И не буду я больше писать писем. Зачем сообщать кому-то, что я меняюсь? Если я меняюсь, я уже не тот, кем был, я уже кто-то другой, и, стало быть, у меня нет знакомых. А чужим людям, людям, которые не знают меня, я писать не могу.
А где же… конверт - чтобы с… адресом, с… маркой?
Где… лист, шелестящий…, с чернильной помаркой…
Курсор подведи, затемни, сделай клик…
О, мир, до чего. изменился… твой лик!
Где… почерк…, корявый? Где… буквы., с наклоном?
Да всё там, где. надо, - во времени., оном…
Запомнил и… кликнул, и. в буфер занёс…
Но… где же… письмо, что… промокло… от слёз…
Из друзей я тебя удалил,
Та незримая нить оборвалась.
То, что было конечно простил,
Но в закладках моих ты осталась.
На страничку твою не зайду,
Твою душу оставлю в покое.
Отпускаю из сердца мечту,
Да признаюсь конечно расстроен.
В паутине всемирной теперь,
Может быть мы когда-то найдёмся,
И в закладках откроется дверь,
Как и раньше общеньем займёмся.
Словно трафик закончился наш,
Мегабайты - минуты, молчанье.
Или все сообщенья мираж?
Не оправданным было желанье.
Выбор сделан чего же жалеть,
Чёрный список мы лучше забудем.
И с гордынею станем терпеть…
А подумать быть может не будем!
ждёт от возлюбленного писем
в почтовом ящике мечта
но за любовь приходят только
счета
Когда мене плохо и почти что плачу,
И нет печалям и тоске границ,
Я вынимаю их стола тугую пачку,
Твоей рукой исписанных страниц.
Пусть между нами ничего не вышло,
С тобой сегодня кто-то там другой,
Звучит твой голос со страниц почти не слышно,
Сама любовь кричит твоей рукой.
Прощай, прощай, забыты все причины,
Ты растворилась в миллионах лиц.
Лишь голос твой, почти не различимый,
Еще звучит с потрепанных страниц.
Милый, прости, что хочу повторять
Прежних влюбленных обеты.
Речи знакомые - новы опять,
Если любовью согреты.
Милый, я знаю: ты любишь меня,
И об одном все моленья, -
Жить, умереть, это счастье храня,
Светлой любви уверенья.
Милый, но если и новой любви
Ты посвятишь свои грезы,
В воспоминаниях счастьем живи,
Мне же оставь наши слезы.
Пусть для тебя эта юная даль
Будет прекрасной, как ныне.
Мне же, мой милый, тогда и печаль
Станет заветной святыней.
Наверное, не прожив и не прочувствов всего, сложно представить и сложно понять, что я хочу сказать. А может быть дело в моем красноречии… Или в его нехватке…
Жизнь здесь будто бы такая же. Будто бы. Но она совсем другая, резко отличная от той, что была до начала войны. Нет, мы конечно, не катались как сыр в масле и на море не ездили каждые выходные, а в Турцию или Египет на все праздники.
Обычная была жизнь, с заботами, радостями, праздники. Сейчас тоже есть выходные, праздники, работа… Понимаете, так ведь и не скажешь, чем у вас иначе от нас…
Вот вы ходите по вечерам в гости? Возвращаетесь домой ночью из кино или после прогулки с собакой? Вообще, ходите куда-то кроме работы? В смысле развлечений? Вот-вот, я как раз об этом. Понимаете, жизнь стала такой, будто из нее ушли все краски. С весной некоторое оживление - огород, цветение, солнце!
Но в целом, жизнь как-то по кругу: заработать на еду. Найти подешевле, побегать, поискать. Приготовить. Настроение чуть лучше - купил дешевле, можно гордиться собой, чуть сэкономил. Кино, рестораны? Нет, не слышали. Ну, кто помоложе, тот еще помнит корпоратив по случаю Нового года. Планирует празднование 8-го Марта.
А для остальных промежуточные радости - дети пришли, внуков оставляли. Есть одно и безусловно ценное в этих переменах - проще стало отношение ко многим вещам. К одежде, к стилю, к внешнему виду. Ну, кто помоложе, кто чуть заработал или подсобрал, побежал в парикмахерскую или на маникюр. Кто постарше, ищет варианты, чтобы и в этом сэкономить.
Раньше было какое-то движение по вечерам, свет, люди домой возвращались с работы или из поздних гостей. Сейчас тишина по вечерам за окном.
Еще, такой изыск, как проекты разные, которых раньше куча была. Раньше, это до войны. И в этих проектах было обучение, тренинги, выезды… Сейчас чем богаты, тем и рады. Никаких вариантов. Если есть Интернет - гляди в мир через окно монитора, что-то планируй, читай, мечтай. Но в какой-то момент начинаешь чувствовать себя узником, у которого над столом оконце в мир. Вроде жизнь, но как-то очень уж ненатурально. Хотя кому-то и резиновые женщины нравятся.
То есть из жизни будто ушли все краски. Будто контуры остались, а цвета выгорели. Только по общей окантовке можно понять сюжет и додумать, каким он был.
Я до всей этой котовасии жила вполне обычной жизнью, в которой были и кафе, и кино, и ночной город, и море… В общем, обычная жизнь.
И тут вдруг оказывается, что если я и могу пойти в кино или кафе, то идти мне туда просто не с кем - все выехали. Да и удовольствие сорить деньгами какое-то относительное. В общем, странная это жизнь. Тусклая. Можно год сидеть в Интернете, два. А потом начинаешь терять связь с реальностью, читая о чьих-то путешествиях, планах и удовольствиях.
Подруга спрашивает, почему я фоток не выкладываю в соцсетях. А что выкладывать? Унылый и пустой город? Унылых и мрачных людей? Сюжеты «Я дома» и «Я на работе», чтобы получить в ответ «Вы молодцы! Держитесь! Не сдаетесь!» И каждый будет думать: «Боже, как же хорошо, что это не у меня».
Говорили, боль перемелется
И душа снова станет летать,
Будто жизнь - это Божья мельница,
Просто нужно с надеждою ждать.
Дни считать и верить в хорошее,
Позабыв об ушедшем, молчать,
Отпустить без оглядки прошлое,
На страдания - не отвечать.
Вновь пытаться зажить по-новому,
Грусть из памяти выбросить вон,
Говорят, счастье с горем поровну,
Как смех радости и скорби стон.
Только сил нет унять минувшее,
Боль о прошлом, увы, не пройдет,
Лишь страданье в груди уснувшее
Час от часу сердечко гнетет…
Слова - следы на прибрежном песке.
Письма - наскальная живопись.
Постскриптум - место в письме, которое является главным, но притворяется второстепенным.
.
«Сюда подходите, синьоры, -
здесь продаются письма.
Самые настоящие -
видите штемпеля?
Прошу не отклеивать марок, -
читайте, не торопитесь…
Писем на всех достаточно -
целые штабеля.
Пожалуйста, век восемнадцатый:
„…Я буду вас ждать хоть вечность“.
Пожалуйста, век девятнадцатый:
„…Я буду вас ждать хоть сто лет“.
А вот и двадцатый, синьоры:
„…Чего ты всё крутишь и вертишь?
Уже я потратил два вечера,
а результата нет“.
Вот первая мировая,
а это уже вторая…
(К несчастью, цензурные вымарки
временем не сняло.)
А если третья случится, -
синьоры, я представляю,
и вы представляете, думаю, -
не будет писем с неё.
Синьоры, по-моему, письма
дороже всяких реликвий,
но продают их дёшево,
а я покупаю, старик.
Письма - странички разрозненные
книги, быть может, великой,
но нету такого клея,
чтоб склеить все вместе их».
«Синьор, вам не кажется странным,
что вы - продавец писем?»
«Странным? А что тут странного?
Ага, угадал - вы поэт…
А вам не кажется странным,
что вы продавец песен?
В мире так много странного,
а, в сущности, странного нет…»
Я тебя сочинил в непогодь;
Полыхало вокруг и гремело.
В сердце буйном, распятом изменой,
Безысходность сидела, как гвоздь,
И душа порывалась из тела.
*
Остываю в холодных мечтах
И с годами, наверно, умнею,
Но как прежде несу ахинею
На банальных стеклянных листах…
Вот бы встретиться в юности с нею!
**
Я остался тобой одержим
И тобою почти уничтожен,
До частицы никчемной низложен
И отправлен за чувством чужим.
Но оттуда возврат невозможен…
***
Ты возникла из мыслей плохих,
Завлекла нерастраченной страстью,
Окружила мелодией странной -
Я забыл о себе и других.
Видно, так и случается счастье?
Мне сегодня пришло письмо от подруги - настоящее, бумажное, в конверте, с марками и штампиками, А в письме всего четыре слова: «Олька, выйди в „Аську“!»
ПЕРЕПИСКА
ПИСЬМО РУССКОМУ ДРУГУ
Я заранее с тобой согласен, Коля!
Да, свинья, да, не писал почти два года.
То ли время здесь течет быстрее, то ли На сосуды плохо действует погода.
Это все хамсин. Такой здесь ветер. Очень
Знойный ветер. Как сезон его настанет,
Здесь никто нигде ничем не занят. Впрочем,
Здесь и так никто нигде ничем не занят.
У евреев не работать две причины:
Мало платят и вокруг антисемиты.
Настоящим здесь считается мужчина,
Превзошедший всех размерами рибита*.
Есть и власть тут, Коля, видел, врать не буду.
Целый кнессет. Там все время что-то делят.
Помнишь Глебовых - то дачу, то посуду -
Так и эти: то Голаны, то портфели.
Там у вас, я слышал, Коля, нет проходу.
То ограбят, то пристрелят, то зарежут.
Сколько надо ж еще вытерпетпеть народу!
Тут у нас все это, слава Богу, реже.
Я себя здесь, Коля, чувствую, как дома:
Те же люди, те же цены, те же песни.
Ну пока, старик. Приветы всем знакомым.
Если кто еще остался. М. Галесник.
Марк Галесник
1992
* Рибит (ивр.) Проценты за минус в банке,
от которых иногда в глазах созвучно.
ОТВЕТ РУССКОГО ДРУГА МАРКУ
Здравствуй, друг мой Марк, я рад тебе ответить.
Я скучал, но только первое лишь время.
Так случается, порой, на белом свете:
Друга нового нашёл и вновь еврея.
Он не ты, конечно, но хороший парень,
В стенгазету комбината пишет тоже.
Днём с ним ходим к тем же Ленке и Тамаре,
А к Оксанке, Маше, Ольке ходим позже.
Не работать здесь причин гораздо больше:
Куй, не куй - один… Тебе лишь по секрету:
Торгануть Моне с Матиссом съездил в Польшу -
Наградил дурной болезнью свою Свету.
Власть? Про власть я промолчу - Ещё уволят,
Но опять шепну, чтоб только между нами:
Крыша, прокурор, директор в равной доле,
И, поверь, берут не борзыми щенками.
Дуру гонят, слышал, эти террористы,
Ну так вы им чётко бьёте по мордасам,
А у нас с флажками бродят сталинисты,
Есть ещё, мой друг, затейники с Кавказа.
Слёзно Марк прошу, найди скорей мне Сарру
Или Цилю - я желаю лучшей доли.
Прикуплю себе бутылку скипидару,
Смажу пятки и к тебе рвану. Друг Коля.
Леопольд о Вольфганге:"Если мне предначертано когда-либо убедить свет в существовании чуда, то сделать это я должен именно сейчас, когда все, что только можно назвать чудом, не хотят признать… Посему их нужно убедить. Для меня было великой радостью и большой победой, когда один вольтерианец с удивлением сказал мне: Теперь я хоть раз в своей жизни видел чудо. Впервые!"
Вольфганг:"Папа, Вы не представляете себе что это за ужас, каждый вечер ложиться в постель со страхом, что утром я не проснусь." (очень хрупкое здоровье, слабая иммунная система и высокие нагрузки).