Есть девушки, которые
бранятся, есть те (наверное:)))))), что
красотой моей дивятся:))) Есть
те, которые ни разу не давали, и те, кто еле из кровати выползали
(одна:))))))Цыганка над рукой моей
хохочет, сегодня негритянку мне
пророчит:))))Ну что ж, определюсь
сейчас с деньгами и в добрый путь!
Не зря же нагадали!:)))))
Александр Семёныч Пупырышкин, пятидесяти трёх лет от роду, холостой, одиноко проживающий в однокомнатной квартире, до сорока пяти лет благополучно пересидел в каком-то штабе, и в очередную борьбу за рациональное использование средств и личного состава был отправлен в запас. Мизерной пенсии ему каким-то чудом хватало, даже что-то удавалось откладывать. Он и в молодые годы, тщательно выбритый, подстриженный и проодеколоненный, не пользовался у дам успехом. Бывают такие типы, при виде которых мрут мухи. Вот Александр Семёныч и был таким.
Последние восемь лет Александр Семёныч постигал сакраментальное, погружаясь в него всё глубже. Начинал с изучения мифов, течений религий, обрядов, ритуалов, и вот уже год, как год подсел на сакральную геометрию. Религиозное мировоззрение господина Пупырышкина стало набираться мистического опыта.
Александр Семёныч изо дня в день чертил разные линии: ломаные, параллельные, секущие, завитые спиралью. Но всё чего-то не хватало. Линии должны были куда-то вести, но вести они никуда не хотели.
Однажды, прогуливаясь по парку и проходя мимо скамейки, где молодая мамаша читала сказки своему великовозрастному сыну, Александр Семёныч услышал, как какой-то дедка советовал запаниковавшей бабке из-за нехватки какого-то продукта, поскрести по сусекам. Эта мысль глубоко запала в мозги. По словарю сусеки были теми же закромами в амбарах.
Александру Семёнычу сусеки рисовались таинственный местом, где и должно находиться вместилище сакрального содержания, ключом к которому так стремилась завладеть душа измученного Пупырышкина. Александр Семёныч повеселел, он уверовал, что сакральные символы рано или поздно выведут его на потаенный сусек. Он уже видел себя на экзотическом острове среди пальм и голубого океана, облепленным прекрасными женщинами, которые наливали ему, подавали и всё давали. А над ним громадным опахалом висело вместилище сакрального содержания и обдувало его своими ресничками. Ради этого Александр Семёныч был готов терпеть любые муки.
4
Александр Семёныч Пупырышкин возлагал большие надежды на сакральную геометрию. И, как все гении, верил, что во сне всё и отыщется. Сны снились почти каждую ночь, накал поиска только возрастал и манил, что именно сегодня произойдёт что-то необычное. Необычное происходило почти каждую ночь. Но вместилище сакрального содержания всегда ускользало.
Любителям снов известно, что во сне запросто получаешь фантастические способности своего тела. Там, во сне, это, как бы совсем другой человек. Но все дружно заявляют, что это они сами. Хотя самими бывают лишь в конце сна, когда в панике или ужасе начинают вопить, а голос пропадает, или приспускают со всех ног, а ноги отнимаются, и с выпученными глазами просыпаются.
Вот и нынче ночью Александр Семёныч карабкался по стене, похожей на стену замка. Левая нога на выступ вверх на полметра, правая рука обхватывает трубу водостока, и тело приятно перетекает в высоту. Правая нога возносится вверх, лёгкий толчок от трубы, метровая высота взята. И так несколько раз. Тело слушается идеально. Никакого болтающегося животика. Желанное окно, руки хватают подоконник изнутри, изящный кульбит. Александр Семёныч уже в великолепной зале.
Теплом дышит камин, много позолоты на стенах и мебели, причудливый столик заставлен яствами и пузатыми графинами. Ароматы копчёностей, фруктов, множества цветов перепутались с запахами от горящих свечей и от потрескивающих в камине дров сандалового дерева. На ватных ногах Александр Семёныч направился к столику, чтоб запустить во всю эту вкуснятину руки. Но наглое тело с презрением эти самые руки отдергивает, самоуверенно направляется к небольшой инкрустированной дверце в стене слева и входит туда.
В темной комнате в подсвете лунной дорожки от узорчатого окна Александр Семёныч разглядел кровать, а тело его уже разделось и юркнуло под одеяло. Рядом что-то горячее и пышное томно вздыхало. Погрузив в него голову и ощупывая руками, Александр Семёныч старался понять, насколько он близок к своей находке, вместилищу сакрального содержания. Наконец он нащупал какое-то влажное, трепещущееся содержание и готов был присоединить к нему свое содержание, но понял, что тут что-то не так. Закричал:
- Нет. нет, нет. - и проснулся.
В утреннем мареве на его с упрёком смотрело вместилише сакрального содержание, с презрением отвернулось и выпрыгнуло из окна.
Приворотным зельем я тебя опою,
Венец на кудри одену.
Я тебя за собой поманю,
По тропинке одной мне лишь ведомой.
Косу свою распущу,
Очарую тебя окаянного,
Заколдую и спать уложу
От любви совсем пьяного.
И забудешь родную сторонушку,
Позабудешь любимую женушку.
Из сетей моих не вырваться,
Буду я лесною счастливицей.
Энжела Полянски 2013
Свидетельство о публикации 113 112 709 457
Днём и ночью искал Александр Семёныч вместилище сакрального содержания. Оно - то приближалось, то удалялось. Но в руки так и не давалось. Александр Семёныч большие надежды возлагал на сны. Днём сусеки нигде не просматривались. Во снах вместилище сакрального содержания приходило каждый раз под новым ликом, и подход к нему каждый раз становился всё кошмарней. Но Александр Семёныч верил, что когда-нибудь да ухватит эту Жар Птицу.
Вот и в нынешнем сне, Александр Семёныч очутился в какой-то таёжной избушке. Стены её были сложены из неотёсанных брёвен, между которыми торчал мох. Пол настлан грубо обструганными досками, и по нему шуршала увядшая листва. Окно - косо прорубленный квадрат, в углах которого трепыхались рваные паутины, давало мало света, но достаточно, чтобы всё рассмотреть.
И увидал себя Александр Семёныч лежащим на столе посреди комнаты и совсем голым. Это так шокировало его, что он и не сразу заметил ползающих по столу змей. А их было немало. Они были всех цветов с раскрасок. Но вот одна взобралась на него, вторая, а тут и все другие последовали их примеру.
Тело Александра Семёныча оцепенело, дыхание стало неуловимым. Ощущать на себе этих тварей, которые добрались до самого горла и ползали туда- сюда, стало нестерпимо. Он перевел взгляд в дальний угол и обомлел. Там находился сусек и в нём что-то темнело. Из этого темного прорывались лучи, образуя облачко, светящееся северным сиянием. Тело Александра Семёныча обдало жаром, мерзкие скользящие твари пригрелись и свернулись каждая кружочком.
По полу что-то прошуршало. В паре метров от лица взметнулся блестящий столб диаметром тридцать-сорок сантиметров, на котором сидела большая змеиная голова, выпуская и вбирая красный раздвоенный язык. Пасть ее стала раскрываться и раскрылась на двести двадцать градусов. Змейки на теле приподняли свои головки и тоже раскрылись двухлепестковыми цветочками, вибрируя тычинками.
Александр Семёныч тихо заскулил, цветочки заколыхались. Набирая обертоны, скулеж вылился в вопль и потёк завываниями. Приподнялся хвост главной твари и стал лупить по щекам, и вдруг выпустил резкий аммиачный запах. Александр Семёныч ойкнул и проснулся.
Вокруг стояли соседи и лупили его по щекам, тыкав в нос тошнотворной ваткой. Выбитая входная дверь лежала на полу. Северное сияние от вместилища сакрального содержания растворялось в дымке наступающего утра и ехидно подмигивало.
Как только лимонная долька луны
В своде бездонном с Венерой взойдет,
На берег вместе с приливом волны
Выйдем подружки из глубины.
Громким весельем, хороводами с песней
Мы огласим леса и луга.
Долы и дали бисером словно
Усыпим цветами, семенами добра.
И у костра, будто люди земные
Позволим себе о любви помечтать.
Под звуки прибоя, на гуслях играя
Оды Нептуну будем слагать.
А на рассвете c звездою последней
Одна за другой исчезнем в волнах,
И растворимся слезою соленой,
Лишь только солнце зальется в лучах.
Энжела Полянски
Свидетельство о публикации 113 122 310 764
Не отражаясь в зеркале миров,
Но растворяя душу тьмой полночной,
Я не сложу оковы полномочий,
Блуждая кружевами странных строф.
И полнолуние маску вдруг сорвет,
Ломая кости мне преображением.
И луч луны, пронзая душу влет,
Избавит от мучительных сомнений.
Взлетаю ввысь, навстречу стрелам звезд,
Лечу я через время и пространство.
Вселенная, я твой нездешний гость,
Я путник, сын дорог и вечных странствий.
Александр Семёныч тщательно проштудировал основы сакральной геометрии и вскоре убедился, что они заполнили собой всю его голову, расселись по всем полочкам и даже дорастили две недостающие извилины. Серое вещество приобрело зеркальный блеск.
Разглядывая себя в зеркале, Александр Семёныч очень досадовал, что это никак внешне не проявляется, как не пыжился, из зеркала пялилась только его курносая физиономия. Но, выбираясь из дома за молоком и хлебом, ощущал себя Наполеоном во взятой им Москве. Удивленные взгляды встречных приятно грели душу.
Но самое интересное происходило во сне. Сны были красочные и очень волнительные. И в каждом Александр Семёныч искал вместилище сакрального содержания.
В последнем сне обнаружил себя Александр Семёныч под корявым деревом, одиноко растущим среди обширного поля, сидящим на каком-то ящике. Откуда и что это за ящик, и почему он сидит именно на нём, этот вопрос озадачил Александра Семёныча. В голове его вспыхнула надпись большими буквами: «ящик Пандоры». Ему очень захотелось заглянуть в него, но было боязно слезть с ящика. Стал вспоминать, что же это за ящик такой. Вспомнились яблоки раздора, вроде бы какая-то Пандора девицам раздавала. Себя Александр Семёныч девицей не считал. И тут до него дошло, что там и есть вместилище сакрального содержания. Тем более, снизу приятно припекало. Но вместилище же должно быть в сусеке. Где же здесь сусек? Как не озирался по сторонам, ничего кроме корявого дерева не обнаружил. Дерево ощетинилось корявыми сучьями. В мозгу засвербело: сук, сук, сук. Ну да, может сучок и есть сусек, недаром эти слова так похожи.
Пока раздумывал Александр Семёныч, какой же сучок является сусеком, вместилище, похоже, догадалось об этом раньше. И таким жаром обдало седалище Александра Семёныча, что он дико закричал и проснулся. В утренней полутьме перед глазами таяло вместилище сакрального содержания и ехидненько похихикивало.
Сакральная геометрия все расставила на свои места и погрузила Александра Семеныча в глубокий сон.
Сидит Александр Семеныч в мужском зале помывочного отделения Бани номер пять и совершает эти самые помывочные движения по своему телу, окатив себя пару раз водой из ушата, стал он пробираться к выходу в раздевалочное отделение. Толкнув дверь, вдруг обнаружил себя стоящим в женском отделении. Застыл соляным столбом, чем и привлек к себе всеобщее внимание.
Впечатление такое, как будто оказался в разъяренном улье. Ему бы выскочить обратно, но как назло, увидал он в дальнем углу сусек с вместилищем сакрального содержания, куда и направил свои следы по скользкому полу. Со всех сторон хлестали и жалили его мочалки, визг стоял нешуточный.
Напрасно Александр Семенович разбушевавшимся женщинам старался донести постулаты сакральной геометрии о сострадании и любви, тайнах бытия и способах духовной близости, за что был бит мочалками с еще большим усердием.
И вот, когда до сусека осталось рукой дотянуться, сзади кто-то выплеснул на него ушат ледяной воды. Это было так неожиданно, что Александр Семенович подскользнулся и опрокинулся навзничь.
А над ним стояло вместилище сакрального содержимого и ехидно ухмылялось
Что ты, Ангел мой, крылья сложил?
Отчего вдруг сегодня взгрустнулось?
Вспоминаешь, как страстно любил,
Но печалью любовь обернулась?
Что ж ты, Ангел, потупил свой взгляд?
Почему стал не мил «белый свет»?
Дню наставшему больше не рад
Потому, что любви в сердце нет?
Ты берёг мою душу от зла,
От потерь и от боли нежданной.
В твоём сердце хватало тепла
Врачевать нанесённые раны.
А теперь почему приуныл?
Знаю - время и жизнь быстротечны.
Ты о прошлой любви не забыл?
Жаль, но годы потери не лечат.
Ты Хранителем был мне и стражем,
Когда сердце тонуло в крови.
Без тебя я погибну однажды.
Не бросай меня, Ангел любви!
Copyright: Ирина Стефашина, 2014
Свидетельство о публикации 114 021 501 128
Вертикали сверху-снизу,
горизонты за спиной,
и Ахиллу и Парису,
колют пяты как иглой,
Повинуясь Ветра Розе,
совершает свой полет,
брат -мистраль её уносит,
ночь в бокалы разольет.
На шабаш спешит Ведунья,
сестры ведьмы её ждут,
Дети Тьмы и Полнолунья,
с давних пор Реальность рвут.
Наслаждаясь звездным морем,
и купаясь в Небесах,
с Ведьмою прекрасной спорим,
отражая Мир в глазах.
На земле деревья, горы…
а на Небе сотни звезд,
пролетим в Ночи как воры,
средь чужих подлунных гнезд.
Не торопится Ведунья,
Звезды с Небом покидать,
запоет в Ночи Колдунья,
Терпсихора её Мать.
Заструится песня скрипкой…
флейта, арфа, барабан…
озарится Ночь улыбкой,
обнимая Ведьмы стан.
Так бы пела Ведьма вечно,
наслаждаясь наготой,
жила радостно-беспечно,
но её хозяин - Злой.
На шабаш пора спускаться,
Сферу Неба покидать,
Люциферу отдаваться,
вместе с ведьмами камлать…
Странные сны, снятся,
не вижу твоего лица,
но, чувствую твоё
дыхание.
Ты шепчешь мне
на ушко, о любви,
такое нежное,
признание.
И просыпаться не хочу,
так приятно с тобою мне,
бесконечно, снишься,
ты во сне.
Откуда это наваждение,
сердцебиение, твоему
попало в такт,
тебя люблю так.
Наверно нервы расшатались,
сновидение ночное, как наяву,
не могу простить себе,
пока не сплю.
И если снова мне приснишься,
настойчиво, ты в эту ночь,
для себя уже решила, твёрдо,
прогоню тебя прочь!
Не смей, мне сниться! Слышишь!
Тебя я видела во сне,
Когда была ещё девчонкой.
Явился ты тогда ко мне,
Мой суженый, мой наречённый,
Пришёл под старый Новый год,
Припал тогда к моим коленям,
Лицом уткнулся мне в живот -
Какое странное явленье…
Ты был мальчонкой лет пяти,
В сандаликах на босу ногу,
И мне сказал:"Не уходи,
Возьми меня с собой в дорогу!"
«Ты чей? - спросила я тебя, -
Малыш, ты, верно, заблудился?»
Ответил: «Твой! Твоя судьба!»
И тут же сон тот прекратился.
Я восьмиклассницей была,
На суженого загадала,
А тут - такие вот дела,
Пришёл какой-то мелкий малый.
«Какая, право, ерунда
Все эти девичьи гаданья!» -
Ещё подумала тогда,
Обманутая в ожиданьях.
Мне просто было невдомёк:
На тот момент шестой годок
Тебе исполнился, родной,
Обещанный судьбой самой…
Жаль у тебя терпения не было
меня понять.
Зря рассыпалась, вышло некому
теперь поднять…
Перешагнул через ненужную,
видать спешил.
А я несла тебе жемчужины
со дна души.
Светлана Майфат
Всё время на железных магистралях
Попутчиков-пейзажей круговерть…
Вхожу однажды в поезд запоздалый -
в купе сидят напротив Жизнь и Смерть.
Болтала Жизнь о сбывшихся надеждах,
о том, как всё меняется весной,
как тёплая ладонь бывает нежной,
как милая становится родной.
Молчала Смерть о громких пораженьях,
осеннем тлене, зимних холодах,
о том, как могут ранить отраженья
в завешанных печалью зеркалах.
Я когда-нибудь тоже умру,
Мир оставив печальный и грешный.
Стану облаком плыть на ветру,
От земли отдаляясь неспешно.
Вознесясь к голубым небесам,
Сверху молча за всем налюдая.
Помогать я во всём буду вам,
Чтобы жили вы, горя не зная.
И, когда превращусь в прах и тлен,
Обо мне вы не плачьте, не надо.
У родных я остануся стен
И всегда с вами буду я рядом!
Пусть закончился путь на земле,
Но меня вы найдёте повсюду.
Чтобы вы не погибли во зле,
Вашим Ангелом в жизни я буду.
Copyright: Ирина Стефашина, 2013
Свидетельство о публикации 113 121 501 628