В рассвет течёт неспешная река.
Крадётся сон, смежить пытаясь веки.
Туманом смыло ближние стога…
Остановить бы этот миг навеки!
Секунды в вечность пулями летят,
Пока кровавит берег свет ракеты.
Ещё пройдет мгновенье - и снаряд
Обдаст войной шестую часть планеты.
Заставу поднял у калитки взрыв.
Дробь каблуков по вымытым ступеням.
След по росе. Береговой обрыв.
Чужие вёсла нашу воду пенят.
Дошлёт патрон послушная рука,
В плечо ударит трёхлинейки ярость.
…Он принял бой, и для него река
Так навсегда границей и осталась.
В победный май отсюда путь пролёг,
Увенчанный немеркнущим салютом,
И первым сделал в эту даль рывок
Солдат, провоевавший три минуты.
Люди, которые демонстративно игнорируют других людей… никогда не выглядят победителями. Скорее они напоминают солдат на поле битвы… размахивающих белым флагом, потому что им не интересно, кто же в итоге победит… у них свои планы на жизнь… и в них не вписываются все, кто им не интересен… это их не касается… пока действительно не коснулось близко… очень близко…
А я налью и выпью за солдат,
За всех живых, и тех, давно ушедших,
Над кем ветра разгульные шумят,
И стонут, плача, ивы по соседству.
Я выпью молча, стоя и до дна,
За вас, в боях, дошедших до рейхстага!
Кто не дошёл, то не его вина,
Что он лежит под Веной или Прагой…
- За вас, солдаты, молча и до дна,
Я выпью стоя, слёзы вытирая,
И, пропади ты пропадом, война!
И вы, кто в мире войны разжигает!
Давай, девятого, помянем их,
Кого сегодня нет уже в живых…
Кто так и не вернулся в сорок пятом,
Оставшись в нашей памяти солдатом…
И тех, вернулся кто, но вскорости ушёл -
На свете том пристанище нашел…
Виной всему - жестокая война,
Дающая посмертно ордена,
Изранившая души и тела,
Принесшая живому столько зла!!!
Защитники! Вас свято будем чтить,
И годы страшные те в памяти хранить,
Ведь благодарные потомки и страна
Своих героев не забудут имена!!!
Подходит солдат к сержанту и спрашивает:
- Товарищ сержант можно посмотреть телевизор.
Сержант отвечает:
- Можно только не включай.
По перрону идет угрюмым строем толпа призывников. Навстречу три дембеля, расфуфыренные, аксельбанты, все дела. один из них кричит:
- эй, духи, ваших баб идем е@ать!
пауза, полупьяный голос из толпы:
- мы ваших уже вые@ли…
Растревожили в логове старое зло,
Близоруко взглянуло оно на восток.
Вот поднялся шатун и пошел тяжело -
Как положено зверю - свиреп и жесток.
Так подняли вас в новый крестовый поход,
И крестов намалевано вдоволь.
Что вам надо в стране, где никто вас не ждет,
Что ответите будущим вдовам?
Так послушай, солдат! Не ходи убивать -
Будешь кровью богат, будешь локти кусать!
За развалины школ, за сиротский приют
Вам осиновый кол меж лопаток вобьют.
Будет в школах пять лет недобор, старина, -
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.
Неизвестно, получишь ли рыцарский крест,
Но другой - на могилу под Волгой - готов.
Бог не выдаст? Свинья же, быть может, не съест, -
Раз крестовый поход - значит, много крестов.
Только ваши - подобье раздвоенных жал,
Все вранье - вы пришли без эмоций!
Гроб Господен не здесь - он лежит, где лежал,
И креста на вас нет, крестоносцы.
Но, хотя миновало немало веков,
Видно, не убывало у вас дураков!
Вас прогонят, пленят, ну, а если убьют -
Неуютным, солдат, будет вечный приют.
Будет в школах пять лет недобор, старина, -
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.
Зря колосья и травы вы топчите тут,
Скоро кто-то из вас станет чахлым кустом,
Ваши сбитые наспех кресты прорастут
И настанет покой, только слишком потом.
Вы ушли от друзей, от семей, от невест -
Не за пищей птенцам желторотым.
И не нужен железный оплавленный крест
Будет будущим вашим сиротам.
Возвращайся назад, чей-то сын и отец!
Убиенный солдат - это только мертвец.
Если выживешь - тысячам свежих могил
Как потом объяснишь, для чего приходил?
Будет в школах пять лет недобор, старина, -
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.
Солдату нужно очень мало
Лишь пару писем от родных
За сотню верст, два-три привета
И сигарету на двоих
Он много лгал. И лгал многим. Потому что не мог без этого.
Он лгал своим друзьям… обещал, что больше не будет лезть в самое пекло
Он лгал своей Маме, когда говорил что находиться в командировке, в соседнем районе…
«Что. взрывы? Да какие тут взрывы… это дверь хлопнула…» и после этого закрыв динамик грязной рукой, материл снайпера ведущего огонь по противнику…
Лгал ей и тогда, когда говорил ей - «Все в порядке… загораю с друзьями на солнышке», а сам очнулся всего минуту назад, после проведенной операции по извлечению пули…
Лгал отцу… «Да отец, конечно, буду беречь себя», а сам бросался в самое пекло… прикрывая ребят, потому что он за них отвечал… жизнью.
Лгал детям… «Да, мои дорогие… я обязательно вернусь»… иногда он не возвращался…
Он не мог смотреть в глаза детям погибшего друга… потому что солгал… «Ну что с ним может случиться… он же со мной…»
Он был великим лжецом… он даже лгал самой смерти… обманывал ее, костлявую… потому что, она очень часто обманывала его…
Он не лгал только тогда когда говорил «Люблю» любимой… он не лгал когда говорил «Солнышко… ну я же должен».
Он был лгуном… потому что был простым СОЛДАТОМ.
Грамотный продавец страховок:
Новоприбывших солдат загнали в комнату, Страховщик вышел на сцену, улыбнулся и сказал:
- Ребята, я знаю, что Вы не хотите долго слушать всякую муть, поэтому объясню Вам про страховки за одну минуту. Смысл страховки простой: если у вас её нет, вас послали в бой и вы погибли - правительство пришлёт вашей семье письмо с соболезнованиями. Если у вас она есть, вас послали в бой и вы погибли - правительство пришлёт вашей семье 20 тысяч долларов.
Тут он сделал паузу, обвёл зал глазами и спросил:
- Как вы думаете, ребята, кого при таком раскладе отправят в бой первыми?
На поле лежит солдат из стройбата.
Не пулей убит, а замучен лопатой.
Юрий Нестеренко
Справедливость
Он вернулся в свой город, где все ему так незнакомо.
На шинели его - грязь и пепел военных дорог.
Повезло: он живой, на пороге родимого дома,
Да вот только от дома остался один лишь порог.
Этот миг возвращения он представлял постоянно,
Сколько раз, замерзая в окопе, мечтал горячо,
Как примчится из кухни его хлопотливая Анна,
И с улыбкою Гретхен потрется щекой о плечо…
Только пепел и грязь. Там, где вспыхнул гигантскою печью
Древний город, хранивший творенья искусных умов,
Даже тел не осталось - что жалкая плоть человечья
Перед огненным смерчем, корежившим балки домов?!
Пальцы трогают письма, которые в годы походов
Выцветали на солнце и мокли под русским дождем…
«Ты же знаешь, что в Дрездене нету военных заводов -
Не волнуйся за нас. Береги себя, папочка. Ждем!»
Он карателем не был. Какой из него кровопийца?!
Он - обычный солдат. Он не выдумал эту войну.
Но отныне и присно клеймом палача и убийцы
Заклеймят его те, кто сожгли его дочь и жену.
Он - «проклятый фашист», и о нем не напишут баллады.
Он виновен лишь в том, что исполнил свой долг до конца.
Что им горе его? «Так и надо тебе! Так и надо!
Пепел жертв крематориев в наши стучится сердца!»
Что ж - судите преступников. Всех. Отчего ж вы ослепли?
Отчего же вы видите жертв лишь одной стороны?
Иль вершители Нюрнберга знают различия в пепле?
Иль убитые дети по смерти и то не равны?
Снова красные флаги на улицах. Только без свастик.
Невеликая разница - слопал тирана тиран.
Но, сверкая очками, плешивый трибун-головастик
Будет петь о свободе для духом воспрянувших стран.
Будет Запад кремлевского монстра одаривать лестью…
А солдату, что молча стоит над своею бедой,
Утешаться лишь тем, что родные избегли бесчестья,
Не достались в усладу насильникам с красной звездой.
Абсолютное зло, воплощенное в Анне и Грете,
Уничтожено с корнем - кому тут заявишь протест?
Все, что он заслужил, что еще он имеет на свете -
Деревянный костыль. И железный оплеванный крест.
9 мая 2004 г.
Зачем вы пришли? Мы так мирно и счастливо жили.
И в гости друг к другу ходили, и крепко дружили.
И маму встречал я с работы, так нежно целуя.
А мама одна… Кто теперь же найдет мне другую.
Отдайте мне чистое небо и теплую речку.
Она возле дома текла так легко и беспечно,
Пока не пришли вы и плюнули в светлую воду
Из ваших проклятых, жестоких орудий пехотных.
Отдайте мне яркие звезды и ясное небо.
Отдайте мне маму и дом, где я счастлив так с ней был.
Отдайте мне старую парту в разрушенной школе,
За это я брошу, как псам, вам кусок своей боли.
Отдайте мне старую парту в разрушенной школе,
За это я брошу, как псам, вам кусок своей боли.
Отдайте мой маленький двор и турник у подъезда.
Верните мне брата, с которым на велике ездил.
Зачем вы пришли? Вам в России итак мало горя?
Не надо нас трогать, воюйте с собою и спорте.
Отдайте, прошу вас, молю, мое бывшее детство.
Верните мне мирную ночь и тусовку подъезда.
Я все вам прощу, но прошу, уходите солдаты!
Ни братик, ни мама, ни я, мы же не виноваты.
Я все вам прощу, но прошу, уходите солдаты!
Ни братик, ни мама, ни я, мы же не виноваты.
Отдайте разрушенный парк и лошадки-качели,
Его вы сровняли с землей. Ну ответьте, зачем же?
Зачем вы стреляли в мальчишек, когда они в школу
Бежали толпою, такой беззаботной, веселой?
Вы отняли все, только память для вас не подвластна.
Навек я запомню всю вашу жестокую ласку.
Пусть до мой разрушен, и нет больше мамы и брата,
Но я умоляю, прошу: «Уходите солдаты!»
Пусть до мой разрушен, и нет больше мамы и брата,
Но я умоляю, прошу: «Уходите солдаты!»
Отдайте мне яркие звезды и ясное небо.
Отдайте мне маму и дом, где я счастлив так с ней был.
Отдайте мне старую парту в разрушенной школе,
За это я брошу, как псам, вам кусок своей боли.
Отдайте мне старую парту в разрушенной школе,
За это я брошу, как псам, вам кусок своей боли.
В детском садике все дети начали ругаться матом. В ходе разбирательства выяснили, что пару дней назад два солдата вешали люстру в садике. Заведующая в шоке, звонит командиру части, разберитесь там мол. Командир вызывает солдат на ковер.
- Колитесь, как вы так себя вели, что все дети ругаются матом.
- Мы здесь не причем. Мы вели себя культурно. Рядовой Петров паяльником припаивал провода к люстре, а держал стремянку. И тут с паяльника раскаленное олово стало капать мне на голову. А я и говорю «рядовой Петров, пожалуйста, не надо больше мне раскаленным оловом на голову капать».