвечает, тоже во сне и вежливо, как его мама с папой учили, Данилка. - А вы кто?
- Я твой Ангел Хранитель. Пришел говорить с тобой.
Данилка в ответ промолчал - он не знал о чем можно с Ангелами разговаривать.
- Слышал я, Данилка, что тебе взрослые советуют о маме твоей не плакать.
- Они… Они говорят, что я маму слезами огорчаю. А я вовсе не хочу ее огорчать! Только это очень трудно и вот тут, - он погладил себя по груди, - очень больно - не плакать, когда хочется, - ответил честно Данилка, и слезы тут же подступили у него к глазам и к горлу, да так близко, что он и во сне чуть не заплакал в голос. Но сдержался - как обычно старался сдерживаться. И ему опять стало больно в груди и в горле.
- А как ты думаешь, Данилка ты мой, для чего даны человеку слезы? - спросил Ангел.
- Не знаю… Раньше я думал, что это для того, чтобы показать, что тебя пора пожалеть.
- Правильно ты думал, Даниил. Когда один человек, особенно маленький, плачет, а другой, тем более взрослый, его жалеет - сразу половина боли проходит. Так?
- Так. Я когда совсем маленький был, никогда не плакал сразу, чтобы слезы зря не тратить. Я сначала бежал к маме, добегал до нее и тогда уже начинал плакать. Мама брала меня на руки, жалела, дула на коленку - разбитая коленка сразу переставала болеть.
- Вот видишь, получается, что слезы вызывают жалость и сочувствие - и этим снимают боль. Как будто смывают ее. Так вот и в горе, Даниил. Слезы тебе для того и даны, чтобы без всяких слов сказать другим людям: помогите мне! Чтобы близкие помогли тебе своим сочувствием. Когда горе настоящее, слез не надо стыдиться. Ты меня понимаешь?
- Не очень, - честно ответил Данилка.
- Ну хорошо. Тогда я тебе просто покажу, что такое твои слезы о маме. Давай мы вот что сделаем, Данилка, - мы с тобой поплачем о твоей мамочке вместе! Вставай с постели!
Данилка послушно встал.
- Хорошо, что у тебя в комнате висит икона Божьей Матери, нам далеко идти не надо! - одобрительно сказал Ангел. - Становись рядом и давай плакать вместе. Ну, плачь, не бойся и не стесняйся! - и Ангел обнял Данилку за плечи и прижал к себе. И, конечно, Данилка сразу же заревел, а слезы побежали у него по щекам и закапали… Но не на пол они закапали, а прямо в подставленную ладонь Ангела.
Данилка плакал и приговаривал:
- Мамочка моя! Ты куда ушла? Мне без тебя так плохо-плохо, мамочка!
И хотя он жаловался и говорил о том, как ему плохо, на самом деле ему становилось все легче и легче! То ли потому, что уж очень много невыплаканных слез у него внутри накопилось, то ли потому, что Ангел его так ласково гладил по плечам. Он плакал и плакал… А потом стал переставать, потому что слезы у него как-то кончились, и он уже только всхлипывал да вздыхал.
И тут Ангел протянул ему ладонь и показал в ней горсть маленьких светлых жемчужинок.
- Знаешь, Даниил, что это?
- Нет.
- Это твои слезы о маме - святые и невинные детские слезы. Вот они и превратились в драгоценный жемчуг. Видишь, какое чудо?
Данилка кивнул и осторожно, одним пальчиком, потрогал удивительные жемчужинки.
- Но это еще не все, Данилка! - сказал Ангел. - Теперь давай мы с тобой помолимся о твоей маме Господу. Видишь, вот Он на иконе сидит на коленях у Своей Мамы - у Божьей Матери. Повторяй за мной: «Упокой, Господи, в светлом Твоем Раю мою мамочку. Даруй ей прощение и утешение! А мои слезы прими, Господи, как молитвы о ней!» Данилка старательно и доверчиво повторял слово за словом все, что сказал ему Ангел. А пока они молились, Ангел откуда-то взял серебряную нить и стал нанизывать на нее одну слезную жемчужинку за другой. И получались бусы! И когда они кончили молиться, Ангел связал концы серебряной нитки и сказал:
- Ты, Даниил, будешь плакать о своей маме, а я стану собирать жемчужинки и нанизывать их на нить твоей молитвы. Представляешь, какое замечательное ожерелье для мамы у нас получится?
Данилка поднял глаза на Ангела. Ангел правильно понял его удивленный взгляд.
- «Ожерелье», Даниил, - это так по-старинному называются бусы.
Данилка кивнул.
- А знаешь, что мы сделаем с этим ожерельем, когда ты выплачешь все свои слезы и они превратятся в жемчуг?
- Ты отнесешь эти бусы моей маме?
Да. Я скажу, что ты плакал о ней, пока были слезы и хотелось плакать. К тому времени ты перестанешь плакать. Но перестанешь не потому, что будешь по-глупому крепиться изо всех сил, а потому что выплачешь слеза ми самое горькое свое горе. И останется только любовь к маме, светлая печаль о ней и молитва. А мама твоя в Раю будет носить драгоценное ожерелье из твоих жемчужинок и тоже помнить о тебе и молиться. И вот когда она будет проходить райскими садами, а Пресвятая Богородица увидит ее, Она скажет святым девам, сопровождающим Ее: «Вот идет счастливая мама! Видите, какое на ней чудное жемчужное ожерелье? Это значит, что ее дитя плакало о ней святыми слезами, соединяя их с молитвой к Моему Сыну. Слезы превратились в жемчуг, молитвы - в серебряную нить, вот и получилось такое дивное украшение, подарок от любящего сына». - Ангел погладил Данилку по голове и спросил: - Ты все понял, Данилка?
- Я понял, - сказал Данилка. - Про слезы понял и про бусы для мамы. Так получается, что я правильно думал и мама моя не умерла?
- Нет, не умерла. Это тело ее спит там, в могилке под цветами. А сама она жива.
- Она у Бога?
- Ну, конечно!
- Я так и знал! - сказал Данилка и улыбнулся, и при этом еще две невыплаканные самые маленькие слезинки выкатились с его глаз, прокатились по щекам и упали на пол. Но Ангел наклонился и подобрал две последние жемчужинки. После этого он подвел Данилку к кровати, уложил его, подоткнул со всех сторон одеяло, поцеловал его в макушку, перекрестил и улетел. А Данилка уснул.
Проснулся он рано-рано, когда в доме все еще спали. Оделся, умылся, подошел к иконам, вздохнул… и заплакал. Поплакал-поплакал, а потом вспомнил, что без молитвы из одних только слез красивые бусы для мамы не получатся, и стал прилежно молиться.
Я больше не чувствую жгучей боли от потери людей, как когда-то раньше.
Ни в чем не виню и вины не чувствую.
Люди приходят, люди уходят.
Я остаюсь.
Что ты знаешь о нас, потерявшихся
людях?
Мы рабы на года, а калифы - на час.
Мы стремимся к Христу, помогая Иуде,
Заблудившийся брат, что ты знаешь о нас?
Ты - отравленный нож в нашем
скрюченном теле,
Ты летишь над землей, ты уверен в себе,
Твои ноги - в огне, твои крылья - в метели…
Что ты знаешь о нас и о нашей судьбе?
Закаленные пеплом лиловой пустыни,
Мы впитали позор твой сквозь прорези
глаз,
Мы узнали твое настоящее имя,
Ну, а ты, вечный брат, что ты знаешь о нас?
Однажды ты соскучишься по мне,
Поймешь, что время учит, а не лечит…
Что счастье - просто миг наедине,
И что в разлуке лишь желанней встреча.
Однажды ты захочешь быть со мной
До дрожи в теле, до душевной боли…
Чтоб слышать рядом только голос мой,
И ощущать, как я дышу тобою…
Однажды не захочешь больше ждать,
Делить меня с другим ведь ты не будешь,
И ты мне позвонишь, чтобы сказать,
Что до безумия меня ты видеть хочешь…
Я все простить смогу и все понять,
Ты для меня на свете всех дороже!
Ты лишь сумей меня не потерять,
Ведь, потеряв, вернуть уже не сможешь!
Не бойтесь потерять того, кто не побоялся потерять вас.
Как пережить душевную боль… боль о которой невозможно писать и говорить… и даже через время думаешь она вроде бы проходит… но нет она всегда сидит там далеко внутри… и когда слёзы… очень горькие слёзы каждый раз тебе о ней как будто шепчут…