Мои родители долгое время жили в глухой деревушке Верхняя Вязовка Оренбургской обл., За год до того случая, о котором пойдет речь, я был у них в гостях летом и это были одни из самых счастливых дней. В дали от городской суеты наедине с девственной природой я был на седьмом небе, наслаждаясь свободой. Моим любимчиком сразу стал черный кот, он жил у родителей много лет, не имел имени, появлялся редко, часто сидел на крышах сараев и смотрел на свое хозяйство страшно красивыми зелеными глазами. Я стал звать его Котя и заманивать вкусностями, в итоге мы подружились и он даже ходил за мной далеко от дома и понятно почему - вся любовь хозяев, которую он испытывал, сводилась к тому, чтобы иногда покормить и пустить переночевать зимой в лютый мороз, а тут еще и гладят, на ручки берут.
Следующей зимой случилась беда. Ночью не выдержала электропроводка нагрузки обогревателей и дом сгорел до тла, родители успели выпрыгнуть в одеялах в окно и к моему вынужденному приезду ночевали у знакомых. На вопрос «где кот ?» они говорили, что он был с ними в доме, я вздохнул, мысленно пожалел его и попрощался. Кроме сгоревшего дома остались целы: гараж с машиной, сарайчик с немногочисленным деревенским хозяйством, баня из бревенчатого сруба и вольеры для кур и кроликов. Перед спешным переездом на новое место жительства все это нужно было охранять ночью т.к. в русской деревне все брошенные вещи сразу ищут нового хозяина. Баня была мной сразу переоборудована под временную сторожку, заготовлены дрова, удобный топчан, читалка, фонарик с пачкой батареек, в общем отличная возможность отдохнуть, дать волю мыслям, будучи наедине с самим собой. Родные похлопали по плечу и разъехались по своим уголкам… вскоре стемнело.
Под впечатлениями от произошедшего намеднях мне не спалось и я в надежде нагнать сон пошел безцельно бродить по двору, забрасывая его окурками от сигарет. Вдруг вижу в лунном свете силуэт кота на крыше бани. Он показался мне знакомым - Котя также постоянно сидел, я обрадовался и бросился к нему, в спешке достал и включил фонарь, но никого не оказалось, я обошел баню вокруг, звал «Котя котя котя…» - тишина. Ну думаю, мало ли что за кот… накручиваю себе… и все равно с какой-то слабой надеждой пошел гулять дальше. Я начал замерзать, отогнал глупые мысли и собрался было в свою сторожку, как вижу кота в далеке на заднем дворе - шагает по снегу и скрывается за стогом сена, это не сомненно был он Котя. Я бегу туда, зову его - безрезультатно. Следы на снегу идут из подворотни сарая к забору и пропадают. Единственное разумное обьяснение этому - кот залез на забор, пробежал по нему до конца и скрылся по центральной дороге. Наверное после пожара Котя перенервничал, обозлился и стал не людимым - подумал я и пошел спать.
С приятной мыслью о том, что Котя все-таки жив я начал засыпать, в печи убаюкивающе потрескивали дрова, а во мраке мерцали редкие вспышки от углей, пробиваясь сквозь щель в топке. Через какое-то время я внезапно резко проснулся в каком-то волнении (это похоже на то, как просыпаешься после кошмара, но совершенно не помнишь его) сердце стучало как после маршброска. Я отдышался, успокоился, перевел дух и взял с табуретки свой смартфон чтобы посмотреть время, мое маленькое помещение озарил слабый свет сенсора и тут я услышал знакомый звук. Котя обычно мяукал не так как нормальные кошки, у него это получалось как буд-то он выдавливал из себя очень тихо с хрипотцой и не «мяу», а «Мя…мя…мя…» и я его услышал, и голос этот звучал не с улицы, а здесь в нескольких шагах, в помещении. Я взглянул в сторону водяного котла, в самый темный угол и увидел черное пятно с двумя треугольничками, напоминающие кошачьи ушки и в этот самый момент я окончательно утратил контроль над собой. Я впал в оцепенение, неприятный озноб побежал от позвоночника к макушке, я не мог двигаться, не мог ничего думать… мною овладел неконтролируемый страх. Я не могу представить как выглядело мое выражение лица, но я не мог оторвать взгляд от этой точки за котлом. От усиленной концентрации у меня темнело в глазах и я перестал различать формы, моя рука инстинктивно зашарила по подоконнику и я включил фонарь. В надежде обьяснить самому себе произошедшее рационально, я бросился по всем углам искать лазейку в старых бревенчатых срубах бани. Сооружение оказалось безупречным, разве что не для мышей. У меня даже была мысль бежать проситься в соседние дома переночевать, но я во время осекся и подумал, как это будет выглядеть днем - сплетни, усмешки, а если родные узнают, начнут перемывать мне кости так, что до конца жизни не оторвешься. Я провел эту ночь в полусидячем положении, с включенным фонариком, выкурив две пачки сигарет и осушив термос с кофе до рассвета.
Весь следующий день я всем родным показывал как надо работать. Я с таким рвением и усердием спасал все оставшееся имущетво, что родители не могли нарадоваться какой у них заботливый сын. Они все не догадывались, что все это для того, чтобы не провести в этом месте еще одну ночь.
Я плутаю в потемках.
Натыкаюсь на камни, на колючие сучья.
Ступаю босая в холодную воду.
Задыхаясь, выбираюсь из ям,
Из вонючих топей.
Ужасаюсь… Куда я попала?
Я ж хотела войти в твою душу.
Насадить здесь сады вековые,
Чтобы пели в них райские птицы,
И смеялись счастливые дети…
А теперь мне и больно… и страшно…
Если в чём в этом мире Алексей Семёнов и разбирался лучше других, то это были числа. Они были друзьями его детства, гораздо более близкими, чем друзья из плоти и крови. Не было ничего странного в том, что, выросши, он избрал себе профессию, неразрывно с ними связанную. Вот уже в течение десяти лет числа были с ним каждый будний день - он их складывал, вычитал, умножал, вычислял проценты. Числа стали неотъемлемой частью его жизни. Он научился не только видеть, но и чувствовать строгие правила и законы, по которым текла их жизнь. Поэтому, когда начался отсчёт, Семёнов заметил это быстро.
Первыми двумя числами, которые он «раскусил», были сто сорок четыре и сто сорок три. В восприятии Семёнова сто сорок четыре было хорошим числом - квадратом двенадцати, - поэтому его легко было заприметить. Он увидел число на синей табличке в углу шестиэтажного дома, когда ждал автобуса на остановке, чтобы поехать домой, и мимолётно удивился, почему не замечал табличку раньше - ведь он уже сто раз тут стоял. Любой другой тут же забыл бы об этом, но Алексей Семёнов был с числами на короткой ноге; подобные вещи бессознательно откладывались в его памяти.
Наконец, подъехал автобус. Взгляд Семёнова зацепился за номерной знак: «А143ГК». На единицу меньше, машинально отметил он и поднялся в салон. Жил он на другом конце города, поэтому путь предстоял неблизкий. Всучив несколько монет кондукторше и получив билет, он прошёл на задний ряд и устроился у окна. Ему со школьной скамьи нравились задние ряды: меньше было толкотни и бабушек с авоськами, при виде которых совесть требовала немедленно уступить место.
Автобус тронулся. Семёнов посмотрел на билет в руке. Да, это было несусветной глупостью, но он так и не забросил привычку съедать «счастливые» билеты, невзирая на все вирусы, бактерии и прочие смертельные угрозы, которые могли таиться на засаленной бумажке. Кому не хочется немного счастья в этом мире?..
Сегодня ему повезло - билет был счастливым. «142 142» - первые три цифры совпадали с тремя последними, а это значило, что от судьбы в этот день можно было ожидать приятных сюрпризов. Семёнов положил билет в рот и стал старательно жевать, пока автобус нёсся по улицам под холодными осенними тучами.
Выходя из автобуса, он вспомнил, что дома кончилось молоко, и заглянул в продуктовый магазин. Побродив между рядами, он подошёл к кассе с двумя пакетами молока и блоком спичек. Кассирша отбила сумму и произнесла скучающим голосом:
- Сто сорок один рубль.
Семёнов выложил на прилавок две оранжевые купюры и взглянул на экран кассового аппарата. «141», - гласили рублёные зелёные цифры. Он коротко улыбнулся. Ещё минус один. Забавное совпадение.
Впихнув покупки в портфель, он вышел на улицу. На перекрестке как раз зажёгся красный цвет - воспользовавшись этим, он наскоро перебежал дорогу. Пятиэтажка, в которой он жил, стояла у самой улицы, так что далеко идти не было нужды. Семёнов взбежал на крыльцо подъезда и с неудовольствием отметил, что стену у входа опять разукрасили рекламой. На этот раз вандалы от маркетинга не ограничились приклеиванием цветастого плаката, а взяли и распылили краску прямо на бетонную стену:
ЛУЧШЕЕ ТАКСИ В ГОРОДЕ!!!
ЗВОНИТЕ 140−140 ЗВОНИТЕ
ТОЛЬКО ИНОМАРКИ!!!
ЗВОНИТЕ 140−140 ЗВОНИТЕ
Что-то заставило Семёнова обернуться и перечитать крикливую надпись. Он нахмурился. В голове вереницей прошли пять чисел, которые он заметил по пути домой.
- Интересно… - пробормотал он и зашёл в подъезд.
На двери квартиры его ждала бумажка - счёт за электроэнергию. Такими же «украшениями» обзавелись двери соседних квартир. С некоторых пор счета за коммунальные услуги стали доставлять именно так, не ограничиваясь почтовым ящиком на первом этаже; должно быть, считали, что неблагодарные плательщики в этом случае будут охотнее расставаться с деньгами. Семёнов достал сложенный вчетверо счёт и раскрыл его. Он заходил в кассу две недели назад, поэтому долгов пока натекло мало.
«Сто тридцать девять рублей 00 копеек».
Семёнов в раздумьях вошёл в прихожую и закрыл железную дверь. Немного постояв в полумраке тесной комнаты, он зачем-то запер на замок внутреннюю дверь тоже, хотя обычно этого не делал.
В холодильнике обнаружились яйца и остатки подсолнечного масла. Семёнов решил приготовить яичницу. Привычными жестами он разбил яйца над сковородой, покрошил соли и поставил на конфорку. Правда, с огнём дело пошло не так гладко: в коробке остались всего две спички. Одна переломилась пополам, стоило Семёнову чиркнуть ею, а другая вспыхнула слишком ярко и обожгла ему палец. Выругавшись, он выбросил пустой коробок в ведро для мусора и достал из портфеля новый блок, хваля себя за предусмотрительность.
С новой пачкой неприятностей не возникло; с первой же попытки Семёнов разжёг огонь. Прежде чем положить коробок на холодильник, он присмотрелся к изображению на нём. Стилизованный рисунок изображал сжатый кулак, вознесшийся к небесам. Надпись внизу гласила:
Производственный комбинат «АНТЕЙ»
138 лет работы на качество
Семёнов долго смотрел на незатейливый рисунок, потом прижал ладонь ко лбу и закрыл глаза, напряжённо размышляя. Потом он выпрямился и быстрым шагом вышел в гостиную, где присел перед телевизором на корточки и ткнул чуть дрожащим пальцем в кнопку питания. Экран вспыхнул и осветил лицо Семёнова. Шёл вечерний выпуск новостей, камера снимала затопленную деревушку, где вода плескалась в окнах скосившихся строений.
- … наводнения такого масштаба в посёлке Реевка никто не ожидал, особенно в это время года, - в кадре появился репортёр, который старался сохранить равновесие, стоя на качающейся моторной лодке. - Причиной природного бедствия стали обильные дожди, которые шли последние три недели. Аномальное количество осадков вызвало выход реки из русла, и в результате Реевка оказалась под водой. На данный момент жертв среди населения нет, и все сто тридцать семь жителей посёлка эвакуированы в безопасное место…
Репортаж сопровождался бегущей строкой для глухих. Семёнов проводил взглядом число 137, пока оно не исчезло с экрана.
Спал он ночью плохо. Ещё до того, как он лёг в постель, отсчёт успел дойти до ста тридцати одного. В этом была немалая вина компьютера, перед которым Семёнов имел обыкновение засиживаться перед сном. Просторы интернет-сайтов, напичканные буквами и цифрами, стали настоящим раздольем для странной напасти. Всего за час чтения новостей наметанный глаз бухгалтера заприметил шесть чисел, каждое из которых было на единицу меньше предыдущего. В конце концов, встревоженный Семёнов выключил компьютер и ушёл спать на час раньше обычного времени. Ему снился длинный коридор, в котором он спасался бегством от чего-то большого, настигающего его по пятам. А на стенах коридора бледнели цифры - задыхаясь от одышки, он проносился мимо них: 130… 129… 127…
Семёнов проснулся в холодном поту. В спальне стоял мрак. Он потянулся и сделал вдох-выдох, чтобы успокоиться, потом посмотрел на часы, которые стояли на табурете. 1:26. Красное свечение зловеще резало темноту.
На следующий день произошло неслыханное - начальник сделал Семёнову замечание за то, что он бездельничал на рабочем месте. Он покорно снёс это унижение, но желания браться за бумаги больше не стало. Ещё по дороге в офис Семёнов успел довести счёт до ста девятнадцати. Он мог только предполагать, с какой скоростью начнут мелькать числа, отъедающие друг у друга единичку, если он углубится в нагроможденные на столе накладные, счета и платежные поручения. Впрочем, несмотря на лодырство Семёнова, к концу рабочего дня отсчёт вплотную подкрался к сотне. Что-то нужно было с этим делать.
Воистину, день был полон чудес. Взять хотя бы то, что впервые за много недель - а может, и лет - Алексей Семёнов нарушил проторенный маршрут и направился после работы не в свою «однушку», а городскую больницу. Только он занял очередь в регистратуре, ниоткуда заявилась беременная (и весьма нервная) особа и возмутилась, что она заняла место раньше. Семёнов молча посмотрел на её перекошенное от праведного гнева лицо, потом перевёл взгляд на безразмерную серую футболку с большим белым числом «100» и покорно подвинулся назад. Спустя пятнадцать минут старушка в роговых очках за окошком вручила ему талон на приём с номером 99.
Врач, к которому Семёнов вошёл буквально за минуту до окончания приёма, терпеливо выслушал его жалобы, потом выписал рецепт на успокоительное и посоветовал взять отпуск на неделю, чтобы отвлечься от работы с числами.
- И что произойдёт за эту неделю? - спросил Семёнов. - Отсчёт дойдёт до нуля, только и всего.
- Ну, вот и хорошо, - сказал врач. - Числа перестанут вам мерещиться, когда исчерпаются сами собой, и вы продолжите жить, как раньше.
- Вот уж не думаю, - горько усмехнулся Семёнов. - Для чего, по-вашему, предназначен обратный отсчёт? Он показывает, сколько осталось времени до исчерпания… чего-либо.
- И что, по-вашему, из этого следует? - полюбопытствовал врач.
- Ничего хорошего, как по мне.
На просьбу Семёнова временно поместить его в закрытую палату врач ответил отказом, наказав ему отправиться домой и хорошо выспаться. Семёнову не оставалось ничего другого, кроме как послушаться. Он шёл пешком, глядя себе под ноги. В редкие моменты, когда ему приходилось поднимать голову, чтобы глянуть на сигнал светофора, он видел, что номерные знаки близко стоящих автомобилей удивительно схожи друг с другом и начинаются все, как на подбор, на девятку.
98… 97… 96…
Покупать еду Семёнов сегодня не стал, а сразу поднялся к себе.
- Ох, чёрт побери, - простонал он, слишком поздно вспомнив, что на двери его квартиры с наружной стороны блестят золотом две циферки - девятка и пятёрка…
Он прошёл в спальню и упал на кровать, даже не разувшись. Так и провёл весь вечер, игнорируя позывы голодного желудка. Зато отсчёт на некоторое время прекратился.
Вечером последовала месть. Сначала Семёнову позвонила сестра. Номер её телефона, высветившийся на экранчике, заканчивался на «9493». Он отключил телефон, не отвечая на звонок. А ну как сестра начнёт рассказывать, как её новенькая иномарка встала, потому что в городе стало невозможно достать бензин девяносто второй марки?
Он увидел трещину на потолке. Она была там всегда, но раньше Семёнов не обращал на неё внимания. Зато сейчас ломаные чёрные линии на штукатурке очевидным образом складывались в две цифры. Девять… два…
Издав невразумительное мычание, Семёнов перевернулся и лег на живот. Не смотреть по сторонам. Лучше видеть в сплошную мглу, в которой не обитают ненавистные девятки.
Спать не хотелось, потому что он знал, что ему приснится. Но в конце концов измотанность взяла своё.
На этот раз он увидел свет. Яркий, слепящий, дезориентирующий. Он не понимал, где находится и что происходит.
Потом появился голос.
«Зачем противиться? - говорил он. - От судьбы не уйдёшь, Алексей. Дай свершиться тому, что должно. Доживай последние дни жалкого существования. Отсчёт идёт, и тебе его не остановить».
Из белого сияния вынырнула золотистая девятка.
«Нет, нет, нет!» - ему хотелось скорее проснуться, но прежде чем сознание вернулось к нему, Семёнов всё равно успел увидеть единицу, встающую рядом с девяткой.
Он продержался два дня в стенах своего дома. В эти дни отсчёт продвинулся всего на пятнадцать единиц, и большая часть из них приключилась в результате вынужденных действий (нужно же было позвонить на работу и взять больничный - и кто виноват в том, что номер начальника заканчивается на «90»?) и снов (чего только не творили проклятые цифры, стоило Семёнову смежить веки - лезли из всех углов, крутились, танцевали, разве что арии не пели). И то ли голод вкупе с беспросветной тоской способствовали тому, то ли ещё что-то, но в третью ночь Алексей Семёнов вдруг понял, что эти страдания выпали на его долю не зря. Это было наказание - жестокое, но справедливое. Сколько раз родители говорили ему: «Лёша, вылезай ты на улицу, погуляй с друзьями», - но среди чисел, селившихся на бумажных пустынях, он чувствовал себя увереннее. «Лёша, составь нам компанию», «Лёша, айда с нами на природу!», и даже: «Алексей, годы-то идут, не пора ли подумать о семье?» - всё это он неизменно пропускал мимо ушей, предпочитая своих давних друзей, в которых был уверен. Лишь в самом укромном уголке души, почти в секрете от самого себя, Алексей хранил надежду, что когда-нибудь всё изменится - однажды в серый обрыдлый день чей-то голос скажет: «Простите, можно вас попросить?». Он поднимет голову и увидит ту, которая всё изменит; ту, которая вытащит его из царства бумажного мира. Но он считал, что эту конечную награду нужно заслужить упорным трудом, и потому с новым рвением уходил в расчёты, таблицы и графики.
Но всё обернулось совсем не так. Награды не было, а числа предали его, восстали против него. Мироздание было не лишено чёрного юмора: чопорно и педантично его приятели вели последний отсчёт, каждым своим появлением приближая момент конца.
Когда Семёнов понял это, он минуту оставался на кровати, потом встал и вышел из квартиры. В магазине он закупился так, что едва смог поднять тяжёлые пакеты, набитые едой. В тот вечер он пировал, и даже числа решили не омрачать его безнадёжное спокойствие и на какое-то время оставили его в покое.
Утром на работе Семёнов проявлял кипучую активность. За его отсутствие дела накопились, и он набросился на них, как голодный тигр на добычу: разбирал бумаги, ставил штампы, пальцы веером порхали по клавиатуре. Начальник, зашедший к нему перед обедом, одобрительно закивал, увидев блеск в глазах подчинённого. Семёнов просто-таки упивался работой - и в этом азарте даже не сразу осознал, что отсчёт сегодня так и не возобновился. Он видел сотни чисел, но убывающего ряда не заметил.
«Неужели всё? - недоверчиво подумал Семёнов. - Это прекратилось, я могу жить дальше?».
Он хранил робкую надежду полчаса, пока к нему не подошли двое коллег из соседнего кабинета - Эдуард и Василий. Оба только что сытно пообедали, их широкие румяные лица полнились жизнелюбием.
- Давай обратимся к Лёше, - сказал Эдуард, толкнув Василия под бок. - Он будет нашим секундантом.
- Давай, - согласился Василий. Семёнов, предчувствуя нехорошее, сделал вид, что очень занят подведением баланса, но коллеги таких мелочей не замечали.
- Послушай, Лёша, - начал Эдуард, расстегивая верхнюю пуговицу белой рубашки. - Тут у нас спор с Васей возник, пока мы обедали в столовой…
- В общем, я вчера видел по телевизору передачу про побеги из тюрем… - встрял Василий.
- Ну ты, дай человеку рассказать! - Эдуард взмахнул рукой. - Короче, он говорит, что в этой передаче сказали, что больше полутора минут задержать дыхание под водой невозможно. А я ему - чушь собачья, даже мы с тобой можем спокойно не дышать полторы минуты, делов-то! В общем, слово за слово, мы решили поставить эксперимент и проверить…
- Только нужен секундант, - сказал Василий. - Услужи, Алексей, а?
- Ну вы даёте, ребята, - Семёнов покачал головой. - Обоим за сорок, а как дети малые… Ладно, что нужно делать?
- Мы задержим дыхание, а ты гляди, чтобы этот толстяк (Василий презрительно ткнул пальцем Эдуарда в живот) не жульничал, не дышал.
- Ага, чья бы корова… - Эдуард хохотнул и положил телефон на стол перед Семёновым. - Но главное - следи за временем. Я секундомер уже настроил на девяноста секунд. Скажешь, когда время истечёт.
- Извините, ребята, - Семёнов, покрывшийся потом, приподнялся на кресле. - Меня срочно вызывал начальник…
- Да никуда босс не денется! - Василий расслабил узел галстука на шее. - Всего полторы минуты. Ну же, Лёша. Поехали?
- Поехали! - весело рявкнул Эдуард и коснулся кнопки телефона. Оба тут же вобрали воздуха в грудь и замерли, выпучив глаза. Зрелище выглядело донельзя комично, и коллеги уже начали привставать с кресел, поворачивая головы к ним.
А Семёнову было не до смеха. Телефон на столе издавал мерное попискивание, отсчитывая секунды. Он закрыл глаза.
«От судьбы не уйдёшь, Алексей».
Он почувствовал себя усталым. Действительно, к чему тянуть резину? Эта бессмысленная игра, пришедшая в голову двух придурков, даже может сойти за благословение. Просто смотри на числа на экранчике - и всё закончится в течение пары минут…
- Лёша, ну ты-то следи за временем, - процедил сквозь зубы начинающий багроветь Эдуард.
- А ну молчи, - отозвался Василий писклявым голосом.
- Сам-то…
Семёнов посмотрел на телефон. «76», - отсчитывал секундомер. Он догадывался, что увидит именно это число, потому что как раз на нём застыл его собственный отсчёт.
75… 74… 73…
«Не смотри! - зазвучал резкий голос в голосе. - Встань и уйди. Это просто. Не поддавайся слабости. Ты можешь это прекратить в любой момент!».
61… 60… 59…
Он зажал ручку в кисти с такой силой, что побелели пальцы. Вряд ли кто-то обратил на это внимание.
«Зачем противиться?».
42… 41… 40…
Интересно, как это будет, отстранённо подумал Семёнов. Что может мгновенно оборвать жизнь человека, находящегося в абсолютно безопасном месте?
Да мало ли вариантов. Остановка сердца… тромб в аорте… инсульт… Те обычные вещи, от которых ежедневно умирают тысячи. И сегодня он будет в их числе. Ничего сверхъестественного.
28… 27. 26…
- Ой, не могу… - запищал Эдуард.
- Молчи! - огрызнулся Василий, который явно чувствовал себя не лучше.
- Лёша, ну сколько там ещё…
15… 14… 13…
- Всё, к чёрту! - заревел Эдуард и схватил свой телефон. Семёнов не успел и шелохнуться. - Вот засада, всего одиннадцать секунд оставалось!
Положив руки на край стола, он пытался отдышаться.
- Я же говорил, - захрипел Василий, делая глубокий вдох. - Без специальной подготовки более полутора минут - никак… А ты ещё представь, что тебе при этом приходится плыть под водой. Не так уж это просто.
- Ну ладно, ладно, - Эдуард достал из кармана бумажник и передал коллеге купюру в пятьсот рублей. - Твоя взяла. Но я когда-нибудь заполучу свои деньги обратно. Пойдём работать.
- Э-э, Лёша, спасибо тебе, - спохватился Василий, уходя. Семёнов не отозвался. Откинувшись на спинку кресла, он изучал потолок кабинета и пытался осознать, что только случилось… и могло бы случиться, не сдайся Эдуард так рано.
Внезапно ему стало очень страшно - настолько, что он зажмурился и заскрипел зубами, чтобы справиться с нахлынувшей паникой. Одиннадцать секунд, ведь всего-то ничего оставалось… А что произошло бы потом?
Он не был готов к такому. И сейчас не готов. А отсчёт продолжается, утекают последние моменты его жизни - а он проводит их тут, сидя истуканом среди треклятых бумажек и чисел, чисел, чисел…
Семёнов встал, не чувствуя ног.
- Алексей, ты куда? - удивлённо спросил кто-то, но он ничего не ответил.
Шатаясь, как пьяный, он вошёл в лифт. «10», - гласил индикатор на боковой стене. Семёнов поспешно закрыл глаза. Мог бы и предусмотреть. Чёрт, чёрт, чёрт! Он не открывал глаза, пока лифт спускался, чтобы не видеть неотвратимое скольжение цифр вниз по ряду.
На улице шёл дождь. Над людьми раскрылись разноцветные купола. Семёнов шёл среди них, промокнув до нитки. Числа преследовали его, отъедая последнюю десятку из отпущенного ему срока.
«До конца месяца скидка 9% на все товары!» - манила вывеска на фасаде торгового комплекса.
«ТЕМП. ВОЗД. 19C ДНМ, 8C НОЧЬЮ», - сообщила бегущая строка на высотном здании.
- Добрый день, магазин «Семёрка» приглашает всех на церемонию открытия! - молодая девушка в плаще с капюшоном проворно сунула ему в руку рекламный проспект. Семёнов несколько секунд отупело рассматривал красочный листок с эмблемой магазина.
- Покурить не найдётся? - высокий парень с иссиня-чёрными, явно крашеными волосами перегородил ему путь. На его носу блестел металлический шар. Семёнов отрицательно покачал головой. Пожав плечами, парень пошёл прочь. На спине мокрой куртки хитро улыбался бородатый козёл, обхвативший мохнатыми передними лапами три красные шестёрки.
Он остановился и посмотрел на наручные часы.
05:04:00 PM.
«Как предсказуемо…». У Семёнова закружилась голова, и перед глазами на пару секунд потемнело. Когда взгляд прояснился, на дисплее успела смениться последняя цифра.
05:04:03 PM.
Какую пустую и бессмысленную жизнь я прожил, с ожесточением подумал Алексей Семёнов. Если бы я только знал, что она завершится столь жестокой иронией. Если бы не позволил себе так глубоко увязнуть в бездушном плену чисел…
Теперь уже поздно. Конец настигнет его на этой тесной улочке, и никто не узнает о его запоздалом раскаянии.
Обильно обрызгав прохожих грязью из лужи, мимо проехал автобус. Люди проводили его проклятиями. Досталось и Семёнову - когда холодная жижа окатила его брюки, он вздрогнул и посмотрел вслед уезжающему автобусу. Второй маршрут. Тот самый, который десять лет возил его на работу и обратно.
Негнущимися пальцами он попытался засунуть телефон обратно в карман. Но рука отказала ему, и телефон, вывалившись из кармана вместе с мелочью, полетел на мокрый асфальт. Семёнов даже не стал нагибаться, чтобы поднять его. Он следил за монеткой, которая упала на ребро и теперь задорно катилась по кругу. Он уже знал её достоинство, прежде чем монетка стала вилять из стороны в сторону, и, наконец, легла решкой вверх. Один рубль.
Вода с волос текла Семёнову на лицо и смешалась со слезами. Он склонил голову в ожидании последнего рокового удара. Успел смутно удивиться тому, что даже в это мгновение в нём сохранилась толика любопытства - откуда придёт последний пункт отсчёта? Где он увидит…
Тут он увидел, что стоит на круглом, как его любимая цифра, канализационном люке, и вопрос рассыпался сам собой.
Вот и всё…
- Простите, можно вас попросить?
Чувствуя себя, как во сне, он оглянулся. Девушка со светлыми волосами, в забрызганном грязью светлом плаще, неуверенно улыбалась ему.
- Подержите, пожалуйста, мой зонт одну секунду, - сказала она. - Этот автобус испачкал мой плащ, я сейчас быстренько вытру его платочком…
Она засмеялась, и остолбеневший Семёнов машинально взял протянутый к нему розовый зонт. Когда она склонилась, чтобы привести в порядок одежду, он потрясённо посмотрел на небо, не в силах что-то сказать, не в силах о чём-либо думать. Там, высоко над городом, среди тёмных туч плыло единственное белое облако.
И оно было в форме лукаво подмигивающей рожицы.
Свет холодной луны,
Бликует на матовой коже…
Руки, как лёд… холодны,
В конвульсиях тело от дрожи…
Сердце в груди не стучит,
И не чувствует жалость и боль…
Есть только жажда в крови,
Да желание выть… под Луной…
Темной отныне мне быть,
И страдания видеть людей…
Я заберу у них жизнь,
В обмен на вечность… мира ночей…
История произошла не со мной, говорю сразу. Но она произошла там же, где я работала, на очистных сооружениях - месте действительно странном и практически безлюдном. Рассказала мне эту историю женщина, которая уже 20 лет работает в лаборатории на очистных сооружениях. Звать ее Лилия Эдуардовна или, сокращенно, Лилек. Потом неоднократно работники КОС подтверждали ее историю.
Путь на работу в очистные сооружения лежит через маленький поселок на одну улицу под названием Гравийная - всего 15 домов и длинная дорога, которая заканчивается старыми высокими воротами. Вдоль дороги практически возле ворот раскинулось маленькое озеро - по сути, это и озером-то назвать нельзя, небольшой водоемчик, но достаточно глубокий. Там с утра стоят местные рыбаки, которые ловят рыбу, хотя водоем настолько грязен, что остается только догадываться, что там за рыбы водятся.
Наш Иркутск имеет еще и другое печальное название - «город падающих самолетов», и многие помнят одно из страшных событий, когда в 1997 году в декабре на жилой дом упал самолет «Ан-124». 71 человек погиб, очень долго продолжались поиски погибших, потом был разбор самолета, некоторые части увезли в Москву для проведения анализа. Так вот, мало кто знает (а точнее, только сотрудники очистных сооруженйи, работающих в ночную смену), что все неопознанные остатки тел и обгорелые части самолета скинули в это озерцо… Ночью приезжали грузовики и по-тихому сваливали туда все. Озеро не замерзает - под водой проходят трубы, ведущие на очистные, плюс трубы, идущие от авиазавода; как я уже говорила, туда скидывается столько отходов и гадости, что оно не замерзает. И вот что рассказала мне Лилия Эдуардовна:
«Это было уже перед самой весной, в конце февраля. Мы работали в ночную смену, потому что авиазавод скидывал какие-то свои отходы, и нам нужно было следить, чтобы весь ил и прочая очищающая живность в отстойниках не подохла. Я курю, а у нас заведующая за здоровый образ жизни, поэтому я вышла покурить на улицу. Отстойники парят (потому как вода там теплая), все в тумане, я прогуливаюсь возле ворот, покуривая сигарету. И вдруг вижу: возле ворот стоит девушка - я сначала подумала, что из-за тумана мне показалось, и я куст приняла за человека; если ночь не спишь, все бывает. Но нет, подхожу ближе и точно вижу: девушка стоит. Мы, конечно, не в тундре глухой, тут деревня в трех шагах, но девушка стоит в одном халатике и тапочках. Ухоженная, на пьянь не похожа. Стоит, по сторонам озирается. Я подхожу ближе к воротам, спрашиваю:
- Девушка, у вас все в порядке? Вам помочь чем-нибудь?
А она смотрит на меня, глазищи огромные, и чуть не плача:
- А мой дом где?!
Я, если честно, сама распереживалась. Ясно же, что девушка из поселка - просто, может, у нее проблемы с памятью? В нашей жизни такое сплошь и рядом. Сколько таких объявлений! Я стою, лихорадочно соображаю, говорю девушке:
- Вы не переживайте, мы вам сейчас поможем, - разворачиваюсь и бегу к девчонкам своим.
Выбегаем через две минуты - а уже нет никого. Мы давай по округе искать, даже в пару домов постучались - никто никаких девушек не видел… Ну, на самом деле, на меня мои коллеги поворчали, что примерещилось мне, но вот буквально через месяц на том же самом месте эту девушку технолог увидел, только рано утром, она тоже его про дом спрашивала. Он отвернуться не успел - она пропала… И котельщики наши. Я думаю, что это одна из тех, кого не опознали после крушения…».
Плакал Ангел, закрывшись крылом.
Горько слезы на землю ронял.
У него ведь когда-то был дом,
Но он веру в людей потерял.
Он спустился на землю с небес,
Чтобы счастье дарить и любовь.
Чтобы род весь людской не исчез.
Чтобы в жизнь все поверили вновь.
Люди вечно куда-то спешили,
А он сердце пред ними открыл.
Впопыхах все о нём позабыли,
Он же всею душой их любил.
Людям он оказался ненужным,
Сбитый в снег чьим-то крепким плечом.
Он с улыбкой заглядывал в души,
Так никто и не вспомнил о нём.
Но в пустой и бессмысленной злобе
Люди Ангела гнали все прочь.
Средь них был он, словно в чащобе
И ушел в беспроглядную ночь.
Шел.От ветра крылом закрывался.
Ветер крылья ломал всё и дул:
«Люди! Вам же помочь я пытался!»…
Но, забытый, навечно уснул…
Copyright: Ирина Стефашина, 2013
Свидетельство о публикации 113 120 401 459
Ночь уже в окошке догорает.
Снова перед свечкою сижу.
Мысли о тебе одолевают.
Всё ищу ответ - не нахожу!
Вдруг огонь свечи тихонько дрогнул.
Я смотрю - стоит передо мной
Ангел.С меня глаз своих не сводит,
С неба он спустился в Ад земной.
Поглядеть хотел сердца людские
И мне молвил: Только посмотри!
Их не тронут слёзы никакие -
Они чёрные и грешные внутри.
Жаль, совсем любви они не знают -
Без неё ведь, как на свете жить?
Мучаясь, от этого страдают.
На земле не всем дано любить!
Погляди на каменное сердце,
А его «любимым» ты зовёшь.
Но его теплом тебе не греться.
Не тому любовь ты отдаёшь.
- А кому отдать, мой Ангел милый?
Сердце ведь приковано к нему!
И, как в жизни Я его любила
Лишь известно Богу одному.
- Он тебя любил? - мне Ангел вторит,
А тебя он в жизни уважал?
С ним же ты познала столько горя!
Сколько раз тебя он унижал!
И любви твоей он не достоин!
Чувства для него лишь звук пустой!
Он к беде останется спокоен:
Лучше посиди сейчас со мной.
- Ангел, милый, что же теперь делать?
Как на этой грешной жить земле?
Людям, как, скажи, опять поверить?
Сердце не топить своё во зле?
Ангел мне сказал лишь на прощанье:
Ты к Душе прислушайся хоть раз!
И не верь пустым ты обещаньям!
О судьбе задумайся сейчас…
Вдруг исчезло чудное виденье…
Много утекло воды с тех пор.
Только со Святым благоговеньем
Я храню в Душе тот разговор.
Ангел лишь помог тогда мне выжить.
Душу он от смерти мою спас.
Часто образ Ангела я вижу
И молюсь, когда бывает трудный час.
Copyright: Ирина Стефашина, 2013
Свидетельство о публикации 113 120 401 414
Падал, падал прошлогодний снег,
Прикрывая осени обиды,
Прошлогодний снег, серебристый свет,
Колдовством рожденные картины.
Прошлогодний снег, словно год списал,
И мечту в душе опять встревожил…
Прошлогодний снег со мною танцевал,
Озорным мальчишкой корчил рожи…
Песни и стихи состоят из того же материала,
что и души,
Они проникают из мира в мир почти беспрепятственно.
Люблю своего кота! Более экзистенциального живого организма я не встречала
.
В комнате пахнет мятой и свежей сдобой.
Тени в углах сгустились, и потому
Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы
Свет золотистой змейкой рассеял тьму
И, пустоты зловещей стирая пятна,
Спрятался в пыльных складках глухих портьер.
На самодельной тумбочке прикроватной
Чтение на ночь - Теннисон и Бодлер.
Розовая ночнушка на спинке стула,
Пара пушистых тапочек на полу.
Кошка по кличке Барби давно уснула,
Шнауцер Кен тихонько сопит в углу.
Пуще неволи, страха сильней - охота
К темам запретным и перемене мест.
На покрывале шелковом «Книга Тота»,
Карты Таро составили Кельтский крест.
Путь в никуда, точнее тропа куда-то
В призрачный мир, где каждый тебе не рад.
Мелом очерчен круг на полу дощатом.
В зеркале - ночь, но только на первый взгляд…
… Белое платье, плечи покрыты шалью. Храма руины, сзади дремучий лес. Девочка, настоящее Зазеркалье мало напоминает страну чудес. Здесь не живут ни Дороти, ни Алиса, здесь не построит город Великий Оз. Вместо красотки Барби - ручная крыса, вместо любимца Кена - кудлатый пёс.
Ты осторожно к храму шагаешь через дикий кустарник, мимо надгробных плит. «Господи… Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen…» У ног скулит жалобно пёс. «…Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua…» Всё злей и злей ветер. За каждым шагом следят угрюмо чьи-то глаза с расколотых витражей.
Мрачен центральный неф, ты дрожишь в ознобе. Кажется, что под своды пришла зима. Девочка, ты одна… Этот мир способен лишь разлучать и тихо сводить с ума.
Завтра тебе исполнится восемнадцать - время веселья, шуток и озорства. Девочка, мысли склонны овеществляться, если добавить чуточку колдовства и захотеть.
Зачем же, скажи на милость, ты привечала тьму, отрицая свет. Это ли мир, в который ты так стремилась, и о котором грезила столько лет? Не упивайся скорбной своей юдолью. Крысе шепни, голодному псу скажи, мол, это падать страшно, упасть - не больно. Просто на полуслове споткнется жизнь.
Девочка, ты привыкнешь, поймешь какому богу молиться, где находить друзей. Стоит хоть раз назвать это место домом, станет полегче, станет чуть-чуть теплей…
… В комнате рассвело, на пустой постели,
В сладких объятьях ласковой тишины,
Сонные Кен и Барби подушку делят
И о хозяйке видят цветные сны.
И ничего не кажется им зловещим.
И никаких не видится им обид…
Зеркало не разбилось, но сетью трещин,
Как паутиной, старый трельяж покрыт…
… Девочка, будет страшно. Ты в полной мере горе познаешь горькое, но поверь, в тот самый миг, когда закрывались двери, рядом с тобой открылась другая дверь. Путь к ней лежит по тропам звериным между явью и сном, желанием и судьбой.
Ключик в тебе, а имя ему - надежда. Падай и поднимайся, но будь собой…
.
Пусть все вокруг пророчат нам любовь,
Интриги, тайны, слухи, заморочки.
А мы по жизни - волки - одиночки,
Нам слаще нет, чем жертвенная кровь!
Make up чужих обманет невзначай,
Дубленость шкур под лоск замаскируем,
Какой любить - мы даже не ревнуем -
А жертвы клочья - бармену на чай!
Игры коктейлем жажду утолить -
От скуки, что ль, сошлись мы в поединке.
И не надейся - не растопит льдинки
Истомы губ натянутая нить.
Мускус духов - искус приворожить.
В разгаре ночь, в зените полнолунье.
Да знаю я - ты та еще колдунья,
Ну что за блажь про счастья миражи!
Чуть ближе стан - как манит декольте,
Твоя же встала дыбом шерсть на холке,
Дыханья рык, как стон - мы все же волки:
«Сочтемся, сударь, позже - тет-а-тет!».
Инстинкт рожденья маленьких волчат
Едва ль сотрет твоих приличий глянец.
Пойми, мой ангел - это просто танец,
Его аккорды скоро отзвучат…
Темнее самой мрачной ночи,
Сильнее грома в разъярённом небе,
Быстрее воздуха потоков
Клубится грозно стая чёрной птицы…
Загадочна и мистикой пронизана
Далёких дней история о Мире,
В который, по особенным законам,
Запрет лежит вхожденью человека.
Лишь существа, рождённые пороком,
Имеющих магическую силу,
Безжалостных и непреклонных,
Мог пропустить портал незримый.
В былом то были просто люди,
Ничем не примечательны, довольно милы,
Но глубоко в душе хранили
Обиду, злость, опустошённость.
И это к отрешенности вело,
И пустотою возрождалось,
Как будто с чистого листа…-
С такой душой могли играться.
Когда строка пуста, незрима,
На ней чернилами из крови
Загадочный «хозяин» жизни
Чертил пленённые узоры.
И в каждый завиток включал он души,
Распределял их умысел и сущность.
И в ужасе и в ломках танца подношений
Узреть одно хотел - всю мощь своих творений.
В итоге - дело не его,
Что будут монстры делать.
Насытившись до изнеможенья,
Он отходил от дел на время.
А в этот миг опустошались души,
Их собирала стая чёрной птицы.
И снова пляска продолжалась,
Узоры кровью наливались.
И так бы продолжалось вечность,
Пока не появилось Нечто, похожее на птицу
в белом оперении.
В зловещий хоровод тех стражей бездны
вливаться не хотело,
Со стороны лишь наблюдало
За ловкою охотой чернокрылых бестий.
Ничто не предвещало бури,
Спокойствие той птицы не нарушить,
Лишь незаметный трепет глаз
Мог выдать внутреннюю мощь,
готовую на всё обрушить.
И если танец демона в объятия включал
невинных,
Стремительным броском та птица
без колебаний вливалась в трепет.
Из чёрных лап бушующих страстей,
в агонии предсмертных мук тех душ,
Их вырывала, не слушая брюзгливый лепет.
И вновь спокойствие и снова птицы отрешённость,
Как будто на себя взяла всех душ опустошённость.
И в мрачном небе безумный танец продолжался,
А на другом конце портала «хозяин» трепета заждался…
Опустилась ночь ! Пошла мама в комнату к сыну посмотреть спит ли он. А тот забился к стенке, закутался в одеяло и дрожит:
- Сынок ! Ты чего? - спросила она, а он шепчет:
- Мааам… посмотри под кровать, там кажеться кто-то есть…
Заглядывает мама под кровать, а там сынок прячется в одних трусах, увидел маму перепуганными глазами и шепчет:
- Мааам… на моей кровати кто-то есть…
Как-то засиделся я у старого знакомого, мы остались одни, разговорились по душам, вспомнили детство… С Вовчиком я давно работаю, он хороший парень в здравом уме, полностью себя контролирующий. У меня нет оснований предполагать, что он бросает слова на ветер и может быть выдумщиком или сказочником. Я спросил почему у него дома нет зеркала, кроме маленького настольного и он расказал историю:
Вовчик был маленький, умер у него дедушка и стал он жить с бабушкой. Весной поймали они во дворе вороненка, тот еще летал плохо и видимо потерялся. Решили они его подкормить, а потом выпустить (дело было в деревне).
Вороненок жил в доме, прыгал, каркал… жрал вместе с ними, любил сидеть у большого старого зеркала, тыкать туда клювом, каркать на себя и в общем чувствовал себя красавчиком.
Через какое-то время он начал шарахаться из комнаты с зеркалом и каркать начал тревожно без продыху… Вовчик заметил, а бабушка игнорировала сие поведение и усмехалась… мол пусть летит уже своей дорогой…
Однажды ночью их разбудил Вороненок, он уже не каркал, а почти орал в истерике. Они бросились к нему, он забился в угол, а возле зеркала лежало несколько перышек с хвоста. Бабушка его выгнала тот час же, а когда убирала перья воскликнула тихо - «Ооой», и накрыла зеркало пледом.
Утром Вовчик услышал мотор мотоцикла своего дяди, веселые разговоры, а когда вышел - дядя уже уехал и зеркала того не стало. Он спросил у бабушки почему, а она сказала, что эта рухлядь надоела и она попросила сына избавиться от него…
Спустя около десяти лет бабушка переехала жить к сыну и там Вовчик ее достал распросами почему она вдруг бросалась накрывать зеркало пледом, шептать - «Оооой» и она поведала, что когда заглянула в зеркало в тот момент ночью, то не увидела своего отражения, а только смутную тень, повторяющую ее движения…
Потом лично мне, вашему покорному слуге))) стало интересно - кого винить в данной истории? То ли Вовчика, то ли бабушку, то ли… Вороненка … а мне хочется обвинить дедушку.