У моей мамы обнаружили рак… как же теперь жить?
Все успеваешь ты: казаться беззаботной
И покупать цветы себе, идя с работы.
Самой себе стирать, себе готовить ужин.
Квартиру убирать с усердием ненужным…
Подруге позвонить - замужней и счастливой
И очень мудрой слыть, быть очень терпеливой.
Выслушивать слова и повторять, не споря:
Конечно, ты права! Мужья - сплошное горе…
И трубку положить, спокойно и устало
И, зубы стиснув, жить, во что бы то ни стало!
И маяться одной, забытой, как растенье,
И ждать очередной проклятый день рожденья…
И в зеркало смотреть и все морщины видеть.
И вновь себя жалеть. А чаще - ненавидеть!
Нести свою печаль, играть с судьбою в прятки.
И плакать по ночам. А утром быть в порядке!
Являться в институт и злиться без причины…
Ну вот они идут по улице - мужчины!
Красавцы на подбор, с достоинством спесивым
Самодовольный пол, считающийся сильным!
Как равнодушны вы и как же вы противны!
Изнеженные львы, потасканные тигры!
Глядящие людьми, стареющие телом…
Ну где он, черт возьми?! И в самом деле, где он?
Можно находиться среди миллионов людей и быть безумно одиноким, а можно быть рядом только с одним человеком и забыть что такое одиночество.
Я цеплялась за тебя, как за соломинку,
Словно ты - моё последнее спасение,
Перечитывала в письмах наши хроники,
Добывая из слезинок вдохновение.
Я молилась небу искренне, неслышимо,
Только мыслям не подвластны расстояния.
Всё ждала, что ты спасёшь меня, но видимо,
Ты и сам себя спасти не в состоянии…
Ах, если бы ты прочитал мои стихи,
Возможно, ты бы лучше понял меня.
Какая глупая я, когда-то вырывала листки,
И прятала их от тебя.
Ах да, я когда-то рвала дневники,
Безумства огню предавая.
А ты называл это бредом тоски,
Но я и доселе рыдаю.
Ты хочешь еще? Я наивной была,
Я верила, все возвратится.
Была ли с тобою? Да, вроде была,
Но падала раненой птицей.
Ты скажешь, не так? Это ты птицей был
И тебе не хватало полета.
Ах, право, пустяк, но меня ты забыл,
А мне снова хочется в лето,
Где был ты со мной, нелепой, смешной,
Да, может быть, было трудно.
Но меня ты любил, в это верила я,
И теперь верю тоже.
Глупо?
Я сегодня не Ангел, да и вряд ли им буду,
Почему же съедает мою душу тоска…
Нет со мною друзей, но ведь я не Иуда,
Никогда не предам ни Христа, ни отца!
Я пойду в божий храм, встану там на колени.
Я не буду просить, я молю лишь прощать.
Ты прости нас, Христос, в наших душах смятенье.
Мы умеем любить, мы так любим мечтать…
Наши души готовы к любым передрягам,
Лишь бы радугу только увидеть в конце.
Пусть кому-то смешны, но мы вовсе не слабы,
Даже если не в лаврах, а в терновом венце.
В улыбке нежность затая,
Тебя несмелым взглядом всречу.
Я не твоя… Я не твоя…
И не твои целую плечи…
Так что ж тогда, скажи, печаль
Глаза туманит нам с тобою?
О чём ты бредишь по ночам,
О чём молчишь, когда с другою?
Нам ни добавить, ни отнять
Судьбой дарованой страницы.
Я не могу тебя обнять,
Не бросить мне в руках - синицы…
А журавли, за клином - клин,
В печальном небе тают, тают…
И наших не осталось зим,
Мечты, как листья облетают…
Я тот ангел, покинутый Богом,
Для кого нет закрытой двери,
Что сражает и взглядом и слогом.
Я - приспешник утерянной веры.
Больше я не чувствую боли,
Ведь иду по разбитым стёклам,
Но другой не желаю доли,
Хоть одежда от крови промокла.
Я любил. Это чувство прекрасно
Было. Всё ведь куда-то уходит.
Я потратил время напрасно,
А моя любовь где-то бродит.
Мы теперь, как две параллели:
Пусть не вместе, но всёже рядом.
Молча друг на друга смотрели,
Но, увы, не встретились взглядом.
Я наивно хотел согреться
Там, откуда холодом веяло.
От мечты никуда не деться,
В ней давно твой образ лелеял я.
Плакал я, мы ж, как тени, блуждали
Среди этих дорог изобилья,
А на землю перья всё падали.
Я навек потерял свои крылья.
Пред тобою я пал на колени.
Умолял, чтобы ты вернулась.
Ты ответила мне: Нет времени…
И ушла, даже не оглянулась.
На осколки разбилось сердце
И рассыпалось по дороге…
От судьбы никуда не деться,
Я пошёл, обрезая ноги.
Мне не больно, я движусь к цели.
Хоть одежда испачкана кровью.
Раны те сильнее болели,
Нанесённые прежней любовью.
В ладонях бескрылый уносит
Непролитую жизни воду,
Он боится пролить и не бросит,
Ведь она подарит свободу.
На земле валяются крылья,
Что обрезаны были Всевышним,
Перемазаны кровью и пылью,
Мы повсюду те крылья ищем,
Чтоб облить их живой водой
И очистить от этой пыли,
Чтобы снова жить той мечтой
О любви, той, что раньше жили…
И тогда вновь он взмыл бы в небо,
Чтоб почувствовать вновь свободу,
А пока одного хотелось бы,
Чтобы он не пролил свою воду…
Не забыть, не терять былое,
То, о чём итак не забыла я.
Жаль, бескрылые мы с тобою
И не знаем, где наши крылья…
Когда нет любимого человека рядом все не то и ничего не радует.
Как иногда наше сердце грустить просто о Доброте человеческой, без напряг, одолжений…
Никакие истины не могут излечить грусть от потери любимого человека. Никакие истины, никакая душевность, никакая сила, никакая нежность не могут излечить эту грусть. У нас нет другого пути, кроме как вволю отгрустить эту грусть и что-то из нее узнать, но никакое из этих полученных знаний не окажет никакой помощи при следующем столкновении с грустью, которого никак не ждешь.
И вовсе я не недотрога, просто «трогают» не те…
Мы плачем не потому, что нам грустно; нам грустно, потому что плачем.
Разрывая ночную тишь
Где-то тихо скулил волчонок,
Он ещё ведь совсем малыш,
Его вой так тосклив и звонок.
Почему так жестока жизнь?
Подстрелил охотник волчицу,
Он скулит, ей уткнувшись в бок,
Он дрожит, зная, что случится.
А она, так дыша тяжело,
На него смотрит ласковым взглядом.
Больно ей, но лишь от того,
Что никто с ним не будет рядом.
Жаль, нельзя всё вернуть назад,
Кровоточит проклятая рана.
Ей так страшно закрыть глаза,
Застилается мир туманом.
Слыша хриплый тоскливый вой,
Замолчали ночные птицы.
Одинокий дрожащий волчонок
Выл у тела убитой волчицы.