У каждого бывает в жизни миг,
Когда кулак сжимается невольно,
Есть ощущение, что точки ты достиг,
Невыносимо сердцу больно,
И разлетается внутри душа
На миллионы маленьких осколков…
Как в детстве, ноги задрожат,
И страх в груди кольнет иголкой…
Вот в этот самый жизни миг
На пульсе ощутить так важно
Горячие руки наших родных,
И вот уже свет, и вовсе не страшно…
Слова от которых сердце начинает биться быстрее:
А ГДЕ ТВОЯ ВТОРАЯ СЕРЁЖКА?
Не бойся чувств - благодаря им ты знаешь, что еще живой.
Никогда и ничего не стоит бояться заранее. Возможно то, что в данный момент у нас вызывает ужас, не дано нам судьбой.
ты прости, что в последнее время тебе не пишу,
как-то сил не хватает начать разговор с «привет».
то ли мысли в другом, то ли вечно куда-то спешу,
но скорее всего, я боюсь тишины в ответ.
Все хочется спросить тебя: а помнишь?..
Понять насколько ты остался тем,
Которого могу позвать на помощь,
Который мне ответит: без проблем!
Все хочется спросить, про между прочим:
К кому-нибудь душою прикипел?
Но, если честно, страшно. Даже очень.
Простое «да» похоже на расстрел.
Все хочется сказать тебе: скучаю…
А нужно ли оно тебе сейчас?
Я, кажется, совсем не замечаю,
Что грустные истории - о нас.
Все хочется спросить тебя: а хочешь?
Пойдем по жизни вместе, как хотел?
Но, если честно страшно. Даже очень.
Услышать: извини… но столько дел!..
Я на ходу обернулся,
Ужасом весь объят,
Меня догоняет собака,
Собака кусает меня,
Какая-то мелкая шавка,
Но сил противиться нет,
Меня они съедают
В течении долгих лет,
Лицом в асфальт ниспадаю,
А сверху на мне этот гад!
И к небу я подымаю
Влажный от боли взгляд,
Гляжу я в зеленое небо,
И хихикаю думку тая -
Вот если б не я собаку,
А собака боялась меня!
Я был бы сильным и смелым,
Носил бы как смоль усы,
Имел бы такого размера,
Что по швам бы трещали трусы,
И я бы скалился страстно
На особенный свой манер,
И дамам было бы жарко,
Им казалось б, что я - офицер,
Или лучше б был бы я толстым,
Одетым в расшитый халат,
Мне б говорили «Алейкум!»,
А я отвечал бы «Рахмад!»,
Но не спешил бы с ответом,
А царственно нес бы привет
Всем этим людишкам,
Которые боятся собак, а я нет!
Гляжу я в зеленое небо
И гений пронзает меня,
Ведь если б не я собаку,
А собака боялась, тогда!
Я б выходил на охоту,
Ночь - это время мужчин,
Зубов моих нету острее
И холод мой неустрашим,
По мрачным ночным закоулкам,
Когда они крепко спят,
Я бы выслеживал волком
Овчарок и просто дворняг,
Я бы бросался бы хищно,
Рыча и рыгая слюной,
Хватал бы зубами, когтями,
Вгрызался бы в толстую плоть,
Мурлыча я грыз бы их мясо,
Плясал бы на их костях,
И шерсть набивалась бы в горло,
И застревала в зубах,
Вот если бы были собаки
Такие без шерсти совсем,
Тогда б ничего другого
Я бы ваще не ел!
Я шел по планете бы гордо,
Сверху на всех глядя,
И женщины слева направо
Влюблялись бы сразу в меня,
Пошел бы я к центру вселенной,
Где еще никто не летал,
Встал бы ногами на звезды
И страшно бы так закричал -
Сдавайтесь покорно мне, жены,
И трепещите мужья,
Теперь не я собаку,
А собака боится меня!
Работника нужно держать сытым и в страхе. Сытым чтобы не сбежал, а в страхе чтобы работал хорошо.
Кричащий в гневе - смешон, а страшен - молчащий в гневе.
Это не я… то ливни кричали,
Ведь я давно не чувствую боли:
Слезы камень любви обтесали,
Стало сердце седым поневоле,
И во взгляде стена неприступная,
В каждом вдохе царит тишина…
Лишь душа моя непослушная
Все подняться стремится со дна.
Нелюбимой быть не страшно,
Разлюбить куда страшней.
Просто странно быть вчерашней
Среди этих новых дней.
Всегда называй вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.
После Потерь Терять Особенно Страшно…
Не понимать друг друга страшно…
Не понимать - и обнимать.
Но, все же, как это ни странно,
Но так же страшно, очень страшно
Во ВСЕМ друг друга понимать…
Эта, мелкая история дворового значения, произошла с моей старинной подругой по имени… но поскольку она отчаянно желала сохранить свое инкогнито, а стало быть и жизнь, назовем ее редким женским именем Андрей.
Парковочные места во дворе у Андрея делились на три категории:
1) Гостевой карман для десяти везунчиков - эти козырные места реально было занять, если только нигде не работаешь, а с заведенным мотором весь день поджидаешь, что кто-нибудь вдруг уедет (хотя дураков нет, кто же покинет такое парковочное место? Уж лучше пешком на дачу уйти)
2) Несколько мест похуже в так называемой - колесоснимательной зоне. Закуток темный и глухой, к нему даже дом боком повернулся, чтобы окна его туда не глядели. В этой зоне частенько происходил неравноценный обмен - машины засыпали на новых колесах, а просыпались на старых кирпичах.
3) И наконец те автомобилисты, которые не вместились в первые две категории, вынуждены были привязывать своих коней, просто вдоль улицы. Колеса там не снимут, но машину эвакуировать - это уж раз плюнуть.
И все было бы еще терпимо, если бы не два, очень не тактичных человека.
В отличие от всех жителей дома, проблему парковки эти двое решали ковбойскими методами. Один прокалывал колеса каждому, кто становился на «его» место, а на вопрос грустного человека с дырявыми колесами:
- Но позвольте, почему Вы считаете это место своим, я ведь его первый занял?
Ковбой отвечал:
- Закрой свою индейскую пасть, это место мое, потому что это единственное место на парковке, которое видно из моего окна. Еще вопросы будут?
Вопросов, ни у кого из краснокожих, не возникало, ведь ковбой этот был то ли бандитом, то ли еще хуже - шерифом.
Короче «его» место всегда было свято и пусто…
Второй ковбой действовал несколько иначе, но не менее решительно. Он подъезжал к парковке первой категории, выбирал себе жертву, просто цеплял ее тросом и выволакивал своим джипом из ряда, как ротный старшина выволакивает из туалета, уснувшего на унитазе молодого солдатика.
С этим ковбоем тоже никто не хотел связываться, по двум веским причинам.
Во первых, у него были дерзкие земляки, а во вторых, этих земляков было, как земляники в сказочном лесу…
Себе дороже.
Таким образом, каждый индеец знал, что если на парковке осталось больше двух свободных мест, то ему повезло, а если только два, то увы - они ковбойские…
Между собой благородные ковбои не бодались, а соблюдали холодный нейтралитет, они опасались и ненавидели друг друга, даже не здоровались.
Вот однажды, моя подруга Андрей, захотела в два часа ночи отвести свою маму в аэропорт, а машина ее, как раз стояла около ковбойского джипа.
Пригляделась Андрей и ахнула - джип немного, но все же наглухо перегородил выезд ее огромной мужской машинки.
Женщины запаниковали - до регистрации на рейс оставалось не так уж и много времени, но о том, чтобы разбудить страшного ковбоя, не могло быть и речи.
Андрей даже заплакала от обиды, оставалось только выходить на проспект и ловить такси.
Выволокли чемоданы на дорогу, видят - едет трактор, а в нем кучка сонных гастарбайтеров. Андрей грудью остановила трактор и за смешные деньги подбила парней на подвиг.
Ребята в оранжевых жилетах, как пчелки облепили бампер ковбойского джипа, поднатужились, подняли передок и сантиметров на десять, аккуратно переставили в сторону, даже сигнализация не сработала.
Андрей с мамой были спасены, они благополучно выпорхнули из западни и умчались в сторону Шереметьево, гастарбайтеры тоже продолжили свой жизненный путь на тракторе, но цепная реакция уже была запущена…
Рано утром проснулся ковбой номер один, подошел к своему Мерседесу и увидел, что джип ковбоя номер два, нагло закрыл ему дорогу. Совсем немножко, на полвареника, но все же выехать помешает зеркало (Парни в оранжевых жилетах мал-мала перестарались)
Видимо ковбой номер один давно ждал и готовился к этой войне, он молча открыл багажник, извлек из него биту, с одного удара начисто снес джипу зеркало и уехал.
Вечером того же дня, второй ковбой встретил первого на въезде во двор и вместо «здрасьте», сходу провалил Мерседесу лобовое стекло. А дальше цепная реакция и вовсе вышла из-под контроля…
Веселый выдался вечерок: покореженные дорогие машины, выбитые зубы, сломанные руки, крики подоспевшей земляники, полицейские сирены, новая злая земляника со свежими клятвами и угрозами, шерифы, наручники, жуть.
В итоге - обоих ковбоев увезла скорая, а их машины растащили по автосервисам.
Теперь на некоторое время парковочных мест во дворе стало на два больше, мелочь, а индейцам душу греет…