Едем с сыном в болтающемся львовском трамвае, (а болтает там всегда изрядно, думаю это из-за узких рельсов старинного стандарта…)
Сын сидит у окошка, я рядом.
Входит старенькая - престаренькая бабулька я уступаю место. Бабулька взгромоздилась, устаканилась, поизучала моего смотрящего в окно сына и спросила:
- Мальчик, а что ты там такое за окном все время высматриваешь?
Мой сын вопросительно уставился на меня…
Я:
- Извините бабуля, но он Вам не ответит, ведь он на Украине первый раз в жизни и ни слова не понял.
Бабка:
- Как так ни слова? Ведь он гражданин Украины, Вы то вот говорите по-украински. Почему же ребенка не научите?! Позор!
Я:
- Позор - то он, конечно же позор, да только мой сын не гражданин Украины, он родился и живет в Москве.
Бабка:
- Бедный ребенок… Ну, а Вы-то, гражданин, почему не живете на Украине? Все шастаете по свету, где рубль длиннее…
Я:
- Так исторически сложилось, что когда я уезжал из Львова в Россию, еще не существовало такого государства - Украина, поэтому я никогда не был гражданином Украины, а только СССР и России. Но будьте так любезны, уж очень не ругайте меня за то что я был гражданином СССР, тем более, что трамвайные билеты мы купили и даже прокомпостировали… Давайте просто помолчим.
Но бабулька все не унималась продолжая подвергать меня обструкции:
- Как это можно, в голове не укладывается: тебя Родина растила, кормила, а ты взял и сбежал в Москву как паскуда. А кто будет поднимать страну?
Мне больше не хотелось продолжать этот экономический диспут и я молчал, оглядываясь на якобы невидимого собеседника бабули.
Она выдохлась на том, что мол раз сбежал на поиски лучшей жизни, то и нечего привозить сына и разглядывать тут наши львовские красоты. Разглядывайте у себя в Москве…
Молчала бабка ровно одну остановку, а потом обратилась ко мне неожиданно ласковым голоском:
- Уважаемый, а давно Вы там в Москве живете?
- Почти уже двадцать лет.
- А Вы и квартиру там купили?
- Купил, а что?
- Да вот у меня внук Андрий - толковый парень, он и по строительству и по электрике, золотые руки… На работе его очень ценили, сейчас правда сократили. Просто беда.
Уважаемый, может дадите свой номер телефона, он бы к Вам в Москву приехал, а Вы бы его на работу какую устроили, помогли бы по-земляцки… А? А то у нас не на какую на работу не устроишься и на бирже труда ему платить перестали…
Я очень удивился и сказал:
- А знаете бабушка, Вы были правы, я, пожалуй, брошу все дела и останусь во Львове. Буду тут хоть голодный, зато с Вами. Юра, вставай, попрощайся с бабушкой, нам выходить…
Секса в СССР не было, но… вот как все было
Поражает странное и, может быть, даже уникальное качество нашего народа: все обо всём всё знают, но официально как бы даже ни о чём и не слышали. Помните, как говорили мы в прежние времена: одни делают вид, что платят, другие делают вид, что работают. В магазинах шаром покати, в холодильниках есть всё. Секса в СССР нет, но дети рождаются…
В СССР секса нет! - крылатая фраза, источником которой послужило высказывание Людмилы Николаевны Ивановой - одной из участниц телемоста Ленинград-Бостон, записанного 28 июня и вышедшего в эфир 17 июля 1986 года. Существует несколько версий того, что? именно она сказала…
В 1986 году телеведущие Владимир Познер и Фил Донахью организовали один из первых советско-американских телемостов, который режиссировал Владимир Мукусев.
В ходе общения американская участница телемоста задала вопрос:
…У нас в телерекламе всё крутится вокруг секса. Есть ли у вас такая телереклама?
Советская участница, Людмила Николаевна Иванова (в то время - администратор гостиницы «Ленинград» и представительница общественной организации «Комитет советских женщин») ответила:
«Ну, секса у нас нет. Мы категорически против этого».
После этого аудитория рассмеялась, и какая-то из советских участниц уточнила:
Секс у нас есть, у нас нет рекламы!
В обиход вошла искажённая и вырванная из контекста часть фразы: «В СССР секса нет».
«В СССР секса нет». Эти слова, вырезанные из выступления советской женщины на передаче «Телемост» Владимира Познера, стали, пожалуй, единственным «историческим источником», по которому сегодня судят о сексуальной политике Советского Союза. Источник, прямо скажем, весьма скудный, не говорится уже о том, что у этой фразы было и продолжение: «…на телевидении». Запомнилась, тем не менее, только первая часть.
Перестроечный Союз ждал перемен во всех сферах, в том числе и в сексуальной. Оправдались ли надежды? Видимо, нет. Во всяком случае, ликвидация консервативных сексуальных стереотипов (которая также затронула далеко не все слои общества) с лихвой перекрывается ростом сексуальной несвободы в результате развития проституции, сексуального принуждения на рабочем месте, влияния церкви, неравенства оплаты труда между полами
Эти процессы 1990−2000-х годов известный психолог Игорь Кон, «крестный отец» советской сексологии, оценил как «сексуальную контрреволюцию» на постсоветском пространстве…
Итоги Олимпиады
… … … … … … … З … С … Б … Итого
СССР. . … .- 47 - 44 - 73 - 164
в том числе:
Азербайджан … - 2 … - 2. - 6 - 10
Армения. …. … - 0 … - 1. - 2 - 3
Белоруссия. …. - 3 … - 5 … - 5 - 13
Грузия … … …. - 1 … - 3 … - 3 - 7
Казахстан … … - 7 … - 1 … - 5 - 13
Латвия … … … - 1 … - 0 … - 1 - 2
Литва …. …. … - 2 … - 1 … - 2 - 5
Молдавия … … - 0 … - 0 … - 2 - 2
Россия … … … - 24 … - 25 - 33 - 82
Узбекистан … … - 1 … - 0 … - 3 - 4
Украина … … … - 6 … - 5 … - 9 - 20
Таджикистан … - 0 … - 0 … - 1 - 1
Эстония … … … - 0 … - 1 … - 1 - 2
США … … … … - 46 - 29 - 29 - 104
Китай … … … … - 38 - 27 - 22 - 87
Великобритания - 29 - 17 - 19 - 65
Ужасно много лет назад я был актером самодеятельного театра с очень разнокалиберным по возрасту коллективом: от учеников четвертого класса, аж до заводских рабочих и выпускников институтов. Спектакли тоже были на все вкусы, от «Аленького цветочка» до «Антигоны».
В один прекрасный долгожданный день на большом автобусе мы прибыли в Киев на всесоюзный фестиваль народных театров. Я тогда был молод, счастлив и учился в классе пятом… я и сейчас молод и счастлив, хотя прошло уже тридцать с гаком лет.
Все действо происходило во Дворце пионеров, к слову сказать самом большом и красивом в СССР.
Нашему театру было отведено три дня. Водитель автобуса - дядя Витя, привозил нас с утра из гостиницы и заваливался за кулисы спать. Всех его дел было: привезти во дворец, свозить на обед и ужин, а вечером после спектакля вернуть уставшую и счастливую труппу в гостиницу.
Дядя Витя - огромный пузатый, лысеющий мужик в бакенбардах и цветастой рубашке, был не особо заядлым театралом, он любил неспешные постановки во время которых нам - мелким засранцам, не нужно было носиться за задником, беспокоя его богатырский сон. Иногда дядя Витя не спал, а читал книжку лежа на куче матов в узком проходе, а на книгу была прицеплена специальная тусклая походная лампа для чтения, провод от лампы уходил в темноту, полностью перегораживая нам путь.
Когда я в первый день, во время спектакля, не выходя из образа Кая, продвигался мимо в полутьме, дядя Витя шепотом орал:
- Осторожней пацан! Переступай! Не зацепи мне шнур своей сраной шпагой!
Во второй день спектакль был без особого экшэна и нашего водилу вообще никто не побеспокоил.
Наступил день третий и последний…
Мы с успехом отыграли спектакль и с чувством хорошо выполненного долга стали собираться у автобуса. Водителя не было. Пошли искать и быстро обнаружили его в пустом театре за кулисами. Бледный задыхающийся Дядя Витя в полуобморочном состоянии держался за сердце.
Его шарахнул инфаркт…
Скорая подоспела вовремя и увезла нашего театрала в реанимацию. На следующий день за нами из Львова прибыл новый водитель автобуса вместе с женой дяди Вити. Жена даже не сразу поверила, что у супруга может быть инфаркт. Никогда никаких проблем с сердцем у него не наблюдалось, да и возраст не особо преклонный - под шестьдесят всего… но когда она кое-что рассказала нам про молодость дяди Вити - все встало на свои места.
Восемнадцатилетнего парня Витю, призвали в 41-м и в первые же дни он попал в окружение, а потом и в плен.
Несколько раз бежал, но всякий раз немцы его ловили, калечили, но повезло - не убили.
Освободили чудом выжившего узника, только в самом конце войны.
В третий день наших гастролей, дядя Витя, как и раньше не следивший за репертуаром театра, дремал на своих матах, когда в темноте, лязгая подковами, к нему приблизились тревожные тени…
В тот вечер шел спектакль «А зори здесь тихие…» и все наши костюмы до последней пуговицы были подлинные.
Потом, после больницы бедняга рассказывал:
- Я смотрю спросонья и не могу понять на каком я свете… надо мной нависла куча молчаливых немцев в касках. Когда же я почувствовал до боли знакомый запах их формы, то осознал, что это не сон… и они опять меня поймали… Один из немцев клацнул автоматом, улыбнулся и сказал:
- Гутэн абэн. Хэндэ Хох…
Самолеты с неба валились всегда. Если кто-нибудь думает, что при советской власти всемирный закон тяготения не работал, то он прав лишь отчасти. В газетах и в новостях этот закон действительно не работал, но в реальной жизни, к сожалению падали и очень даже часто. Только советским людям знать об этом было не положено. И они не знали.
Но был один человек по имени Сеня, который знал наверняка и по дружбе тихонько шептал моему отцу, мол на днях поползут слухи об авиакатастрофе, так вот - это не слухи. Действительно разбился самолет…
Но если вдруг при взлете или посадке случалась какая-то ерунда с поломкой шасси или птицей в движке, а самолет благополучно и без потерь садился на базу, слухи ползли все равно, мол «Все погибли!» «От народа скрывают!» - мой отец спрашивал у Сени и тот качал головой, Фигня мол, не верь. Слухи.
В шкуре Ванги, Сеня пробыл лет пятнадцать, аж пока ему это все не осточертело и он сказал: «Выпустите меня!» Выпустили и он благополучно съехал в Израиль.
Но как же простой архитектор всякий раз безошибочно узнавал об очередной жуткой и как следствие - засекреченной авиакатастрофе? И почему к нему отовсюду не шли восхищенные паломники?
Секрет прост - У Сени был один единственный паломник - это его друг и по совместительству мой отец, с которым провидец и делился информацией, а поскольку отец давно умер и про Сеню я ничего не слышал, (дай Бог ему сладких апельсинов) да и КГБ, вряд ли будет в претензии, то я вполне могу поведать вам эту старую историю.
В самом начале 70-х Сеню послали на пару дней в командировку в Караганду.
Так себе командировочка и он очень спешил, чтобы поскорее вернуться домой.
Наконец все дела переделаны, пора возвращаться.
Аэропорт.
Сеня прошел регистрацию, поднялся по трапу на борт, сел на свое место, пристегнулся и уж было принялся засыпать в ожидании Москвы. Все на месте, опоздавших нет, дверь задраили и самолет потихоньку стал выруливать на взлетную полосу.
Вдруг Сеня с ужасом понял, что так спешно собирался, что оставил на объекте очень важную сумку с чертежами и Бог знает с чем еще… Лететь было никак нельзя (а если улетит, то сегодня же вынужден будет сюда вернуться обратно из Москвы) Ситуация аховая. Просится выйти уже немножечко поздно. И Сеня стал косить на аппендицит. Сбежались сердобольные стюардессы и врач из пассажиров, а симулянт кричит: «Не полечу! Умираю! Выпустите меня!!!»
Делать нечего, пришлось тормозить. Вызвали к трапу «скорую» и честь по чести вынесли «больного» на носилках из самолета.
Как он расплачивался потом с врачами, история умалчивает, но все получилось: он сгонял за сумкой на объект, потом забежал на почту, там слезно уговорил за денежку, чтобы ему дали телеграмму о смерти брата (которого не существовало) и уже в аэропорту, минуя дикую очередь и военную бронь, с помощью телеграммы, в служебной кассе купил новый билет до Москвы.
Полетели.
Всю дорогу наш путешественник проспал, а в Москве у трапа его уже ждали люди в штатском на черной волге.
От них Сеня и узнал, что самолет из которого он так ловко выбрался с липовым аппендиксом, разбился со всеми пассажирами… и все Сенины фортеля с симуляцией и фальшивыми телеграммами, выглядели теперь ну очень подозрительно.
Домой бедолага добрался только через месяц интенсивных допросов с пристрастием. Исхудавший и молчаливый.
С тех пор, на протяжении многих лет, когда где-нибудь разбивался самолет, Сеню непременно вызывали в местный КГБ и подробно расспрашивали:
- А где Вы уважаемый товарищ были в этот четверг и кто может это подтвердить?
Сеня возвращался на работу и многозначительно кивал моему отцу, мол - жди слухов…
Едем вторые сутки.
Вчера еще ничего - дождик, зелень, свежий ветерок, а сегодня с утра проснулись в горячем, наглухо задраенном вагоне. Такое впечатление, что наш поезд стал личным врагом самого солнца. За окном песчаный марсианский пейзаж. Марсиане попадаются очень редко и в основном на верблюдах из зоопарка.
Мне лет двенадцать и я еду с родителями к бабушке во Фрунзе. Все вагонные дела переделал - облизал дверные ручки с микробами, належался на разных полках, побегал по коридору. Все. Я накатался. Меня уже бесили и поезд и жара и унылые марсианские просторы, а ехать еще двое суток. Единственная радость - это местные кладбища. Красивые и цветные, как города из восточных сказок, а вот живые на этой планете обходятся маленькими, грязными, глиняными хибарками.
Липкие пассажиры, обмахивались журналами и начинали роптать:
- Товарищ проводник, откройте у нас в купе окно, хоть ветерком обдует.
Проводник со снисходительной улыбкой пояснял:
- Не положено, в вагоне работает кондиционер.
- А когда ближайшая станция, хоть на воздух выйти?
- Через четыре с половиной часа, стоянка две минуты.
А и то правда, на Марсе обитаемых станций мало, вот и полустанки так редки. Спасибо, хоть железная дорога еще не провалилась в зыбучие пески.
Народ изнывал и еще за два часа до остановки начал создавать в коридоре живую очередь, чтобы быть в первых рядах тех, кому достанутся долгожданные 120 секунд свежего марсианского ветерка.
Последние десять минут юмор у очереди закончился, и она особо ревностно следила за чистотой своих рядов: «Э! Але, мужчина! Вы вышли из туалета, так и идите к себе в купе! Самый умный что ли?! Пристроился первый!» «А Вам, бабушка, кипяточку набрать? Проходите пожалуйста, только потом не спрячьтесь там за титаном…»
Проводник, конечно же знал - что будет дальше и эта очередь его заметно забавляла.
Поезд остановился.
- Ну, открывайте уже дверь. Что так медленно?! Невозможно уже!
- Не толкайтесь, на всех хватит… Уже открываю.
Дверь открылась и первый в очереди счастливчик полной грудью хапнул обжигающего легкие марсианского кислорода.
Эффект такой, как подышать под одеялом над картошкой, но визгливый хвост очереди напирал, ведь он еще не знал, что на две минуты открылась дверь в паровозную топку.
Потный, веселый проводник, закрывая дверь:
- Ну что, все вдохнули или кто-то не успел?
Только теперь люди поняли, что кондиционер в вагоне все-таки работает и неплохо. Все познается в сравнении.
Спустя несколько минут после неудачной массовой попытки выхода в открытый космос, проводник прошел по вагону стуча ключами по дверям и произнося магическое заклинание:
- Холодная вода! Кому холодная вода? Одна бутылочка без стоимости посуды -пятьдесят копеек.
Через каких-нибудь парочку километров, все жаждущие упивались живительной влагой, не отрываясь от горла, как пионеры-трубачи.
Я принялся канючить:
- Папа, дай денег, я куплю холодной воды.
Отец денег не дал, а не поленился и пошел вместе со мной.
Проводник в ажиотации денежного конвейера, сосредоточенно наполнял из питьевого крантика батарею бутылок:
- Нет, ребята. Пока не охладилась, всю холодную уже выпили. Подойдите через полчасика.
Подошли.
- Вам сколько бутылочек?
Папа:
- Одну на пробу.
Проводник:
- Хорошо, выйдите из купе, пока я буду доставать воду из холодильника.
Перед нами с лязгом схлопнулась дверь его каморки, но уже через пару секунд приветливо отворилась и проводник вручил нам холодную стеклянную бомбу. Даже просто прижимать к себе ее было уже счастьем.
Нам показалось, что всей семьей мы опустошили бутыль быстрее, чем из нее вытекла вода.
Я:
- Папа, побежали еще купим, пока есть холодная.
Отец сидел задумчиво изучая пустую стеклянную бутылку:
- Нет, сынок, больше мы у него покупать не будем, а займемся промышленным шпионажем. Сходи, незаметно глянь - он всегда выгоняет людей из своего купе, когда лезет в холодильник за водой?
Я добыл информацию и доложил:
- Выгоняет всех и закрывает дверь на ключ.
Папа, потирая руки:
- Это очень хорошо, я так и думал, значит у него вообще нет никакого холодильника…
Я:
- Как нет холодильника, папа, ты что? Мы же пили.
Папа:
- Подожди, помолчи, не мешай, я подумаю, как нам самим сейчас сделать холодильник.
Мой папа был самым умным человеком на свете и мог сделать все что угодно из ничего и знал ответ на любой мой вопрос. Жаль, только что я спрашивал у него в основном всякую ерунду…
Так он и ушел, унеся с собой бесчисленное количество жизненно важных ответов, оставив меня с одними вопросами…
Я влез на верхнюю полку и принялся наблюдать, как он размышляет, рисуя на полях газеты. Понятно было, что так или иначе, холодильник папа построит, но из чего? Где он возьмет белую железную коробку с дверью, да еще и чтобы она урчала, а внутри горела лампочка?
Папа рисовал незнакомые мне тогда формулы (к сожалению, я и сейчас не со всеми из них подружился) Нарисовал даже нашего проводника в фуражке и с бутылкой воды в руках. Временами папа размышлял вслух: «Розетка у него есть, но она ему не нужна, ведь без розетки никто не перехватит его ноу хау». «Эх был бы справочник теплопроводности… У стекла примерно полтора, у воды - половина или чуть меньше. Что это нам дает? Ни-че-го…» «Так, спасибо хреново, зайдем с другой стороны».
Было видно, что он получает колоссальное удовольствие от возникновения непредвиденной задачи, ведь все газеты перечитаны еще вчера и мозгу нужна была работенка.
Вскоре мне наскучило смотреть на исписанные края газет, а к постройке холодильника мы так пока и не приступали. Да и как добыть холод, если в купе сорок, а на улице пятьдесят???
Я вышел в коридор, разговорился с мальчиком. Мимо нас то и дело ходила мама, то с чаем, то с мытыми помидорами.
Прошел час, за спиной открылась дверь нашего купе, на пороге стоял папа с игриво невозмутимым лицом фокусника (которое могло быть только у него) и буднично протянул мне бутылку с водой:
- На, попей водички и мальчика угости.
Вода была не прохладная и даже не холодная, она была ледяная!
По температуре в денежном эквиваленте она тянула не на полтинник, а минимум на рубль двадцать.
Я, схватившись за обледеневшую челюсть, ворвался в купе, но холодильника нигде не было…
Так мы с неограниченным источником холодной воды и доехали к бабушке, я сдуру даже горло простудил.
Устройство самого холодильника несколько разочаровало меня своей простецкостью.
Ни белого ящика, ни лампочки внутри.
При помощи пряжки от ремня и ключа от квартиры, папа открыл наше окно, две бутылки с водой завернул в очень мокрые полотенца, все это засунул в авоську и повесил за окно. Двадцать минут, и зубы немели от холода…
Старый КГБшник Юрий Тарасович рассказал мне историю под грифом «Грустно, но уже совсем не секретно»
Сама история не его, а его однокашника, Дим Димыча. А вернее даже не его, а одного несчастного глупого мальчика.
Глупый мальчик был простым американским оболтусом двадцати двух лет отроду.
То у него борьба за мир, то забастовка в университете, За нее кстати и отчислили нашего парня из универа. Мальчик обиделся на весь мир во всем мире и решил назло маме отморозить пальцы - вступил в полное… в коммунистическую партию Соединенных Штатов Америки. А дальше пошло-поехало: стачки, борьба с милитаризмом в Индокитае, изучение русского языка и прочие развлечения партийной жизни.
Рано или поздно он так заигрался, что и сам поверил в свои игрушки.
Это как раз и не удивительно, бывало, убегаешь в детстве от немцев, при этом не раздумывая прыгаешь с балкона третьего этажа в кусты, лишь бы не попасть в руки гестапо, лучше смерть. При этом абсолютно не осознавая, что догоняющие тебя фашисты - это два карапуза с сосательными конфетками во рту и девочка, которая тебе нравится…
Но приходит время обеда, партизанские и фашистские мамы зовут героев кушать и все, тут война и кончалась, а у американца не кончилась.
Он явился в Советское посольство и объявил о своем желании жить и строить коммунизм в СССР. Короче, проигнорировал мамин обед…
На дворе во всей красе бушевал подковерный 1971 год и наши с удовольствием ухватились за глупого мальчика. Все честь по чести - он отказался от американского гражданства, получил для широких штанин краснокожую паспортину и с почестями прибыл в страну советов.
Вот тогда и был приставлен Дим Димыч к бедному американцу. И не только для слежки, главное чтобы помогать свежему советскому гражданину решать бытовые трудности. А было их миллионы и возникали они там где с точки зрения обычных людей, их и быть не могло, да и руководство изо всех сил расстаралось, чтобы новому гражданину жилось у нас гораздо лучше чем в загнивающей Америке.
Работу американцу придумали «не бей лежачего» - устроили в какой-то международный институт, где он только и делал, что болтал - помогал сотрудникам овладевать американским английским.
Зарплату ему начислили 900 руб. 00 коп. В месяц.
Выдали автомобиль «Волга».
И разумеется без всякой очереди вселили в двухкомнатную квартиру в элитном ведомственном доме с консьержем.
О чем еще можно мечтать двадцатидвухлетнему пареньку? Он получил все к чему стремились миллионы советских людей, но достигали считанные единицы, да и те только к старости.
ЦК его придерживал как козырную пощечину американскому образу жизни и собирался использовать в будущем для большой пресс-конференции.
Время шло, а Дим Димыч совсем сбился с ног, как же его достало нянчиться с капризным мальчиком. То из ментовки его вытаскивай (либо подрался с официантом, либо пытался приобрести по спекулятивной цене мужские брюки из джинсовой ткани зарубежного производства)
Деньги у американца стремительно утекали как компот в пионерском лагере. Неделя и он уже пытался одолжить у Дим Димыча восемьсот рублей (!) до следующей зарплаты.
Особенно удручало нашего мальчика полное отсутствие в магазинах привычных с детства вещей, от жвачек, до одежды. Даже убогий ассортимент «Березки» не особо забавлял.
По поводу своей «Волги», американец все время канючил: «Дим Димыч, эта машина поломанная, сам попробуй как туго крутится руль и с мотором что-то не то. Не разгоняется совсем. Я ведь не гонюсь за статусом, мне не нужна обязательно «Волга», скажи, чтобы мне выдали машину попроще, любую - американскую или немецкую, неважно…
В остальном его жизнь была одним бесконечным праздником, самые красивые девчонки становились в живую очередь, чтобы хотя бы познакомится с настоящим американцем, да еще таким важным, на «Волге»
Дим Димыч нянькался с мальчиком недолго, чуть меньше года всего.
Одним солнечным утром, наш счастливый советский гражданин тихо повесился у себя на кухне. И записку написал, мол - прости мама, я устал и не вижу смысла жить дальше…
Димычу крепко надавали по шапке за недогляд, а сотрудники еще долго обсуждали между собой глупого американского мальчика, но так и не поняли его. Ностальгия - ностальгией, но зачем же вешаться, когда у тебя в жизни все так шикарно сложилось и за воротник не каплет? Зажрался америкашка. Дурак-дураком. Упокой его душу.
Прошло сорок лет, старенький Дим Димыч вспомнил и только теперь до конца понял своего несчастного подопечного.
Если сегодня любого из нас НАВСЕГДА засунуть в Северную Корею, вряд ли он будет там счастлив, несмотря на то, что бесплатно получит синюю сатиновую форму, новенький личный велосипед и двойную пайку риса. Главное - поговорить не с кем, ведь все северокорейцы родились в Северной Корее, даже такой мудрый и образованный собеседник, как Дим Димыч…
1948 год.
Маленький поселок в Киргизии.
Только что построили новый клуб, еще краска не высохла, а тут новая радость - кирпичный завод со своего пыльного пролетарского плеча сделал свежевыстроенному клубу царский подарок - настоящее пианино.
Что такое пианино для того времени и тех мест? Это примерно, то же, что сегодня сельскому клубу подарить в рабство живого Стинга, никак не меньше…
Подавляющее большинство советских людей поселка, пианино никогда и в клавиши не видело, разве что только в кино.
А вот умел ли кто-нибудь на нем играть - этот вопрос так и остался открытым, жаль, что попробовать было негде.
Итак, долгожданный черный лакированный гроб прибыл на жд. станцию и директор кирпичного завода распорядился послать на разгрузку двоих рабочих поздоровее. Одним из них был мой дедушка Петя.
Дед мой был вообще очень здоровый и добротный мужик, несмотря на то, что всю жизнь в три смены отработал на кирпичном (тогда говорили не работал, а ишачил, что больше отражало действительность) и даже несмотря на четыре года не самой легкой войны в истории человечества, он сумел прожить целых семьдесят шесть лет. Прожил бы все - сто пять, как его мама, но подвел мочевой пузырь, простуженный во время зимних ползаний через линию фронта.
А тогда, дедушка Петя был еще довольно молодым и очень здоровым работягой с кирпичного и со своим напарником, играючи справился с разгрузочно-погрузочными работами.
Наконец новенькое, черное пианино красовалось посреди маленькой деревянной сцены и своим всамделишним видом подчеркивало окружающую реечно-фанерную убогость…
Работяги честно заслужили разойтись по домам, их сегодняшняя заводская смена на этом кончалась.
Напарник ушел, а дедушка остался.
Постоял около пианино, потрогал своими большими, шершавыми ладонями ослепительно-лакированные бока инструмента, присел на табуретку, осторожно поднял крышку и заиграл.
Вначале немного спотыкаясь о чуточку расстроенные клавиши, а потом ничего, влился.
Чарующие нездешние звуки никак не вписывались в общую деревянную обстановку маленького зала.
Сельский клуб был безумно удивлен, он и представить себе не мог, что вот так запросто услышит внутри себя музыку Шопена.
В проеме двери показалась фигура.
Она нерешительно постояла некоторое время, пораженная волшебной музыкой и сделала гулкий шаг внутрь зала. Это был киргиз по имени Нурлан - местный сторож.
Музыка сразу оборвалась.
Сторож подошел к дедушке Пете, оглянулся по сторонам и тихо сказал:
- Андронов, ты смерти моей хочешь? Ну откуда ты такой на мою голову? Кто тебя просил?
- Нурлан, не выдавай меня, мы же с тобой фронтовики…
Сторож закрыл крышку пианино и ответил:
- Петя, если бы мы с тобой не были соседями, я сдал бы тебя куда следует. Иди и больше, даже рядом с клубом не появляйся. А лучше сам себе пальцы сломай, чтобы не надумал снова сыграть… Но только давай договоримся сразу - если тебя кто заложит, то ты меня не видел и я не слышал, что ты умеешь играть, как шпион…
- Спасибо Нурлан, ты настоящий друг.
Пианино, кстати, простояло после того, всего неделю и не потому, что украли, просто хиленькая киргизская сцена не смогла вынести такого огромного груза и внезапно под ним провалилась. Так мой дедушка оказался его первым и единственным пианистом.
А в ту ночь, дед уснул почти счастливым.
Ему снился огромный дом с садом, еще молодая мама, старшие братья - царские офицеры, погибшие в гражданскую, приснилась даже учительница музыки - полячка, она била мальчика линейкой по ручкам и визгливо покрикивала:
- О, Матка Босска! Петруша! Как Вы держите кисть???
Скайп до Киева доведет, вот и меня отыскал древний одноклассник Игореша, аж из самого Телль-Авива.
Весь седой, загорелый, сидит - камеру устаканивает. Мы не виделись лет двадцать пять и оба понимали, но пытались скрыть, что говорить нам особо не о чем. Игорь тормознул пробегающего мимо человечка и предъявил мне его во весь экран:
Это Алик - мой младший.
Я в свою очередь подманил своего, он сказал - «Здрасьте» и убежал.
Игорь не сказал прямым текстом, но по смыслу я понял, что он там у них махровый моссадовец.
Помолчали. Нужно было срочно находить тему или прощаться. Внезапно Игорь подпрыгнул:
- Подожди, я сейчас кого-то принесу, тебе должно понравиться.
Отсутствовал он минут десять, я уж было хотел вырубиться.
Но он вернулся, водрузил перед камерой штуковину с большими глазами и навел на нее фокус.
Я:
- Это то, о чем я думаю?!
Игорь:
- Узнал?!
- Конечно узнал. Кукольный театр, класс четвертый - пятый. Так это был ты?
- Ни фига у тебя память… Да, это я.
Надо же, даже шлем не соскочил. А как же ты ее вынес, нас ведь на выходе прошмонали?
- Она к моим ногам подкатилась, шлем кстати треснул. Вначале прикрыл шапкой и выскочил под шумок в коридор, а там спрятал под крышку рояля. На следующий день пришлось новый билет покупать, чтобы забрать оттуда.
- Игорек, а зачем она тебе, да еще и в Израиле?
- Ты понимаешь, это как из пожара вещи спасать - знаешь, что все вот-вот сгорит и пытаешься вынести самое ценное, но только на улице осознаешь, что вынес домашние тапочки, пульт от телевизора и сахарницу. Так и я, когда из Союза улетал…
Всего с собой не заберешь, вот и захватил «ее» как сахарницу, а выбросить жалко.
- Постой, постой, а как же пионерские клятвы?
Игорь грустно улыбнулся, закурил и сказал:
- Значит херовый я пионер…
Игореша что-то мне еще говорил, а я глядя в удивленные глаза большой заячьей головы в хоккейном шлеме, вспоминал ту давнюю историю:
Конец 70-х. Нас советских пионеров - переростков, на старости лет потащили после школы в кукольный театр. Конечно же, для пятиклассников развлечение сомнительное, но охрана по пути следования к театру была отлично-натаскана, не сбежишь…
Посадили в последних рядах, запретили ржать и грызть семечки, занавес поднялся и представление началось.
За ширмой метался неловкий большеголовый заяц, а перед ним по сцене выхаживал настоящий не кукольный мужик в маске волка «Ну погоди».
Приключения у них были довольно примитивные, но визгливый детсадовский контингент, был счастлив.
Наконец настала сцена убийства…
Ничего не подозревающий заяц выглянул из-за ширмы с хоккейной клюшкой и со шлемом на голове. Рядом мужик-волк гонялся за большой шайбой на проволочке. И тут началась грубая игра. Волк со всей своей дури замахивался клюшкой метясь кукольному зайцу в голову, но тот в последний момент ловко нырял под ширму с криком - «ОЙ!» и волк промахиваясь, смешно вращался и падал рыча - «Ну погоди!»
Малышня была в восторге, мы тоже ржали от нелепости ситуации. Но вдруг что-то пошло не так, видимо это была премьера и хоккейный эпизод отрепетировали слабоватенько.
После третьего неудачного замаха и падения волка, наш бедный доверчивый зайчик никак не ожидал четвертого, но он со свистом прилетел…
Удар, резкий щелчок и заячья голова в шлеме как пушечное ядро улетела в темный зрительный зал. Туловище зайчика только и успело громко ойкнуть вслед своей удаляющейся бестолковке.
Последнее, что мы услышали - это удар в стену за спиной и дикий оглушающий рев убитого горем зала. Паника, беготня, включили свет, волк с перепугу содрал с себя маску и стал объяснять, что он хороший и всего лишь артист. Рядом со мной, с горя стошнило впечатлительного детсадовца.
Голову зверски убитого зайца искали долго, но так и не нашли, она как будто в сказку улетела. На сцене появился совсем не похожий самозванец из другого заячьего спектакля, зал быстро его раскусил и криками с топотом прогнал с глаз долой.
Спектакль был окончательно сорван.
Администрация устроила безрезультатный шмон зрителей на выходе из театра, а на следующий день каждый из нас у знамени пионерской дружины торжественно клялся, что не причастен к сокрытию оторванной головы в хоккейном шлеме.
Удивительна и непредсказуема все-таки наша жизнь - геополитический разлом может пройти не только по странам и континентам, но даже по тельцу несчастного кукольного зайчика и вот теперь его нелепая тушка покоится на Украине, а голова в Израиле…
Свой старый, но пока исправно работающий холодильник, я подарил еще более старому, но тоже пока работающему угрюмому деду - нашему консьержу. И человеку приятно, и мне не тащить на помойку. Холодильник отличный, вот только дверь отваливается. Старик сквозь толстенные очки изучил проблему и быстро увидел пути решения:
- Тут и тут просверлю, прикручу петли, у меня от ворот остались. Дверь будет на века.
Настроение у деда приподнялось и он впервые в жизни захотел поболтать со мной о чем-то большем чем «здрасьте»:
- Зять мне его в деревню отвезет, в Смоленскую область. Там у нас как раз Немецкая дорога к зиме потверже стала. Проедем небось… Другой-то дороги к нам все равно нет.
Я не ухожу, понимаю, что разговор нужно немного поддержать и спрашиваю:
- А почему Немецкая дорога, ее что пленные немцы строили?
Дед беззубо заулыбался:
- Нет, совсем наоборот, ну то есть строили конечно немцы, только не пленные.
Когда они в сорок первом перли в своих танках на Москву, то наш лес и поломали. Образовалась просека. Какая-никакая, а все ж дорога. Так и ездим по ней до сих пор. Она нас малых ребяток, в сорок шестом от голодной смерти может спасла…
- Как спасла?
- А вот так. Там есть одно сложное место - поворот от оврага и сразу в горку. Горка небольшая, но крутая и перед ней после поворота никак не разгонишься. Грузовиков за день проходило может три, может четыре всего, но каждый второй застревал на том подъеме в жидкой грязи. Шофер назад, вперед, толку никакого. Так погазует, походит вокруг, помучается с полчасика, тут как раз наша сопливая банда и подходила. Пацанята - лет по шесть, по семь. Человек пять всего. Говорим: «Дядя, а как мы тебя из грязи выпихнем, че дашь?»
Если он тут ехал в первый раз, то смеялся не верил что мы можем помочь, но обещал чего-то, а какие не впервой, те сразу давали.
Мы всей толпой облепляли полуторку, наваливались и так потихоньку на самый пригорок ее и вытаскивали.
За работу получали: от кого яблочко, от кого яичко вареное, от кого папироску. За папироску потом можно было выменять бульбы. Что бы ни давали, честно, по крошке делили на всю компанию. Голод тогда был лютый, а мы за целый день, хоть чего-нибудь на Немецкой дороге да пошамаем, может еще и маме принесем.
Если у шофера совсем ничего не было, то он давал хоть картинку с Марикой Рек из трофейного журнала, мы все равно его вытаскивали.
Помню - приходил домой, с ног до головы в грязи, только глаза блестят. Мамка бранилась.
Эх, повезло же нам дуракам, что не поймали тогда и мам наших не пересажали лет на десять за диверсию против народного хозяйства.
- А за что сажать, в чем диверсия? Вы же наоборот - помогали забуксовавшие машины из грязи вытаскивать. Хоть за хлеба кусок, но все равно. Что плохого-то?
В это время в подъезд вошла женщина с коляской, дед на полуслове моментально осекся, изобразил плакат - «Не болтай - враг подслушивает» и стал пережидать пока мамаша покопается в своем почтовом ящике.
Наконец лифт умчал нежелательную свидетельницу, которая вполне могла «стукануть» на консьержа в НКВД и дед продолжил, но уже гораздо тише:
- Как за что сажать?! Ну, ты наивный, как те шоферы…
Я был самый старший в компании, мне было уже десять.
Над дорогой нависала толстенная ветка, под ней только-только полуторка помещалась. А на этой ветке лежал я и цеплял кочергу за кузов проезжающего грузовика. Кочерга была привязана к ветке толстой веревкой. Дерево шатало, дергало, я чуть не слетал с него, но машина всегда исправно буксовала, а много ли ей надо? Она и без того еле ползла в грязи. Когда шофер выходил глянуть в чем дело, я кочергу на веревке поднимал обратно, он в кабину - я снова цеплял.
Нам повезло, что однажды какой-то грузовик разорвал веревку и навсегда увез нашу кормилицу. А то рано или поздно - точно попались бы…
1988 год, глухая карпатская деревня. Наша большая съемочная группа несколько раз чуть не села на брюхо пока с трудом сюда добралась по живописной грунтовой дороге. Но ведь и событие неординарное - первые альтернативные выборы в верховный совет СССР!
Если раньше выборы были просто веселым мероприятием, на котором под патриотическую музычку, каждый совершеннолетний мог купить банку зеленого горошка без нагрузки в виде борщевой заправки, то теперь на выборах ключевым словом стало - выбор.
Кандидатов в депутаты больше чем мест! Это же в голове не укладывалось. Неужели же судьба таких уважаемых товарищей должна зависеть от простого выбора каких-то гуцулов? Странно даже.
Восемь наших огромных ТВ камер, оккупировавших старенький обшарпанный сельский клуб с дровяными печами, выглядели космическими пришельцами и вызывали у народа священный трепет. Более-менее их успокаивали наши до боли знакомые и очень земные слова - «Люди, не наступайте блядь на кабеля пожалуйста…»
В зале человек сто, на сцене генеральный директор Львовского Автобусного Завода со своей братвой доверенных лиц.
Встречу с избирателями посчитали открытой и попросили задавать вопросы нашему уважаемому кандидату, который нашел наконец время, чтобы отложить важные государственные дела и заглянуть в свой плотный график
С непривычки вопросов не возникло.
Тогда кандидат взял инициативу в свои руки и сам обратился к залу:
- Товарищи, а скажите, не стесняйтесь, какая в вашем селе средняя зарплата?
Эх, были благословенные времена для политиков, ничего не скажешь. Наш народ тогда стоял на берегу океана, с надеждой и восхищением любуясь прибытием огромных испанских каравелл и ожидая от них даже не стеклянных бус, а хотя бы обещания привезти их в следующий раз…
Народ с мест аккуратно стал выкрикивать - «Сто сорок» «Сто, а то и меньше, в колхозе больше не заработаешь…»
У кандидата загорелись глаза и он выдал без паузы:
- Как же Вы живете на эти деньги?! До чего людей довели…
Ну ничего, если вы меня выберете и я стану вашим депутатом, то я обещаю, что вы будете получать зарплату 800 - 1000 рублей в месяц!
Зал затрещал аплодисментами и стульями, потому что все подскочили и аплодировали стоя. Но когда народ потихоньку стал привыкать к своему будущему богатству и ладошки подустали, кандидат их добил:
- А если так подумать, то и тысяча не особо большие деньги. Я добьюсь для вас зарплаты в полторы тысячи, а минимальную пенсию сделаем семьсот рублей.
Опять хлопанье стульями и овации в которых спрятались наши жалобные крики про осторожность, ноги и кабеля…
Директор ЛАЗа поймал волну, оседлал и цепко держался за ее белую пену:
- Сколько у вас детских садов? Один? Позор! А я когда стану депутатом построю вам десять садиков, чтобы исчезла очередь и чтобы в каждой группе было не более пяти малышей. Ведь, как известно - дети наше будущее и они достойны хорошего ухода.
«Васюкинцы» были в полном восторге.
Если бы мы сегодня увидели боксера, который пытается сам себя нокаутировать, но ловко в последний момент уворачивается, то нам было бы уже не смешно, а в те далекие времена, нам было «еще» не смешно. Примерно такой бокс показал тогда кандидат в депутаты, отвечая на «каверзные» вопросы своей же команды:
- А скажите, у Вас как у всякого человека есть какие-то недостатки? Разумеется, что у Вас их гораздо меньше, чем у всякого человека, но все же людям - это наверное будет интересно.
Директор лукаво улыбаясь, ответил своему доверенному лицу:
- Вы поставили меня в тупик этим вопросом. Ну что же, отвечу - главный мой недостаток - это то, что я очень много работаю и редко бываю дома.
Народ с пониманием и одобрением зацокал языками.
Потом доверенные лица спросили про личные достижения.
Директор прокашлялся и ответил в стиле ковбоя мальборо - «Не люблю хвастать, пусть за меня все скажет мой верный кольт…»
Но поскольку кандидат все же был не пастухом, а гендиректором ЛАЗа, то он сказал:
- Не люблю хвастать, пусть за меня все скажет мой автобус… Товарищи, вы можете выглянуть в окно и увидите нашу абсолютно новую модель, которую я сам в рекордные сроки продвигал от чертежей до постановки на конвейер. И обратите внимание, на то, что он полностью собирается из отечественных деталей. Так что я работать умею и люблю и если вы меня вы…
Хорошо, что встреча с кандидатом проходила не на корабле, а то бы перевернулись нахрен.
Толпа бросилась на правый борт и облепила окна. Чуть камеры не перевернули. Паника вообще жуткая вещь.
За такой наглядный ответ кандидату долго аплодировали стоя, то вразнобой, а то сливаясь в едином ритме. Вид шикарного автобуса сразил всех наповал. Это был настоящий фурор. Малый театр нервно курит в туалете Большого…
Дело шло к прощанию и вдруг над залом робко высунулась рука.
Задать вопрос разрешили и человек спросил:
- Мне просто интересно, вот Вы сказали, что автобус полностью сделан из наших деталей, но ведь краска то у него наверняка заграничная, у нас разве научились делать такой серый металик?
Гендиректор снисходительно заулыбался и ответил:
- С чего Вы взяли, что это серый металик? Может Вы дальтоник? Я конечно не живописец, но - это скорее светло-коричневый, и уж никак не серый.
Народ почему-то шутку не оценил, отреагировав гробовым молчанием.
Зато все наши операторы начали пытаться глотать давящий их смех и от этого картинка предательски задергалась. Они уже поняли что происходит…
Тем временем в разных концах зала раздалось сперва робкое, а потом и посмелее - «Серый металик» «Ну серый же» «серый»
Кандидат «слетел с волны» и начал терять лицо:
- Или я дурак или вы тут все дальтоники! Село - вы без сельсовета! Вы шо, издеваетесь мне тут?! Коричневый от серого не отличаете?!
Народ показывая пальцами на улицу кричал уже во весь голос - «Сам ты дальтоник!» «Не морочь людям головы, придурок!» «Серый!» «Серый он!»
Там, за окном, во всю длину клуба, играя на солнце серым металиком, нагло, как скала нависал наш космический корабль - телевизионный автобус «Ajokki», а позади него скромно спрятался и ждал своих важных хозяев обычный рейсовый автобус цвета кабачковой икры.
Лет тридцать пять тому назад, еще до Московской олимпиады, в наш старый двор вышел долговязый дядя Гена и одним движением руки остановил футбол.
Вторая его рука была занята объемным синим тюком.
Все подскочили узнать - что за дело у этого полубога целого района, к такой невзрачной шантрапе как мы…
Дядя Гена был очень авторитетным и богатым человеком. От всех остальных он отличался шикарными американскими джинсами, кожаными куртками и зеркальными очками с круглой бумажной этикеткой на глазу. У него можно было, если повезет, выпросить сигарету с ментолом или на худой конец - польскую жвачку.
Мы любили дядю Гену и всегда с удовольствием помогали мыть его «Яву» с коляской.
Дядя Гена… хотя если честно, то ему тогда было лет двадцать, не больше…
Итак, он присел на скамейку и весело спросил - Мальки, сколько вас тут?
Мы пересчитались, оказалось - что-то в районе десяти голов.
Дядя Гена распотрошил свой синий тюк, отсчитал и каждому выдал по паре новеньких джинсов…
Пусть не Американских, а Самборских (в народе их называли США - Самборская Швейная Артель), пусть цена каждой пары рубля четыре в «Детском мире», но для всех нас - это был шикарный, а главное неожиданный подарок.
Даритель поднялся с лавочки (его синий тюк заметно похудел, но не исчез совсем) и сказал:
- Носите и помните доброту дяди Гены. Э-э! Не деритесь, они все одного размера…
Футбол в этот вечер умер окончательно, мы разбежались мерить нечаянные обновки, а через пятнадцать минут весь двор наполнился счастливыми одинаковыми «детдомовцами».
Вечером с работы вернулись мои уставшие родители и естественно не поверили в то, что мышеловки бывают милыми, плюшевыми и бутафорскими, но при этом, сыр в них настоящий и нужного размера…
Вместе со мной и джинсами, папа отправился к фарцовщику Гене за правдой.
Оказалось - правда. Гена подарил кучу джинсов дворовой шпане просто потому, что не был жлобом…
Впоследствии весь наш двор (кому как позволил размер) таскал эти даренные джинсы еще очень долго и не смотрел им в зубы…
Даже мой мудрый и думающий на шесть ходов вперед папа, рассмеялся, развел руками и не нашел ничего плохого в столь странном подарке судьбы.
Читатель, тебе наверное не терпится узнать почему это подпольная акула неразвитого, отечественного капитализма, поимела дело с кучей убогих, советских джинсов, да еще и раздарила их направо и налево дворовым ребятишкам?
А дело было так:
За пару лет до Московской олимпиады, наша партия дала соответствующим органам понюхать фарцовщиков и последовала команда - «Фас»!
Вот и дядя Гена, как не шифровался, а тоже попал в сферу интересов госовчарок.
Его «приняли» на точке у Оперного театра и повезли домой для обыска и прочих пикантных подробностей.
Плачущая мама, любопытные понятые, дом вверх дном, все как положено. И обыск дал неожиданно-положительный результат. Причем положительный для всех его участников: как для завистливых и продажных ментов, так и для Гены, которому корячился огромный срок.
Вот только советская власть оказалась в накладе - ей бедняжке так и не удалось закрыть дядю Гену.
Если бы в результате обыска, просто были обнаружены - «брюки из джинсовой материи американского производства одна штука», то законопатили бы нашего бизнесмена далеко и надолго, но к счастью, таких брюк в его квартире обнаружилось аж два десятка пар, а это уже другой оборот дела. Количество не могло не перейти в новое качество милицейской жизни, ведь каждые такие штанишки тянули тогда на 180 руб. 00 коп.
Изъяли менты вещдоки при понятых, арестовали Гену, призадумались, закручинились, покапали слюной на штатовские «Ранглера» и снова призадумались.
В результате - через неделю узника выпустили на волю и под роспись вручили огромный тюк советских джинсов детского размера, по цене 4 руб. 00 коп. за пару. Извинились и официально сообщили, что экспертиза показала - джинсы оказались абсолютно не американскими и интереса для следствия не представляющими…
С тех пор, всегда, когда я видел незнакомого мужика в американских джинсах-протирах, невольно подозревал в нем мента…
Моя мама никогда ее не любила. Каска это чувствовала, боялась и всегда старалась спрятаться от мамы подальше на антресолях или зарыться в детские игрушки, но всякий раз, некстати, попадалась ей на глаза.
И так продолжалось уже почти сорок лет.
А вчера звонок:
- Нужна тебе каска? Приезжай и забирай, а то я ее выброшу. Почему она должна у меня валяться? Перебирала в шкафу постельное белье, так она сверху свалилась мне на ногу. Хорошо, что не на голову…
Пришлось сделать большой крюк с детальной экскурсией по всем пробкам столицы, заскочить к маме и вот я уже еду домой, а на пассажирском сидении лежит моя старая добрая каска, с двумя головками чеснока внутри (Не могла же мама отпустить сыночка с пустыми руками…)
Каска была мне рада и как будто слегка улыбалась своей полустертой красной звездой.
Я даже думаю, что если бы она вдруг ожила и вокруг собрались бы все ее хозяева (включая самого первого), то каска конечно выбрала бы меня. Ну, кто они для нее? А меня она знает почти сорок лет…
…Давным-давно, классе во втором, мы с моим другом отправились покорять знаменитую львовскую пещеру под названием Медовая. Не знаю откуда такое название, скорее всего от того, что она как мед приманивает к себе таких шалопаев, какими были мы с Серегой. Ведь знали же прекрасно, что там пропадают люди и водятся привидения, но все-таки пошли.
В наш нехитрый набор юного спелеолога входили: пару мотков бельевой веревки (чтобы не заблудиться), свечка и ножик.
Как потом оказалось, в этой жуткой и холодной пещере был не один, а два входа. Первый - пафосный, парадный с большим холлом и колонной подпирающей потолок, а второй узкий, где-то наверху. Между этими входами метров двадцать извилистого тоннеля. Вот и вся пещера… Но тогда мы этого знать не могли и пошли на смертельный риск, с трудом продвигаясь с гаснувшей на сквозняке свечкой и готовясь к встрече со скелетами и привидениями.
Чего боялись - на то и напоролись.
Только в очередной раз погасла наша свечка, как что-то потустороннее блеснуло впереди зловещим, красноватым светом и послышался тихий вой, почти свист. Наши души стали ватными, а ноги наоборот, как пружинки. Побросав веревки, мы не сговариваясь кинулись к выходу, сталкиваясь лбами и в кровь раздирая о стены, локти и коленки.
Вой за спиной сменился яростным топотом многочисленных гулких шагов. Этот топот был даже громче нашего сердцебиения…
Выскочив на свет Божий и, пробежав километра два, мы хоть немного пришли в себя, только на конечной остановке автобуса. Все-таки живые люди вокруг. Но окончательно успокоились уже покупая у водителя билетики.
Вдруг в самый последний момент в почти закрывающуюся заднюю дверь вбежали трое с грязным белым пудельком на поводке. Два мужика и запыхавшаяся девушка. На вид им было лет по семнадцать, а может и по тридцать, тогда мы еще не умели определять точнее.
У бородатого на плече большой моток веревки, толщиной в палец, у второго молоток типа ледоруба. У всех троих за плечами рюкзаки.
Бородатый заговорил:
- Не думаю, что это был медведь. Скорее все же волки, а может даже одичавшие собаки.
Второй:
- Нужно туда вернуться с огнеметом…
Девушка, наконец, переведя дыхание:
- Папа убьет меня за каску, но я туда в жизни не вернусь. С меня хватит приключений…
Мы с Серегой переглянулись и на первой же остановке выскочили из автобуса. Вернулись в пещеру, смотали свои сиротские бельевые веревки и нашли то, что искали и даже больше. Сергею достался шикарный трехцветный фонарик с подзарядкой от сети, ну, а мне - «моя» каска…
Цвет мышино-серый, на вид вроде мотоциклетная, а вроде и нет, ведь стальных мотошлемов не бывает. Чуть-чуть на солдатскую похожа, но куцеватая какая-то и сверху плосковатая. Не презентабельная, одним словом, хотя сделана качественно, надежно. Ни надписей, ни цифр. Внутри кожаная прокладка со сложными ремешками. В конце концов, я понял, что она альпинистская.
Все детство я, не вылезая из нее, проиграл в войнушку. Спереди нарисовал большую красную звезду и всегда назначался бесспорным красным командиром.
Родители были не против - в каске хоть голову ребенок себе не разобьет, даже если хлопнется с гаража.
Во все туристические походы с друзьями, тоже таскал ее с собой. Один раз даже в День Советской Армии я выступил на школьном торжественном концерте. На голове моя каска со звездой, на плечах плащ-палатка из военного кабинета, а в зале приглашенные ветераны с гвоздиками. Сперва я с выражением читал стихи о войне, а потом на сцену вышел весь наш класс и мы спели песню:
- Через две, через две зимы-ы
Через две, через две весны-ы
Отслужу, отслужу как надо и вернусь…
…Но вот однажды, к нам в гости приехал великий герой - мой дедушка Петя. Герой, потому, что он всю войну провоевал в разведке боем (не считая сдачи металлолома по госпиталям).
С улицы меня позвали играть в войнушку, я быстро напялил каску и принялся бегать по квартире в поисках пистолета. Пробегаю мимо сидящего на диване деда, а он вдруг поймал меня на лету и стал заразительно хохотать. Чуть не задохнулся. Его добрые глаза почти закрылись и в них от смеха заблестели слезы.
Дедушка повертел в руках каску вместе со мной, сделал костяшками пальцев - «тук», «тук», «тук», потом не переставая судорожно смеяться, позвал маму, улыбающуюся в предвкушении веселья и зашептал ей что-то на ухо.
Мама улыбаться сразу перестала, глаза ее сделались большими и удивленными:
- Да, ты что??? А я ведь, что-то такое и подозревала!
Мама смотрела на меня так, будто я без спроса нажал ядерную кнопку, ну или как минимум, забыл забрать сестру из садика.
Мама:
- Чтоб больше я этой железяки в доме не видела!
Дедушка, все еще до конца не отсмеявшись:
- Доча, не надо так. Пусть играет. Кабы немецкие дети играли с советской каской, то это было бы нехорошо, а так -пусть играет…
Беги во двор, диверсант.
Вот так.
Если бы не дедушка Петя, я, может, так никогда бы и не узнал, что моя старая, любимая каска с красной звездой, не все о себе рассказала, а утаила главное - что раньше она принадлежала какому-то большеголовому парашютисту вермахта…
Давным-давно, на заре перестройки, мой тесть в Крыму снимал документальный фильм об одном ветеране Второй мировой. Это сейчас их осталась две роты на всю страну, а тогда почти в каждом доме жили эти крепкие старики.
Но наш герой, разительно отличался от своих соседей. Богатый трехэтажный дом с бассейном во дворе, большой гараж с автомобилями на все случаи жизни, а главное - любовь всей его многочисленной родни. На дни рождения внукам, он дарил японские телевизоры, на свадьбы - реэкспортные «девятки» из магазина «Каштан» («Каштан» - это тоже, что «Березка», только ствол и корневая система посерьезнее)
Ну как такого не любить?
В советское время этот тихий ветеран жил как и все, даже намного хуже (работа всю жизнь не выше тракториста, даже бригадиром не ставили, хоть и не пил совсем. Его детей в институт не принимали и за границу не допускали, соседи смотрели свысока и правильно делали) но с перестройкой все резко изменилось.
Наш герой стал сказочно богат. Ежемесячный его доход стал примерно раз в сто больше дохода всех живущих на этой улице ветеранов, вместе взятых…
Дети и внуки соседских стариков, при выключенной камере, говорили:
- Что толку в военных подвигах и медалях нашего деда, когда он вынужден всю свою пенсию отдавать на лекарства. А еда? Если бы я не таскала котлетки из пансионата, мы бы все подохли вместе с ним. И кто, скажите, победитель в этой войне? А эта сволочь жирует, деньги некуда девать. Уж лучше бы и наш тогда… Да ладно, и так все ясно…
Одним словом, соседи завидовали ветерану-миллионеру и ненавидели его, он вполне их понимал и почти не обижался.
А секрет богатства нашего героя не в коммерческой жилке кооператора и не в наследстве из-за океана.
Началось все задолго до перестройки, когда и сам Горбачев был еще голоштанным пионером.
Война.
В деревню, где жил наш семнадцатилетний герой вошли немцы, заглушили двигатели танков и сказали:
- Гуттен морген…
Собрали пацанов от 15-ти до 17-ти, раздали им винтовки и поставили охранять аэродром.
Так наш герой два года и прослужил. Солдатом он был дисциплинированным и исполнительным, в результате дослужился до самого младшего, но все же почти офицера. Аэродром содержался в идеальном порядке, аж покуда не вернулась Красная армия и не сказала:
- Доброе утро. Ребятишки, снимайте ваши повязки, сдавайте ружья и организованно пройдемте в клуб.
В клубе их и осудили.
Если бы кто-то из односельчан сказал хоть одно плохое слово про аэродромную охрану, то ее тут же всю и повесили бы, а так - дети, как дети, выживали как могли - война.
Отвесили всем по десятке.
После отсидки наш герой перебрался в Крым, женился и до пенсии отпахал в совхозе на тракторе.
Наконец в страну пришла перестройка и некоторая гласность, открылись архивы, со скрипом приподнялся ржавый занавес, тут комрады из бундесвера тоже подняли старые дела и обратили внимание на немецкого (самого мелкого, но все же) почти офицера - ветерана восточного фронта, который, между прочим, десять лет пробыл во вражеском плену. Посчитали, прикинули, скомпенсировали за все годы и назначили своему бравому охраннику аэродрома, военную пенсию в размере шести тысяч марок ежемесячно…
Получите и распишитесь, Хер унтер-офицер.
…Больше всего жаль в этой истории ветеранов, живших по соседству. Им наверняка не хватало красноречия, когда они пытались прививать своим внукам любовь к нашей великой и многострадальной…
- Второе - тефтель с рисом или котлета с картошкой.
- Мне тефтель с картошкой.
- Тефтель - с рисом! Котлета - с картошкой!
- Мне тефтель с рисом, ему котлету с картошкой. (Потом поменяемся)…
- Менять - нельзя!