Будучи прежде предан, боли своей не скрою,
Смех умирает первым, злой опалённый искрою.
…
Будешь, казалось веку, вольной, счастливой птицей.
Верой. Надеждой. Эхом. Чудом. Душой. Частицей.
Будешь смотреть бесстрашно, грезя о главном самом.
Чуть удивляясь — Надо ж, крылья растут. Как славно!
Славно идти по взлётной прямо навстречу ветру.
Славно любить кого-то детской любовью светлой,
Славно на свете добром жить, устремляясь в вечность.
Все хороши дороги. Бьется в груди сердечность.
Не обещает горе…
Не обещает вора…
…
Будешь.
Ты будешь отдан
Пламени.
Невозможно?
Вспыхнешь и всё —
Не больно!
— Я вас люблю…
— Мы тоже! -
Взвоют внадсад страницы. Заголосят родные.
И побелеют лица:
— Мы почему-то живы!
Вот нам урок бессчетный, вот нам зарок стократный,
Всем объясни, учёный. Всяк не забудь, писатель.
Музыка долго плачет.
Плачут стихи и свечи.
— Всё быть могло иначе —
Плачут чужие плечи.
Пообещает каждый — Впредь ни за что на свете!
Чтобы до срока наши не умирали дети!
Чтобы людские чаши не отдавали смерти!
…
Смех истекает кровью…
Боли своей не скрою…
Снова боль и отчаяние в новостях.
Безалаберность пляшет на чьих-то костях.
Всё что наскоро слеплено, принято враз,
Загоняет в ловушки доверчивых нас.
Недочёты прикрыты, и всё — понеслось,
Аргументом у выгоды — вечный «авось».
Рухнет карточный дом, как больной великан,
Превращаясь в безжалостный страшный капкан.
От бессилья и горя стоим замерев…
Сколько будет ещё неоправданных жертв?
Copyright: Наталья Радолина, 2018
Свидетельство о публикации 118032704158
Семья распалась… Видимо, судьба сложилась так у этой славной пары… И тихо-мирно их развёл судья, освобождая от дальнейшей свары… «Добра» хватало, было что делить, но мудрый суд и здесь помог супругам, сумев обоим как-то угодить, чтоб не вцепились в волосы друг другу.
Процесс к концу шёл, хоть и был не прост (но так всегда при расторженьи брака)… И оставался лишь один вопрос: кому из них достанется собака?
Пёс им на свадьбу презентован был, как символ дружбы, верности и долга, и этот символ верно им служил все десять лет (что, согласитесь, долго).
Супругов Бог детьми не одарил, и пёс попал в пустующую нишу и по-собачьи их боготворил за благодать, подаренную свыше. Он научился понимать без слов, знал и добра, и ярости мерила и был в семье той чашею весов, что равновесье в трудный час дарила.
Но треснул брак… И вот стоял вопрос: Кому уйдёт, как бонус при разводе, немолодой, но умный, верный пёс, кого они семьёй считали… вроде. Но бывший символ веры и любви, кому их дом был центром мирозданья, при дележе имущества, увы, стал вдруг обузой, а не достояньем. Он — не квартира, даже не гараж, что стОит денег и не просит кушать… Пёс для семьи - прелестный антураж, а «разведённым» — может всё разрушить: карьеру, быт, свиданья, новый брак (ведь пёс — живая памятка о старом)… В душе итак, мол, полный кавардак, а «тень былого» — не нужна и даром… Пёс был приравнен к свадебным CD, к совместным фото, кинутых на свалку… И, не стесняясь строгого судьи, сказали оба, что им пса не жалко… Пусть забирают, дарят, продают, кому-то может нужен под охрану, а коль не нужен — пусть сдают в приют, мол, извините, нам «по барабану»…
Последний шанс судья им преподнёс, поставив точку в расторженьи брака: свою судьбу пусть выберет сам пёс… И попросил, чтоб привели собаку. Супругов он развёл по сторонам, кинолог пса привёл на середину… Давай, дружище, выбирай, мол, сам: кому подаришь ты свою судьбину? Знакомый запах пёс учуял в миг, хвостом виляя, ожидал команду… («Поверьте, я примерный ученик, лишь намекните ЧТО мне делать надо!») Но видя, что хозяин хмурит бровь, а от хозяйки веет неприязнью, пёс осознал, что кончилась любовь…, а это хуже всяких наказаний… Хвост перестал быть маятником вдруг, взгляд потускнел и чуть прикрылись веки… Как больно ощущать, что прЕдал Друг… Что ж вы за звери, люди-человеки?!
Судья решил нарушить тишину, что напряжённо вдруг повисла в зале: «Ну, что же ты, дружок, сидишь? А ну… неси кому-то жребий из хозяев!»
Пёс посмотрел с тоскою на судью… на тех двоих, что пахли бывшим домом, с кем он с рожденья разделил судьбу, не представляя жизни по-другому. Так почему же дом его забыл? Чем провинилась перед ним собака?!
Пёс вскинул морду… и с тоской завыл, а если б мог, наверно, и заплакал.
Я прихожу к тебе… в твою прокуренную тесную комнату.
Ты опять никакой.
Твои лучшие друзья — сигареты, стихи.
Помню, как ты нырял в разочарования грязные омуты,
как в твоей душе прорастали ядовитые грибочки и мхи.
Мы в этом похожи.
Впрочем,
так, верно, у всех молодых.
Я прихожу к тебе… что же ты опять молчишь и квасишься?
Заперся в своем мире, не поднимаешь взгляда усталого.
Считаешь всех людей тварями, хочешь от них обезопаситься,
загробным голосом часто твердишь, что любовь — н**балово.
Я понимаю.
Сама так считала.
И знаешь, нас много таких…
Ты плотно зашторил окно, словно оберегаешь себя от лучей света.
Думаешь, ты так спасешься? - ты лишь еще глубже идешь на дно.
Знаешь, это глупо. Так излечиться — не лучший метод.
Встань с дивана, своего «инвалидного кресла», и посмотри в окно —
сегодня солнечно,
и даже тепло.
Выйди
и освежи
измученную душу.
Ты пожимаешь плечами, отмахиваешься, говоришь «не поможет»,
говоришь, улицы покажутся серыми, город — зачинщиком всех твоих бед.
Боишься узнать ее в прохожих, опасаешься новых душевных бомбёжек.
Хочешь остаться здесь, поспать, докурив оставшуюся пачку сигарет.
Ты в отчаянии.
И теряешь терпение.
Сдаешься,
считая любовь
опасной ловушкой…
Ты пытался её забыть, терял голову, по частям растерянно собирал себя.
Хотел убежать от мыслей, что вертятся вокруг назойливыми насекомыми.
Но там, в душе, где была твоя любимая девочка, все еще ревет пустота…
Ты даешь мне бокал вина, говоря «выпьем, давай станем невесомыми».
Пьешь большими глотками, говоришь, что все никак не в силах забыть
тепло ее маленьких рук.
Хочешь ощутить губы, скользящие по телу ниже…
«Как это невыносимо!» — встаешь и начинаешь кулаками по стенкам бить.
Я тебя успокаиваю. Ты в благодарность твердишь, что нет никого меня ближе…
Не говори «не могу».
Ты можешь.
Будь сильней
своей боли.
Я тебя понимаю —
мыслями я часто к нему возвращаюсь,
помимо воли.
Но он, верно,
меня перешёл,
но ему и без меня
хорошо…
Возьми себя в руки.
Не смей думать о петле или рельсах. Это того не стоит.
Не смей ей навязываться. Не выпрашивай любовь или внимание,
как нищий, худой и замерший, стоящий у церкви и просящий подаяния.
Не роняй себя.
Не хорони.
А думай, как дальше свою жизнь построить.
Делай хоть что-нибудь! Только выключи тишину, давящую на виски.
Не купайся в болоте боли. Не принимай все близко к сердцу.
Выйди из комнаты, пробегись, чтобы обрушились горя твоего потолки.
Ты и есть тюремщик и судья, продлевающий срок своего ареста…
Ты один себя способен спасти.
Никто не спасет,
если сам не захочешь спастись.
Ты фыркаешь — «хватит меня лечить» и раздраженно просишь уйти.
Я срываюсь с места — не благое дело насильно кого-либо спасать.
Беспокоясь, напоследок бросаю, — «когда одумаешься, позвони».
Верю, что ты, как и я, еще научишься из жизни людей отпускать…
Я ухожу.
Ты отворачиваешься,
желая от боли в сон убежать…
…Я вновь прихожу к тебе… в твою изменившуюся тесную комнату.
Ты немного ожил. Поднимаешь глаза, говоришь «привет», улыбаешься.
На твоем столе стопка исписанных черновиков. Шторы раздернуты.
В хоре с болью ты ночами сочинял стихи, от которых душа пробуждается.
В глазах читаю —
«ты была права»,
и улыбаюсь.
«Хочешь послушать?» — спрашиваешь. Я киваю, ты начинаешь читать.
Я сажусь позади, чтобы плести косички из твоих длинных волос.
Чувствую, как в тебе замолкает уныния и отчаяния могучая рать.
Ты медленно, чуть шатаясь, начинаешь переходить страданий мост.
Мы оба с тобою брошенки,
от нас сбежали,
от нас отреклись…
Мы с тобою не будем проглочены
боли жадной пастью.
Встретим много хорошего,
ну, а сейчас — просто лечись.
Читай мне свои стихи,
но в следующий раз,
прошу,
напиши о счастье…
Если не заострять внимание, то притупляется боль.
Жизнь без тебя невыносима…
Я каждое утро просыпаюсь с этой болью. Очень часто мне все еще сняться совместные сны, где мы с тобой разговариваем, гуляем, где ты прикасаешься ко мне, и пробуждение, еще более мучительно, чем раньше, а первые секунды, я еще нахожусь под впечатлением сна, ощущая тебя. И твои руки, потом первая мысль, сейчас я расскажу этот сон тебе, и через пару секунд следующая -не расскажу… и тут кончается воздух!
Я все время разговариваю с тобой мысленно, с того самого момента как поняла, что ты мой родной человек, я помню этот момент так ярко, как будто это было вчера, хотя прошло уже 8 месяцев, тот момент когда я тебя увидела, увидела как впервые, несмотря на то что мы были знакомы давно.
Увидела с закрытыми глазами, увидела всем своим существом… Уткнувшись в твое плечо и вдыхая твой запах, который вдруг стал родным для меня — я прозрела. Это ошеломило меня и я сама тебя оттолкнула, испугалась, что если сейчас что-то, произойдет, я никогда не смогу от тебя оторваться, наивная, так я хотела убежать от тебя. Сейчас я смеюсь над собой, а слезы катятся по моим щекам. Я хотела убежать, я сказала себе, слава богу я спасена. И наутро я сама гордо сказала, что это больше никогда не повториться и ты смущенно отводя глаза, согласился принять мою дружбу. И в тот момент капкан для меня захлопнулся и начался мой внутренний ад. Мы встречались на работе почти каждый день, ты обнимал меня иногда за плечи, иногда при расставании целовал в щечку, твои глаза были полны тепла и доброты. Но ни капли любви там не было. Всю свою любовь ты отдал другой, то которой ты не был нужен. Вот ведь насмешка судьбы, ты не нужен ей, а я не нужна тебе. На правах твоего друга, я была поверенной твоих тайн и ты просил у меня советов, и я их давала. А самое ценное для меня было просто сидеть рядом с тобой держа тебя за руку просто сидеть и молчать. А потом я просто сорвалась, я больше не могла быть с тобой и без тебя. Я думаю ты внутренне облегченно вздохнул когда я сама, опять все сама предложила больше не общаться. И теперь мы перестали заговаривать и смотреть общие сны и я больше не могла тебе писать каждый день, «доброе утро, ты мне снился»…Ты был так же добр, вежлив и равнодушен со мной. А мне панически не хватало твоих рук и твоего запаха. Два раза ты обнимал меня и мне иногда кажется, что это еще длиться, стоит мне закрыть глаза, и перенестись в ту минуту я опять смогу воссоздать все те ощущения которые я испытывала.
Зачем я это все пишу, не знаю, ты все равно это не прочтешь…
Анна, дописала последнюю фразу, закрыла ноутбук и долго сидела, закрыв лицо руками, слезы текли между ее пальцев. Потом она резко встала и быстро одевшись, вышла на улицу. Был холодный зимний вечер, она села за руль и поехала сама не знаю куда. Скорость доставляла ей огромное удовольствие. Она мчалась все быстрее, впереди показался красивый вантовый мост.
Почему я все время хочу невозможного?
Голос любимой певицы, вдруг вывел ее из задумчивости, она вздрогнула, а действительно, почему я всегда хочу невозможного, того что никогда не будет… Никогда, никогда… Это слово отозвалось такой дикой болью в ее сердце, что стало невозможно дышать… Она мчалась по мосту на огромной скорости, слезы застилали ее глаза… никогда никогда…
И вдруг она поняла, что надо делать, что бы избавиться от этого страшного слова. Она надавила на газ и резко вывернула руль вправо.
ЕЕ машина стальной стрелой вылетела через ограду моста и упала в черную глубокую бездну…
`
«Надеемся только на крепость рук»
В.Высоцкий
`
Знаете? Нет, не знаете! Я расскажу, послушайте! Падало в море зарево, волны меняли цвет.
Еду в метро и думаю: вот бы сейчас в Алушту мне вылететь из вагона и с морем как зареветь!
Осталось четыре станции, а ей два шага - до небушка.
- Пап, расскажи о море мне! Море то каково?
Но море внутри двух капельниц. Сижу неподвижно, не дыша.
Бравый пловец я, справился с очередной волной.
Бросаем монеты звонкие, хоть море в железном тазике.
Синька и соль нехитрое делают волшебство.
Ворчит санитарка грозная : - И что у вас за фантазия!
Море штормит неистово. Пятое Рождество.
- Поедем в июне, милая. Вот только рубцы затянутся,
Выздоровеешь полностью, волосы отрастут…
И сыпят ручонки хилые на простынь песок стеклярусный.
Я заплетаю тщательно тоненькую косу.
- А руки у моря крепкие, широкие, синекровные!
Будут тебя укутывать в пенную простыню…
Симпозиум по ремиссии. Назначено курс ускорить нам.
Рокот каталки. Господи, только бы не мою!
Вот Пасху не помню. Помню лишь, как вынесли в полотенце мне
Мелочь. - Сжимала намертво. Большего не сказать…
И я превратился в некое «живущее бестелесное»
В поисках отражения моря в чужих глазах.
Мир на ладони: теплится горстка монет нагретая. Миг - и она отправится, волны минуя, в синь.
Знаете, мне не верится, что дотянул до лета я. Как же себя за море не-
сбыв-ше-е-ся простить?
«Когда он ушёл, мне показалось, что у меня из груди с мясом вырвали сердце. Сказать, что мне было больно - не сказать ничего. Это было вселенски невыносимо. Мне было больно открывать по утрам глаза, смотреть на мир, говорить, есть, пить и даже дышать. Когда я пробовала заставить себя улыбнуться насильно, мышцы моего лица сводило судорогой. Любое соприкосновение с реальностью, которая напоминала, что его больше нет, приносило мне буквально физические страдания. Я была живым ходячим мертвецом, которого гуманнее было бы пристрелить, чем продолжать мучить таким существованием. Как известно, время очень хороший анастезиолог. Но ведь любая анестезия - это не навсегда. И всякий раз, когда мне казалось, что отпустило, переболело, отошло, малейший ветерок воспоминаний, вскрывал свежие корки с моих ран, и я снова думала о нем…»
Неоспоримый факт, однако окружающим лучше боль свою не демонстрировать. Попробуйте показать, как вам плохо и вы увидите, как недруги слетятся к вам, чтобы добить, а некоторые люди из близкого окружения, отчего то называющие себя друзьями или любимыми, скажут: «Какая фигня, не ной», и как раз это добьёт ещё сильнее. Поэтому, если вам плохо, больно, если кажется, что вся жизнь летит ко всем чертям, никому не говорите. Врагов собой не покормите, и равнодушием тех, кто близкими кажется, ещё сильнее себя не доведёте. По-настоящему близким людям не нужно ничего говорить, чтобы они узнали, что у вас на душе. Истинно близкий человек всегда услышит ваше сердце, он разглядит невидимые слёзы за вашей лучезарной улыбкой, он придёт тогда, когда его никто не зовёт, и подаст руку сам. И чтобы ни случилось, улыбайтесь и держите спину ровнее. Боль-это рост, это показатель того, что надо что-то менять в жизни - идти дальше, выше и быстрее, или, наоборот, остановить свой бег и прислушаться к себе. И да, это ещё и отличный повод отфильтровать своё окружение.
Плачешь ты, закрыв лицо…
И губы шепчут лишь слышно,
- Извини, я не могу простить тебя.
Ты пойми и не проси меня…
Не нужно мне слёз твоих,
Не надо слов в оправдания.
Я тебе больше не верю…
Ухожу не хлопнув дверью.
Ты… - В сердце боль, моя рана.
Нет… мне покоя и счастья!!!
Нам не быть с тобою вместе…
Ты… - В сердце боль, моя рана.
Нет… счастья нам с тобою!
Что бы поверить в любовь мне эту.
Ты же знаешь, всё что было…
Не вернёшь, не проси меня
И не надо начинать нам дважды
Знаешь слезам нет поводу…
И не нужно больше слов…
И пойми нет больше любви
И мне знаешь, легче пойми…
Прощай, ты моя вера, моя надежда.
- Нет…
Ну давай, моя бедная девочка, пей вино.
Закажи себе в баре текилы. Глотай коньяк.
И рыдай. Чтобы тушь по щекам красиво, а-ля кино.
Ведь тебя же сегодня бросили как-никак.
Ну давай, моя бедная девочка, бей стекло,
Чтобы болью физической выгнать обиду вон.
И кричи. Чтобы хоть чуть-чуть, хоть немножечко отлегло.
У тебя ведь так нагло украли сердце и сон.
Ну давай, моя бедная девочка, позвони.
А потом удали его номер, внеси в ЧС.
И из памяти, слышишь, из памяти потесни.
И вообще, привыкай к тому, что теперь ты без…
Ну давай, моя бедная девочка, соблазняй.
Двигай бедрами и пленяй красотой волос.
Улыбайся, танцуй, кокетливым взглядом стреляй.
Делай всё, чтоб сегодня не было больше слёз.
Ну давай, моя бедная девочка, им болей
В полной мере, как принято, если в душе игла.
Только это сегодня. Сегодня себя жалей,
Чтобы завтра уже здоровой совсем была.
Не делайте больно, если не собираетесь лечить.
Иногда я чувствую человека, как рана - соль.
Чем дольше ты будешь говорить что не готова расстаться, тем больнее будет в конце… Не привязывайтесь ни к кому настолько, чтоб он мог сделать больно…
Любовь не уходит с криками, слезами и сорванными с петель дверьми. Она уходит тихо-тихо, незаметно, словно кошка на мягких подушечках лапок. Она не выдирается из сердца с корнем, она утекает из него постепенно, словно по капле крови. И кто сказал, что любить больно? Больнее всего не от любви, а от той пустоты, которая образуется у нас там, где раньше была целая Вселенная…