Он на тебя глядит с небес,
И думает, не зря он жизнь прожил,
Сына вырастил, оставил на земле,
Хорошее после себя заложил.
А ты помни и вспоминай его всегда,
Что жизнь дал тебе, не всем это дано,
А трудно будет, уж поможет он тогда,
Ты только верь, ты его зерно.
Мама, мама…
Какая прозрачная осень
Над светлеющим садом, над нашей сиренью…
Мам, давай мы у осени тихо попросим,
Чтоб укрыла наш мир лёгкой, ласковой тенью?
Чтобы выжили птицы, летевшие к Югу,
И вернулись… Без песен в апреле тоскливо.
Чтобы самую злую лохматую вьюгу
Тоже кто-то любил и считал бы красивой,
Чтобы сладко калина дозрела в морозы,
Чтоб согрелись ростки все земною любовью
И чтоб ранней весной зеленела берёза,
Что садили с отцом у тебя в изголовье…
Даже если судьба разведёт навсегда
С тем, с кем к счастью легко открывали вы дверцу,
То любовь всё равно не уйдёт никуда,
Ведь родной человек… будет вечно жить в сердце…
Мы уже не пишем в тетрадях,
Не ведем дневников, не пишем…
Не сидим, друг на друга глядя,
за забором под старой вишней…
Не рисуем мелками синими
«Маша, Петя, и тили-тесто…»
Мы такими казались счастливыми.
Счастье было внутри, не вместо…
Выходили во двор без сотовых
телефонов,
крича в окошко!
И гуляли совсем босОтые
да растрёпанные немножко;
Мы влюблялись друг в друга пламенно,
в бок толкая, даря нарциссы,
Как же хочется до отчаяния
в ту страну, где все было… чисто;
Пробежать босиком по лужам,
где лучи отражают тучи.
Я надеюсь, не будет хуже,
я надеюсь, что будет лучше!
Ольга Тиманова
Не надо помнить обо мне. К чему твоя мне память? Ты уходя оставил мне /а что ты мог оставить?/ Холодных форточек сквозняк и километры грусти. Я приняла. Пусть будет так. Когда-нибудь отпустит.
Я помню руки матери моей,
Хоть нет её, давно уж нет на свете,
Я рук не знал нежнее и добрей,
Чем жесткие, мозолистые эти
Я помню руки матери моей,
Что утирали слезы мне когда-то,
В пригоршнях приносили мне с полей
Всё, чем весна в родном краю богата.
Я помню руки матери моей,
Суровой ласки редкие мгновенья.
Я становился лучше и сильней
От каждого её прикосновенья.
Я помню руки матери моей,
Широкие, шершавые ладони.
Они - что ковш.
Приникни к ним и пей,
И не сыскать источника бездонней.
Я помню руки матери моей,
И я хочу, чтоб повторяли дети:
«Натруженные руки матерей,
Святее вас нет ничего на свете!»
Мне повезло. Вчера случайно попала на конкурс.
8- и 10-классники читали стихи. Народного поэта Башкортостана Мустая Карима…
Удивительно, как преображаются чтецы. Казалось, еще минуту назад это были простые парнишки и девчушки. Со своими приколами и сленгом. Но… как только прикоснулись они к словам ПОЭТА…
И заиграли чувства. Сострадание. Любовь. Очарование. Ирония. Мечта… Глубина…
Нет, не умирает настоящая поэзия. Она жива. Жива, пока есть такие девчонки и мальчишки, способные прочувствовать творца.
Это Его, Поэта Мустая Карима, строки:
Я видел, как Лукавый, веселясь,
И ангелов сбивал с полета в грязь.
Но из грязи никто не воспарил,
Вернув себе невинность белых крыл.
И почему так? - Не сообразишь.
Лукавый хмыкнет лишь: «Хе-хе, малыш…»
1995.
Деревня, где душу дурманит осока,
где узкая речка почти заросла -
Прошло мое детство. Воровка-сорока
мою память в прошлое вновь унесла.
Там старая церковь в лучах предрассветных,
И горки зеленые, будто двойняшки.
О, сколько мгновений веселых и светлых:
Колодец над прудом, клубника, тельняшки…
Обед из ухи под гитару простую,
Гуденье шмелей, васильковый ковер,
(Я будто бы жизнь проживаю другую,
Из прошлого письма сжигает костер).
Деревня за сотни стоит километров,
Ах, как же осока дурманит мне душу,
Продли мне мое лучезарное лето,
а слезы бегут, не стесняясь наружу.
Ольга Тиманова
Я помню всё! Я память свою опечатала!
Простое слово, фраза или чей-то голос…
Как вспышка ослепляющая, как птица яркая,
Врывается в сознание, что-то молвит.
Бывает кажется пропала навсегда,
И только изредка заходит постучавшись…
В пороге еле слышно постоит,
И вновь уходит ласки не дождавшись.
Порадует иль снова огорчит,
Слезою иногда омоет сердце…
Кто скажет мне что память не горчит?
Тот преправляет жизнь лишь жгучим перцем!
Сказать слова своим родным не поздно,
Хотя иные и ушли уже от нас.
Лишь бы в сердце были, это важно
И память оставалась бы при вас.
Старый домик - четыре окошка,
Заржавевший на двери замок,
На крылечке взгрустнувшая кошка
И волнения в горле комок…
Половица обиженно скрипнет,
Строго глянут в углу образа,
Неожиданно ходики всхлипнут,
А в ответ - заслезятся глаза…
Сколько раз я бежал босоногим
В тихий дворик, родительский дом!
И сейчас бы пожертвовал многим,
Чтобы жизнью затеплился он.
Чтоб наполнился запахом хлеба,
Ароматом борща и блинцов,
Чтоб ждала меня мать, где б я не был,
За столом с поседевшим отцом.
Мне бы раньше к ним, ждущим, вернуться,
С покаяньем к коленям припасть…
Лишь котята к ногам робко жмутся.
Не успел, опоздал… вот напасть!
Старый домик - четыре окошка,
Занавесочки, ставенок ряд,
Печка русская, с дыркой лукошко
Сиротливо: «Привет!» - говорят…
Всё родное… касаюсь руками -
Чашка батина… мамин платок…
Смотрит в душу на карточке в раме
Взгляд их ласковый: «Здравствуй, сынок!»
Уходят родные, уходят далеко…
Нам в жизни становится так одиноко…
Как птицы печальные улетают…
Знакомые лица в облаке тают…
Не плачьте, им больно вас видеть такими…
Себя жалеющими и чужими…
Вы в память вглядитесь, они навсегда
Все видят и слышат, помогут когда
К себе позовете, добром помянете…
Спросите - ответят, когда вы их ждете…
Они провожают нас взглядом всегда…
Они - наши судьи, хотят нам добра…
Не верьте, что нет их, они с нами рядом…
И жизни сверяйте с их строгим взглядом…
Живите честнее за них и себя.
Чтоб не было стыдно за нас никогда.
Ну вот опять я к вам гости пришла,
Мои старики, все седые.
Мама, знаю, меня ты ждала.
Вот я здесь, мои вы родные.
Всё также могилки в рядочках стоят,
На кладбище тихо и пусто,
Лишь ветерок закружил в волосах,
На сердце стало так грустно.
На скамейку присяду и здесь погрущу,
Что вы далеко там, родные,
Что нового в доме я вам расскажу,
На фотографиях вы, как живые.
Вы смотрите ласково так на меня,
Для вас я всегда молодая.
Прощенья прощу у родителей я,
Когда-нибудь встретимся, знаю.
Боль потери с годами, мне кажется, только окрепла.
Мама, мама - пульсирует горе порой у виска…
Если мне тяжело, я смотрю, замирая, на небо.
В бирюзовую синь, на плывущие вдаль облака.
Я смотрю в вышину. И уходит куда-то тревога.
Облака белой дымкой играют с заботами дня.
Это души людей, заслуживших улыбку от Бога…
Он их светлую память ветрами качает, любя.
Если голову вверх, то слезинки не смогут скатиться…
Кружева облаков украшают собой небосвод…
Я смотрю в вышину… Чтобы вновь о тебе помолиться…
А душа твоя, мама, молитвой меня бережет…
Открытое письмо поколению Победителей от поколения побежденных
***
9 Мая был у Вечного огня. Людей много, но ТЕХ ветеранов почти нет. Говорят, настоящих фронтовиков в моем городе осталось совсем мало. Те из них, кто физически это мог, тоже пришли сюда, в основном, с помощью близких.
Что ж, похоже Великая Отечественная война подошла к своему окончательному завершению. Сегодня практически все ее участники - в полном составе и с развернутыми боевыми знаменами - на Небесах…
Там нашли свое последнее прибежище все четыре Украинских фронта, три Белорусских, Ленинградский со Сталинградским, и другие. Там же - немецкая группа армий «Центр», Берлинская и другие группировки, непобедимые «Люфтваффе» и непотопляемый «Кригсмарине» - всем вольготно там, где никто не ведет боевых действий.
Но в этот день я хочу обратиться к нашим старикам, к настоящим победителям, которые еще с нами.
Дорогие участники войны! Дорогие наши ветераны! Снова наступил май, и снова пришел ваш день. Теперь уже единственный день в году, когда все города, которые вы с беспримерным мужеством обороняли, или с невиданным натиском освобождали, принадлежат только вам.
На свою ежегодную встречу у мемориального комплекса Неизвестному солдату вы надели праздничные одежды. Яркое солнце сумело оживить потускневшие награды, а вокруг невозмутимо спешили по каким-то своим выходным делам ваши дети, внуки и правнуки.
Я обратил внимание, что на ваших утомленных лицах не было радости. Все было как всегда, но все-таки что-то было не так… Приветствия руководителей города и области, ритуальные выступления, возложение цветов и венков.
Но ветераны, казалось, не слышали обращенных к ним слов. Пожилые люди, в тщательно сберегаемых старомодных костюмах, молча смотрели на величавые воды старого Днепра. Майский ветерок шевелил их седые волосы, и как же мало, как мало вас было даже по сравнению с еще недавними годами…
Не знаю, о чем вы задумались там, на Днепровской круче, но того, что сжимало, глядя на вас, когда-то молодых и сильных, моё сердце, не могу не сказать.
Потому что вы, все ваше поколение - люди особой, редкой судьбы. На вашу долю выпало два губительных голодомора; вы строили, воевали, и снова отстраивали. Вы совершили невозможное: победили тех, кого весь мир считал непобедимыми! Вы уничтожили заразу, которая могла погубить все человечество. Вы не были сторонними наблюдателями планетарных событий - вы делали историю!
В своей жизни вы поднялись до мученических высот, имя которым - святость, ибо совершили для общества во много крат больше, чем получили от него. Как все живые люди, в груди которых бьется горячее сердце, вы, наверное, совершили немало жизненных открытий, и одно из них, самое печальное, в последние годы. Когда неожиданно для себя вдруг осознали, что человеческая память неблагодарна.
Даже свое родное, вами спасенное Отечество, не сумело, не захотело или не смогло обеспечить вам достойную старость.
Да, вы делали историю. Но мальчишка, научившийся делать деньги, не мучается в переполненном троллейбусе, а ездит в новехонькой иномарке, стоимость которой превышает вашу пенсию за сто лет.
Вот такая жизнь, вот такая отдача, вот такая справедливость и вот такая благодарность.
Так что же все-таки произошло? Как получилось, что ваше поколение сумело войти в историю как поколение Победителей, а мы, дети фронтовиков, неумолимо погружаемся в болотную трясину буксующих реформ и все чаще и чаще начинаем осознавать себя поколением побежденных?!
Простите нас, дорогие отцы!
Простите за вашу бесприютную старость. За то, что мы так и не смоги принять у вас эстафету Победы. За то, что на наших заводах не слышно гула станков. За то, что ваши высококвалифицированные сыновья сегодня стали безработными, а их труженицы-жены с тяжелым сердцем торгуют на рынках.
За наше непростительное равнодушие и к преступникам из коридоров власти, и к хулиганскому воронью на наших улицах. За нищих и голодных. За сытых и небитых. За то, что вы умели достойно умирать, а мы так и не научились достойно жить.
Простите за всё…
Виталий БРОНШТЕЙН