Спасение
Давняя эта история. Произошла она в начале века накануне Рождества.
На хуторе, вдали от деревни, жила большая крестьянская семья. Папа ещё утром уехал на лошади в город. Мама и дети - мал мала меньше - собрались у домашнего очага. Мама готовилась к празднику. Дети слушали потрескивание поленьев в печке и мечтали о подарках.
Быстро темнело. Домашние стали беспокоиться: папа обещал вернуться засветло, а его всё нет и нет. Зимой же всякое случается. Вон метель как разыгралась, да и волки в эту пору могут на человека напасть. И конечно же, все боялись разбойника Мишки Петрова, который грабил, а иногда и убивал людей в окрестных лесах.
Напряжение нарастало. Маленькая Лиза не выдержала и спросила:
- Почему папы так долго нет?
Что могла ответить мама? Уж кто-кто, а она-то представляла всю опасность, зная, что муж должен был привезти большую сумму денег.
Вой метели стих. В тишине ожидание стало еще томительней. И тут старший, двенадцатилетний Федя, предложил:
Image - Мама, давай я поднимусь на холм. Может, услышу звон колокольчиков на папиных санях.
- Иди, мой мальчик, - перекрестила его мать. - И пусть Господь сохранит тебя.
Федя выскочил во двор. Он не боялся ни темноты, ни волков, ни разбойников, ибо верил, что Христос всегда защитит его. С вершины холма на дороге ничего не было видно, не звенели и знакомые колокольчики. Федя встал на колени:
- Господи, помоги моему папе вернуться домой! Спаси его и от волков, и от Мишки Петрова! Спаси и самого Мишку! Он несчастный, потому что пока ещё не узнал Тебя. Не знает, как Ты всех любишь, любишь и его. Боже, спаси Мишку.
Мальчик встал и пошёл к дому. Он не услышал чей-то глубокий вздох, почти стон, прозвучавший ему вслед.
Вскоре вернулся папа, и вся семья радостно встретила Рождество.
ImageА спустя несколько дней в дверь постучал угрюмый мужчина и попросился на работу. На хуторе лишние руки нужны всегда, и его с удовольствием взяли. Работал он исправно, но был очень молчалив и вечером после ужина сразу уходил спать на сеновал.
Однажды ночью раздались крики. Хутор пылал. Вся семья, одеваясь на бегу, выскочила во двор. Не было только Феди, который спал на втором этаже и был сразу же отрезан огнем. Казалось, спасти его невозможно!
Но тут к дому подбежал работник с лестницей. Он приставил её к уже шатающейся стене и, быстро поднявшись, бросился в огонь. Все ахнули и стали молиться. Томительно тянулись секунды…
И вот, наконец, в проёме окна появился человек, прижимающий к груди Федю, завернутого в одеяло. Мальчик был невредим, но работник получил страшные ожоги.
Только под утро несчастный пришёл в себя. Несмотря на страдания, лицо его было спокойно. Он попросил позвать Федю и, превозмогая боль, сказал ему:
- Я - Мишка Петров, разбойник. На Рождество я хотел ограбить твоего отца, но услышал, как ты молился за меня. И вот Господь по твоей молитве совершил чудо: я раскаялся и начал новую жизнь.
Он перевёл дыхание и продолжил:
- Федя, дай мне руку! Я спас тебя от огня земного, ты помолись, чтобы Господь спас меня от огня вечного.
Сказав это, он закрыл глаза и затих, а лицо его осветилось каким-то неземным Светом…
«И все звезды отдавали тебе свою нежность». Рассказ
Анна Лелик
Иван Васильевич пил уже третий день. Вроде бы факт не самый примечательный, для простых смертных, но это если не учитывать то, что Иван Васильевич был человеком здорового образа жизни. По утрам он делал пробежки, пил свежевыжатые соки и не ел после девяти вечера. Именно поэтому небритый, помятый и пьяный уже к обеду Иван Васильевич внушал страх и опасение.
Уже второй год Иван Васильевич, инженер завода по производству огнеупорных материалов, приезжал на дачу один: брал отпуск плюс положенные отгулы и пол лета проводил здесь - на берегу реки, в тени деревьев посаженых собственноручно. Дети выросли настолько, когда отец и мать уже не нужны, потому что они взрослые и сами знают как жить, и еще не нужны, потому что нет внуков. Теперь свои летние каникулы-отпуска дети проводили не на некогда любимом дачном участке, а на различных курортах: отечественных и не совсем.
Жена, устроившись, пять лет назад работать в крупную компанию, проводила отпуска исключительно на корпоративных базах отдыха, навещая дачу лишь пару раз за все лето. Так Иван Васильевич стал полновластным хозяином всего дачного участка размером с десять соток и большим немереным куском оврага с диким малинником.
Уже весной Иван Васильевич с нетерпением ждал, когда же наступит положенный отдых и он впервые разувшись, погрузит свои ноги в обжигающе холодную, прозрачную воду реки - эта мысль согревала его и в холодные зимние вечера и в переменчивые весенние дни. Забот на даче у него всегда хватало: он любил ловить рыбу, что-то беспрестанно чинил, пилил, заколачивал гвозди. Мастер на все руки, он часто приходил соседкам на выручку, но уходил сразу, как только сдавал работу хозяйке.
Зная Ивана Васильевича, все приходили в недоумение, проходя мимо его двора и не производя в нем никакой реакции своими приветствиями и окликами.
Единственными гостями за последнее время там были Максим и Мишка. Он сам их однажды позвал, когда те пробегали мимо. Затем налил себе пива, им квасу, молча сидел и смотрел куда-то перед собой. Мишка и Максим, помолчав немного рядом с ним, и почувствовав неловкость от натянутой тишины, пообещали непременно зайти завтра и убежали по своим делам.
На следующий день они пришли к нему и принесли с собой пирожки и творог - жители улицы беспокоились о своем соседе.
На третий день, ситуация повторилась. Иван Васильевич был в тот день не пьян, но выпитое накануне, заставляло его напрягать мозги и изрядно трусило руки.
Сегодня он наконец заговорил с Мишкой и Максимом.
- Мне ведь никогда не стать космонавтом! - горько сказал он и чуть не заплакал.
- Вот чудак - прошептал Мишка Максиму, - наверное, или с ума сошел или допился.
- Вам этого не понять, вы еще слишком молоды, у вас все впереди. А я жил, и вдруг так отчетливо понял - я никогда не стану космонавтом.
Немного помолчав, он добавил:
- Вот ты кем мечтаешь стать?
- Ну не знаю, вообще-то я всегда моряком хотел стать…
- Вот видишь! И ты можешь им стать. И мысль эта греет тебя и по ночам, перед тем как уснуть ты наверняка мечтаешь, как будешь плыть по бескрайним морям. Как будешь приносить добро своим любимым делом не только себе, но и людям, стране… А я… а мне поздно уже мечтать. С детства я всегда мечтал быть как Гагарин! Ведь Гагарин совершил свой первый полет незадолго до моего рождения! Ты знаешь кто такой Гагарин? В то время когда я учился в школе, каждый пацан, мечтал стать как Гагарин, космонавтом.
И Иван Васильевич взахлеб стал рассказывать о своей мечте. Он родился и рос в той стране и в то время когда день космонавтики был праздником, и каждый школьник знал кто такой Юрий Гагарин. И в атласах было много фотографий (это сейчас этим никого не удивишь) с видами Земли и Луны снятыми с космоса. Всю свою жизнь он мечтал стать космонавтом и хотя бы раз в жизни увидеть Землю в иллюминатор, и пройтись по Луне, увидеть звезды чуть ближе, почувствовать невесомость… Но ничего специально для этого не делал просто мечтал, что вдруг когда-нибудь… противопоказаний по здоровью и прочим параметрам у него не было, и он смог даже поступить учиться в технический ВУЗ на факультет автоматизированных систем управления. Это конечно, никакого отношения к космонавтике не имеет, но все же… потом как-то забылось, он женился, дети, работа, карьера, начальник, подчиненные… А теперь впереди только пенсия.
И вот три дня назад у него на крыше крыльца треснули доски. Весь день он провозился, но к вечеру так и не закончил работы. Уже почти ночью он присел на ступени крыльца, слушал, как стрекочут кузнечики, и пищат комары, а потом вдруг… он посмотрел на небо! А там звезды россыпью - Медведицы: Большая и Малая, и другие созвездия, и словно разлитое молоко - этот Млечный Путь, будто с картинки глянцевого атласа, Луна со своими темными пятнами и если долго на нее глядеть, то отсвет от нее и слезы на глазах от холодного сияния…
И вдруг он понял, что уже НИКОГДА ему не бывать там, в космосе. И если раньше стоило только очень очень захотеть и трудиться, много трудиться (что он несомненно умел) то он мог бы… а тут, нет, кончено. НИКОГДА!!!
- Время мое ушло. Дней прожито уже больше чем впереди, даже при самых оптимистичных прогнозах. Это слово страшное. Запомните его, странное и жуткое, словно заклинание «НИКОГДА». Я тут в философию ударился - несчастный, страдающий человек всегда немного философ. Так вот один немец, философ, сказал, что смерть это невозможность дальнейшей возможности!!! Как мудро!!! Правда?
Макс и Мишка угукнули в ответ, с трудом пытаясь понять, что кроется за каламбуром этих слов, и вообще отчего вся трагедия. Но отдаленно Максу показалось его страдание чем-то до боли знакомым. Сначала предчувствие, а потом ясно вспомнилось. Наверное, то же чувствовал он, Макс, когда родилась его младшая сестренка. Тогда он, глядя как вокруг этого орущего чуда собрались все родные, тоже хотел вот так, как она лежать и плакать или улыбаться непроизвольно, и чтобы все вокруг умилялись каждой его выходке, и каждому движению. Вспомнилось, тогда он маме сказал, что хотел бы снова стать маленьким и поинтересовался, что для этого нужно делать. На что мама просто ответила: «тебе никогда уже не стать маленьким! Это невозможно. Ты им уже был». Макс вспомнил, как тогда он спрятался под кровать и плакал от того, что он пятилетний мальчик уже никогда НИКОГДА не сможет стать маленьким и никогда мама не будет вот так нежно прижимать его к себе и баюкать, напевая колыбельную.
Макс посмотрел на Ивана Васильевича с глазами полными сострадания и очень захотел поделиться с ним своей историей, уверенный, что только он - Иван Васильевич сможет его понять. Но при Мишке было неловко, и он промолчал, проглотив подступивший к горлу ком.
- А ведь я вспомнил!!! У меня все было - и телескоп настоящий и модели планет солнечной системы, и редкие фотографии и даже осколок метеорита!!! Все же было!!!
И тут Макс неожиданно громко сказал:
- Иван Васильевич так расскажите нам все что знаете - нам тоже интересно, а сейчас в школе об этом ничего не говорят - сейчас другие профессии в моде!
- Профессии! - презрительно фыркнул Иван Васильевич. Космонавт это не профессия, космонавт это жизнь, это подвиг, это герой! Это… взять хотя бы этих дивных зверушек Белку и Стрелку, а первую женщину в космосе, а Леонова, а… столько всего!
Теперь каждый вечер Максим с Мишкой, а иногда и всей честной кампанией, прежде чем отправляться по своим делам, заходили к Ивану Васильевичу и подолгу мечтательно смотрели в небо на зажигающиеся звезды. Затем Иван Васильевич уехал на неделю домой в город, а оттуда приехал с целой коробкой подарков для Максима.
- К маме ездил! - сказал, не сдерживая улыбку несбывшийся космонавт. - Представляешь, думал, что выбросили, но разве уж моя мама, что-то выбросит. Все хранилось на антресоли. Видел бы ты, как мама доставала это из своих потайных мест.
И Максу в наследство достался оптический телескоп, модели планет и старые фотоснимки. Вот только осколок метеорита где-то потерялся…
Макс сам не заметил, как стал наблюдать за звездами и уже будто не представлял себе жизни без них. Макс еще определенно не мечтал, кем хочет стать, ему нравилось много чего, и многое у него неплохо получалось… он боялся говорить маме что хочет стать космонавтом, потому что однажды, сказав это бабушке услышал в ответ: «тебе лишь бы не учится, а в облаках летать».
- Странно - подумал тогда Макс - космонавтам ведь нужно всегда столько всего знать, и никому не решался открыть свой секрет, разве только Женьке.
- Она точно все поймет - размышлял он про себя - она тоже звезды любит и облака, и на Луну глядеть. И однажды даже сказала, а что у нее мечта с детства научиться летать, но это, говорят, невозможно… это важно, чтобы тебя понимали и твою мечу ценили. Тогда можно горы свернуть и столько добра сделать.
Втайне, по ночам он, возвращаясь с улицы, останавливался у ворот и смотрел на небо столько, сколько хватало сил, пока глаза не начинали слезиться от яркого мерцающего сияния звезд.
Иван Васильевич перестал пить, но некоторая обреченность в глазах и голосе, выдавали в нем настоящего философа, по крайней мере, так думали теперь о нем все местные ребята, заходя частенько к нему на чай и сидя на крыльце без крыши, чтобы удобнее было разглядывать причудливые узоры ночного неба.
ааааа)) вчера по телефону лечила своего бывшего! Какая нежность! :)
Увы, только устными рекомендациями. У мальчика аллергия. Очень хотелось ему помочь! А сама подумала- ну неужели рядом с ним там нет живых существ. Почему такая красота страдает?! Что за люди!..)
- не учи меня жить, помоги материально!
из кинофильма «Москва слезам не верит»
Что делать, если на душе тревога,
И хочется «по чёрному» запить?
Зайти в «жемчужинки», и, понемногу,
За разговором, если не забыть, то заглушить.
Бог помог
Как-то в 1992-м году на Тюменском желез нодорожном вокзале мне пришлось ожидать ночного поезда. Времени было, хоть отбавляй.
И я совершенно случайно разговорился с молодым человеком. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Не помню уже точно что, но я рассказал ему о вере, о Боге. И, хотя на его лице вначале отражалось плохо скрываемое недоверие, все же я продолжал рассказывать то, что могло бы его заинтересовать. Через некоторое время недоверие между нами исчезло, и он вдруг, неожиданно, рассказал мне свою дорожную историю. Рассказал, как умел, просто и искренне. Я намеренно не стал литературно обрабатывать этот рассказ и постарался передать его почти слово в слово. Пусть читателю его история говорит сама за себя. Это повествование мне буквально «врезалось» в память, как своей обыденностью, так и необычностью. И только лишь спустя много лет, уже сейчас, я начинаю хорошо осознавать, почему я не могу забыть этой встречи. Эта история еще и еще раз дает понять: любит Бог Россию. И несмотря на то, что мы ежедневно грешим, все-таки не оставляет нас совсем…
Через два часа я уже садился в свой поезд, а мой собеседник остался ждать своего, уходящего на север Тюменской области. Вот и сейчас, я словно вижу лицо этого простого деревенского парня, русское, конопатое, чуть-чуть округлое. Я не склонен идеализировать его, просто он был действительно очень прост, такой же, как и его рассказ.
- Я не знаю, есть Бог или нет, но со мной, два года назад, зимой, произошел случай. Я тогда только с армии пришел. А тут у друга свадьба в соседнем селе, ну он и пригласил меня к себе дружкой. Ну, вечером поздно уже гуляли. А тут водка кончается: гостей много было. Время позднее, уже магазины все закрыты, а завтра воскресенье, тоже взять негде. Тут друг подошел ко мне и говорит, чтобы я «слетал» домой, привез пару ящиков еще, а после, мол, сочтемся.
У меня, правда, было.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? - прервал он свой рассказ, обращаясь ко мне, чтобы ты понял. А иначе ты ничего не поймешь…
Действительно, я не понимал, какое это все может иметь отношение к Богу. И, очевидно, чувствуя мое недоумение, рассказчик, продолжая, слегка заторопился:
- Ну, я - другу: «какой разговор!» Выскочил на улицу. Тут у меня «Урал» стоит, я его завел, чтоб разогрелся, и в дом. А на улице мороз, градусов под 30. Я еще на градусник глянул - минус 28. А выскочил, как был на свадьбе: костюм «тройка», рубашка да ботинки. Но у меня «Урал» северного исполнения: включишь две печки, и в любой мороз хоть в одной рубашке катайся. Ну, посидели немного, я в кабину и к себе в деревню, домой.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? Да ты поймешь потом… Тут ехать-то всего ничего, восемнадцать километров туда, восемнадцать обратно, по хорошей дороге можно минут за сорок управиться. Отъехал километров пять-шесть. И тут веришь, нет? Такая метель со снегом началась - сразу ничего впереди не видно стало, хоть глаза выколи, чуть-чуть видать перед носом. (На севере Тюменской области зимой это в общем-то довольно обычное, рядовое явление - прим. авт.) Я потихоньку. Да только обочины все быстро замело, я и не заметил, как в кювет сошел. Да здорово влетел. Место крутое попалось. Часа полтора там туда-сюда ёрзал, да толку мало, только ямы понарыл. Всё думаю, ночевать придется. Завтра хоть и воскресенье, нерабочий день, но может с утра кто-нибудь да появится. Тут идти-то всего ничего, километров восемь туда, километров десять назад. Как раз почти посередине застрял. Да куда в такую метель? Сразу заплутаешь. И тут, как назло, мотор заглох, сам не знаю почему, никогда такого не было. «Урал"-то новый еще совсем. Только получил. Я под капот. Да куда там? На улице минус 28 с ветром, да снег. Покопался немного, ничего не нашел. Я в кабину. Начал стартером пытаться заводить, гонял с перерывами, наверно с полчаса, пока аккумуляторы совсем не сели. Потом слышу, реле щелкает, а движок стоит. Вот тут, веришь, нет? Меня как током шибануло. Понял я, что мне конец. «Урал» у меня хоть и северного исполнения, а при таком ветре минут через пятнадцать-двадцать и у меня в кабине будет минус 28. А на мне рубашка нейлоновая, белая, костюм тройка, легонький такой, да ботинки лакированные. Долго я продержусь? Я за спинку. Ни паяльной лампы, ни тулупа, ни валенок, даже шапки нет - все у друга оставил. Я за ключ - аккумулятор молчит. И понял я, что мне - хана! Замерзать уже начал. Упал на руль… Долго так сидел… Всю свою жизнь вспомнил, и такой она мне короткой тогда показалась, как один день… Ну думаю всё! Двадцать лет только и прожил. Страшно стало до немогу. Заплакал даже…
Тут мой собеседник замолчал. Затянулся сигаретой (мы стояли на улице). Смотрел вниз. Чувствовалось, что он переживает сейчас заново то, что с ним тогда произошло. Молчал и я. Что тут скажешь?
- И тут не знаю, что со мной произошло. Ведь никогда я раньше Богу не молился, и не учил никто. И не вспоминал даже о Нем. А тут как нашло что-то. Говорю сам себе: «Господи! Господи, если Ты есть, помоги мне…». Рука тянется к ключу зажигания. Медленно так. Как в замедленном кино. А сам думаю: «Что это я? Ведь нет же никакого Бога. Нас же в школе учили. Да и все так говорят… Аккумуляторы уже сели давно, двигатель замерз. Бестолку все это». Надежды не было. Знал, что не заведется. Веришь, - нет? Ключ повернуть не мог. Руки уже застыли. Повернул все-таки с трудом, и сам себе не поверил: завелась с полоборота. Я сначала подумал: «Всё, сплю уже». Бывает такое от мороза. Покажется что-нибудь, думаешь, что согреваешься, а на самом деле - засыпаешь и смерть. Нет, слышу, двигатель работает. Отошел немного. Ну, думаю, раз завелась, может и выйдет? Включаю первую. «Урал» спокойно на дорогу вышел, как по асфальту. Я из машины вышел, поглядел назад и глазам своим не поверил, по всем статьям я оттуда выйти не мог, а тут только ямы внизу остались. Я в кабину. Потихоньку вперед. Сугробы намело, аж дороги не видать. Сам не понял, как проехал. Еду и поверить не могу, что еду. Ведь не знал же куда ехать?! Только, когда первые дома перед носом показались, поверил, что живой, что доехал. Дома! До сих пор понять не могу, как я ехал?
Тут я уже не вытерпел:
- Дурак, - говорю, - ты, да тебя Бог от верной смерти спас, а ты до сих пор в это поверить не можешь. И машину тебе Бог завел, и из ямы вытащил, и до поселка довел, а ты до сих пор неверующий!
Парень задумался. Долго стоял, а потом вдруг неожиданно сказал:
- Ты знаешь, а может мне в церковь сходить? Тут, говорят, есть в Тюмени, и работает. Только я не знаю к кому там обращаться, и что говорить. Ты не знаешь где? Очень охота сходить!
Я ответил:
- Да я не местный, города не знаю, ты сам найди, да объясни так и так мол, первый раз я к вам пришел, ничего не знаю совсем. Там может тебе, и подскажут, как дальше жить…
Парень стоял задумавшись. Я спросил его:
- А дальше-то, что было?
- Когда?
- Ну, когда домой приехал, что делал?
- Да чё, выспался, а на следующий день эти восемнадцать километров с тракторами, да на двух «Уралах» пять часов пробивали.
На этом мы с ним и расстались. Где он, как он? Не знаю. Адреса я не взял. А встречу эту вспоминал часто. И все удивлялся - надо же, как эту безбожную заразу в нас долго вбивали. Явится нам Сам Господь на помощь, а мы говорим - «галлюцинация».
Самому к вере пришлось идти очень нелегко. Когда стал ходить в Церковь, все ближние и друзья против меня восстали: «Ты что, с ума сошел?» А я про себя потом уже думать стал, когда глаза к вере немного открылись: «Господи, да кто же из нас теперь с ума-то не сошел? Бога бояться совсем перестали, неужели не видим, куда катимся?» Но это уже совсем другая дорожная история. Посложнее. И мне думается попечальнее…
некоторые мужчины думают, что их помощь жене в уборке заключается в поднятии ног, когда она пылесосит
ПРИТЧА
Ехал один молодой человек на новом сверкающем «ягуаре» в прекрасном настроении, напевая какую-то мелодию.
Вдруг увидел он детей, сидящих у дороги.
После того, как он, осторожно объехав их, собрался снова набирать скорость, он вдруг услышал, как в машину ударился камень.
Молодой человек остановил машину, вышел из неё и, схватив одного из мальчишек за шиворот, начал его трясти с криком:
- Паршивец! Какого чёрта ты бросил в мою машину камень! Ты знаешь, сколько стоит эта машина?!
- Простите меня, мистер, - ответил мальчик. - У меня не было намерения причинить вред вам и вашей машине. Дело в том, что мой брат - инвалид, он вывалился из коляски, но я не могу поднять его, он слишком тяжёл для меня. Уже несколько часов мы просим помощи, но ни одна машина не остановилась. У меня не было другого выхода, кроме как бросить камень, иначе вы бы тоже не остановились.
Молодой человек помог усадить инвалида в кресло, пытаясь сдержать слёзы и подавить подступивший к горлу ком. Затем он пошёл к своей машине и увидел вмятину на новенькой блестящей двери, оставшуюся от камня.
Он ездил многие годы на этой машине, и всякой раз говорил «нет» механикам на предложение отремонтировать эту вмятину на дверце, потому что она каждый раз напоминала ему о том, что если ты проигнорируешь шёпот, в тебя полетит камень.
Помните фильм «ТИМУР И ЕГО КОМАНДА»? … Мы хотели быть похожими на этих мальчишек и девчонок. Сами организовывали такие отряды и помогали старикам, нас и просить не надо было…
Живёшь сам - дай жить другим, но не в ущерб себе.
Он стоял на средине моста,
И решимость в глазах его зрела,
И была не страшна высота -
На земле ему всё надоело.
И, хоть был он совсем молодой, -
Смысла жизни не видел ни в чём он.
Здесь решил он покончить с собой
И порвать с этой жизнью никчёмной.
Он на воду смотрел с высоты,
И невольно сутулились плечи…
Он сжигал на мосту все мосты,
Как послышалось вдруг:
«Добрый вечер».
От внезапности вздрогнув такой,
Обернулся он в то же мгновенье:
Незнакомец стоял за спиной
И просил его дать ему денег.
Растерявшись, с готовностью стал
Он карманы ощупывать тут же,
И, найдя свой бумажник, отдал -
Ведь теперь он ему был не нужен.
Только тот начал вдруг не без слёз
Говорить о каких-то сиротках
И просить, чтоб он деньги отнёс,
Здесь, поблизости, через дорогу.
И готовый минуту назад
С этой жизнью навеки проститься,
Он, поймав умоляющий взгляд,
Сам не понял, как вдруг согласился.
Он, конечно, вернётся потом,
Но сперва отнесёт эти деньги
Тем, кому за последней чертой
Это будет, быть может, спасеньем.
Шёл с моста он, не чувствуя ног,
Стала влажной ладонь отчего-то,
Что сжимала газетный клочок,
На котором был адрес сироток.
И чем дальше он был от моста,
Тем прямей становился как будто…
Он уже не вернётся сюда,
Потому что он нужен кому-то.
Как удалить те записи, за которые стыдно?
Пусть Ангел-хранитель поможет тебе, когда твои крылья опустятся вниз!
Как бы больно ты мне не сделал, знай что я всегда подам тебе руку помощи в трудный для тебя, момент, ведь я не ты.