Ещё никому не удалось выиграть, сыграв в ящик.
Ну и где же справедливость? - спросила внучка бабушку.
- В аду, - ответила бабушка.
- А в Раю что? - удивилась внучка.
- А в Раю Любовь, - улыбнулась бабушка.
Приду к тебе, мой друг любимый,
С тобой завяжем разговор,
Как раньше было, и ревнивый
Между тобой и мной возникнет спор.
Тебе я расскажу о жизни и о быте,
Скажу я в пламенных речах
Всю круговерть любых событий,
Всё уберется в трех словах.
Ты промолчишь и будет тихо,
И сяду на земь подле у тебя,
Сорву цветок красы невидной
Я с твоего могильного бугра…
Вернись, прошу
Хотя бы на мгновенье
Дай посмотреть в безмерные глаза.
Отдай, молю
Последние минуты утешенья
У твоего посмертного дубового креста.
Я вырву сердце
И плача в упоенье… нет,
Нет, не закрыть вам мне уста,
И только память болью утомленья
Забудет напрочь детские слова…
Жизнь странная вообще: вечно чего-то не хватает, но стоит только протянуть лапы - и уже ничего не нужно!
Фатально проносятся годы,
свой срок предначертан судьбой.
Извечно царят антиподы,
сроднённые жёсткой борьбой.
Одна - в разноцветии ярком,
мудра, интересна, мила.
Желанным нисходит подарком,
источник любви и тепла.
Вся в белом - приходит другая,
приносит страданье и тлен.
Настырностью тихой пугая,
берёт избирательно в плен.
И сколько бы Жизнь ни старалась
надеяться, строить, гореть…
И сколько бы Жизнь ни сражалась -
победу отпразднует Смерть.
Фонившие ракушки. Водорослей вонь.
Ломился звук, стучался в перепонки;
Он убедился - в доме никого;
Разрушил вором дверь и сжег иконки.
И сенсор океана глючил. Мне назло
Дремучее ущелье двигали пираты,
Смеялись надо мной. Я стилусом-веслом
Коричневым махал. Мерещился рогатый.
Анабиоз боязни. Замер, не дыша.
Я - взвешенным по нетто - стану будто.
Хрустящие молитвы снегом - в шар,
А горло им стрельнуло - катапульта.
Рычало небо. Било как бичом;
И буря - блендер - океан взбивала;
Берет мой снял как будто колпачок.
Дурил. На помощь звал Левиафана,
Ахилла сухожилием - хлестал;
Отвесил пять пощечин сильный ветер.
Теперь овец досчитывать до ста
Понадобится вряд ли. Волны бредят.
Утешенный, омегой-смертью сыт.
Смотрю, нет фонарей - маячат рыбы.
Теперь не нужно напрягать язык.
Из мира выпал - из игры не выбыл.
Октябрьские цветы - скромны, неприхотливы,
Они глядят на нас с щемящей теплотой.
Пронзительно звучат прощальные мотивы,
Душевно греют нас неброской красотой.
Октябрьские деньки… Мороз уже в дороге.
Цветам недолго жить, ведь холод их убьёт.
К тому, кто обречён, не будем слишком строги…
Встречать последний день - придёт и… наш черёд.
Они думают, раз я всё ближе к могиле, то обрёл что-то типа дара или мудрости. Типа, у меня есть ответы на всё. Не знаю, может так и есть. Смерть открывает тебе глаза. Всё как-то обретает смысл.
С годами всё больше врастаем в себя, и свободного места почти не остаётся; наконец, наступает момент, когда оболочка и тесна, и не нужна.
Дмитрий остановился около двери и попытался найти табличку, на которой будет написано, кто является хозяином кабинета.
Не обнаружив ее, он вздохнул и вежливо постучался.
Выбор именно этой двери определялся тем, что в этом длинном коридоре, куда его направили на входе в здание, других дверей просто не было.
- Здравствуйте, можно?
- Что, сдох?
Человек, сидящий на диване, закинул ногу на ногу и громко рассмеялся.
- Простите…
Опешил Дмитрий.
- Бог простит.
Секунду молодой человек постоял на пороге, затем, еще раз выглянув в коридор и, окончательно удостоверившись в том, что таблички нет, вернулся в кабинет.
- Я, наверное, ошибся кабинетом. Я действительно умер и меня отправили к вам. Сказали, что если нужен Бог, то поднимайтесь на третий этаж и…
Человек на диване решил, что сейчас самое время для широкого и смачного зевка и, откинув голову назад, с заметным удовольствием совершил задуманное.
- И идите по коридору, там будет дверь.
Продолжил свой рассказ Дмитрий.
- Есть такое мнение, что мне все равно, что вы говорите.
Со скучающим видом перебил его человек и, сложил руки на груди.
- Вы конечно извините меня, но… Вы - Бог?
- А вас это каким-то образом задевает?
Дмитрий хотел было что-то ответить, но решил, что в этой ситуации лучше промолчать.
- Я тебе вопрос задал только что. Ты в курсе?
Странный человек и так чувствовавший себя хозяином положения, решил утвердить свое превосходство тем, что из сидячего положения переместился в лежачее, подставив под голову руку.
- Простите, мне бы очень хотелось встретиться с Богом.
- Я слушаю.
- А у вас есть какие-нибудь подтверждения, что вы и есть тот, о ком мы говорим?
- Обижаете…
Нахмурился человек.
- Мы - серьёзная контора. Вот мой бейджик.
С этими словами он выудил из кармана пластиковый прямоугольник и протянул Дмитрию.
На кусочке бумаги, засунутым под пластик, корявым почерком было написано
-«БОГ».
- Вы серьезно что-ли?
Впервые улыбнулся Дмитрий.
- Ладно, говори, чего надо.
Проигнорировал вопрос человек.
- Ну… Во-первых, я представлял всё немного по-другому.
- А во-вторых?
- Во-вторых, я пришел на суд, чтобы вы сказали мне, куда мне идти. В ад или в рай.
- Виновен. Иди в ад.
Быстро ответил человек и уставился в потолок.
- Подождите! Я же не какой-нибудь убийца!
- А! Да? Тогда в рай, конечно же. Там спросишь, как пройти.
Дмитрий нахмурился.
Сказать, что какие-то подозрения закрались в его голову - это ничего не сказать.
- Вы знаете, такое ощущение, что вы меня обманываете. Не может Бог быть вот таким, как вы.
- Это ли не чудо!
Человек вскочил с.
- Ты прозрел, сын мой!
Люди, идите все сюда! Этот человек откроет нам всем великую тайну тысячелетия!
Человек бегал вокруг Дмитрия и кричал на весь кабинет.
- Да перестаньте вы паясничать! Кто вы такой? Где Бог?
- Как тебя зовут?
- Дима…
- Его тут нет, Дима. Понимаешь? Его тут нет!
Я, как и ты, приперся сюда пять лет назад и также, как и ты сейчас, стоял и хлопал глазами. А тут его не было!
Сначала я подумал, что это просто такая проверка, розыгрыш.
Но ничего подобного!
Он просто ушел! Очень давно.
Он посчитал, что мы сами справимся со всем этим.
Он создал нам все условия и ушел дальше.
Он понадеялся на нас, ведь мы…
Ты, я, мы все так на него похожи.
Человек схватил Дмитрия за воротник и принялся трясти его, буравя сумасшедшими глазами,
- Дима! У нас есть все, понимаешь?
У нас есть правильная и отлаженная система.
И там и здесь.
Живи и радуйся, умирай и не плачь.
Но мы не можем без него!
Не умеем, понимаешь ты меня?
Дмитрий аккуратно отделил от своего воротника руки и отошел на шаг назад.
- Я все понимаю, но что здесь делаете вы?
- Я за него. И всегда тут кто-то был за него.
До меня был другой.
Здесь всегда был не он, а один из нас.
Просто потому, что здесь кто-то должен быть.
И люди верят.
Они приходят ко мне, а я сижу и изображаю из себя его.
Потому что я не могу сказать им правду. Я не могу разбивать их веру так, как когда-то разбили ее мне.
Ты думаешь, я обрадовался?
Черта с два!
Я никогда не чувствовал себя таким беззащитным и несчастным.
Лучше верить в Бога и надеяться, что когда-нибудь с ним встретишься, чем просто узнать о том, что он настолько доверял нам, что подарил всем нам целый мир, а мы его…
Человек схватил себя за голову и зажмурил глаза.
- Ну что вы так переживаете?
Дмитрий сделал шаг навстречу.
- Я? Переживаю? Да знаешь что?
н резким движением руки выхватил из своего кармана бейджик и практически впечатал его в грудь Дмитрия.
- Яне переживаю, Дима. Переживать теперь будешь ты.
И я посмотрю, хватит ли у тебя сил признаться во всем людям.
Человек бросил гневный взгляд на парня и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
* * *
Дмитрий сидел на краю дивана и рассматривал бейджик, когда в дверь постучали.
- Здравствуйте, можно?
- Эээ… Да, проходите.
- Так вот вы какой!
Мальчик лет шестнадцати стоял на пороге и с восхищением смотрел на Дмитрия.
- Дело в том, что…
Дмитрий взглянул в светлые глаза мальчугана и ненадолго замолчал.
Тот, в свою очередь, молча смотрел на него.
Восхищение, надежда, восторг, радость и счастье. Всё это было в его глазах.
- Да.
Кивнул Дмитрий и грустно улыбнулся.
- Заходи, сын мой. Я рад тебя видеть.
Иногда второе дыхание приходит с последним вздохом.
Мне в теле стало жить намного тяжелее:
Так чувствую, как связан я цепями!
Спросите мертвых вы: «О смерти пожалели?»
Счастливыми ответами заспамят!
Во мне трактаты не смогли убить гордыню,
По правилам играть я не умею!
И джокера смогу я, если надо, вынуть
И начертить круги защиты мелом!
Я не из тех, кто перечитывает Ницше,
Не верю и в победу революций.
Хочу покинуть этот мир, в болото влипший,
Где друг о друга все надежды бьются!
Меня увидев, потускнеют георгины,
Они от солнца покосятся набок!
Прохожие как прокаженного откинут!
Я как корзина из червивых яблок.
Я как пустой бокал. На счастье ли разбитый?
Меня бы захотели сбросить в Спарте!
Но надписи на мраморных надгробных плитах
Мне говорят: сыграй еще пять партий!
Бунтарский дух… Откуда бы, казалось,
Мог взяться в хрупкой девичьей душе?
Пока могла, она сопротивлялась,
Хоть сил телесных не было уже!
Но что, скажи, души сопротивленье
Для озверевшей плоти мужика?
В застывшем взгляде - боль и изумленье,
Кровь с синяками на её щеках…
С ним справиться, конечно, не сумела,
И честь свою девичью не спасла…
…Нашли её истерзанное тело…
Душа чуть раньше, видно, умерла…
Он был не только талантливейшим режиссёром, актёром и сценаристом. Эльдар Александрович Рязанов был ещё тонко чувствующим поэтом, оставившим после себя удивительные стихи - неравнодушные, полные боли и грусти… и в то же время тёплые, искренние, родные…
* * *
Меж датами рожденья и кончины
(а перед ними наши имена)
стоит тире, черта, стоит знак «минус»,
а в этом знаке жизнь заключена.
В ту черточку вместилось все, что было…
А было все! И все сошло, как снег.
Исчезло, растворилось и погибло,
чем был похож и не похож на всех.
Погибло все мое! И безвозвратно.
Моя любовь, и боль, и маета.
Все это не воротится обратно,
лишь будет между датами черта.
* * *
В старинном парке корпуса больницы,
кирпичные простые корпуса…
Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса.
А за окном моей палаты осень,
листве почившей скоро быть в снегу.
Я весь в разброде, не сосредоточен,
принять несправедливость не могу.
Что мне теперь до участи народа,
куда пойдет и чем закончит век?
Как умирает праведно природа,
как худо умирает человек.
Мне здесь дано уйти и раствориться…
Прощайте, запахи и голоса,
цвета и звуки, дорогие лица,
кирпичные простые корпуса.
* * *
Как много песен о любви к Отчизне!
Певцы со всех экранов и эстрад,
что, мол, для Родины не пожалеют жизни,
через динамики на всю страну кричат.
А я б о том, что глубоко интимно,
не декламировал, не пел бы, не орал.
Когда о сокровенном пишут гимны,
похоже, наживают капитал.
Земля не фразы требует, а плуга.
Как ей осточертели трепачи!
Вот мы с землей посмотрим друг на друга
и о любви взаимной помолчим!