МУТЬ И СУТЬ
Убийцы путь от крови склизок,
Наполнен дух зловонной мутью:
Бандит всегда бандиту близок
Самой своей бандитской сутью.
(окончание)
На работу в этот день Рахматуллин уже не поехал, сказавшись шефу больным, а отправился домой. По дороге он заехал в соседний с домом гипермаркет - решил купить винца и отпраздновать с домашними сегодняшнее избавление от свалившейся на него было напасти.
Он уже определил свою «Ниву» на ближайшую стоянку и хотел было замкнуть дверцу, прежде чем отправиться в магазин, как услышал шум, крики, глухие звуки ударов, доносящиеся с автобусной остановки в десятке метров от него. Там шла ожесточенная драка. Хотя дракой это назвать было нельзя - подростков пять или шесть катали пинками по земле одного придушенно кричащего от боли и страха человека, свернувшегося клубком и тщетно пытающегося закрыть голову руками.
На остановке, кроме дерущихся, было еще несколько человек, в том числе и трое мужчин. Но никто даже и не пытался вмешаться в это избиение, более того, некоторые с удовольствием снимали эту сцену на свои мобильники.
- Да что же это за день такой, а? - сокрушенно пробормотал Рахматуллин. - Прямо Чикаго у нас какой-то, а не рядовой российский городишко Волжск. Ну, Серега, и где же твоя хваленая полиция? Его же сейчас забьют, на фиг! Эй, а ну прекратите! Кому говорят!
Но разгоряченные подонки очень громко послали его куда подальше и с еще большим рвением продолжили избиение своей жертвы.
И тут Рахматуллин вспомнил про свой травматический пистолет. И на этот раз, кажется, вовремя. Он вытащил ствол из бардачка и, ощущая его приятную тяжесть в руке, снял с предохранителя, поднял над головой и дважды нажал на курок. Бабахнуло так, что Рахматуллин даже сам чуть не присел от неожиданности.
- А сейчас стреляю на поражение! - закричал Радик и, нацеля ствол на оторвавшихся от своей жертвы и застывших в изумлении парней, пошел на них. Те бросились врассыпную.
Рахматуллин помог подняться все еще лежащему на земле избитому. Его лицо было все в крови, слипшиеся в сосульки темные волосы были также окровавлены и вываляны в земле. Парень тихо всхлипывал, шмыгая распухшим носом.
- За что они тебя так? - участливо спросил его Рахматуллин. Но более внимательно вглядевшись в его лицо, понял, что мог бы и не спрашивать. Парнишка был смугл и узкоглаз - не то узбек, не то киргиз, которых их Волжске тоже хватало. Кто только не искал здесь счастья вдали от своей земли? А что находил?
- Ну, иди, иди потихоньку, куда шел, - сказал Рахматуллин несчастному. - И не появляйся больше один нигде. Понял?
Он выматерился и хотел было уже сунуть пистолет в карман и отправиться в магазин, как услышал за спиной чей-то испуганный и задыхающийся голос:
- Кто стрелял? А ну, ты, ствол на землю! И повернись ко мне! Только медленно, понял?
«Ну, ёшкин кот! - только и подумал Рахматуллин, роняя пистолет себе под ноги и медленно поворачиваясь лицом к молодому лейтенанту полиции, бесстрашно, в одиночку прибежавшему на звуки выстрелов. - День сюрпризов продолжается…»
- Я, - честно сказал Радик, подняв руки над собой. - Вот этого охломона спасал. Ну, иди сюда, джигит, что ты там как столб застыл. Расскажи господину полицейскому, что здесь было.
«Джигит», к счастью Рахматуллина, не успевший далеко отойти, нерешительно подошел, встал рядом с ним и, шмыгая разбитым носом, тоже зачем-то поднял руки. Народ на остановке, с любопытством следящий за развитием драматической ситуации, начал посмеиваться и ехидно хлопать в ладоши. И было с чего: лейтенант, успевший подобрать рахматуллинский травматический пистолет, держал его в левой руке, а правой сжимал своего табельного «Макарова». И получалось, что бравый полицейский офицер, как коп в каком-нибудь американском вестерне, целился в задержанных сразу из двух стволов.
- Ты-то чего руки поднял, дурашка? - подавив смешок, сказал Рахматуллин деликатно сопевшему рядом с ним киргизу.
- Так, я не понял, что здесь все же произошло? - уже с раздражением спросил лейтенант Федор Муравленко, как он потом, хоть и с небольшим опозданием, но все же назвался. - Да опустите вы руки, устроили мне тут клоунаду.
- Товарищ лейтенант, можно я скажу? - неожиданно подал голос один из топчущихся на остановке пассажиров, лысоватый мужчина лет пятидесяти. - Вот этого маленького нерусского тут била целая толпа, то ли скинхедов, то ли просто хулиганов…
- И что, заступиться, как всегда, было некому? - с сарказмом спросил лейтенант Муравленко.
- Ну, так я же и рассказываю, - без тени смущения продолжал лысоватый. - Тут вовремя подбежал вот этот вот гражданин в очках. Он выстрелил два раза в воздух, все и разбежались. Молодец, земеля! Держи пять, я бы с тобой пошел в разведку!
И он крепко тиснул руку растерявшемуся Рахматуллину.
- Так было? - обращаясь на этот раз уже к пострадавшему, спросил полицейский.
- Я шель, а они… это… Бер, еки, ушь… алты… Вот, их шесть штук быль… - сбивчиво заговорил киргиз. - Закурить у меня просиль… Я сказаль, что не курю… А они все бить меня началь… Ошинь сильно бить… Земля ногами катать… Меня вот этот батыр спасаль… Стрелил и спасаль. Рахмат тебе, уважаемый!
И киргиз поймал сразу обеими ладонями правую руку Рахматуллина и с чувством пожал ее.
- Да ладно, чего уж там, - забормотал Рахматуллин, физически ощущая, как запунцовели у него от смущения уши.
Скрипнув тормозами, зашипел и стукнул открывшимися дверцами подошедший автобус. Уже через минуту он отправился дальше по своему маршруту, и остановка осталась почти пустой.
- Ну вот, и свидетели все разъехались, - расстроено сказал Федор Муравленко. - И служба моя вообще-то на сегодня закончилась. Что мне с вами делать, а? У тебя разрешение-то на травматику есть?
Краем глаза Рахматуллин заметил в это время, как по дороге проскочил черный «Ленд-крузер» - точно такой, с каким сегодня утром он столкнулся на перекрестке улиц Лазо и Свешникова. И хотя боковые стекла у него были затонированы, но буквально за доли секунды он успел рассмотреть через лобовое стекло знакомую носатую физиономию водителя. Который тоже поймал взгляд Рахматуллина и как будто даже притормозил. Но все же проехал дальше.
«Неужели Ахмет? - встревоженно подумал Рахматуллин. - Неужели он до сих пор не свалил из города? Да нет, не такой же он дурак, чтобы продолжать светиться на улицах после того, что натворил. Да и мало ли у нас на улицах сегодня крузеров? И на каждом втором южане рассекают. Нет, показалось наверное…»
- Так что, где твое разрешение на травматику? - нетерпеливо повторил лейтенант.
- А, да, где-то в бумажнике было, - очнулся Рахматуллин и, покопавшись, протянул документ полицейскому. Тот, спрятав свой пистолет в поясную кобуру, внимательно изучил разрешение и вернул его обратно.
- Товарищ лейтенант, а пистолет? - просительно сказал Рахматуллин. - Он бы мне, на самом деле, и сто лет не нужен был. Я из него только два года назад два раза для интереса выстрелил в лесу, и он так и лежал у меня в бардачке. А вот сегодня, как видите, пригодился все же. Хотя в людей я не стрелял, заметьте!
- Вообще-то с тобой по этому случаю надо бы поработать, - вздохнув, сказал Муравленко. - Но раз нарушители сбежали и никто из них не пострадал, и спасенный тобой гражданин налицо, ладно, забирай свой пистолет. Но и впредь старайся быть с ним предельно осторожным.
Лейтенант протянул пистолет Рахматуллину, который тот тут же опустил его во внутренний карман куртки, отчего ее под тяжестью оружия тут же перекосило. Затем Муравленко вытащил из кармана блокнот и ручку.
- Дай-ка я для порядку запишу твои данные. Вдруг понадобишься.
Рахматуллин отметил про себя, что хотя лейтенант и стал полицейским, но привычка обращаться ко всем на «ты» у него осталась - как, видимо, своего рода милицейский атавизм. Но, естественно, замечания ему по этому поводу не сделал - ситуация все же не соответствовала, - а с готовностью продиктовал ему свое имя и фамилию, адрес, номер телефона.
- Так, а ты у нас откуда будешь? - спросил Федор Муравленко почтительно переминавшегося с ноги на ногу киргиза. Тот на самом деле оказался узбеком Асадулло Нагумановым из Ферганской области. Оказалось, что он работал дворником, причем в микрорайоне совсем недалеко от дома Рахматуллина.
- Да, товарищ лейтенант, а вы не можете назвать мне свой телефон? - попросил Рахматуллин, вспомнив, что он так и не взял у Тыртышного его новый номер мобильника. А тут, может, хоть этот сгодится, все надежнее, чем звонить в случае чего по общему, безликому 02.
- Это еще зачем? - с подозрением сказал лейтенант Муравленко.
- Ну, пусть и у меня будет свой знакомый полицейский офицер, - тоном запасливого мужичка поделился с лейтенантом своим соображением Рахматуллин. - Авось еще сгодимся друг другу, мало ли…
- А, ну тогда пиши, - польщено сказал Муравленко. И он щедро назвал Рахматуллину и свой мобильный телефон, и служебный.
- Ну, всего вам доброго! - молодцевато козырнул лейтенант и зашагал по переходу на противоположную сторону дороги, а потом и вовсе скрылся за углом трехэтажного здания. Может, домой пошел, а может, и в милицию - сам же говорил, что служба у него подходит к концу, а значит, оружие ему следовало сдать. Хотя, может быть, сейчас полицейские и не сдают оружие, а спят с ним под подушкой, как американские копы?
- Я, это… тоже пошель, ладно? - просительно сказал Асадулло.
- Подожди, - остановил его Рахматуллин. - Ты сказал, что ты в седьмом микрорайоне живешь и работаешь? Я как раз в ту сторону еду. Иди посиди в моей «Ниве» - вон, видишь, зелененькая такая стоит? А я схожу в магазин, и мы с тобой минут через десять поедем. На ключи, откроешь машину.
- Не, я лучше тут буду… - подумав, покачал головой Асадулло. - Вдруг кто будет спросить: «Ты зачем сель чужой машина?» И опять драка? Нет, здесь буду, ладно?
- Да, брат, ты тут, пожалуй, прав, - вынужден был согласиться Рахматуллин. - Уж очень ты сейчас подозрительно выглядишь. Ну, постой тут, я быстро!
В магазине он купил бутылку красного полусухого для своих женщин и маленькую, на триста грамм, бутылочку коньячка - это уже для себя. Купил еще любимых шпрот, ветчины, сыра. На выходе приобрел еще букет гвоздик - на розы уже не хватило, и довольный собой, отправился к заждавшейся уже его «Ниве».
На остановке было пустынно, автобус ожидали лишь молодая женщина с ребенком, бомжеватого вида старичок да пара шалящих подростков. А вот Асадулло видно не было.
«Не дождался, парень, пешком ушел, - с сожалением подумал Рахматуллин. - Зря. Опять на кого-нибудь нарвется в таком виде…»
Он подошел к машине и, открыв ее, поставил пакеты с покупками на заднее сиденье. И хотел было уже сесть за руль, как расслышал за спиной стремительные шаги, тут же ощутил острый толчок в бок и ощутил жаркое чесночное дыхание, обдавшее ему шею сзади.
- Нэт, ты пайдешь в маю машыну, болгарин-татарин! - услышал Рахматуллин знакомый злобный голос. Значит, не почудилось ему: в самом деле недавно здесь проезжал Ахмет! А когда увидел его и узнал, то вернулся обратно и дождался таки удобного момента, волчара!
- Что же ты не угомонишься-то никак, а? - устало спросил Рахматуллин. Странно, но он ничуть не испугался внезапного появления своего врага, потому что внутренне был готов к тому, что Ахмет этот чертов рано или поздно откуда-нибудь вынырнет, уж таково свойство поганок, выскакивающих в самых неожиданных местах. - Что же тебя так много сегодня, а? И чего тебе от меня надо?
- Заткнысь и иди молча, - прошипел Ахмет, приобняв его левой рукой и сильно толкая ею Рахматуллина вперед. Правая по-прежнему продолжала вдавливать ему в бок острие ножа. Причем Ахмет как-то так умело держал этот нож, что постороннему увидеть его надо было еще постараться.
«Странно, почему же ему просто не зарезать меня здесь? - мелькнула в голове Рахматуллина мысль. - Значит, хочет меня куда-то отвезти. Куда, зачем? Неужели ко мне?»
- К тэбэ поэдэм, - подтвердил его подозрения Ахмет. - Отдашь мнэ не сто, нэ трыста, а уже пятьсот тысяч рублей!
- А не облезешь? - звенящим голосом сказал Рахматуллин и даже остановился от возмущения. И тут же охнул от острой боли: Ахмет сильно надавил на нож, и острие его, проткнув одежду, впилось в тело.
- Иды и малчи, блядь! - почти пролаял Ахмет, брызжа слюной. - Атдашь, сколько скажу! Мнэ сейчас денги надо, много денги, а ты мнэ должэн. Понял, нэт? Иды к машина, вон у киоска стоит.
Действительно, из-за газетного киоска воровато выглядывала тупая черная морда крузера, а через лобовое стекло можно было разглядеть сидящего на водительском месте и обеспокоено вертящего по сторонам головой темноволосого парня лет двадцати пяти. Ага, значит их двое. Это плохо. Ну что же, при подходе к машине можно все же попробовать применить пистолет еще раз, уже сослуживший ему сегодня хорошую службу, а сейчас бесполезно оттягивающий вниз боковой карман куртки. Вот только как его вытащить внезапно? Потому что если замешкаться, то это может стоить жизни - эти отморозки не задумываясь прирежут его.
«И что же он вцепился-то меня, как клещ, этот Ахмет? - морщась от боли в боку, лихорадочно размышлял Рахматуллин на ходу. - Вот же какая мстительная сволочь, а?».
И тут Ахмет как-то стремительно, выгнув спину дугой, улетел вперед метра на два и упал навзничь. Лязгнув об асфальт, еще дальше улетел его нож-бабочка. А на Ахмете уже верхом сидел… Асадулло и отчаянно молотил его кулаками по голове, по спине.
«Откуда же он взялся?» - изумился Рахматуллин. А Ахмет между тем пришел в себя и, рыча, стал приподниматься с земли, пытаясь стряхнуть с себя что-то истошно кричащего на родном языке и не перестающего работать маленькими кулачками Асадулло.
Вот здесь Рахматуллин не растерялся. В два прыжка он оказался рядом с ненавистным Ахметом и обрушил на его темноволосый затылок рукоять пистолета, который он достал, даже не заметив, как. Пистолет от удара снова оглушительно бабахнул, тут же громыхнула гофрированная жесть киоска, в который угодила пуля.
Стоящий за киоском «крузер» газанул, резко сдал назад и тут же исчез из виду.
«Вот черт, я же запихал его в карман, не поставив на предохранитель! - запоздало запаниковал Рахматуллин. - А куда смотрел этот растяпа лейтенант Федор? Я же так застрелиться мог! Во, Федор! Надо срочно позвонить ему, пусть вызывает наряд и забирает, наконец, своего клиента. А то он так надоел мне сегодня, сил просто нет!»
Около барахтающихся на тротуаре стали останавливаться прохожие, снова негромко заклацали зафотоаппараты мобильников.
- Вы, папарацци долбаные! - рявкнул Рахматуллин. - А ну, помогите лучше связать опасного преступника.
Зевак как ветром сдуло. Но один парень, ладный такой, спортивного вида, тут же пришел на помощь Рахматуллину. Вдвоем они заломили ошеломленно мотающему головой Ахмету руки за спину, Асадулло уже протягивал им трясущейся рукой свой брючной ремень.
- Ты где был, джигит? - спросил его Рахматуллин, старательно обвязывая крест-накрест руки Ахмета. - Я же тебя просил подождать на остановке.
- Я, это, писать ходиль, - смущенно признался Асадулло.
- Ах, какой молодец! - захохотал Рахматуллин. - Ну, главное, что ты вовремя вернулся. Спасибо тебе. И тебе спасибо, парень.
- Я еще нужен? - вежливо осведомился тот, пожав протянутую ему Рахматуллиным руку.
- Да, пожалуй, постой еще немного рядом для массовки, если время у тебя есть, - попросил его Рахматуллин. - Вдруг кому-то отбить этого абрека захочется? А я пока позвоню одному товарищу.
Он полез за телефоном в карман, потом стал искать записанный на клочке бумажки телефон лейтенанта Федора, как его… Муравленко. И в это время совсем рядом с ними, так как дело происходило у проезжей участи улицы, остановились две иномарки, захлопали дверцы.
- А вот и абреки пожаловали, - все так же ровным голосом сказал парень-спортсмен. - Что будем делать?
Из машин к ним направлялись четверо или пятеро кавказцев. В одном из них Рахматуллин узнал того немолодого седовласого мужчину из «Эльбруса», который все время находился рядом, когда они с Тыртышным приехали на труп Вахи Гехоева.
Заметив, что Рахматуллин поднял с земли оброненный в пылу схватки пистолет, седой предостерегающе выставил перед собой ладони:
- Спокойно, кунаки! Вы нам не нужны. Мы вот за ним.
Он ткнул пальцем в валяющегося на земле со связанными за спиной руками Ахмета.
- И не надо никуда звонить, ладно?
Рахматуллин вспомнил слова Тыртышного о том, что теперь Ахмета будут искать и свои, чтобы покарать за убийство, и облегченно вздохнул - эти суровые мужики действительно приехали только за Ахметом.
- Ладно, забирайте, - сказал он. - Нам он не нужен…
Мрачные брюнеты молча подняли Ахмета с земли, отнесли к одной из машин и закинули его в открытый багажник как мешок с картошкой. Вновь послышались хлопки закрываемых дверок, машины сорвались с места и унеслись прочь.
- Да, не завидую я ему, - задумчиво сказал Рахматуллин. - Ну, ладно, надеюсь, на сегодня все. Пошли, Асадулло, в мою машину, да поедем, наконец, домой. А тебе, парень… как тебя, кстати, зовут-то?.. Степан? Ну, а я Радик. Спасибо тебе еще раз, Стёпа. Может, подвезти куда? Ну, тогда бывай!
И Рахматуллин с Асадулло неспешно, вразвалку, как будто только что выполнили очень важную и тяжелую работу, зашагали к дожидающейся их «Ниве»…
(продолжение)
Подавляя в себе новую неожиданную вспышку гнева (он помнил об угрозе со спины), Рахматуллин глубоко вздохнул и даже попытался улыбнуться.
- А ты здесь какими судьбами, Ваха? - спросил он. - Почему не в поле, почему не пашешь?
Ваха оценил шутку и снова захохотал:
- Нет, брат, агронома из меня не вышло!
Он закурив новую сигарету и, выдыхая дым на этот раз уже не в салон, а на улицу через приспущенное стекло, разоткровенничался:
- Не до учебы мне было, Радик. Сам же знаешь, какая заваруха между Россией и Чечней пошла. Отсидеться мне, как тогда в каптерке у твоего земели, не получилось. Двух братьев у меня убили федералы, а меня, хоть я в горах и не был и оружия в руки не брал, а работал всего лишь механизатором, обвинили в пособничестве повстанцам, так что четыре года ни за что отсидел. Мать с отцом и двумя сестрами из Шали перебрались от властей подальше, в горный аул к родственникам. Но их и там достали - дом разбомбили в девяносто девятом, вместе со всеми, кто там был, когда федералы вместе с чеченским ОМОНом проводили какую-то операцию. Так что когда освободился, возвращаться мне было некуда. Болтался по стране, пока вот три года назад не осел здесь, в Волжске. Тут у меня и братья двоюродные есть, вот племянник Ахмет от одного из них. У нас тут общее семейное дело, если не вдаваться в подробности. Ну, а ты как здесь? Разве ты не в Татарстане у себя живешь?
Радик нагнулся, подобрал с пола очки, подышал на стекла, протер носовым платком, нацепил их на нос, и только тогда ответил:
- Так Волжск - мой родной город. И вообще, татары живут по всей России, нас по стране больше, чем даже в самом Татарстане.
- И как вам живется с русскими?
Это Радика спросили из-за спины, недружелюбно так.
Рахматуллин, не оборачиваясь, пожал плечами:
- Да нормально. Чего нам делить?
- Ну, а эта… Татары все же триста лет русских… эта… в иге держали. И чё, русские на вас не злятся?
- Ну, когда это было, - хмыкнул Рахматуллин. - И потом, если хочешь знать, татары сами первыми пострадали от монголов.
- Не понял, это как? - в обмен мнениями на историческую тему встрял уже Ваха.
Рахматуллин тяжело вздохнул - черт его дернул задеть эту давно уже перевернутую страницу истории взаимоотношения русских и татар.
- Ну, на самом деле наши предки назывались в то время вовсе не татарами, а булгарами. И было у них на Волге свое государство, - откашлявшись, стал терпеливо рассказывать Радик то, что сам запомнил из прочитанного в разных источниках. - Они земледельничали, скот разводили, были соседями с русскими и торговали с ними, ну и так далее. Жили нормально, в общем. Пока монголы не пришли. И первыми напали именно на булгар, и даже получили от них хорошей сдачи. Но потом вернулись с новыми силами и разгромили Булгарию. А уж потом за Русь взялись.
- Да чё ты херню какую-то рассказываешь нам? - взорвался за спиной Рахматуллина темпераментный Ахмет. - Болгары какие-то…Откуда тогда татары взялись?
- Ваха, ты скажи своему племяшу, пусть он на меня слюной не брызжет! - тоже разозлился Рахматуллин. - Вы спросили, я рассказываю. Так вот, остатки булгар - а они были тюркоязычными мусульманами, - просто растворились среди тех кочевых племен, с которыми монголы пришли на Русь. Были среди них и татары. Вот булгары и смешались с ними и стали называться татарами. Ну, а дальше сами знаете: Золотая Орда, те самые триста лет, Казанское ханство, Иван Грозный, взятие Казани… В общем, вот так как-то. И дружили с русскими, и воевали, теперь снова дружим. А если все время попрекать друг друга прошлым, то ничем хорошим это не кончится…
- Молодец, историю своего народа знаешь, - уважительно сказал Ваха. - Учителем, что ли, работаешь?
- Зачем учителем? Просто всегда интересовался историей, - ответил Рахматуллин. - А работаю экономистом тут, в одном коммунальном предприятии…
- А вот мы обид не прощаем, - враждебно сказал за спиной Радика Ахмет. - Русские были и остаются нашими врагами!
- Вот такая у нас молодежь выросла за последние годы, - развел руками Ваха. - Где-то упустили мы ее.
- Это точно, упустили, - согласился Рахматуллин. И подумав, добавил. - Не в обиду тебе, Ваха, говорю. Но что правда, то правда: совсем как оккупанты ведут себя ваши ребятишки в России. Злые, наглые…
- Это русские на Кавказе всегда были оккупанты! - снова забрызгал слюной Ахмет. - Вот и получают теперь свое!
- Ну да! - насмешливо сказал Радик. - Что же это за оккупанты, которые вваливают на содержание Кавказа такие деньжищи, какие другим краям и областям в России и не снились? Вы там кирпичные особняки на них строите, а «оккупанты» все еще в коммуналках да гнилых бараках живут… Ай, ладно, что мы тут спорим! Время пройдет, и все, как говорится, встанет на свои места. Россия всякие времена переживала, переживет и эти. И все мы снова станем друзьями. Так ведь Ваха?
Ваха, молча и внимательно вслушивающийся в перепалку между племянником и его бывшим сослуживцем, как-то неопределенно пожал плечами. В это время начавший терять всякое терпение Ахмет перешел на чеченский. Они о чем-то недолго и возбужденно говорили между собой. Затем Ваха тяжело вдохнул и сказал Рахматуллину:
- Вот что, Радик. Я, конечно, рад был тебя видеть. И рад буду увидеть снова. Но дела есть дела. Вот эта машина, в которую ты так неудачно въехал, не моя, а моего племянника. И он справедливо требует, чтобы ты возместил ему ущерб.
- Постой, мы же, кажется, выяснили, что я не виноват? - растерянно сказал Рахматуллин.
- Слушай сюда, - терпеливо повторил Ваха. - Он готов пойти тебе на уступки как моему сослуживцу. На значительные уступки. Я сейчас ухожу, у меня дела, а вы тут сами все обговорите. Думаю, вы договоритесь. Ну, пока, Радик.
И Ваха вышел из машины и направился ко входу в кафе «Эльбрус». Оставляя его наедине со своим бандюговатым племянником, он, вероятно, был уверен, что Рахматуллин настолько подавлен и деморализован, что не окажет никакого сопротивления и согласится на поставленное условие.
Рахматуллин проводил его обескураженным взглядом: «Вот так однополчанин и единоверец!».
Ахмет в это время пересел на переднее сиденье.
- Вот что, уважаэмый, - сказал он Рахматуллину. - Дядя очень просил за тебя. Поэтому я с тэбя возьму не триста, а всего сто тысяч.
- Ты, парень, чего-то попутал! - возмутился Рахматуллин. - Какие, на хрен, сто тысяч? Это же ты сам со своим дядей подрезали мою «Ниву», и я просто не успел затормозить…
- Успэл, не успэл… Это ты помял мою машину, и вэсь разговор! Так что заплатить придется, иначэ пожалэишь! - повысил голос Ахмет.
- Ничего я тебе платить не буду! - также резко ответил ему Радик. - Вали, на хрен, из моей машины! Будет он мне тут, в моем доме, беспредельничать! Вон езжай к себе на Кавказ и хоть раком там встань! Блядь, вообще оборзели уже!
- Ах ты, с-сука! - прошипел Ахмет, и не сводя злобно сощуренных колючих глаз с Рахматуллина, сунул правую руку в карман брюк. Но Рахматуллин не забыл, что у Ахмета есть нож. И не стал дожидаться, когда тот снова вытащит его и станет тыкать ему в бок, а изо всей силы два или три раза подряд ударил его локтем в голову. Ахмет успел лишь слегка податься в сторону, но это было даже лучше для атакующего Рахматуллина - удары его попали в висок самым острием локтя.
Ахмет обмяк и привалился к дверце. Рахматуллин быстро обошел машину, открыл дверцу, и Ахмет мешком вывалился из нее на землю.
Уже выезжая из этого злосчастного закоулка, Рахматуллин с досадой вспомнил про пистолет в бардачке - опять не смог им воспользоваться! И зачем только, спрашивается, покупал? Нет, не ковбой он, однако. Хотя и так неплохо получилось!
Но Рахматуллин понимал, что радоваться нет повода. Ведь так некстати встретившиеся ему бывший однополчанин и его племянничек (дай Бог ему здоровья, лишь бы жив остался, иначе ведь вообще вилы!) знают его имя и непременно постараются найти. А сделать это в их небольшом городке будет вовсе несложно…
«Ну что же, придется подключать все связи, а если надо, и всю родню, и опередить Ваху с его бешеным Ахметкой, - думал Рахматуллин, подруливая к зданию ГУВД, где замначальником милиции - нет, теперь уже полиции, - работал один из его приятелей, одноклассник и настоящий, честный мент Серега Тыртышный. - В конце концов, это не они здесь хозяева. Это мы у себя дома. Что ж мы, не сможем сообща навести в нем порядок?..»
По дороге к ГУВД Рахматуллин, время от времени с опаской посматривая в зеркало заднего вида - но нет, никто за ним вроде не гнался, - несколько раз попытался набрать по мобильнику номер Тыртышного. Ну, чтобы не свалиться ему как снег на голову. Но телефон одноклассника раз за разом отвечал равнодушным голосом оператора связи: «Набранный вами номер не существует».
- Что за фигня? - раздраженно бормотал Рахматуллин. - Вот же, всего пару недель назад разговаривали…
В конце концов, он сдался и спрятал мобильник в карман. Тем более, что уже подъезжал к полицейскому управлению. В ГУВД дежурный офицер, долговязый и явно не выспавшийся капитан, хмуро спросил Рахматуллина, к кому и по какому вопросу он пожаловал.
- Мне Серега… То есть, подполковник Сергей Николаевич Тыртышный нужен, - сказал Радик. - По личному вопросу.
- Нет его сейчас, - зевнув, ответил капитан. - И когда будет, не знаю. Звоните на телефон доверия, интересуйтесь.
- А номер его мобильника у вас есть? - чувствуя, что постепенно отходит от охватившего с утра возбуждения, уже почти спокойно спросил Рахматуллин.
- Мобильные наших сотрудников посторонним лицам не даем, - посуровел капитан. - А кто вы, собственно, такой? А ну, покажите документы!
- Да я не посторонний, а одноклассник Тыртышного, - начал оправдываться Рахматуллин. «Ну вот надо же - сколько вожу паспорт с собой, и еще никто его у меня не спрашивал. А тут уже второй раз в течение всего одного часа интересуются моей личностью! Нет, добром этот день явно не закончится…» - обреченно подумал Рахматуллин, доставая паспорт и протягивая его дежурному офицеру ГУВД через зарешеченное окошечко.
- Тогда тем более у вас должен быть его телефон, - все еще с подозрением всматриваясь в странного посетителя и сверяя его наружность с фотографией в паспорте, сказал капитан.
- Есть он у меня. Но почему-то не отвечает, - пожаловался Рахматуллин. - Вернее, отвечает, что его номер не существует.
- Так поменял он его, наверное, - сообщил капитан. - Как стал исполняющим обязанности начальника ГУВД, так и поменял.
- Как начальником? Когда? - поразился Рахматуллин.
- А вы что, не следите за такими новостями? - теперь удивился уже капитан. - А еще одноклассник!
Действительно, эта, безусловно, очень важная для кого-то новость, как-то проскочила мимо Рахматуллина. Ни в местной газете «Волжские вести» он ее почему-то не увидел, ни по телевизору не услышал. Да и сам Серега ничего про это ему не говорил, когда пару недель назад они общались по телефону, причем, позвонил сам Тыртышный - интересовался, пойдет ли Радик на очередной вечер встречи выпускников. Впрочем, он никогда никому не рассказывал про свои служебные дела. Кому надо, те и так знали - из пересудов горожан, из местной прессы. Волжск в криминальном отношении городок был не очень спокойный, и милицию за это постоянно ругали.
Так, ну и что же теперь делать? Когда объявится Тыртышный? А может, не дожидаясь его, все рассказать этому капитану? Хотя нет, надо сперва позвонить на работу, предупредить, что задержится. А жене и дочери позвонить или нет, чтобы как-то предупредить их? А о чем предупредить? Чтобы шарахались от всех подозрительных кавказцев? А может, не стоит пока пугать любимых женщин? Ффу, черт, ну надо же было так вляпаться!
И тут поток сумбурных мыслей Рахматуллина отвлек знакомый голос. Он торопливо обернулся. Точно, в помещение ГУВД вошел с улицы, кому-то раздраженно выговаривая в мобильник, Серега Тыртышный. Увидев Рахматуллина, он округлил глаза, остановился около него.
- Ну, все, все! - сказал он в телефон.- Я сам перезвоню тебе попозже. Пока!
Спрятав телефон в карман, он широко улыбнулся Рахматуллину и протяну ему для пожатия руку.
- Радик! Какими судьбами?
- Здорово, Серега… Сергей Николаевич! - почти смущенно поправился Рахматуллин, покосившись на капитана - конечно же, нельзя ронять авторитет такого значительного человека как начальник ГУВД, даже если он твой приятель, фамильярничая с ним при его подчиненных. - Да, понимаешь, в двух словах и не расскажешь.
- Ну, двух, не в двух, а двухсот двадцати двух, надеюсь, тебе хватит? - пошутил подполковник. - У меня есть сейчас минут пятнадцать свободного времени. Пошли ко мне.
В аскетически обставленном кабинете новоявленного начальника ГУВД, в спину которого строго и в то же время по-отечески взирали со стены висевшие неподалеку друг от друга премьер Путин и министр МВД Нургалиев, Тыртышный усадил Радика напротив себя. Пытливо посмотрев ему в глаза, он распорядился:
- Ну, рассказывай! Да все без утайки. Я же вижу, что у тебя что-то стряслось.
- Погоди, Серега, дай собраться с мыслями! - почти взмолился Рахматуллин. - Да, и прими все же сначала мои поздравления с повышением. Вот-вот полковником, наверное, станешь?
- Уже знаешь? - равнодушно спросил Тыртышный. - Ну да, стану… Наверное… Да ты не тяни, рассказывай.
Внимательно выслушав сбивчивый рассказ одноклассника, он рассеянно забарабанил пальцами по крышке стола.
- Возле «Эльбруса», говоришь? Знакомое название. Этот гадюшник, и еще с десяток других и «свалили» моего бывшего начальника, - вдруг откровенно сказал Тыртышный.
- Это как? - не понял Рахматуллин.
- Да все равно скоро весь город узнает, - подумав, сообщил подполковник. - Крышевал ГУВД эти кавказские шалманы. Вот их владельцы и чувствовали себя хозяевами в городе.
- Иди ты?! - деланно удивился Рахматуллин. - Извини меня, конечно, Серега, но ты выдал мне секрет Полишинеля. Кто ж у нас не знает, что без покровительства ментуры… извини, полиции, вся эта гопота никогда бы не была такой борзой? То и дело слышишь: одного в милиции отпустили за недоказанностью преступления, другого - освободили в зале суда за недостаточностью улик, ну и так далее. Чего же им не наглеть, если они вас, как говорят все в городе, чуть ли не на зарплате держат? Извини еще раз за откровенность…
- Ну, ладно, ладно, ты не утрируй давай… Да и всех под одну-то гребенку не стриги, - поморщился Тыртышный. - И в милиции у нас много нормальных людей, и судьи не все продажные. А сейчас вон, как полицией нас сделали, так вообще… такая чистка идет, ты даже представить себе не можешь! Вот как почистим, что называется наши ряды, и пусть нас меньше останется, но зато таких, как… как в тех же «Ментах».
- Веселых и честных? - иронично спросил Рахматуллин. - Романтик ты, Серега, однако.
- Может быть! - запальчиво сказал Тыртышный. - Но поверь мне, мы обязательно поднимем законность с того опущенного уровня, в котором она пока сейчас находится. И уже никому не удастся откупиться за сотворенную пакость. Все будут равны перед законом. Ведь и наши доморощенные гангстерюги, и понаехавшие бандюги чувствуют себя вольготно настолько, насколько им это позволяет власть. А если всерьез взяться за них, они же тут же сдуются… Ну, чё ты лыбишься, Радик? Не веришь, да? А зачем тогда ко мне пришел?
Выговорившись, Тыртышный сердито уставился на потупившегося с потаенной улыбкой Рахматуллина.
- Да нет, Серега, я все, конечно, понимаю. И верю тебе, как себе, - вздохнул Рахматуллин. - Иначе бы не пришел. Я же сначала подумал было, не собрать ли мне самому своих родичей да корешей кое-каких, и пойти да самим разобраться с этими отморозками…
- Еще чего! - тут же перебил его Тыртышный. - Даже и не думай! Только войнушки мне и не хватало сейчас. Я тебе говорю, что мы очень скоро наведем порядок в городе!
- Так что, я могу быть уверенным, что никто на меня, на мою семью не будет охотиться? - поставил вопрос ребром Рахматуллин.
- Не успеют, - уверенно сказал Тыртышный. - Сейчас пошлю туда людей, они примут необходимые меры для профилактики. А ты теперь можешь считать себя под моей личной охраной. Гордись!
Подполковник протянул руку к телефонному аппарату, но тот неожиданно зазвонил сам.
- Слушаю, - отрывисто сказал в трубку Тыртышный и бросил короткий взгляд на Рахматуллина. - Где, в «Эльбрусе»? Когда? Кто? Ясно. Сам туда поеду, капитан, приготовь пока машину.
- Что случилось? - обеспокоено спросил Рахматуллин, услышав знакомое название того самого злосчастного кафе, где с ним случилась сегодня утром вся эта катавасия, из-за которой он и оказался не у себя на работе, а в этом кабинете.
- Поножовщина. И что удивительно, между самими чеченами, представляешь? - не скрывая своего удивления, сказал Тыртышный, надевая фуражку. - С трупом. И кто труп, догадайся?
- Да я откуда знаю? - пожал плечами Рахмауллин. - Я там двоих только знаю: Ваху Гехоева, да его психованного племяша Ахмета, который мне ножиком в бок тыкал. Что, кто-то из них?
- Как ты сказал, Гехоев? Вот-вот, он Гехоев, - сообщил подполковник. - Чует мое старое оперское сердце, что эта их междоусобица как-то связана с вашим утренним конфликтом. Так что поедешь со мной. Теперь ты у меня, друже, хочешь ты того или не хочешь, становишься свидетелем. И если будет необходимо, уже официально попадешь под программу защиты свидетелей. Ну, что ты застыл как столб? Пошли!
Тыртышного уже поджидала у входа в ГУВД не первой свежести, но еще довольно приличная «Мицубиси». Рахматуллин хотел сесть в свою «Ниву», но подполковник настоял, чтобы он поехал с ним. Он усадил Рахматуллина на заднее сиденье «Мицкбиси», где уже устроились два милиционера, сам сел рядом с водителем, и машина резко сорвалась с места и понеслась под вой сирены в ту часть города, откуда совсем недавно с риском для жизни вырвался Рахматуллин.
В «Эльбрусе», насквозь пропахшем чадом от постоянно жарящихся здесь чебуреков и шашлыков, было траурно тихо и почти безлюдно. Лишь трое мужчин характерной восточной наружности угрюмо восседали за одним из столиков и, тихо переговариваясь, курили.
Милицейскую группу встретил владелец кафе, немолодой уже кавказец с неожиданно испуганным лицом.
- Пойдемте, товарищ подполковник, вот сюда… Здесь он лежит, - бормотал кавказец, подводя Тыртышного к какому-то кабинету с открытой настежь дверью. Все сгрудились у этой двери, и Рахматуллин, привставая на цыпочки и заглядывая внутрь то из-за одного плеча, то из-за другого, разглядел, наконец, вытянувшееся на диване тело мужчины с откинутой рукой и седым бобриком волос на коротко остриженной голове. Лицо его было бледным, с глубокими синими тенями под плотно прижмуренными глазами. Расстегнувшийся пиджак обнажал окровавленную в области живота светло-голубую рубашку. Излом синеватых губ под жесткой щеткой усов сохранил горькую усмешку.
Да, это был Ваха. Но кто же его так? За что?
Все оказалось банально просто и в то же время страшно. Оказывается, Ахмет, придя в себя и не обнаружив рядом машину с Рахматуллиным, рассвирепел и, заскочив в кафе, стал требовать от своего дяди, чтобы тот нашел и вернул ему его жертву. Ваха вспылил и съездил племяшу, потерявшему к старшему родственнику всяческое уважение, по уху. А тот выхватил нож и всадил его дяде в живот. Никто и опомниться не успел, как Ахмет выскочил из кафе, прыгнул в свой «крузер» и умчался на нем.
- Куда - никто, конечно, не знает, - сказал Тыртышный Рахматуллину, когда они вышли покурить на крыльцо, пока члены опергруппы заканчивали снимать показания со свидетелей происшествия. - Но долго ему не бегать. Теперь его будем искать не только мы. И для него лучше, если первыми найдем его все же мы. Вот такие, брат, дела. Ну что, Радик, сейчас, как вернемся в ГУВД, ты мне на всякий случай все же оставишь подробное описание того, что случилось сегодня с тобой, ладно? Ну, надо, старик, надо… А потом поезжай домой или куда ты там хотел. И не бойся ничего, все будет нормально.
(окончание следует)
Радик Рахматуллин заметил в зеркало заднего вида, как вынырнувший откуда-то новенький черный «Ленд-крузер» самым наглым образом пересек сплошную линию и, едва не столкнувшись с несущейся ему навстречу «тойотой», перед самым светофором обогнал рахматуллинскую «Ниву» и, подрезав, встроился в зазор между ней и маршруткой.
- Вот сукин сын! - покачал головой Радик. Как раз в этот момент светофор загорелся красным, и крузер резко остановился, чтобы не въехать в корму «газели».
А вот Радик затормозил на секунду позже и смачно впечатался в зад наглой японки. Послышался треск ломаемого пластика бампера, хруст лопнувшего и осыпающегося на асфальт стекла поворотников.
- Ну ё… мать! - в отчаянии ударил по баранке обеими ладонями Рахматуллин. - Вот же только фару поменял! Ну, что за козлы, а?
А «козлы» уже вышли из своей катафалистого вида машины, остановленной ими перед светофором. Это были двое рослых кавказцев, причем один примерно того же возраста что и Рахматуллин, то есть лет сорока, а второй значительно моложе первого, но с такой же угрюмой, мало чего хорошего обещающей носатой физиономией.
Они бегло осмотрели повреждения своего дорогущего агрегата, потом молодой рывком распахнул дверцу «Нивы» с пассажирской стороны и без спроса уселся рядом с Рахматуллиным. А тот, что постарше, вернулся за руль крузера и тронулся с места.
- Эзжай, блядь, за ним! - резко скомандовал горбоносый Рахматуллин. - Эзжай, говорю, нэ мешай движэнию!
- Ты чего тут раскомандовался, а? - только тут пришел в себя Радик. - Кто тебе разрешал сесть в мою машины? А ну вылазь! И стой там, пока я гаишников не вызову! А напарник твой зря отъехал…
И тут он почувствовал, как в бок ему больно уперлось что-то острое. Скосил глаз - в руке кавказца был нож. Еще чуть-чуть, и лезвие проткнет ему куртку, футболку, а там кожу и проникнет между ребрами туда, в глубь его тела, нанося смертельные травмы.
- Ну, ты потише, с ножом-то, - ошеломленно забормотал Рахматуллин. Он уже пожалел, что сразу не вытащил из бардачка лежащий там на всякий случай травматический пистолет с почти полной обоймой - два патрона он израсходовал во время пристрелки. А сейчас вытащить ствол уже явно не успеет - этот бандит не задумываясь всадит в него нож, прежде чем он успеет протянуть руку к бардачку.
- Ну, эзжай давай! - все также угрожающе повторил кавказец, хотя нажим ножа все же ослабил, посчитав, что Рахматуллин напуган уже более чем достаточно.
Да, ехать надо было, и не только из-за принуждения этого мрачного небритого типа - сзади уже негодующе сигналили другие машины. Как раз светофор в очередной раз загорелся желтым светом, тут же сменившимся зеленым, и Радик поехал вслед за удаляющимся крузером, которому он только что подпортил зад.
- И далеко мы? - осторожно спросил через пару минут Рахматуллин. Молодой горец не ответил, хотя Рахматуллин и так понял, что уже приехали - крузер резко свернул вправо, нырнул в проулок между двумя пятиэтажными хрущебками и остановился у входа в какую-то забегаловку с гордым названием «Эльбрус».
Хотя городок областного подчинения Волжск, в котором жил Рахматуллин, а также, похоже, и двое этих отморозков, и был не очень большим, это место показалось ему незнакомым. Во всяком случае, здесь он никогда не был, и «Эльбрус» этот никогда не посещал.
По чесночно-луковичному абмре, тут же проникшему в салон, стало понятно, что здесь располагается заведение типа лагманной или чебуречной, которых в их городе с каждым годом становилось все больше, как и их хозяев - гордых, но безбожно алчных и наглых разномастных детей Кавказа.
Рахматуллин подумал, что его сейчас поведут в этот кавказский шалман и начнут разводить на бабки, и если он начнет кочевряжиться, тут же пустят на шашлык или шаурму.
В это время из крузера вылез тот, что постарше, что-то гортанно сказал молодому, и по его произношению, - а говорил он, как будто давился горячей картошкой, - Рахматуллин понял, что это вайнахи, то есть или чеченцы, или ингуши, или, не к ночи будь сказано, дагестанцы.
Впрочем, хрен редьки не слаще. Конфликты хоть с теми, хоть с этими всегда чреваты самыми неожиданными последствиями. Рахматуллин знал, о чем думал сейчас, потому что насмотрелся и натерпелся всякого, когда служил двадцать лет тому назад в стройбате под Саратовом, на строительстве военного городка для авиаторов.
Часть их всего на четверть состояла из кавказцев, но этого вполне хватило, чтобы весь батальон плясал под дудку, или вернее будет сказать, под зурну джигитов. Пока выведенные из себя славяне и представители иных дружественных им народов однажды все же не взбунтовались и ночь напролет дружно и жестоко гоняли и избивали всех детей гор без разбору, чем попало и по чему попало, многих буквально до полусмерти. И одержали безусловную победу: кавказцев тогда удалили из части от греха подальше на какую-то отдаленную изолированную точку.
Младший из вайнахов пересел на заднее сиденье, а его место занял брюнет постарше, с тронутыми сединой темными волосами и практически седыми уже усами.
- Ну что, брат, как будем договариваться? - усевшись вполоборота к Рахматуллину, сходу насел он на него. В отличие от своего молодого напарника, по-русски он говорил практически без акцента, и лишь особенность произношения отдельных гласных выдавала в нем именно вайнаха. - Ты нам машину побил тыщ на триста как минимум. С собой у тебя таких денег, понятно, нет. Звони дамой, пусть везут бабки сюда. Или поедем к тебе. Решай сам.
Он закурил, бесцеремонно стряхивая пепел на пол машины. Рахматуллина охватил гнев.
- Слушай, ты, как там тебя! - севшим от злости голосом выговорил он. - Какого хера! Это же не я виноват! Это вы меня подрезали! Говорил же я твоему напарнику, что надо гайцов вызвать. А он, козел, нож мне в бок! Беспредельщики! И не кури мне здесь!
Старший кинул почти неуловимый взгляд в сторону своего молодого напарника, и Рахматуллин тут же получил сзади оглушительный удар в голову с правой стороны, от которого у него слетели очки, а в ухе зазвенело. Сразу вслед за этим шею Рахматуллина стиснули сзади железные пальцы, сминая ему гортань. От боли и удушья у него потемнело в глазах, и он на какое-то время потерял сознание.
Очнулся Рахматуллин от того, что старший кавказец по-хозяйски шарился у него в карманах куртки. Он вытащил бумажник, в котором было тыщи три рублей денег, паспорт и водительские права.
- Так, ты у нас, значит, Рахматуллин Радик Вахитович? Татарин, что ли? - неспешно перекладывая деньги к себе в карман, почти миролюбиво сказал седоусый. Потом на секунду задумался, снова заглянул в паспорт и посмотрел на Рахматуллина уже иным взглядом, в котором были и замешательство, и недоумение, и даже что-то вроде радости. - Так, мы с тобой одногодки. И я тебя, кажется, знаю. Ты служил в девяностом году под Саратовом в стройбате? Часть 336 089? Ты бугром был моим, помнишь, да? Ну точно, Рахматуллин Радик!
Рахматуллин сморгнул с глаз выступившие от боли слезы, и близоруко щурясь, более внимательно всмотрелся в этого абрека, и только тут разглядел в его сухощавом, изборожденном резкими морщинами лице знакомые черты.
Это, несомненно, был он, Ваха Гехоев, шалинский недоучишийся агроном, один из восьми бойцов отделения, которым командовал ефрейтор Радик Рахматуллин. Из всех служивших в их части чеченов Ваха, между прочим, был самым адекватным, никогда сам никого не задирал, драться не любил, хотя и умел, как и всего его соплеменники.
Он был довольно скрытный парень, но как-то разоткровенничался и рассказал своему бугру - так в стройбате называли командиров отделений, - что мечтает после армии поступить в Тимирязевскую сельхозакадемию и сделать равнинную Чечню житницей северного Кавказа. Хотя как он смог бы поступить в академию с незаконченным техникумом, и каким образом собирался повысить урожайность зерновых на кавказских полях до такой степени, чтобы сделать Чечню основным поставщиком хлеба в России, оставалось неразрешимой интригой. Но только не для Вахи. Он железно был уверен, что все так и будет.
Вот такой это был нетипичный и по-своему романтичный чеченец. И когда в их части в ту памятную теплую августовскую ночь колошматили солдатскими ремнями, арматурой и кольями вконец забуревших горцев, Рахматуллин не дал пацанам из соседней роты добивать получившего латунной пряжкой по голове также попавшего под раздачу и миролюбивого Ваху, а увел его, окровавленного, в каптерку, в которой хозяйничал земляк Радика старшина роты Артур Бариев.
И что же теперь сталось с этим бывшим романтиком? Да и он ли это?
- Ну, узнал? Да я это, я, Ваха Гехоев!
И чтобы покончить с удостоверением своей личности, Ваха нагнул перед Радиком коротко остриженную голову, показывая скобку безволосого шрама от удара солдатской пряжки, отсвечивающего на самой макушке.
- Точно, Ваха, это ты, не иначе! - потрясенно сказал Радик. - Как точно и то, что я - Радик Рахматуллин!
- Вот так встреча! - хохотнул Ваха и хлопнул по плечу Рахматуллина. - Ладно, брат,
извини и не напрягайся. На, забирай свои документы. Я тебя просто сразу не признал. Слышь, Ахмет, это мой армейский командир и даже мой спаситель Радик Рахматуллин. А ты его, дурак, по шее!
Ваха снова жизнерадостно захохотал, запрокинув голову и показывая свои крепкие еще зубы. Впрочем, на месте нескольких передних из них сияли золотые коронки. Свои у Вахи были выбиты в той памятной массовой драке в их части.
Тот, кого Ваха назвал Ахметом, все еще продолжал злобно сопеть за спиной Рахматуллина, хотя все тише и тише.
- И чё, он нам платить нэ будэт? - недовольно спросил он Ваху.
- Ладно тебе, успокойся, в другом месте возьмем! - беспечно махнул рукой Ваха. - Говорю же тебе, мы вместе служили. Да и наш единоверец он, мусульманин. Грех его обижать.
И снова обратился к Рахматуллину:
- А помнишь командира рота Жукова? Ох, и алкаш же был, даром что майор! А какая жена у него красавица была! И за что только любила его, а?
Комбата Жукова и его молодую красавицу жену Ольгу, работающую при штабе и ходившую по территории части в невыносимо короткой, сводящей с ума всех солдат, юбке, Рахматуллин, конечно, помнил. Но не это сейчас занимало его воображение. Было стыдно от перенесенного унижения, саднило ушибленное ухо и першило в горле, помятом железными пальцами этого молодого подонка Ахмета.
И Радика вовсе не радовала эта встреча с бывшим однополчанином, к которому он двадцать лет назад даже в какой-то степени симпатизировал. Потому что этот Ваха был сейчас хотя и миролюбиво настроен, но все равно разительно отличался от того молодого - самоуверенностью своей, отчетливо выраженным чувством превосходства в прищуренных карих глазах, исходившей от него скрытой угрозой. Нет, это был не тот Ваха, которого знал Радик. Сейчас это был просто один из множества агрессивно настроенных кавказцев, которых все больше становилось в последнее время во всех уголках страны и во всех сферах ее жизни. И не получая должного отпора, чувствовали они себя полными хозяевами этой самой жизни.
(Продолжение следует)
Все люди делятся на 4 группы: простаки (П), умники (У), бандиты (Б) и глупцы (Г).
Если Петя предпринимает действие, от которого несет потери и при этом приносит выгоду Васе, то он относится к простакам (зона П). Если Петя делает нечто, что приносит выгоду и ему, и Васе, он умник, потому что действовал умно (зона У). Если действия Пети несут ему выгоду, а Вася от них страдает, то Петя - бандит (зона Б). И наконец, Петя-глупец находится в зоне Г, в минусовой зоне по обеим осям.
Эта, мелкая история дворового значения, произошла с моей старинной подругой по имени… но поскольку она отчаянно желала сохранить свое инкогнито, а стало быть и жизнь, назовем ее редким женским именем Андрей.
Парковочные места во дворе у Андрея делились на три категории:
1) Гостевой карман для десяти везунчиков - эти козырные места реально было занять, если только нигде не работаешь, а с заведенным мотором весь день поджидаешь, что кто-нибудь вдруг уедет (хотя дураков нет, кто же покинет такое парковочное место? Уж лучше пешком на дачу уйти)
2) Несколько мест похуже в так называемой - колесоснимательной зоне. Закуток темный и глухой, к нему даже дом боком повернулся, чтобы окна его туда не глядели. В этой зоне частенько происходил неравноценный обмен - машины засыпали на новых колесах, а просыпались на старых кирпичах.
3) И наконец те автомобилисты, которые не вместились в первые две категории, вынуждены были привязывать своих коней, просто вдоль улицы. Колеса там не снимут, но машину эвакуировать - это уж раз плюнуть.
И все было бы еще терпимо, если бы не два, очень не тактичных человека.
В отличие от всех жителей дома, проблему парковки эти двое решали ковбойскими методами. Один прокалывал колеса каждому, кто становился на «его» место, а на вопрос грустного человека с дырявыми колесами:
- Но позвольте, почему Вы считаете это место своим, я ведь его первый занял?
Ковбой отвечал:
- Закрой свою индейскую пасть, это место мое, потому что это единственное место на парковке, которое видно из моего окна. Еще вопросы будут?
Вопросов, ни у кого из краснокожих, не возникало, ведь ковбой этот был то ли бандитом, то ли еще хуже - шерифом.
Короче «его» место всегда было свято и пусто…
Второй ковбой действовал несколько иначе, но не менее решительно. Он подъезжал к парковке первой категории, выбирал себе жертву, просто цеплял ее тросом и выволакивал своим джипом из ряда, как ротный старшина выволакивает из туалета, уснувшего на унитазе молодого солдатика.
С этим ковбоем тоже никто не хотел связываться, по двум веским причинам.
Во первых, у него были дерзкие земляки, а во вторых, этих земляков было, как земляники в сказочном лесу…
Себе дороже.
Таким образом, каждый индеец знал, что если на парковке осталось больше двух свободных мест, то ему повезло, а если только два, то увы - они ковбойские…
Между собой благородные ковбои не бодались, а соблюдали холодный нейтралитет, они опасались и ненавидели друг друга, даже не здоровались.
Вот однажды, моя подруга Андрей, захотела в два часа ночи отвести свою маму в аэропорт, а машина ее, как раз стояла около ковбойского джипа.
Пригляделась Андрей и ахнула - джип немного, но все же наглухо перегородил выезд ее огромной мужской машинки.
Женщины запаниковали - до регистрации на рейс оставалось не так уж и много времени, но о том, чтобы разбудить страшного ковбоя, не могло быть и речи.
Андрей даже заплакала от обиды, оставалось только выходить на проспект и ловить такси.
Выволокли чемоданы на дорогу, видят - едет трактор, а в нем кучка сонных гастарбайтеров. Андрей грудью остановила трактор и за смешные деньги подбила парней на подвиг.
Ребята в оранжевых жилетах, как пчелки облепили бампер ковбойского джипа, поднатужились, подняли передок и сантиметров на десять, аккуратно переставили в сторону, даже сигнализация не сработала.
Андрей с мамой были спасены, они благополучно выпорхнули из западни и умчались в сторону Шереметьево, гастарбайтеры тоже продолжили свой жизненный путь на тракторе, но цепная реакция уже была запущена…
Рано утром проснулся ковбой номер один, подошел к своему Мерседесу и увидел, что джип ковбоя номер два, нагло закрыл ему дорогу. Совсем немножко, на полвареника, но все же выехать помешает зеркало (Парни в оранжевых жилетах мал-мала перестарались)
Видимо ковбой номер один давно ждал и готовился к этой войне, он молча открыл багажник, извлек из него биту, с одного удара начисто снес джипу зеркало и уехал.
Вечером того же дня, второй ковбой встретил первого на въезде во двор и вместо «здрасьте», сходу провалил Мерседесу лобовое стекло. А дальше цепная реакция и вовсе вышла из-под контроля…
Веселый выдался вечерок: покореженные дорогие машины, выбитые зубы, сломанные руки, крики подоспевшей земляники, полицейские сирены, новая злая земляника со свежими клятвами и угрозами, шерифы, наручники, жуть.
В итоге - обоих ковбоев увезла скорая, а их машины растащили по автосервисам.
Теперь на некоторое время парковочных мест во дворе стало на два больше, мелочь, а индейцам душу греет…
Лозунг баллотирующегося: «Бандиты будут сидеть в тюрьмах!!!» Ага… уже сидят… в креслах. :-)
Ирина - ближайшая подруга моей жены, регулярно влипает в крайне неприятные ситуации, хоть ничего специального для этого и не предпринимает. Просто человек такой, аномально невезучий.
Первый дикий случай произошел с ней года три тому назад.
Ира возвращалась с работы в двенадцать ночи, поставила на стоянку машину и как обычно - быстрым шагом двинулась в будоражащий и захватывающий стометровый марафон к ручке подъездной двери.
Трех метров не добежала.
Из темноты вынырнули двое в капюшонах и посоветовали: «Стоять - боятся», попросили денег, драгоценностей и прочих сопутствующих товаров и услуг, а чтобы жертва не вступила в ненужную демагогическую полемику, архаровцы шарахнули Иру битой по голове.
В результате: сотрясение мозга, обширная гематома, ну и так, по мелочи: сумочка с очень серьезными документами, деньгами, ключами и прочими правами и паспортами.
Выйдя из сумрака, бедняжка, как водится, написала заявление в милицию. Менты неохотно открыли дело, но тут же благополучно и закрыли с формулировкой: «За невозможностью установления лица, подлежащего ответственности».
Ире было очень обидно и она не спешила сдаваться, пошла по квартирам и расспросила весь свой дом, кто мог что-то видеть или слышать.
Наконец ей повезло, нашелся человек у которого в ту ночь под подъездом стояла машина с включенным видеорегистратором, мало того - этот человек, увидев сутра что к чему, не поленился и по своей инициативе отнес видео в милицию (примерно в то же время, когда Ира с перемотанной, как у партизана головой писала заявление), мужика с активной жизненной позицией поблагодарили, но сказали, что момент нападения виден плоховато, а слов и вообще не разобрать. Да, лица мелькнули, когда они бежали мимо машины с женской сумочкой, но, что лица? Обычные лица. Если бы у этих парней на майках был написан номер паспорта и адрес фактического проживания, или хотя бы они громко и четко произнесли на камеру свои фамилии, тогда да, а так… Если у вас все, то спасибо за сигнал и не мешайте работать…
Пришлось Ире утереться, а видео оставить себе на добрую память…
С тех пор муж старался встречать бедняжку на стоянке, а дети наблюдали в окно.
Но муж тоже был занятым человеком и иногда приезжал с работы еще позже.
Хочешь, не хочешь, а все же иногда приходилось Ирине одной ходить от машины - до подъезда и рано или поздно, сценарий почти полностью повторился. Расхождения были в незначительных деталях: после точно такого же удара по голове, жертва не стала падать как прошлый раз, а занялась самодеятельностью - успела пшикнуть в злодеев из газового баллончика, поэтому ударов всего было два (второй намного сильнее первого)
А милиция, так и вообще не на стержень от шариковой ручки не отошла от прежнего розыскного плана и на этот раз закрыла дело гораздо быстрее первого, ведь жертва вообще не видела лиц нападавших.
С тех пор прошел нервный и муторный год, за который муж собрал чемоданы, попрощался и навсегда отправился искать легкой заграничной жизни, а Ира успела сменить несколько мест работы, сделать новую прическу и ремонт в квартире.
И вот однажды, наша героиня заехала на автомойку и узнала одного из своих нападавших, по всему было видно, что он хорошо знает работников мойки, да и они его видят не впервые, но в милиции сказали, как отрезали:
- Даже если это он, нам нечего ему предъявить, то видео не может являться доказательством, во-первых - мутное, к тому же из него не понятно: толи бил он вас по голове, толи просто из подъезда с битой вышел, и вообще он ли это? Да и нам никто не позволит держать на автомойке круглосуточную засаду, чтобы ловить неизвестно кого, так, что, носите-ка вы лучше немецкую каску, гражданочка, если уж шляетесь по ночам…
Прошел еще один феерический год, за который полностью улеглись головные боли, к тому же Ира успела влюбиться в каменную стену и даже счастливо выйти за нее замуж.
И вскоре, старое, «висяковое» дело об ограблении, чудесным образом вспорхнуло с дальней полки ментовского архива, весело завертелось и вот, нечаянная радость - обоих нападавших, во мгновение ока переловили, как блох под микроскопом, потом, торжественно подковали и на двенадцать лет складировали голубчиков в запасники далекого-далекого музея…
Но несмотря на то, что жизнь в общем-то наладилась, легкие криминальные неприятности, все же продолжали находить нашу «Машу» - карму ведь, еще никто не отменял.
Однажды вечером, в самый час пик, Ира очень опаздывала на важную встречу, бросила машину и нырнула в метро. И вот, только уже выйдя на улицу, она обнаружила длинный, брутальный разрез на своей любимой сумке, да и внутри не оказалось цветастого кошелька со всеми документами, кредитками и кучей денег на отпуск.
Ира для приличия сделала пару халтурных всхлипов и не теряя времени позвонила своему любимому мужу (благо телефон не вытащили):
- Але, Зая, ты будешь смеяться, но меня опять обокрали, точно не знаю, но скорей всего в метро.
Каменная стена, включилась с полоборота:
- Ируська, не переживай, все будет хорошо. Ты где?
- Возле станции «Киевская»
- Не выключайся, а быстро зайди обратно в метро и как только увидишь любого мента, подойди, дай ему трубку и расслабься.
Через полторы минуты потерпевшая уже сидела в ментовке метрополитена, а вокруг сновали взвинченные сотрудники, настоятельно предлагая Ирине выбрать чай: зеленый, черный, или черный с бергамотом.
А уже через два задрипанных часа, в дверь наконец с грохотом ввалился какой-то вспотевший и запыхавшийся, но очень счастливый капитан с женским цветастым кошелем в руках.
В кошельке было: все, все, все и даже деньги…
…Хорошо быть замужем за генералом полиции…
Это старая история, которая произошла в лихих 90-х годах. Говорят, история реальная.
Сергей (имя по его просьбе мы изменили) долгое время работал опером в одном из московских УБОП. Затем ушел на пенсию и открыл свой бизнес - булочную-кондитерскую. Работает он месяц, работает другой, и тут к нему заявляются два лихих джигита.
Дети гор сразу взяли быка за рога:
- Ти нам дэнэг дольжен.
- За что?
- Ми твоя криша.
- Сколько денег-то?
- Дэсят тысяч.
Ну, думает Серега, будут вам деньги.
- Ребята, все понимаю, но нет у меня здесь такой суммы, это ж одна из моих торговых точек, а крупную наличность я держу в офисе, поехали туда, я вас к своему кассиру отведу, он вам все и отдаст.
У бандитов глаза загорелись: сеть торговых точек, офис в центре! «Щас, - думают, - прикрутим бизнесмена по полной».
Серега, не будь дурак, садится в машину и везет братков в родной УБОП. А там полным ходом идет ремонт, фасад обновляют, табличка снята, в коридорах краска-шпатлевка.
Заходят в здание. У Сереги полно знакомых: полгода назад уволился. Все с ним здороваются, жмут руку. Братки на понтах, убоповские опера на них косятся, не могут понять, в чем дело.
- Серега, кто это?
- Да моя крыша, вот к кассиру за деньгами идем.
Опера приветливо улыбались джигитам и неторопливо следовали за троицей. А Серега тем временем подвел джигитов к кабинету своего бывшего начальника. Вошли, поздоровались. Бывший опер, указывая на человека, сидящего в кресле, говорит браткам:
- Ну вот тот, о ком я вам говорил.
- Эээ, слющай, ти нам дэнэг должэн, - насели горцы на полковника.
Старший офицер управления по борьбе с оргпреступностью смотрит на джигитов и не может понять, в чем дело.
- За что деньги-то?
- Как за что? За крищу.
- Так за крышу мы деньги на ваш счет в конце прошлой недели перевели…
Около приоткрытой двери уже собралась группа корчащихся в конвульсиях оперативных сотрудников.
- Эээ, какой счет, баран! Двадцать тысяч давай!
- Серег, че это за клоуны? - возмутился убоповец.
- Как чего? Крыша, вы разве не поняли?
Полковника осенило! Он затрясся мелкой дрожью и, не отрывая взгляда от джигитов, начал судорожно шарить по ящикам стола.
Наконец табельный пистолет был найден.
- Да я вас, уродов, прямо здесь положу!
- Э-э-э, ти нас пистолэтом нэ пугай, давай дэнги, проблеми будут.
Опера в коридоре уже ползали по полу, из последних сил пытаясь сдержать приступы гомерического хохота.
Несмотря на браваду, вид пистолета начал пробуждать в незадачливых братках проблески интеллекта. Обернувшись на хохот оперов, они почувствовали себя как-то неуютно.
- Ребята, вы, что такое УБОП, знаете? Улыбнитесь, вас скрывают скрытой камерой, - поведал кавказцам Серега.
Через минуту оперативники, утирая слезы, джигитов скрутили и вывели из кабинета.
- Серый, если б ты сейчас у меня работал, я б тебе за такие шутки строгача влепил, - только и смог выдавить из себя полковник.
Все великие коллекции возникли на абсолютно пустом месте.
Подарили тебе в детстве польскую жвачку с Лелеком и Болеком, ты ее сжевал, а фантик не выбросил, смотришь, вдруг и затеешь собирать этикетки. Кто знает?
Я вот, кстати, тоже, уже почти сорок лет, перманентно, хоть и без фанатизма, собираю русские бумажные деньги всех мастей и времен. Все началось с того, что в первом классе я копался в макулатурной горе и в одной книжке нашел свою первую купюру - царскую «Катеньку»
…На днях зашел в гости к старому другу Сергею.
Он фотограф, человек по характеру абсолютно мирный, но собрал потрясающую коллекцию старинного холодного оружия. Причем у него нет ни одного ножа или кинжала, все только сабли, мечи и ятаганы…
Целых три дубовых шкафа с большими витринами.
Сергей очень тонко разбирается в этих железяках, знает - что почем? Где купить и у кого отремонтировать?
Я поинтересовался - какая у него самая ценная сабелька?
И Серега извлек из глубины шкафа семикилограммовую махину - средневековый двуручный меч. Красивый, ничего не скажешь, но дорогой собака…
Сергей неуклюже им махнул, стараясь аккуратно вписаться между мной и висюльками на люстре и сказал:
- Он самый ценный в моей коллекции, но не самый дорогой, в смысле лично для меня…
- А что тут для тебя самое дорогое?
Сергей пристроил меч обратно на бархатное место, достал новую железяку в ножнах, уже поменьше и вручил мне.
- Ну и чем ценна эта сабля?
- Это не сабля, а шпага французского офицера конца XVIII - го века. Так-то в ней нет ничего выдающегося, обычный клинок, но - это самый первый и родной экспонат моей коллекции, с него все и началось, тем и ценен. Если бы не эта шпага, то я и в страшном сне не начал бы собирать холодное оружие.
И Сергей с жуткими подробностями рассказал мне эту старую, длинную историю двадцати (с чем-то) летней давности.
Но я попробую пересказать ее покороче.
Тогда, в начале девяностых Сергей работал осветителем в театре.
Вот, однажды, приехали они на гастроли в Свердловск, заработали по- чуть-чуть и Серега, чтобы угнаться за инфляцией, не стал дожидаться возвращения в Москву, а сразу побежал в «обменник», чтобы превратить свою рублевую зарплату в деньги.
Зима.
На улицах темно и безлюдно, хотя и не поздно еще - часов шесть вечера всего.
Подошел Серега к будочке, заглянул в окошко и спросил:
- Я хотел бы купить двести сорок долларов. Найдутся?
Не нашлись…
Но, из-за будки вышли четверо и сказали:
- Опа. Братишка, тормозни-ка. Э, ты куда подорвался? Стоять Буян!
А «братишка» - Сергей, уже припустил не оглядываясь.
Четверо новых знакомых поспешили за ним, крича на ходу: «Э постой, куда бежишь? Погоди, не тронем, только спросить хотели…»
Сергей старался выскочить на улицу по-центральней и по-многолюдней, но никак не получалось. Да и бег выходил совсем не быстрым - малюсенькими шажками по ледяным тротуарам. Не дай Бог упасть.
Жертва догадалась выскочить на проезжую часть, чтобы попытаться кого-нибудь остановить и привлечь внимание, но немногочисленные машины, только зло сигналили и увидев непонятную комбинацию из пяти неизвестных, тут же уезжали.
Вдруг Сергей заметил светящуюся витрину с фарфоровыми тарелками и старинными часами. Делать нечего - забежал в дверь в надежде, что там хоть будут люди или хотя бы телефон…
Плохая новость: - ни людей, ни телефона в магазине не оказалось, оказался только продавец. Но была и хорошая: - новые знакомые внутрь не пошли, чтоб не светиться и не лезть на рожон, заглянули только и остались ждать свою жертву на улице.
Через две минуты, изрядно прихрамывая на левую ногу, из магазина вышел Серега и ко всеобщему удивлению - не побежал, а тут же свернул в тупиковый дворик.
Братва последовала за ним. Один из них клацнул «выкидушкой» и сказал:
- Бабки давай спортсмен. Бегать он будет…
Тут Серега, неожиданно, как факир, из-за пазухи вытащил шпагу французского офицера конца XVIII - го века и молча в глубоком выпаде проткнул ляжку хлопцу с «выкидушкой»
Ребята увидев неслабую струйку крови, тут же разбежались, с перепугу бросив на снегу своего раненного коллегу - гвардейца кардинала…
На следующий день Сергей вернулся в магазин и слезно умолял взять шпагу обратно. Но, к счастью, не вышло.
Пришлось вернуться в Москву и стать коллекционером…
Мужик выскакивает из дома на громкие вопли своей автомобильной сигнализации. У его автомашины стоят три здоровых мужика и спокойно говорят:
- Что мужик, ключи принес? Давай!
Произошло это в те стародавние времена, когда менты от прочих бандитов выгодно отличались только одной пикантной подробностью: их «волыны» были абсолютно легальны…
Начало 90-х.
Поезд: «Санкт Петербург - Чоп», я - питерский студент ехал во Львов к маме на побывку.
Все купе до потолка намертво зашпаклеваны вещами и их гуттаперчевыми хозяевами.
Настроение у «челноков» приподнято-тревожное: только и разговоров что о предстоящем шмоне на границе. Но вскоре все забыли и о шмоне и о ценах в Венгрии, потому как на первый план вышли три пьяненьких бандюгана. Они ходили по вагону в одних носках и отбирали у людей разные полезные для продажи товары - то что «на них смотрело»: у одного тостер, у другого фотоаппарат, каких-то двоих мужиков им пришлось слегка даже побуцкать (противились добровольной конфискации).
Проводник сказал: «разбирайтесь сами» и спрятался в свою каморку.
Казалось бы: трое ублюдков для целого вагона - это немного, но была одна неприятная деталь: эти трое по своей основной бандитской специальности были ментами…
Тут уж на рожон особо не попрешь: хоть богатыри из них не очень, зато «ксивы» настоящие…
Через пару остановок пришел кем-то вызванный наряд милиции, но быстро разобравшись в чем дело и выпив с нашими вагонными бандитами, наряд всем нам обстоятельно доложил: «Гребанные мешочники! Еще раз услышим от вас жалобы на сотрудников питерской милиции и мы вам обещаем такой шмон на границе, что до Чопа вы доедете в одних трусах, да и то не все. Честь имеем…
А три богатыря тем временем все напивались и стучали к людям в купе, изображая таможенника Верещагина.
От их обиды за державу, рыдал весь вагон.
Потом «Верещагины» дрались между собой, потом мирились и просили у всех полотенца, чтобы вытереть друг другу кровавые морды, потом… (жаль не было у них хоть задрипанного кроссворда).
Удивительно, но только на четвертом часу пути, три богатыря заметили, что в вагоне имеется еще одна роскошная опция - стопкран!
Поезд остановился среди леса…
Бандюганы решили воспользоваться «неожиданной остановкой» и выйти покурить.
Двое были очень пьяные, а третий вообще мог только дышать, в его состоянии, сигарета уже не нужна ни в каком отверстии…
Но парни не бросили друга в поезде, вытащили бедолагу на себе.
И вот весь вагон собрался в первом ряду - у окон в коридоре, а наши менты усадили невменяемого друга под маленький навес путевого обходчика и закурили.
Снег в лесу почти весь сошел, так, серел кое-где, но температура чуть ниже нуля.
Вдруг двое наших ментов умудрились поссориться со своим невменяемым товарищем и заявили:
- Ну раз ты с нами и говорить не хочешь, то и хрен с тобой, оставайся тут.
Кто-то из поезда крикнул:
- Вы чего? Он же насмерть замерзнет!
Менты:
- Кто там такой смелый, сейчас мы вернемся! Поорешь у нас!
Поезд тронулся, двое вскарабкались в вагон, а один так и остался спать под козырьком одетый в джинсы носки и майку…
Часа через три, проспавшиеся друзья принялись искать своего «пропавшего» товарища по всем купе и орать:
- Вы, уроды, ответите нам за друга! Куда вы его дели?!
В конце концов, за ними пришли превосходящие силы ОМОНА, подавляя отчаянное сопротивление, уложили озверевших ментов на пол и надели наручники.
Но даже скованные, лежа на полу, и скрипя зубами они продолжали хрипло звать:
- Андрюха! Ты где?! Помогай, наших бьют!
Поезд задержали на полчаса, бегло опросили пассажиров очевидцев преступления.
Оказалось: отмороженный мент Андрюха попал в больницу. Жить может и будет, но что-то ему наверняка ампутируют.
Хоть ублюдок, а жаль человека.
Мой приятель актер, рассказал старую историю из своей сериальной жизни.
Он был членом банды киллеров, наубивал горы хороших людей и вот наступил неминуемый час расплаты. 12-я последняя серия, менты загнали банду в песчаный карьер и должны спрыгнуть с семиметровой осыпающейся стены, чтобы всех повязать. Восемь человек на восьмерых членов банды.
Поначалу, задешево договорились с обычными бравыми омоновцами, тем более что у них и форма своя, да и вязать людей им не привыкать, хоть среди ночи разбуди - повяжут.
Привезли омоновцев, поставили их на край пропасти, те посмотрели вниз и сказали:
- Вы что, ополоумели!!? А с самолета без парашюта, вам не надо спрыгнуть???
Тут же семь метров падать!!!
Оскорбленные менты уехали. Съемку перенесли на завтра и договорились с каскадерами. Хоть это раз в десять дороже, зато фирма гарантирует, а что делать…
Приехали каскадеры, переоделись в милицейскую форму, подошли к краю пропасти и… не испугались. Они объяснили, как и с какой скоростью спустятся по веревкам с разными обвязками и прочими альпинистскими штучками…
У режиссера выкатились глаза и он запричитал:
- Вы хоть представляете, что мы тут снимаем!!? Банда убегая от милицейской погони - разбивает два мерседеса, цепляется за товарный поезд, сжигает грузовик и наконец прибегает к тому месту, где у ментов - альпинистов уже висят наготове восемь веревочек для удобного спуска??? А может каждый бандит снизу еще и любезно подстрахует «своего» мента?
Каскадеры почесали репы и попросили денег за ложный вызов: «мы каскадеры, а не самоубийцы, если бы хоть надувную подушку внизу…»
Режиссер заорал:
- А вокруг подушки стоят и ждут завороженные бандиты, не в силах оторваться, от этого феерического зрелища!!?
Съемку опять пришлось перенести.
И тогда девушка-гример вдруг вспомнила, что ее свекр служит в ГЕНШТАБЕ.
Свекр подсуетился и уже на следующий день - худенький и лопоухий армейский капитан привез восемь разнокалиберных солдатиков в одинаковых спортивных костюмах. Режиссер встретил их довольно скептически, поставил на край пропасти и устало сказал:
- Без веревок, без пожарных лестниц, без дураков…
Капитан ответил за всех:
- Скажите только по какой команде им прыгать и какую задачу выполнять внизу?
Режиссер заметно повеселел и познакомил каждого спецназовца с актером, которого тот должен вязать на дне. «Бандиты» попросили капитана, чтоб его парни не перестарались там…
Капитан пообещал, что его бойцы не идиоты и представляют куда попали, но актеры должны слегка поддаться, тогда больно не будет…
Солдаты переоделись в ментов, встали на краю пропасти. Камера! Мотор! Пошли!
«Менты» как мячики попадали на песчаное дно карьера и кинулись, каждый на своего бандита. Через полторы секунды злодеи уже лежали мордами в песок, но главарь банды так и не смог подавить Станиславского в своей душе, тот кричал из груди: «Не верю!» - не позволяя актеру сдаться без борьбы…
Главный злодей внезапно дернулся, выскользнул из бутафорского захвата своего «мента» и побежал сломя голову. Он бежал к свободе - быстрый, красивый и сильный. Бежал не долго, полтора шага всего… Двое рядом лежащих спецназовцев периферийным зрением поняли, что что-то пошло не так, они подпрыгнули как пружинки и с двух сторон надели стремящегося к воле актера на два кулака, проткнули как бабочку для коллекции.
Через долю секунды они осознали что натворили, но было поздно.
Парни не виноваты, ведь у них внутри тоже сидел свой спецназовский Станиславский, назовем его рефлексом…
В результате у главного героя перелом ребер и отбитая почка, съемки пришлось свернуть на месяц, а сцену в карьере и вовсе убрали из сценария, ведь ни один бандит уже не соглашался на второй дубль…
Москва. Начало 90-х. Вечер.
Длинный гулкий подземный переход, в который нормальные люди спускаются только по крайней необходимости.
По переходу шел терминатор, в этот раз он был в образе низенького лысеющего школьного учителя географии. Серый костюмчик, галстук, очки, глаза в пол. На вид ему под пятьдесят.
Впереди послышались многочисленные нервные голоса, не сулящие ничего хорошего: «Твоя девчонка идет с нами! Может, ты чем-то недоволен!?»
В следующий момент, навстречу терминатору вышли двое крупных агрессивных парней с футбольными шарфиками на мощных шеях. Один прошел мимо, но другой, проходя почти успел задать учителю географии животрепещущий вопрос: «Э! Слышь? А ну быстро сказал, какая лучшая в мире футбольная кома…»
Терминатор очень испугался, но не растерялся, ведь он почти год готовился к этому непростому вечеру…
Из одного рукава учителя показался электрошокер, а из другого жало длинного сапожного шила.
Мгновение и обездвиженное тело в шарфике уже лежало на цементном полу.
И тут началось… пока друзья-фанаты соображали что происходит, школьный учитель географии, со скоростью зайца на барабане, с легкостью протыкал кожаные куртки и метал электрические молнии в открытые части тел, при этом неумолимо продвигаясь вперед…
На полу уже корчились человек шесть, но даже сквозь их дикие крики, из конца тоннеля пробились голоса: «Шухер менты!!!»
Толпа дрогнула и побежала.
Навстречу терминатору вышел парень с разбитым носом и его улыбающаяся девушка, которая со словами: «Спасибо, Вы настоящий мужчина», попыталась обнять своего неожиданного спасителя.
Учитель резко отклонился от объятий и уже в следующую секунду девушка получила электрический удар в шею, а ее парень тонкую, но глубокую дырочку в плече…
Терминатор, не оглядываясь, двинулся дальше прибавляя шаг.
На выходе из тоннеля он натолкнулся на двоих милиционеров:
- Мужчина, что там за крики внизу?
Учитель, не останавливаясь, бросил:
- Не знаю, не слышал…
- Как не слышали? Гражданин задержитесь! Предъявите документы!
…Оба милиционера упали пораженные электрошокером…
Всем остальным жителям Москвы в тот вечер повезло больше, никто из них уже не пытался вступить с терминатором в незапланированный контакт…
Прошло много лет и я узнал об этой истории от своего приятеля и по совместительству сына старенького школьного учителя географии, которому до сих пор стыдно, за тот жуткий вечер, когда ему поневоле довелось быть терминатором…
В тот день учитель, был БОМЖем, но он шел покупать семье квартиру и в его внутреннем кармане пиджака, лежала их «трешка» в Питере, «однушка» в Москве, деревенский дом родителей и тещины «жигули» с гаражом…
Мой давний друг - старый КГБшник Юрий Тарасович рассказал мне занятную историю из далеких 90-х.
Белорусско-польская граница.
Ранним утром таможенник вышел из своего поста на улицу, чтобы спокойно покурить, мечтая о скорой пересменке.
Машин немного, жить можно. Вдруг видит на дороге валяется какая-то железка странной формы размером с кулак. Пнул ногой, поднял, вернулся на пост, за полчаса с трудом раскурочил… А коробушка полна кокаина…
Завели уголовное дело и стали соображать - как эта бронзовая чушка попала на дорогу, прямо под ноги таможенникам. Отмотали пленку, тщательно отсмотрели камеры наблюдения и заметили: вот дорога пустая, а вот заднее колесико КАМАЗа проехало и на асфальте уже запрыгала веселая кокаиновая погремушка…
Быстро установили владельца машины и призадумались. Сыщики осознавали, что способ перевозки уж очень хорош своей беспроигрышностью: бесформенная на первый взгляд бронзовая чушка, вбивается в промежуток между задними колесами КАМАЗа и весело крутясь, спокойно едет через таможню. Собака не унюхает, уж очень хорошо запакован контейнер, ну, а если найдут, то с водителя и взятки гладки, дескать: «Я не я, ничего не знаю, не мое. Может, наехал где-нибудь колесом на дороге, оно и застряло как камень. А что это? Откуда? Разбирайтесь без меня…»
Конечно же, потягают изрядно, но отпустят на первый раз, злой умысел ведь не докажешь…
Целую неделю, оперативники круглосуточно всматривались в даль, не едет ли «их» долгожданный КАМАЗ. Наконец является под утро голубчик.
Театральный захват с криками и стрельбой, дикий безрезультатный шмон и наконец предъявление водителю бронзового контейнера…(а вдруг прокатит и он сдуру признает свою вещицу…)
Неожиданно камазист вместо того чтобы наглухо все отрицать, искренне обрадовался и сказал:
- Ну слава Богу нашлось! Спасибо мужики! Так вот где я его посеял! Но Вы все равно ничего не докажете - это не мое…"
Далее началось совсем уж неожиданное, казалось, что камазист вот-вот полезет целоваться с группой захвата, которая еще недавно складывала его мордой в лужу, тут он и попросил «докторов», чтобы они боль сняли, а опухоль оставили:
- Хлопцы, я вас очень прошу, а вы постарайтесь довести это дело до суда, чтобы меня помурыжили-помурыжили, а я бы все отрицал и меня в конце концов отпустили бы??? Доказать же все равно вы ничего не сможете… А? Ну, пожалуйста, очень нужно…
Следователь немало удивился и подумал, что мужик решил закосить под дурочку, но зачем, ведь ему и так ничего особо не угрожает???
И тут камазист расставил все на свои места:
- Мужики, вы поймите, я человек маленький, вожу овощи, а за каждый провоз вот этой дряни, хозяева мне платили по двадцать баксов всего, я не лез в их дела, они даже сами мне в колесо эту штуку забивали, сами за границей и вытаскивали… Но вот когда потерялся этот, мои хозяева, бандитские морды, решили что я его специально умыкнул. Сначала даже убить хотели, а потом разрешили мне продать квартиру, чтобы с ними расплатится.
А что, та железяка и вправду стоит как квартира или они меня дурят? Ну, Вы поможете мне с судом, чтобы они поняли, что это не я взял и чтобы на суде обязательно сказали сколько внутри было и на какую сумму???
Конечно же, следователь ему помог, но и камазист в долгу не остался, даже несколько перестарался - дал такую кучу показаний, что хватило и на суд и даже на то чтобы взять с поличным и закрыть хозяев этого простодушного пациента. Опухоль оставили, а боль сняли, но не сразу… все-таки пришлось мужику на годик задержаться у «венеролога» зато квартира цела осталась.
Однажды камазист явился к следователю на очередной допрос сам не свой, злой как сторож с холостыми патронами…
Камазист:
- Вы представляете каких идиотов держат в наркомафии???
- Следак:
- А что случилось?
- Этим уродам только бы простых людей зря мучить! Таких как я. Гоняют нас туда-сюда, а денежки себе…
- К чему Вы клоните?
- А к тому, гражданин следователь, что недавно в нашу хату кинули одного мужика, который тоже, как и я попался на кокаине… Так вот, я возил кокаин от нас в Польшу, а он из Польши к нам… Скоро 21-век на дворе! Я Вас спрашиваю: Где элементарная логистика!!?