Атмосфера, которая царит в монастырях свидетельствует не о божественной любви, а о дьявольском послушании.
Набрав кредитов под завязку…
их до копейки просадив…
всё суета сказала Галка…
и удалилась в монастырь.
Ушла в монастырь, а там очередь
из грешных девиц у крыльца,
и у каждой господней дочери -
лик монашеский вместо лица.
И на всех незатейливо-скромное
одеянье струится до пят,
и у каждой - раскаянье полное
выражает покорнейший взгляд.
И назад поплелась - грешнотелая,
но пока что на них непохожая.
Быть безбожницей не хотела я,
но как все стать - помилуй Боже.
Где-то между монастырём и панелью должна находиться идеальная женщина.
.
В одной весьма нечернозёмной области лет с десять тому назад, начал оживать заброшенный монастырь. В руину, расположенную вдали от дорог и селений, вернулись монахи, наладили какое-никакое хозяйство, навесили ворота, заново покрыли крыши и купола, подняли на те купола кресты, и зажили обычной монашеской жизнью. Не так, чтобы очень скоро, но про это узнало окрестное население. И вот, как-то раз, по окончании танцев, местная молодежь решила поехать к монастырю, да и отлупить его насельников. Сказано - сделано! Загрузились в тракторный прицеп да в древние «жигулята», сели на мотоциклы, ну и поехали за 30 примерно километров - бить морду монахам. Действительно - а фигли они тут?!
Подъехали они к монастырю, когда уже даже длинный северный день заканчивался, и начало темнеть. Монастырские ворота - внезапно! - оказались заперты. Возмущенные этим обстоятельством, юные селяне начали долбить в ворота всем, чем только могли, громко при этом выражая своё неудовольствие. Ворота, однако, не отпирали, а сломать их вот как-то не получалось - больно крепко было сделано. Наконец, в воротине открылось маааленькое окошко, и в нем показалась часть мужского лица - глаз, бородатая щека, кусочек носа…
- Отроки, чего хотите-то? - прогудело из-за запертой воротины.
- Открывай двери, козлина!!! - в едином порыве вскричало юное сельское племя.
- Не велено отцом игуменом - после паузы раздалось из-за ворот.
- Каким еще гугуменом?! Да мы *** **** **** вашего гугумена!!! Да мы ** *** ****!!! Отворяй! Ты что - не мужик?! Ты-то сам кто таков?!!
- Я-то? Я брат привратник. Послушание у меня такое…
- Ах, ты привратник?!! Ах послушание!!! Тогда отворяй нам сей секунд ворота послушно, а то мы всех тут **** ****** ******, вдребезги и пополам!!!
- Сейчас, отроки, сейчас… За воротами послышался шум отодвигаемого засова.
Нет, ворота не открылись. Но в них распахнулась калитка, примерно 120×190 см. В ней стоял, заполняя ее всю своим телом, брат привратник. Из-под распахнутого ворота его черной рясы на деревенских героев глядела тельняшка с голубыми полосками. Кисти рук брата привратника потрясали воображение - такими руками можно было сверху, просто пальцами, брать и поднимать баскетбольный мячик. На тыльной стороне одной кисти была набойка «Кандагар», на тыльной стороне другой - эмблема ВДВ на фоне восходящего солнца.
- Ребятушки… - прогудел он. - Ребятушки… Вы хотя бы Бога побойтесь, нас же таких тут почти триста человек…
Монастырь во имя св. Георгия был заточен под психологическую и социальную реабилитацию военнослужащих, прошедших через «горячие точки», но тогда в весьма нечерноземной области об этом еще не все знали.
Болезнь - это монашеская келья которая отлучает нас от мирского, для размышления о пути истинном.
Мне покой в эти дни и не снится,
Я решаю тяжелый вопрос:
Оставаться ли светскою львицей,
В монастырь ли податься всерьез?
Ой, не ясно, не ясно, не ясно -
У меня помутненье в мозгу.
Без мужчин мне легко и прекрасно
От чего же без них не могу?
Я психую как будто Психея,
Я к ноздрям подношу нашатырь.
Монастырь - неплохая идея.
Но, пожалуй, мужской монастырь.
Шел 1984 год. Нас было пятеро. Четверо росли в нецерковных семьях, да и у пятого, сына священника, представления о людях, которые уходят в монастырь, мало чем отличались от наших что ни на есть советских. Еще год назад все мы были убеждены, что в монастырь в наше время идут либо фанатики, либо безнадежно несостоявшиеся в жизни люди. Да! - и еще жертвы неразделенной любви.
Но, глядя друг на друга, мы видели совершенно иное. Самому юному из нас исполнилось восемнадцать лет, старшему - двадцать шесть. Все были здоровые, сильные, симпатичные молодые люди. Один блестяще окончил математический факультет университета, другой, несмотря на свой возраст, был известным в Ленинграде художником. Еще один основную часть жизни провел в Нью-Йорке, где работал его отец, и пришел в монастырь с третьего курса института. Самый юный - сын священника, талантливый резчик, только что завершил учебу в художественном училище. Я тоже недавно окончил сценарный факультет ВГИКа. В общем, мирская карьера каждого обещала стать самой завидной для таких юношей, какими мы были тогда.
Так почему же мы пришли в монастырь и всей душой желали остаться здесь навсегда? Мы хорошо знали ответ на этот вопрос. Потому, что каждому из нас открылся прекрасный, не сравнимый ни с чем мир. И этот мир оказался безмерно притягательнее, нежели тот, в котором мы к тому времени прожили свои недолгие и тоже по-своему очень счастливые годы.
Над входом в монастырь написано: «Если ты устал от мирской
жизни, войди в эти двери». А внизу приписка губной помадой:
«А если не устал, позвони по телефону 33−22−11»
&
Устал от женщин… Как в бреду… Мозг воспалён, в душе тревожно… Я в монастырь от вас уйду… Но только в женский, если можно.
Эх, ЖИЗНЬ моя - лихой упырь! Устала я в жестоком мире… Уйти мне, что ли, в монастырь… В МУЖСКОЙ! Денечка на четыре… А может вы хотите знать, не убегу ли я на третий??? А можно, вовсе и на пять… Посмотрим, КАК МЕНЯ ТАМ ВСТРЕТЯТ!!!)))
Ночью в полицейском участке звонит телефон:
- Алло, помогите, в женский монастырь забрался маньяк!!!
- Сейчас выезжаем. А кто это говорит?
- Как кто?! - Маньяк!!!
Власти изощрялись как могли, пытаясь любыми способами уничтожить монастырь. Однажды решением Печерского Совета у обители в один день были отобраны все сельскохозяйственные земли, включая пастбища. Стояло начало лета. Коров только что выгнали на выпас, но теперь несчастную скотину пришлось снова вернуть в стойла.
В те же дни по распоряжению из Москвы обкомовские работники привезли в монастырь большую делегацию представителей братских коммунистических партий. Угостить, что называется, русской стариной. Сначала все шло спокойно. Но когда «дети разных народов», умиляясь тишиной и красотой обители, бродили между клумбами с распустившимися розами, вдруг со скрипом распахнулись хозяйственные ворота и оттуда с ревом вылетели ошалевшие от свободы все тридцать монастырских коров и огромный бык: отец Алипий дал команду к заранее подготовленной операции.
Мычащие, с задранными хвостами, ошалевшие от свободы животные устремились к клумбам, пожирая траву и цветы, а представители международного коммунистического движения, оглашая монастырь воплями на разных языках, забились кто куда. Обкомовские работники бросились к отцу Алипию.
- Не взыщите, - вздохнув, сказал им отец наместник. - Очень уж скотинку жалко! Теперь других пастбищ у нас нет, вот и приходится пасти их внутри монастыря.
В тот же день монастырю были возвращены все пастбища.
Однажды в монастырь прибыла экскурсия, состав которой нам назвали шепотом: дети членов ЦК. Не знаю, так ли это было, но молодые люди оказались весьма невоспитанными. Такая золотая московская молодежь середины восьмидесятых годов, которую я очень хорошо знал. Молодые люди то и дело прыскали от хохота, показывали пальцами на монахов и задавали те самые идиотские вопросы. Но делать было нечего, и отец Нафанаил повел их по монастырю.
Экскурсия началась с пещер, в самом начале которых есть крохотная келья с одним маленьким окошком. В этой келье в начале XIX века подвизался затворник иеросхимонах Лазарь. Здесь же он и похоронен. Над могильной плитой висят его тяжелый железный крест и вериги.
- Вот в этой келье, не выходя двадцать пять лет, подвизался иеросхимонах Лазарь, - начал свою экскурсию отец Нафанаил. - Я сейчас расскажу вам об этом удивительном подвижнике.
- А куда же этот ваш Лазарь здесь в туалет ходил? - громко поинтересовался один из юных экскурсантов.
Его спутники просто покатились от хохота.
Отец Нафанаил терпеливо дождался, когда они успокоятся, и невозмутимо произнес:
- Куда в туалет ходил? Хорошо, я вам сейчас покажу!
Он вывел несколько озадаченных экскурсантов из пещер и повел их через весь монастырь к скрытому от посторонних глаз хозяйственному двору. Здесь, на отшибе, ютился старый нужной чуланчик. Выстроив экскурсантов пред этим заведением полукругом, как делают это обычно перед важным экспонатом, отец Нафанаил торжественно указал на него рукой и произнес:
- Вот сюда иеросхимонах Лазарь ходил в туалет! А теперь стойте и смотрите!
И, развернувшись спиной к изумленным молодым людям, он оставил их одних.
Когда те пришли в себя, старший группы разыскал Наместника и выразил свое негодование всем случившимся. На что отец Наместник ответил:
- Архимандрит Нафанаил доложил мне, чем вы интересовались. Именно это он вам и показал. Ничем больше помочь не можем!