Я магия ночи. Я черный бемоль
В четыре руки исполняю с тобой.
Немного из Баха. Немного из Бога
Под желтые звезды полотен Ван Гога.
Ты белые грезы ночного портье,
Когда обнаженная входишь ко мне,
Влетаешь, как боинг, в аорту земли
И падаешь в небо полотен Дали.
Я магия ночи. Я черный бемоль
Я очень хотел бы остаться с тобой,
Но ласковый яд твой - укус анаконды,
Ты таешь, как дым, как улыбка Джоконды…
Паяц захлебнулся волнами оваций,
Запутался в тине дворцовых интриг.
Как можно заставить с козой обниматься?
У кесарей залежи ила внутри.
Пощечины жалят подобно медузам,
Стал клоун, привыкший к жестокой игре,
со временем как береста заскорузлым:
дворцовое солнце не может согреть.
Прошли ураганом безумные пляски*
и крыши снесли приглашенным гостям:
зубами наскучило гаеру лязгать,
звенеть колпаком с бубенцами устал,
который ночами становится гидрой;
а гогот подобно посуде гремит.
Гримаса смешная и горб вундеркинда -
сокровище для неимущей семьи,
которой в пучину был сброшен как якорь.
Фамилию, имя не знает никто…
Накинул на зеркало грязную тряпку,
портрет беспощадно единственный сжег
Паяц (в бесконечно помятом наряде).
Один собеседник остался - марот*.
Бросает без устали камни проклятий
беззубый, разорванный хохотом рот.
Маньяков считает голосом сиплым.
Бессонница лезет скорей уколоть
пиявкой - под кожу; последние силы
по капле теряет маяк восковой.
*Н. С. Гумилев «Маскарад»
*кукла-марот - голова, как можно более похожая на самого шута, его двойник.
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.
Зинаида Гиппиус
Ты похудела до заветных сорока,
Витают в воздухе молитвы.
Священник смотрит свысока…
Отдай кагор, и будем квиты.
Поешь ты гимн искусственным шипам…
Пока не уличенный в краже.
Твержу: дели всё пополам,
Судьба, конец совместно нажит.
У смерти и любви похожи ДНК.
Копилку злобы бить о стены?
Свеча кричит: не возникай!
Мне надоело слышать тенор…
И множество сочувствующих лиц,
Плечо устало от поддержки.
Жду-не дождусь, чтоб все ушли.
Щекочет щеку вереск зверский.
Остановить часы, почуять тишь.
Отдавшись ей, чуть заглянуть в себя.
Сказать душе: «Ну что же ты молчишь?»,
И, наконец, залезть в неё, как в бязь.
Увидеть сердце там, в пыли что поросло,
Из-за него душа чихает, задыхаясь.
Ему нужна лишь главных пара слов,
И незачем его за это хаять.
Пытается найти тот прутик, ту надежду,
Которые нужны нам в жизни, ведь она
Как центрифуга, круговерть мятежных
Людских невечных душ. Одна
Лишь вера выжить в ней поможет.
Родиться - так, значит, падать вниз…
Молить, просить: «О, Боже, Боже»,
Чтоб не совсем упасть. Сыграть с судьбой на бис.
Пережевывает нас судьба медленно:
Эскимо мы в руках у фортуны -
В морозильник нас? Съесть ли немедленно? -
Ожидаем ответ мы чугунный!
Заливается роза тщестлавная,
Ведь все люди - пузырики мыльные!
И для них только зеркало - главное,
Обожают и яблоки ссыльные.
В суете мы погрязли все полностью!
И ползём мы инертно улиткой.
Забываем за этой минорностью.
Что судьба - драгоценный наш слиток.
А фонарь, словно череп светящийся!
Он плюётся огрызками солнца.
Он следит всё за теми, кто тлящийся -
Продувает с душою червонцы!
И постели уже перепачканы,
И фонарь стал давно от них рыжим,
Тьма ненужных всех душ - уже пачками -
Даже небо уж мнится бесстыжим!
Ныне внутренний мир значит менее -
Позабыт нами греческий профиль!
Золотому тельцу поклонение -
Иной людям путь на Голгофу.
Кладбище. Дождь. И немая тоска.
Вы в полутьме загораетесь факелом!
Здесь на могилах я вас отыскал -
Черные розы - вы падшие ангелы!
В кости посажены роз семена,
Вас поливали тоской суицидника;
Белую розу на вас променял,
Взглядом убьете в момент вы дружинника.
Кровь точно матери вам молоко,
Были зачаты весной в полнолуние;
Тянетесь только к могиле нагой;
Брызжете злости вы кислыми слюнями.
Черные розы - бумага на вкус.
Черные розы, вы пахнете мрамором!
Вас сторонятся как сотни медуз.
Ваш приговор - одиночная камера.
Надоело орехи мне грызть.
В моем принтере кончилась краска.
Я остался давно вне игры;
Мной прочитана детская сказка.
Я хотел бы уйти навсегда
От пустых лицемерных улыбок,
От формально-торжественных дат,
От пустых из пластмассы бутылок.
Не хочу я толкаться в метро;
Ездить в душных автобусах утром.
Средь людей я в наушниках тролль,
Но в душе с дорогим перламутром.
Для меня их устав - не канон.
Я не буду вымучивать счастье.
Для меня оно призрачный сон,
А любовь я считаю напастью.
В мои мысли ворвался грабитель -
Навсегда он лишился рассудка!
Ужаснулся, увидев обитель,
Где секунда как целые сутки!
Где сомненья - летучие мыши -
По углам всей души притаились,
И молитвы они не услышат,
Не поборет их доблестный витязь.
Где повсюду ограды от бесов,
Иногда слышны грешников стоны,
Вспомни ты про пяту Ахиллеса -
Здесь бессильны святые иконы.
Где аскеты мечтают о казни,
Индульгенцию взял суицидник,
Нас палач все ж с ухмылкой подразнит.
Сомневался бы кто?.. Он же цинник!
Вечерело. В комнате весело полыхал камин, согревая присутствующих теплом. Вдруг дверь распахнулась и в комнату зашел худощавый пожилой человек. Он поздоровался со всем сняв шляпу и церемонно поклонившись. Едва заметным движением он стряхнул снег с цилиндра, и повесил его на вешалку. Туда же отправилось его длинное пальто.
- Вы опоздали Джеймс. Что-то случилось? - спросил Филипп.
- Нет нет, Не стоит ваших волнений. Меня задержали технические причины. Джим, старина, все готово? - взгляд Джеймса задержался на новом, незнакомом лице.
- Позволь мне представить тебе это Коул. Это его первый раз. Мужчины пожали друг другу руки.
- Фрэнсис, дружище, как дела? - обратился Джеймс к высокопарно одетому человеку. - Великолепно, мой друг. И единственное чего я желаю это поскорее начать.
- Так чего же мы ждем? - произнес Джим.- Коул… правила таковы. Играем в покер. Каждый пятый кон особый. Слово особый Джим произнес с нажимом, словно это было что-то обязательное, но неприличное.
- Ты знаешь что это значит сынок? - спросил Фрэнсис. Коул кивнул.
- Вот и славно. Начинаем. Офицант! Вина и свечей!
Пятрео человек одновременно сели в кресла за круглым столом. Вошедший офицант принес пыльную бутылку вина, и поставил рядом с каждым креслом тяжелый золотой подсвечник. В нем было две черные и две белые свечи. Вместе с этим офицант занавесил одно из окон тяжелой бархатной шторой. Второе окно оставалось в стороне, и из него падал тусклый, неяркий свет.
- Угощайтесь друзья. Первый кон. Коул отпил из бокала. Две пары. Филипп выложил флеш рояль. - Мне сегодня везет.
- Кажется ночь обещает быть длинной. - довольно произнес Джим. Когда наступил пятый кон, Коул проиграл почти все. И вот момент. Открытие. Две пары. Джим выложил стрит. Джеймс загадочно улыбаясь выложил пару. Филипп не выложил ничего. И громко захохотал. - Ну что же. Спасибо всем за столь чудесную игру. Мне пора. С этими словами Филипп вытащил револьвер и выстрелил себе в висок. Коул вздрогнул и застыл в ужасе. Джеймс невозмутимо стряхнул капельку крови с элегантного пиджака. Фрэнсис достал из портисигара сигару и улыбнувшись прикурил. Джим встав со своего места, потушил свечи на подсвечнике Филиппа. - Какое неловкое напряжение- произнес Джим. - Давайте немного все обыграем? Не хотите ли золотой пыли? - Джим достал шкатулку заполненную белым порошком. - Прошу. Коул успел увидеть, как дрожащими желтыми пальцами Джеймс отправил щепотку порошка в ноздри, и облегченно обмяк в кресле. Френсис налил себе виски. Залпом выпил. Порошок. Затем налил еще и закурил. Коул увидел как Джим протягивает ему шкатулку. Коул взял щепотку. В глазах закачались золотые звезды. Блаженство наполняло его душу. Хотелось сидеть здесь играть, вдыхая запах дорогого табака. Хотелось играть вечно. Вся жизнь игра. - Второй раунд - объявил Джим. Несмотря на собранный в третьем кону сет, Коул проиграл все. Пятый кон. Две пары. Френсис улыбаясь рвал карты. А потом потянулся и взял из мертвой руки Филиппа револьвер. Встав из кресла он подошел к окну, которое отбрасывало лунный свет в комнату. - Такая тихая ночь. Наверняка дьявол где-то неподалеку.
Раздался выстрел. Джим включил граммофон. - Обожаю венцианские вальсы. Музыка наполнила комнату. Пластинка была старая. Иногда звук потрескивал и шипел, но Джим увлеченно вальсировал сам с собой. А потом достал щепотку из коробки. - Позовем девочек? - предложил Джеймс? - Ах ты старый развратник! Офицант! Коул пытался унять пляску золотых звезд в глазах. Сфокусировав взгляд он обнаружил прелестного, белокурого ангелочка на своих коленях. Коул с удовольствием хлопнул ее по ягодице. Джеймс равнодушно смотрел на прелести красоток. - Третий раунд объявил Джим. - Стоп. Мне нечего ставить - произнес Коул. Джеймс и Джим переглянулись и громко захохотали. Джим плача от смеха протянул руку к деньгам Фрэнсиса, швырнул пачку Коулу. Ставь это. А потом взяв пачку снова отшвырнул ее прочь. - А хочешь вообще ничего не ставь. Смысл не в этом. Джеймс улыбнулся, стирая белый порошок с носа. Две пары. Джим выложил Фулл хаус. Джеймс подкинул карты вверх и подставил лицо под них, словно под дождь. А затем встал, подошел к трупу Фрэнсиса, взял револьвер и застрелился. Джим улыбнулся Коулу. - Ну что старичок остались мы двое? Доиграем сразу? Не будем тянуть кота за хвост, а то я уже порядком устал. Ну правила последнего раунда просты. Никаких конов. Победитель забирает все. Две пары. Джим улыбнулся. - Новичкам везет. Коул услышал выстрел уже выйдя за дверь. Он шел по городу и пил виски прямо из горла. Все деньги он отдаст на лечение сына. А в кармане лежал пригласительный билет на Большую Игру которая случится через полгода. Коул улыбнулся. На небе горели золотые звезды.
Мне в теле стало жить намного тяжелее:
Так чувствую, как связан я цепями!
Спросите мертвых вы: «О смерти пожалели?»
Счастливыми ответами заспамят!
Во мне трактаты не смогли убить гордыню,
По правилам играть я не умею!
И джокера смогу я, если надо, вынуть
И начертить круги защиты мелом!
Я не из тех, кто перечитывает Ницше,
Не верю и в победу революций.
Хочу покинуть этот мир, в болото влипший,
Где друг о друга все надежды бьются!
Меня увидев, потускнеют георгины,
Они от солнца покосятся набок!
Прохожие как прокаженного откинут!
Я как корзина из червивых яблок.
Я как пустой бокал. На счастье ли разбитый?
Меня бы захотели сбросить в Спарте!
Но надписи на мраморных надгробных плитах
Мне говорят: сыграй еще пять партий!
Я смертельно болен декадансом;
Ночь вонзается в глаза кинжалом,
На спасение лишила шанса;
Страхи и тревоги набежали.
Строки все пропахли никотином;
Черный цвет я выбрал из палитры;
Самому от запаха противно.
Сердце вновь любовью заболит ли?
Узником оно печально плачет,
Бьется взаперти решеток-ребер.
Люди на эмоции богаче,
Проще жить, конечно же, амебе.
Видел ты, как розы погибают?
Смерть должна быть ласковой, красивой!
В грусти ты подобен икебане:
Срезан жизнью. Ноешь словно ива.
В грусти утопать? Так стану свином!
Лучше песня будет недопетой.
Лягу я под грешные осины -
Дайте мне миндальные конфеты.
Зеркал боюсь. Но больше - одиночества.
Боюсь себя. Без музыки слышны
Мне возгласы тоскливого высочества:
Взывает на паденье с вышины.
Дрожу от отблеска малейшего на кафеле:
Что призрак вам, то мне родимый брат,
Но Каин приходился братом Авелю;
И кости от свиданий заболят.
Наивный и мечтательный, запомни-ка!
Во снах я нежных эльфов не ловлю;
Ищу ответы и бреду паломником -
Прекрасно и ужасно дежавю.
Черная влага истоков мы пьем ее ночью
мы пьем ее в полдень и утром мы пьем ее ночью
мы в небе могилу копаем там нет тесноты
В том доме живет человек он змей приручает он пишет
Волос твоих золото Гретхен
он пишет спускается вниз загораются звезды
он псов созывает свистком
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень
мы пьем тебя ночью
В том доме живет человек он змей приручает он пишет
Волос твоих золото Гретхен
Волос твоих пепел Рахиль
мы в небе могилу копаем там нет тесноты
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя в полдень и утром
мы пьем тебя ночью
В том доме живет человек волос твоих золото Гретхен
волос твоих пепел Рахиль
смерть это старый маэстро
кричит скрипачи попечальней
и ввысь воспаряйте смелей
там в небе могилы готовы там нет тесноты
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя смерть это старый маэстро
глаза голубее небес
в том доме живет человек волос твоих золото Гретхен
он свору спускает на нас
он дарит нам в небе могилу
он змей приручает мечтая
а смерть это старый маэстро
волос твоих золото Гретхен
волос твоих пепел Рахиль
Чей-то декабрь начнется в разгаре лета,
Так ляжет карта, определив пасьянс.
Сотни вопросов останутся без ответов,
Усугубив сумрачный декаданс.
Эта зима не закончится даже в мае,
Только слегка замедлит приход весны.
Мысль о грядущем тепле не согревает,
Если учесть, что дни твои сочтены…
Цвет этих стен пугающе реален,
Пытаюсь дотянуться до любой.
Пространство, изменяя очертанья,
Намеренно играется со мной.
Я здесь давно, наивный постоялец,
Не помню с кем попал сюда и как.
Тревожно лишь, что иногда ночами
Мне снится непроглядный жуткий мрак.
Здесь все друзья - враги, и в самом деле
Я силюсь безуспешно им помочь.
Враждебный взгляд и шепот за спиною -
Молчать и ждать мне иногда не в мочь.
Но здесь тепло, уютно, сухо, сытно.
Не так уж плохо, если рассудить.
Цветы в горшках, хоть и давно завяли,
Но просят никогда не уходить.
Лишь только свет в конце того туннеля
Привычно мягкий разгоняет тень,
Притягивает взгляды и желанья,
Мешая спать уже который день.