Куда б меня ни занесла судьбина
И где бы на чужбине ни был я -
Всё грезятся мне русские долины,
Всё чудится мне русская земля!
Припев:
Русская земля да колос хлебный
И ручья живой прозрачный взгляд…
А в лесу соседнем выше неба
Сосны корабельные шумят.
А там, вдали, стыдливые берёзы
Босые ноги спрятали в траву…
И Господа благодарю я слёзно,
Что на земле, на русской я живу…
Смотрю я ввысь на небо голубое
И молится сама душа моя…
Хоть небо и в чужих краях такое, -
Мне видится в нём русская земля.
Не зря Сама Небесная Царица
Избрала землю русскую в удел…
И мне здесь посчастливилось родиться,
И Родины другой я б не хотел…
Два путника, два ангела пришли искать ночлег:
В богатом доме странникам лишь дали чёрствый хлеб
И вместо дома тёплого их проводили вниз,
И ночевали около они огромных крыс.
В сыром подвале ангелы увидели дыру,
И старший в свете факела, не покладая рук,
Заделывал-замазывал, пока не рассвело,
И, кончив дело, ангелы покинули село.
Два путника, два ангела пришли ночлег искать:
И в бедном доме странников бедняк стал угощать.
Хоть трапеза не райская, - дал всё, чем был богат,
И на постель хозяйскую он уложил их спать.
Наутро, чуть забрезжило, собрались уходить.
Бедняк с женою вежливо их вышли проводить,
А сами еле силятся рыданья превозмочь:
Корова их, кормилица, издохла в эту ночь.
И младший ангел старшему взволнованно сказал:
- Богатому и жадному ты помощь оказал.
Не мог ты разве вымолить корову бедняка? -
И с болью нестерпимою заплакал он в рукав.
- Не всё так просто, ангел мой, - послышалось в ответ, -
Там, за стеной подвальною, был клад златых монет.
И, чтобы тот богач не знал, - я клад замуровал.
Прости, что я тебе тогда об этом не сказал.
А этой ночью ясною не мог сомкнуть я глаз:
За жёнушкой хозяйскою с косою смерть пришла.
Её просил сердечно я жену оставить жить,
А больше было нечего взамен ей предложить.
Не всё так просто, ангел мой, Господь наш справедлив!
Он хочет, чтоб избранными, мы все к нему пришли.
И нужно нам надеяться на Промысл Его,
Взирая со смирением на крест нелёгкий свой.
Он в автобусе ехал, возвращаясь из плена
Был российский солдатик больше года в плену.
После вуза призвали, как женился на Лене
Но не знал, что случайно попадет на войну.
И теперь возвращаясь без ноги с костылями
Он смотрел, как резвилась рядом с ним молодежь.
Молодые ребята видно свадьбу гуляли
Были их поцелуи, словно по сердцу нож.
Вспоминал он про Лену, как друг друга любили
Как она обещала, что всегда будет ждать.
Может лучше его бы там, в плену и убили
Чем обузой такою для жены его стать.
Тут сержанта невеста поманила шампанским
И жених добродушно с ним завел разговор.
И стаканчиков легких они пили по братски
И сержант им поведал как он жил до сих пор.
И доверившись сразу незнакомым ребятам
Хоть три года не мог он доверять никому.
Про письмо свое к Лене рассказал им солдатик
Мол, зачем ей безногий и контуженый муж.
Он писал ей о дубе, что на их остановке
Где он с нею встречался раз, наверное, сто.
Если все - таки нужен ей такой он безногий
Пусть повесит на ветку бирюзовый платок.
Ну, а коли на дубе, он платка не увидит
Просто мимо проедет и свободна она.
Он понять её сможет и не будет в обиде
Ведь три года о муже не могла она знать.
Ждали все с нетерпеньем остановки у дуба
Скоро за поворотом им откроется он.
А сержант в напряженье всё кусал свои губы
И боялся, что сердце скоро выскочит вон.
И когда он увидел дуб своими глазами
Он смотрел чуть не плача, лбом прижавшись к стеклу.
Был тот дуб одинокий весь увешен платками
И сиял бирюзою сквозь осеннюю мглу.
Талантов много на земле
но большинство уже в котле…
Антракт)
Писатель и вор
Под землёй глубоко расположен ад,
Там в котлах чугунных грешники кипят.
Вот уже бесята новых двух ведут:
-Плавайте, покуда вас не заберут!
Новеньких столкнули в жаркие котлы:
Каждому - по пояс серы и смолы.
Под одним соседом огонёк сильней -
Был в земной он жизни вор и прохиндей.
А другой - писатель в жизни был земной.
Участи загробной он не ждал такой…
Хоть под ним и меньше огонёк горел -
Но котёл, однако, тоже закипел.
Тут писатель видит: за истёкший срок
Под соседом меньше стал вдруг огонёк,
Ну, а сам писатель кое-как дышал,
Будто кто-то ловко увеличил жар.
Время бесконечно в вечности течёт…
Огонёк соседа меньше стал ещё.
Выглянул писатель, ну, а за бортом
Полыхает пламя под его котлом.
Этого писатель уж не мог стерпеть:
-Почему, скажите, должен я кипеть?
И явился ангел, и сказал ему:
-Объясню, за что ты терпишь столько мук.
Не смотри, писатель, что сосед твой - вор,
За него родные молят до сих пор,
А твои романы, коим нет конца,
Снова развращают юные сердца.
Бог тебя талантом в жизни наградил,
Добрые чтоб чувства в людях ты будил,
А твои творения будят страсти лишь,
Оттого теперь, брат, ты в котле кипишь.
Дай нам, Боже, помнить на своём пути,
Что соблазнам должно в этот мир придти,
Но какое горе ожидает нас,
Если в мир приходит через нас соблазн!
Жил на земле человек знал он и радость и горе
Богом отмеренный век, доброе знал он и злое
Верность, обман и любовь, горечь, разлуку, страданье
И нестерпимую боль сердца от непониманья.
Всё испытал он, но вот жизненный путь завершился
Нет больше бед и забот, где он куда торопился
И бестелесным себя чувствовал он так не привычно
В прошлое, глядя скорбя, как бы живя в нём вторично
Словно следы на песке видел он жизни дорогу
И различал вдалеке свой след и рядышком Бога
Только недоумевал, видя следов этих ленты,
Что Божий след исчезал в трудные жизни моменты
И, потрясённый, спросил он, свои беды считая:
«Господи! Был я без сил, как мог меня Ты оставить?»
Как на этот вопрос Бог отозвался смиренно:
«Я на руках тебя нёс в трудные жизни моменты».
Приходит однажды к пустыннику-старцу
Философ с мечтою своей:
Решил основать он взамен Христианства
Религию новых идей.
Но только во всех начинаньях философ
Одну неудачу терпел,
И с ворохом неразрешимых вопросов
Предстал перед старцем теперь.
-О, старец почтенный, я знаю, ты мудрый!
Прошу тебя - дай мне совет…
Внедрять я религию новую буду,
Ведь старой - две тысячи лет!
В ответ ему старец: «Хоть это непросто,
Но знаю я способ один…»
-Я сделаю всё! - восклицает философ,
На старца с мольбою глядит.
И молвил тут старец с улыбкою кроткой:
-Ты в мир этот грешный ступай,
Больных исцеляй, воскрешая из мёртвых,
Себя на распятье отдай…
Позор и предательство примешь смиренно,
Прощая с любовью людей,
И если из гроба в день третий воскреснешь -
Ты цели достигнешь своей!"
Встретились как-то раз случайно cредь тополиной вьюги
Близкие в недалёком прошлом бывшие две подруги.
Первую звали Жизнь, вторая - Смертью звалась с рожденья:
Модница-Жизнь - в красивом платье, Смерть - в строгом облаченьи.
Жизнь пригласила Смерть на ужин, столик взяв в ресторане.
И - словно не было разлуки, не было расставанья…
Лучший коньяк, закуска, фрукты - щедрое угощенье…
Очень уж ей вернуть хотелось Смерти расположенье.
Смерть не была на Жизнь в обиде - просто другие взгляды,
И подружиться с ней, пожалуй, снова была бы рада.
Кстати, коньяк хороший, правда - чокнулись, всё по чину…
Но обойти не удалось им ссоры былой причины.
Вспомнили, как в ту ночь подруги спорили да рядили,
Как златокудрого младенца между собой делили,
Как невозможно было слушать матери плач из окон…
«Смерть, почему его взяла ты, разве пожить не мог он!?»
И, призадумавшись немного, жизни она сказала:
«Господом было мне открыто, что его ожидало:
Если б ребёнок жив остался, - стал бы тогда убийцей,
И, очерствев душой, не смог бы к Господу обратиться».
«Надо же так! - тут Жизнь вздохнула, - этого я не знала…
Ну, а ты помнишь ту старуху, что тебя призывала?
И как мы с ней тогда просили эти прервать мученья…
Но только ты призывам нашим не придала значенья».
«Да, - отвечала Смерть, устало, - помню я ту старуху, -
Это она своим проклятьем дочь обрекла на муку.
Надо успеть приехать было дочери издалёка,
Чтоб та сняла с неё проклятье перед дорогой к Богу».
Жизнь головою покачала: «Этого я не знала, -
Ну, а вот тот, сорокалетний, тоже ведь пожил мало?»
«Мало, - сказала Смерть сурово, - только наделал много,
И никогда б уже не стал он каяться перед Богом».
Тут телефон запел у Смерти тихий мотив церковный,
Стало лицо её бледнее, голос - спокойным, ровным.
И извинившись перед Жизнью, чмокнув её неловко,
Проговорила, убегая: «Срочно! Командировка!»
Ветер сквозил из подвала
И пробирал до костей.
Долго она умирала
В тесной каморке своей.
Не было сил у старухи
Даже водицы налить,
И одиночества муки
Сердце безжалостно жгли.
На неудобной постели
Язвы саднили в спине.
Крысы всё больше наглели -
Бегали прямо по ней.
И, хоть не верила в Бога,
Но от бессилья и мук
С болью, тоской и тревогой
Вдруг обратилась к Нему:
- Если Ты есть, то скажи мне,
Дай справедливый ответ -
Чем заслужила я в жизни
Столько лишений и бед?!
Тяжесть безмерного груза
Ты облегчить мне не мог.
Бросил меня, как обузу,
Даже родимый сынок!
Всё променял на бутылку,
Все, что имел - промотал…
Если бы, Господи, был Ты,
Разве сложилось бы так?!
И в тишине чей-то голос
Слово ответное дал:
- Помнишь ли сына другого,
Что не родился тогда?
На мимолётность комфорта
Ты променяла его.
Помнишь, как перед абортом
Ткнулся он ножкой в живот?
Он не умел защищаться,
Он не хотел умирать.
Рвали в утробе на части
Тельце его доктора.
Смерть он познал нерождённым,
Мать не увидев свою.
Именно этот ребёнок
Старость бы скрасил твою.
Он помогал бы в лишеньях,
Он бы заботливым был,
Только твоё утешенье
Твой эгоизм погубил.
Слёзы беззвучно глотая,
Тихо лежала она.
- Господи, всё, что Ты дал мне,
Я заслужила сполна!
По полу бегали крысы
В комнате полупустой,
Только в душе воцарились
Мир и небесный покой…
Кто-то умный сказал когда-то,
«когда любишь - ты веришь в любовь!»
И не веришь в тот взгляд виноватый,
что смотрит на тебя вновь и вновь.
Ты не веришь, что кто-то не любит
также искренне и нежно, как ты.
И не веришь, что кто-то жестоко
издеваться может над сердцем твоим…
Ты уверен, что чувства взаимны
веришь фразам, что тебе говорят
Только фразы такие безценны
ведь об этом тебе ледяные глаза говорят.
Жаль, что холода ты не видишь,
жаль, что в чувствах уверена ты Жаль, ведь тебя так легко обидеть
потому что искренне любишь ты.
Дай нам бог, чтобы чувства были взаимны
чтобы не было холода в чьих-то глазах
Дай нам бог, чтобы мы были любимы
чтоб любовь искрилась и в любимых глазах.
Лежали в больнице в палате одной
Два тяжко больных человека.
Один у окошка лежал, а другой
У двери, где не было света.
Один постоянно в окошко глядел,
Другой лишь на краску дверную,
И тот, что у двери, узнать захотел
Про жизнь за окошком другую.
С готовностью первый больной рассказал,
Что видно ему из окошка:
«Там тихая речка, дощатый причал
И ходит по берегу кошка.
По синему небу плывут облака
Причудливые, как зверушки.
Сидят на причале там два рыбака,
И с внуком гуляет старушка».И так каждый день. То про сказочный лес
Рассказывал, то про влюбленных.
Другой же сосед перестал даже есть,
Считая себя обделенным.
Он мучился злобой, и зависть росла,
Его постепенно съедая.
Не мог он понять, почему же была
Тут несправедливость такая.
Однажды сосед у окна занемог,
Что не было сил разогнуться.
Он стал задыхаться и даже не мог
До кнопки своей дотянуться.
У двери сосед мог на кнопку нажать
И вызвать сестру милосердья,
Но он не нажал и остался лежать,
Глаза закрывая усердно. На утро сестра милосердья пришла
Постель поменять за покойным.
Сосед попросил, и она помогла
Занять эту самую койку.
Когда ж он в окно, наконец, посмотрел,
На шее задергалась вена.
Увидел он вместо того, что хотел
Глухую высокую стену.
Он был потрясен и сестре рассказал
Про тихую чистую речку,
Про сказочный лес, про дощатый причал
И небо в кудрявых овечках.
«Ах, если б он видел! - сказала сестра. -
Всю жизнь он слепым оставался».
«Зачем же тогда?..» - тут больной прошептал…
«Да он вас утешить старался».
Он так благоговел перед отцом духовным!
Он твёрдо верил в то, что свята жизнь его.
Старался он во всём быть на него похожим
И Господа всегда молил он за него.
Но как-то раз ему сказали по секрету,
Что якобы отец был уличён в блуде.
И белый свет померк - не стало больше света,
И места он себе не мог найти нигде.
-Ну как, ну как он мог, - нутро его кричало, -
Так растоптать свой сан и Господа предать?!
И он решил тогда с ним больше не встречаться
И никогда тот храм уже не посещать.
Но встал вопрос: кому сумеет он поверить
И Таинство принять из чьих он сможет рук?
И виделись ему одни лишь фарисеи,
И чудились ему лишь блудники вокруг…
Жизнь потеряла смысл, и всё же, как ни бился,
Но этому всему не видел он конца.
Он спать не мог и есть, он даже не молился,
А только осуждал духовного отца.
Однажды в тонком сне увидел он пустыню
И как, идя по ней, от жажды изнывал.
Он за глоток воды отдать бы мог полжизни,
Как вдруг невдалеке колодец увидал.
Прохладою манил колодец тот бездонный
Сосудом золотым с хрустальной чистотой,
Но подносил сосуд весь в струпьях прокажённый:
Распоряжался он лишь этою водой.
И будто зазвучал во сне какой-то голос:
- Ну, что же ты не пьёшь? Вода-то ведь чиста!
А если б твой отец и был духовно болен,
То в Чаше всё равно - причастие Христа.
Коварный враг плетёт интригу за интригой
Он хочет разлучить отца и чад его,
Тебе не понести священника вериги,
Не верь своим ушам, не слушай никого!
Не будем осуждать своих отцов духовных!
Коль дал их нам Господь, то судим и Его.
И если не бежать от помыслов греховных, -
То сами в лютый блуд впадём мы за него!
Он любил свою мать, хоть она его лаской не тешила,
И осмысленно редко смотрела она на него…
Он ее из петли вынимал в ночь, когда она вешалась,
И с моста уводил над темнеющей быстрой Невой.
Он бутылки сдавал, он овсянкой кормил ее с ложечки
И окурков консервные банки всегда выносил…
Он жалел свою мать, и он верил, что все-таки Божечка
Не допустит, чтоб душу ее сатана погубил.
Как-то раз после школы придя на Смоленское кладбище,
Он стоял у могилы, и слезы текли по лицу…
Вдруг услышал, как неподалеку сказал кто-то: «Надо же!
Снова этот мальчонка! Скучает, видать, по отцу».
В ярком шарфике женщина смотрит глазами лучистыми:
- Ты записку бы Ксеньюшке с просьбой своей написал!
А она уж попросит своими молитвами чистыми,
Чтобы Бог тебе то, что ты ждешь, обязательно дал!
Целый вечер писал он записку по-детски доверчиво,
Он в часовню на кладбище завтра ее отнесет…
Но назавтра увидела мать вдруг листочек тот в клеточку -
Что искала она средь учебников - кто разберет!
Развернула записку, где почерком круглым, старательным
Он писал ей: «Блаженная Ксения, ты нас пожалей!
Помолись перед Господом Богом о нас, ну хоть кратенько,
Чтобы мама моя отказалась от рюмки своей!
Ты Ему передай, коль исполнит мое Он желание,
Мне за это не жалко и жизнь свою будет отдать…»
Мать читала записку, и вдруг из души покаяние
Стало жгучей слезой на глазах у нее проступать.
Посмотрела в окно: сын из школы домой возвращается,
Он глядит на нее и с улыбкою машет рукой…
Только вдруг, как во сне, в ее сына машина врезается,
И проснуться нельзя из реальности страшной такой.
Вот уж месяц прошел, и как в детстве везет на колясочке
Она сына любимого - Ксении записку отдать…
Вот - могила отца, и та женщина в шарфике красочном
У часовни глазами лучистыми смотрит опять…
А в записке - слова благодарности Ксении и Божечке -
Ведь все дни эти мама ни капельки в рот не брала…
И кормила сама его кашей овсяной из ложечки,
И такой, как когда-то давно, она снова была.
Под землёй глубоко расположен ад.
Там в котлах чугунных грешники кипят.
Вот уже бесята новых двух ведут:
- Плавайте, покуда вас не заберут!
Новеньких столкнули в жаркие котлы:
Каждому - по пояс серы и смолы.
Под одним соседом огонёк сильней
- Был в земной он жизни вор и прохиндей.
А другой - писатель в жизни был земной.
Участи загробной он не ждал такой…
Хоть под ним и меньше огонёк горел,
Но котёл, однако, тоже закипел.
Тут писатель видит: за истёкший срок
Под соседом меньше стал вдруг огонёк,
Ну, а сам писатель кое-как дышал,
Будто кто-то ловко увеличил жар.
Время бесконечно в вечности течёт…
Огонёк соседа меньше стал ещё.
Выглянул писатель, ну, а за бортом
Полыхает пламя под его котлом.
Этого писатель уж не мог стерпеть:
- Почему, скажите, должен я кипеть?
И явился ангел, и сказал ему:
- Объясню, за что ты терпишь столько мук.
Не смотри, писатель, что сосед твой - вор,
За него родные молят до сих пор,
А твои романы, коим нет конца,
Снова развращают юные сердца.
Бог тебя талантом в жизни наградил,
Добрые чтоб чувства в людях ты будил,
А твои творенья будят страсти лишь,
Оттого теперь, брат, ты в котле кипишь.
Дай нам, Боже, помнить на своём пути,
Что соблазнам должно в этот мир придти,
Но какое горе ожидает нас,
Если в мир приходит через нас соблазн!