Терпкой кожей своей барханей,
В зоне полупустых бутылок-
Ты ведь чуешь моё дыханье,
Обжигающее затылок…
Истина открывается как разрыв, как кровотечение - и ни скрыть, ни вытерпеть, ни унять.
Что тебе рассказать? Не город, а богадельня.
Всякий носит себя, кудахтая и кривясь.
Спорит ежеутренне, запивает еженедельно,
Наживает долги за свет, интернет и связь.
Моя нежность к тебе живет от тебя отдельно,
И не думаю, что мне стоит знакомить вас.
В моих девочках испаряется спесь и придурь,
Появляется чувство сытости и вины.
Мои мальчики пьют, воюют и делят прибыль -
А всё были мальчишки, выдумщики, вруны;
Мое сердце решает, где ему жить, и выбор,
Как всегда, не в пользу твоей страны.
Мне досталась модель оптического девайса,
Что вживляешь в зрачок - и видишь, что впереди.
Я душа молодого выскочки-самозванца,
Что приходит на суд нагая, с дырой в груди,
«нет, не надо все снова, Господи, Господиии».
Бог дает ей другое тело - мол, одевайся,
Подбирай свои сопли и уходи.
Это мир заменяемых; что может быть смешней твоего протеста.
Поучись относиться к себе как к низшему
Из существ; они разместят чужой, если ты не пришлешь им текста.
Он найдет посговорчивей, если ты не перезвонишь ему.
Это однородный мир: в нем не существует избранных - как и лишних.
Не приходится прав отстаивать, губ раскатывать.
Ладно не убедишь - но ты даже не разозлишь их.
Раньше без тебя обходились как-то ведь.
Миф о собственной исключительности, возникший
Из-за сложной организации нервной деятельности.
Добрый Отче, сделал бы сразу рикшей
Или человеком, который меняет пепельницы
Полбутылки рома, два пистолета,
Сумка сменной одежды - и все готово.
Вот оно какое, наше лето.
Вообще ничего святого.
Нет, я против вооруженного хулиганства.
Просто с пушкой слова доходчивее и весче.
Мне двадцать пять, меня зовут Фокс, я гангстер.
Я объясняю людям простые вещи -
Мол, вот это мое. И это мое. И это.
Голос делается уверенный, возмужалый.
И такое оно прекрасное, наше лето.
Мы когда умрем, поселимся в нем, пожалуй.
Женщина - это тепло. Женщина - это близко, прекрасно, светло, трогательно, глубоко, влюблённо, кокетливо, чисто, возвышенно, просто и вечно.
Все корежит тебя. Пульсирует. Муку длит.
Будто, это душа или карма твоя плохая…
Или, черт знает, что еще внутри
У тебя болит…
Полбутылки рома, два пистолета,
Сумка сменной одежды - и всё готово.
Вот оно какое, наше лето.
Вообще ничего святого.
Нет, я против вооружённого хулиганства.
Просто с пушкой слова доходчивее и весче.
Мне двадцать пять, Меня зовут Фокс, я гангстер.
Я объясняю людям простые вещи -
Мол, вот это моё. И это моё. И это.
Голос делается уверенный, возмужалый.
И такое оно прекрасное, наше лето.
Мы когда умрём, поселимся в нём, пожалуй.
А где я.
Я дома,
в коме,
зиме и яме…
Мурлыкаю в ванной медленно Only you,
Пишу себе планы, тут же на них плюю…
Я.
Ниспадающая.
Ничья.
Беспрекословная, как знаменье.
Вздорная.
Волосы в три ручья.
Он - гримаска девчоночья -
Беспокойство. Недоуменье.
Я - открытая всем ветрам,
Раскаленная до озноба.
Он - ест сырники по утрам,
Ни о чем не скорбя особо.
Я -
Измеряю слова
Навес,
Переплавляя их тут же в пули,
Он - сидит у окна на стуле
И не сводит очей с небес.
Мы-
Не знаем друг друга.
Нас -
Нет еще как местоименья.
Только -
Капелька умиленья.
Любования. Сожаленья.
Он - миндальная форма глаз,
Руки, слепленные точёно…
В общем - в тысячу первый раз,
Лоб сжимая разгорячённо,
Быть веселой - чуть напоказ -
И, хватая обрывки фраз,
Остроумствовать обречённо,
Боже, как это все никчёмно -
Никогда не случится «нас»
Как единства местоимений,
Только горсточка сожалений. -
Все закончилось. Свет погас.
Я.
Все та же.
И даже
Ночь
Мне тихонько целует веки.
Не сломать меня.
Не помочь.
Я - Юпитера дочь.
Вовеки.
Меня трудно любить
Земным.
В вихре ожесточённых весён
Я порой задохнусь иным,
Что лучист, вознесён, несносен…
Но ему не построят храм,
Что пребудет велик и вечен -
Он ест сырники по утрам
И влюбляется в смертных женщин.
Я же Все-таки лишь струна.
Только
Голос.
Без слов.
Без плоти.
Муза.
Дух.
Только не жена. -
Ветер,
Пойманный
На излёте.
Боже, как это все никчемно - никогда не случится «НАС». Как единства местоимений, только горсточка сожалений - все закончилось.
Свет погас.
А Бог нас покупает пачками, как валидол, (ему нас без рецепта отпускают), по одному выдавливает на ладонь и под язык кладёт, и ждёт. Не помогает…
гордые оба - знаю.
вместе - как на войне.
только - усмешка злая -
выбора просто нет:
с новыми - не забыться,
новых - не полюбить.
мне без тебя не сбыться.
мне без тебя не быть.
сколько ни будь с другими
да ни дразни судьбу -
вот оно - твое имя,
словно клеймо на лбу.
Голос - патокой жирной… Солоно…
Снова снилось еголицо.
Символ адова круга нового -
Утро. Дьявола колесо.
«Нет, он может - он просто ленится!»
«Ну, не мучает голова?»
Отчитаться. Удостовериться -
Да, действительно,
Ты жива.
Держит в пластиковом стаканчике
Кофе - приторна как всегда.
- А в ночную? - Сегодня Танечке
- Подежурить придется - да?
Таня - добрая, сверхурочная -
Кротость - нету и двадцати…
Попросить бы бинтов намоченных
К изголовью мне принести.
Я больная. Я прокаженная.
Мой диагноз - уже пароль:
«Безнадежная? Зараженная?
Не дотрагиваться - Люболь.»
Солнце в тесной палате бесится
И Голгофою на полу -
Крест окна. Я четыре месяца
Свою смерть по утрам стелю
Вместо коврика прикроватного, -
Ядом солнечного луча.
Таня? Тихая, аккуратная…
И далекой грозой набатною -
Поступь мерная главврача.
-Уходи от него, динамит!
Вся природа у них такая,
-У меня к нему, знаешь, память_
Очень старая, внутренная…
-Завяжи ты с ним, есть же средства,
Совершенен не тот мужчина…
-У меня к нему, знаешь, -сердце,
Сердце- неизлечимо…