Осень, брачная пора, захотелось моей королевне козлика. Доиться не идет, корм не ест, от воды отказывается, даже сладкие яблочки не в радость. Орать сильно побаивается, я ее прошлой осенью не захотела крыть. В глаза заглядывает, и с надеждой так побякивает, мол что, хозяйка, поведешь к жениху-то? Чес-пречестное слово тройняшек больше не принесу! Делать нечего, пришлось на двойняшек согласиться. Пошли. Она так степенно впереди меня вышагивает, словно МУРовская ищейка, по запаху дорогу находит… Добрались спокойно. Жених ей явно понравился. Да и он доволен остался. Стройненькая, беленькая, рожки точеные, как только что из-под резца! Словом, если бы не к жениху, хоть сейчас на выставку, за золотом!
Ну что, думаю, она у него не первая, моя королевна, да и ей не впервой женихаться, оставили, пошли с Ольгой чай пить. Чай попили, все что можно и нельзя обсудили, думаю что пора и честь знать, часа полтора уже прошло… А Гаврюша отпускать невесту не хочет, да и она не особо желанием горит домой идти… Насилу ее, упирающуюся, назад удрать пытающуюся, домой приволокла! Не меньше часа на дорогу потратили. Отпустила, а она как заголосит! И что бы это значило, думаю, что ж вы, милые, там полтора часа делали-то?! Чего орать-то? Объяснила бы мне спокойно, малоопытной, то ли не покрылась, то ли еще сама не поняла, пошел ли процесс? К концу дня, от истошных воплей, хотелось уже назад в отпуск отправиться, а впереди еще ночь…
Утром, чуть свет, опять к козлику засобирались. Коза так спешит, что ошейник одеть не дает! Так по калитке рожками дала, что крючок, сделанный из рояльной проволоки, полностью распрямился, типа я вовсе не крючок, и им никогда не бывал! Только на улицу вышли, она как полетит! Благо, дорожка уже проторенная, знает куда бежать! И я следом, вприпрыжку… И машины моей козюле, от которых она вечно шарахается, нипочем! Хвостик стоит, маятником туда-сюда крутится, повороты показывает. Машины врассыпную от такого натиска, к обочинам жмутся, даже не сигналят, смирились. И пяти минут не прошло, как мы уже преодолели расстояние длинною более километра. Благо недавно у нас асфальт положили, а то точно, после ночью прошедшего дождя, пришлось бы мне этот путь на пузе преодолевать…
Сейчас довольная, домой спокойненько так за мной ковыляла, аппетит появился зверский, за оба дня наверстывает.
Да, самое-то главное, Ольге говорю, что козочка клятвенно пообещала, Что троих больше не принесет! На что Ольга засмеялась, и говорит, ну что, мол, к четверым готовься… И злорадно уточнила, что пятерых-то наверное уж точно козы не приносят… Ну что, когда к худшему уже приготовился, результат не разочарует! Вот, буду все 5 месяцев гадать, сколько же она мне деток выдаст? Уже и на троих согласна, лишь бы не четверо…
Экскурсия на завод
Вот, собственно, и всё. Как мне посоветовали, так я и написал. Отнёс шефу с чистой совестью и со спокойной душой, потому как, если у меня что не так, шеф живо поправит. Он во фламандской живописи не хуже моего разбирается.
Сначала нам показали цех, где было много станков. Здесь каждому подарили болты и гайки, а Костя Горчицын набрал целый карман стружки. Потом мы поднялись на второй этаж и увидели большую комнату и множество компьютеров, за которыми сидели дяденьки и тётеньки. А одна девушка в очках сказала:
- Здесь, ребята, разрабатывается новая техника. - А это наш конструктор Пётр Степанович. Есть к нему вопросы?
Все молчат. Вдруг наш двоечник Федя Луковкин говорит:
- Дядя Петя, давайте с вами сыграем в морской бой.
- Какой ещё бой? - удивился Пётр Степанович.
- Обыкновенный. Думаете, не умею? Меня брат научил, когда я ещё в детский сад ходил.
- Вот с братом и играй!
- Он уехал, я с вами хочу!
- А если я не умею?!
- Тогда зачем же у вас под монитором игра лежит?
- Ну надо же, - удивился дядя Петя. - И откуда она взялась?!
Он даже похвалил нашего Луковкина за внимательность. Но играть с ним почему-то не стал.
Повели нас дальше.
- А это наш технолог, Марья Николаевна. Знаете, кто такой технолог?
Все молчат. А самая маленькая в классе Вика Лапина говорит:
- Я знаю, у меня мама технолог.
- Ну и чем она на работе занимается?
- Кофточки вяжет.
Все засмеялись, кроме Марьи Николаевны.
- Ну, это твоя мама вяжет. Я не вяжу.
- А зачем вам тогда спицы? - снова спрашивает Федя Луковкин и достаёт из коробки за её спиной спицы и целых три мотка пряжи.
Тётя Маша ничего не сказала, только сильно обиделась…
- А это наш начальник, - продолжает экскурсовод, - Алексей Матвеевич.
- Ну как, ребята, понравилось у нас? Придёте к нам ещё?
- Придём! - громко закричали все.
А Луковкин опять перебивает:
- Дядя Лёша, а почитайте нам книжку?!
- Какую?
- Вон ту, красную, у вас в столе лежит…
- Ничего у меня там не лежит! - строго произнёс дяденька.
- А я её отсюда вижу! - не отступался Фёдор.
Алексей Матвеевич нехотя выдвинул ящик стола:
- Ну надо ж, и в самом деле книга. А я её полгода ищу…
Дядя Лёша очень обрадовался и даже подарил нашему Луковкину какую-то железную штуковину и сказал, что тот очень внимательный мальчик.
На этом экскурсия закончилась. И теперь мы ждём не дождёмся, когда нас снова пригласят на завод. И больше всех, конечно, ждёт Федя Луковкин.
Меня укусил бомж
Я даже не понял, как это произошло. Вот он увлечённо роется в мусорном баке и вот уже впивается в мою руку.
Я заорал не так от боли, как от отвращения. Ударил свободной рукой ему в ухо, но он не отреагировал, тогда я врезал коленом в пах, вырвался и побежал, предавшись панике и ужасу. Запыхавшись, остановился и посмотрел на рану. Крови было немного, но я всё же зашёл в ближайший магазин, купил бутылку водки. Немного вылил на укус, дабы продезинфицировать, а остальное выпил из горла.
Дома жена обработала рану, забинтовала. Я ушёл в спальню смотреть футбол. Посмотрев матч минут пятнадцать, поймал себя на мысли, что мне скучно и не понятно, зачем я это смотрю. Скукота и абсурд - мужики в трусах гоняют мяч, что здесь может быть интересного? Я уснул прямо в кресле.
На следующий день снял бинт, рана полностью затянулась. Спасибо водке. Но всё равно, кроме травмы физической я получил ещё и душевную и решил не идти на работу. Жене наврал про недомогание и снова завалился спать. Как я раньше не замечал, что неудобно спать на мягком, поэтому перелёг на пол и сразу уснул.
За ужином жена всё удивлялась, чего это я так чавкаю и ложку держу как-то неправильно. Остаток борща я допил прямо из тарелки.
Новости я смотреть не стал. Да и телевизор в целом показался мне ненужным изобретением. Перед сном, пойдя в душ, удивился, как воняет мыло, поэтому отказался от мытья. Посмотрев в зеркало, оценил, что мне очень идёт щетина, и решил не бриться.
Осознал, что можно не ходить на работу. И раньше это понимал, но сейчас проникся ощущением свободы. Не нужно листать документы, ходить на скучные совещания, выслушивать начальство. Прогуливать однозначно приятнее. Настолько приятно, что я даже готов был отказаться от множества излишеств, на которые, собственно, и уходила основная часть заработка. Ведь прекрасно можно прожить без вазочек, картин, галстуков, одеколонов, книг и даже мобильного телефона. А звонить мне всё равно некому и незачем. Полистал записную книгу и не нашёл никого, без кого было бы невозможно прожить. Сто лет назад жили без холодильников, тостеров, магнитофонов и пароварок.
С работы вдруг сообщили, что я уволен. И это перед тем, как я отключил телефон.
Вышел на улицу оттого, что мне стало душно от нагромождения мебели и ковров на полу.
Познакомился с дворником дядей Сашей, который рассказал, сколько в день он сдаёт макулатуры, металлолома и пустой тары и сколько выходит по деньгам.
Проходя мимо мусорного бака, уловил аппетитный запах. И я еле сдержался, чтобы не заглянуть внутрь.
Спёр яблок на дачном участке. Наевшись и разомлев под солнышком, я прилёг на скамейке и уснул. Когда проснулся, уже было темно, и я пошёл домой.
Жена, открыв дверь, назвала меня скотиной и ушла спать. Я же нашёл недопитую бутылку водки и выдул её прямо из горлышка, даже не закусив.
Интересно, думал я, с этой женщиной прожил пятнадцать лет, непонятно зачем. Просто баба, с которой совместно проживал. Я не смог найти ни одной причины, почему мне приходилось столько времени выслушивать от неё гадости, а также отдавать деньги, терпеть её идиотских подруг, оправдываться, дарить цветы и конфеты. Какое право она имела орать на меня и называть скотиной?
И я ушёл куда глаза глядят. Я шёл по ночным улицам, и надо мной висело небо, полное звёзд. Я так давно не смотрел на звёзды, не замечал, как пахнут на клумбах маттиолы и поют свои романсы сверчки.
И тут я снова учуял знакомый аромат, напомнивший мне, что я давно не ел. Запах исходил от мусорного бака. Оглянувшись и убедившись, что никого нет рядом, я заглянул в бак. Боже, сколько там было добра! Я нашёл надкусанную помидорку, слегка подгнившую морковку, целую четверть засохшего хлеба, семь пивных бутылок. А ещё - слегка потёртые кроссовки, но это не страшно, главное - мой размер. Там же найдя пакет, сложил туда трофеи и, съев помидорку, пошёл искать другие баки.
Прошёл месяц. У меня всё прекрасно, жизнь наладилась. У местных бомжей я хожу в авторитете, так как имею два высших образования. Надавав некоторым по лицу, я забил самые лакомые кормушки. Живу в заброшенном недострое. Добытого за день мне хватает на бутылку водки, жратву, сигареты. С женщинами вообще проблем нет. Одна, с вокзала, даже предлагала жить с ней, но я, наученный горьким опытом, послал её подальше, но она всё равно иногда заходит. У неё, правда, на шее короста, но это совсем не заразно, так что за стакан водки можно вполне сносно отдохнуть. А больше мне ничего и не нужно.
Но главное - я счастлив, потому что свободен. Не завишу ни от кого. Делаю то, что хочу: хочу - пью водку, хочу - не пью. Мне плевать на мировой кризис. Пусть хоть весь мир развалится, я буду жить так, как живу сейчас. Выборы, президенты, политика, экономика ко мне не имеют никакого отношения. Меня даже милиция избегает. Видите ли, запах мой им не нравится. Я понял, что такое свобода. Свобода - это когда ничего нет и ничего не нужно. Каждая вещь делает из тебя раба. Получив что-то, пытаешься это сохранить, потом хочется прибавить, чтобы как у всех, а потом - чтобы лучше.
Сегодня у меня особый день. Сегодня я должен спасти человека. Так же, как спасли однажды меня. Делаю вид, что роюсь в баке. Пусть подойдёт поближе. Он не понимает сейчас, но потом скажет спасибо. Спасибо за свободу
И снова Шахерезада
- Дошло до меня, о великий царь, - начала своё 1002-е повествование Шахерезада, - что однажды летом, во времена правления халифа Гарун аль-Рашида, в халифате разразились невиданные засуха и жара. Как следствие этих двух бед в стране начались страшные пожары, охватившие поля, рощи и дома. Виды на урожай оказались, естественно, самыми незавидными, чем немедленно воспользовались спекулянты и перекупщики сельскохозяйственной продукции, взвинтившие на неё цены по всему государству. Особенно высокими оказались цены в провинции Басра. Чтобы обуздать их, туда немедленно выехал сам халиф, прихватив с собой, как обычно, своего первого визиря Джафара Баркманида и палача Масрура.
Прибыв в Басру, Гарун аль-Рашид в сопровождении своей свиты и губернатора Басры сразу же отправился на местный рынок. Оказавшись в торговом ряду, где торговали финиками, халиф поинтересовался у одного из торговцев, сколько стоит одна большая корзина этих плодов.
- Один дирхем, - последовал ответ продавца.
- Дёшево, однако! - удивился духовный владыка мусульман. - А мне-то доносили, что в Басре заоблачные цены на продукты питания.
Как вскоре выяснилось, столь же низкими цены оказались и на другую сельскохозяйственную продукцию. В конце концов, узнав, до какого часа работает в городе местный рынок, и получив ответ, что допоздна, халиф отправился отдыхать в свою местную резиденцию.
Когда же на улице стемнело, Гарун аль-Рашид переоделся в одежду простолюдина и вместе со своим первым визирем и палачом Масруром, также нарядившимися в какую-то затрапезу, вновь отправился, но уже инкогнито, на местный рынок. На рынке он первым делом пошёл в торговый ряд, где торговали финиками, и спросил у продавца этими дарами природы, с которым уже общался днём:
- Сколько, почтенный, стоит у тебя пригоршня фиников?
- Один дирхем. И у меня, и у других, - последовал ответ.
- Да побойся Аллаха! - воскликнул Гарун аль-Рашид. - Ведь ещё утром ты называл халифу совсем другую цену: один дирхем за целую корзину.
- То было днём, а сейчас уже поздний вечер. Днём и специально для халифа у нас одна цена, а вечером для разных оборванцев совсем другая. Та, которую хозяин рынка назначает.
- Так ведь он не боится ни Аллаха, ни его наместника на земле, халифа Гарун аль-Рашида! - воскликнул с негодованием визир Джафар Баркманид.
- Да пошёл ты со своим халифом подальше! - огрызнулся торговец финиками. - Убирайся отсюда, пока я не позвал стражников и они не влепили тебе десяток ударов по голым пяткам.
Тут халиф раскрыл своё инкогнито, к великому ужасу торговца финиками, и потребовал немедленно привести к себе губернатора Басры и хозяина рынка. Их вскоре и привели. Суд Гарун аль-Рашида был, как всегда, скор, суров, но справедлив. Губернатор Басры был снят с должности и получил сто ударов плетью по спине за обман своего повелителя. Хозяин рынка, в свою очередь, получил пятьдесят ударов плетью по спине и штраф в размере ста тысяч дирхемов - за монопольные цены, царившие на рынке. Торговцу же финиками досталось двадцать пять ударов по голым пяткам - за грубое обращение с покупателями и нарушение закона о правах потребителей.
Приговор халифа тут же, на рынке, был немедленно приведён в исполнение. Палачом Масруром. К великому восторгу покупателей…
Но тут наступило утро, и Шахерезада прекратила дозволенные речи.
Нажимайте правильно
Вошёл в лифт, нажал кнопку, точно помню, «1». А он - бух! Прошиб землю, и я - в аду! Печи везде горят, котлы булькают, черти туда-сюда снуют. Я было опять к лифту, а его - нет. Стена кирпичная, заплесневелая. И что показательно - огонь яркий, печи жаром пышат, а вокруг сыро, с потолка каплет.
Спросил у пробегавшего мимо чёрта:
- Почему с потолка каплет, жарко же?
Сверкнул он алчно глазами, оскалился:
- А то слёзы грешников.
- Я праведник. Почти.
- В канцелярии разберутся, - буркнул он и убежал.
А в канцелярию - очередь. Я притулился сбоку. Первым-то в очереди театральный режиссёр. Предстал он перед столом главного чёрта. Элегантный такой чертище - седая бородка аккуратно подстрижена, и пахнет не серой, как я предполагал, а чем-то свеже-манящим, как в детстве весной. Режиссёр известный, модный, какая бы власть ни была - всегда рядом с правителями. А тут - не вышло. Он уж и улыбался, и подмигивал. Чёрт же спросил только для порядка:
- Переписывали классиков, искажая авторскую мысль и потакая низменным вкусам?
- Требование времени… - начал режиссёр, но чёрт перебил:
- Довольно. Вы искажали смысл создателей произведений, и мы исказим.
Взял его паспорт (у них, оказывается, на каждого живущего паспорт заведён), зачеркнул слово «человек», написал «моль» и гостеприимно произнёс:
- Сейчас - в котёл. Помыться, и прошу в новую жизнь.
У меня ноги подкосились. Стал лихорадочно вспоминать - я-то что исказил? Ну, в школе единицу на четвёрку переправил. Но не для себя же старался - для родителей, чтоб не переживали. «Тут я подпадаю под заповедь «Почитай отца с матерью», - успокоил я себя.
В это время следующего вызвали. К столу приблизился человек творческой наружности. Стоит, трясётся, что-то мямлит: «Генплан… пилястры… перспективы развития… фронтон…» «Архитектор», - смекнул я, и даже интересно стало - с ним-то что сделают.
А с ним и того проще получилось.
- Старую городскую застройку уничтожали? - спросил чёрт.
- Современные нормы градостроительства… - пробубнил тот.
- Первоначальный облик здания корёжили?
- Для увеличения объёма…
- И мы увеличим, - сказал чёрт. - У вас, вижу, две ноги. А как вам перспектива стать сороконожкой?
Архитектор - в обморок. Хваткие чертенята отволокли его к котлу.
Передо мной ещё были скульптор («Ну, этого точно в камень превратят, - понял я, - и куда-нибудь на полуостров Таймыр, охладить буйство фантазии») и кинорежиссёр («Этого, наверное, превратят в пенёк и отправят на лесную полянку, потому что он выше пенька жизни не видит»).
Тут подошла очередь писателя. Он и сам чем-то на чёртика похож. Встал к столу боком, заносчиво говорит:
- Я всю жизнь боролся с тоталитаризмом. Мне ненавистна лживость советской власти.
Чёрт потыкал в клавиатуру компьютера, покопался в бумажках на столе, спрашивает:
- Вы Солженицын что ли?
- Нет, я… - говорит писатель и называет другую фамилию.
Чёрт возмутился:
- Какой ты писатель, когда у тебя в карточке судьбы написано «закройщик»! За самовольное присвоение себе звания писателя и введение этим общества в заблуждение…
Здесь телефон зазвонил. Он трубку взял, послушал и произнёс со вздохом: «Ну, если вы просите…»
Положил трубку и сказал писаке:
- Ваше счастье, что за вас похлопотали. Убирайтесь обратно. А то жить бы вам далее тараканом.
«За меня-то похлопотать некому, - озаботился я. - Правильно жена говорила: не смейся над власть имущими, пока их не сняли».
Тут подошла очередь поэта. Талантливый, как его угораздило в ад? Он смотрит на чёрта, как ребёнок на игрушку. Даже улыбочка у него на лице. А чёрт в компьютер поглазел и как заорёт:
- Что за безобразие?! Опять путаница!
Подхалимистый чёртик подбежал, шепчет ему:
- Пил, развёлся…
- Подумаешь, пил! Как у них там в здравом рассудке поэту остаться, если не пить? Развёлся! А где найти такую женщину, чтоб не тянула в Анталию, а помогала ему нести его крест?! Везите на небеса!
У меня немного от сердца отлегло. «Может, - думаю, - и меня на небеса. Но лучше бы домой, скоро футбол начнётся. Четвертьфинал чемпионата мира, наши играют».
Чёрт, видно, тоже на футбол торопится, быстро сортирует: композитора-песенника превратил в свистульку, художника-пейзажиста - в фотоаппарат, приверженца нового искусства - в табуретку. Это, скажу честно, меня покоробило: что он теперь будет видеть всю жизнь?
Дошла очередь до меня.
- Здравствуйте, - говорю. - Я старался смешить людей, следуя заветам классиков: чтоб словам было тесно, мыслям просторно. Если и не поднимался до высот лучших образцов отечественной словесности, так и погода не всегда одинакова, не всегда солнце…
Смотрю, чёрт занервничал. «Неужто, - думаю, - проникся моими невзгодами?» Хотел продолжить, как он вдруг заявляет:
- Всё! Приём окончен!
Поставил на стол табличку «Закрыто», и его как ветром сдуло. Гляжу, у котлов и обслуга поредела - остались лишь черти-гастарбайтеры. На их планете работы нет - там все вымерли, они сюда понаехали.
Я послонялся среди котлов, забрёл в какой-то закуток, нажал какую-то кнопку и… Как уж я оказался в лифте на своём этаже - тайна.
Дома жена принюхалась и спросила:
- Где был?
Врать вроде неудобно да и, после того что видел, опасно.
- В аду, - говорю.
Вздохнула она и ушла на кухню. А я успокоил нервы пивком, посмотрел четвертьфинал и подумал: «Если в следующий раз попаду в ад, точно там наших футболистов встречу».
Тапкин и НЛО
Тапкин вёз с дачи первые плоды своего труда: огурчики, помидорчики, как вдруг на грунтовку перед его стареньким жигулёнком с неба свалился странный агрегат - то ли тарелка, то ли сковородка.
Тапкин сразу смекнул: «НЛО!» И по тормозам.
У НЛО откинулась крышка, и на землю спустился кто-то - в сверкающем комбинезоне и скафандре, через который можно было разглядеть треугольную зелёную голову с огромными красными глазами.
- Мама! - прошептал Тапкин и включил заднюю скорость. Но жигулёнок лишь взвыл, а с места не тронулся.
- Да успокойся ты! - услышал вдруг Тапкин скрипучий голос у себя в голове. - Не трону я. Видишь, авария случилась. У тебя случайно ключа на шестнадцать нету?
- Найдётся, - осторожно сказал Тапкин.
Пришелец залез под тарелку, полязгал там ключом, опять забрался внутрь. Корабль мелко задрожал, но взлететь не смог.
- Вот блин, и у вас такая же чехарда! - удивился Тапкин.
Пришелец походил вокруг тарелки, пнул по одной из стоек и спросил Тапкина:
- Может, дёрнешь?
- Сейчас поищу трос, - хмыкнул Тапкин.
Он зацепил его за одну из стоек НЛО.
- На счёт «три» трогай, - скомандовал пришелец. - Сильно не газуй.
- Сделаем! - деловито отозвался Тапкин и легонько тронул жигулёнок с места. Трос натянулся, дёрнулся, и тарелка воспарила над землёй. Она плавно поравнялась с машиной Тапкина. Через иллюминатор виднелась зелёная физиономия пришельца, разъехавшаяся в неземной улыбке.
Тапкин отцепил трос.
- Ну, землянин, пока! - телепатировал ему пришелец. - Спасибо за помощь.
- Погоди, брат! - крикнул Тапкин. - Возьми-ка гостинцев с собой.
Он вытащил из багажника вёдра с огурцами и помидорами и подошёл к висящей в полуметре над землёй тарелке.
- Куда их тебе поставить? Открывай!
- Да неудобно как-то, - засмущался инопланетянин. - Мне-то тебя одарить нечем.
- Ерунда, - сказал Тапкин. - Я знаю, что вы у нас постоянно шляетесь. Вот и завезёшь в другой раз, что вы там у себя на дачах выращиваете. Заодно и вёдра вернёшь…
- Ну хорошо, - сдался инопланетянин, и в боку тарелки открылся небольшой проём, куда Тапкин затолкал оба ведра с помидорами и огурцами.
- Спасибо, друг! - растроганно прозуммерил пришелец. - Ну, бывай! Через неделю жди меня тут!
И НЛО стремительно взмыл в бездонную синеву неба.
Проводив его взглядом, Тапкин сел за руль жигулёнка. На лице его блуждала мечтательная улыбка. «А вот интересно: приживутся ли у нас на Земле их овощи?» - думал Тапкин, подъезжая к своему дому. И решил: непременно должны!
ГРИМАСЫ ЖИЗНИ
Впереди - красный светофор. Передо мной - огромный джип с чёрными стёклами, двумя пыхтящими хромированными трубами и красным оскалом горящих фонарей. Плотно нафаршированный автомобилями бульвар чуть двигается вперёд. Переключаю скорость, жду, но огромный чёрный дом на колёсах продолжает пыхтеть, стоя на месте. Чуть ударяю по крышке руля - короткий, вежливый такой гудок. Джип, будто его пнули, бросается вперёд, прыгает на метр, выпалив в меня двумя чёрными ядрами выхлопа, и снова останавливается, медленно раскачиваясь на гибких рессорах. Опять стоим, и я невольно начинаю думать об одноглазом и злобном пирате, сидящем за рулём этого чёрного монстра.
И вновь загорается зелёный. Сцена повторяется, будто снимают ещё один дубль бесконечного сериала. Правда, на этот раз, после стремительного прыжка, джип не успевает повиснуть на мощных якорях своих тормозов и слегка бодает стоящий впереди «опель». Хлопает его дверца. Перед джипом появляется старый сутулый человек, водитель «опеля», и начинает рассматривать - нет! - не свой поцарапанный бампер, а блистающий хром своего обидчика.
После небольшой паузы, в полуоткрытую дверь, из недр огромной машины на дорогу опускается длинненькая женская ножка в красной туфельке. И через секунду на московском бульваре возникает удивительная картина: перед огромной машиной стоит маленькая тощенькая девица, поднятая каблучками сантиметров на двадцать от асфальта, в огромных чёрных очках, в кепочке «красная шапочка» на белокурой голове, в красном, непорочно развевающемся лёгком пальтишке. Она не отрывает от уха мобильного телефончика, не расстаётся с длиннющей сигареткой, торчащей изо рта. И - молчит. Ей некогда извиняться. Ей не хочется вникать в проблемы сутулого водителя. Она лишь решила показать себя.
А сутулый, не в силах отвести заворожённого взгляда, вежливо снимает шляпу, прижимая её к груди. Он в шоке. Он и без того готовился сам извиниться перед владельцем этого чёрного чудища на колёсах за то, что посмел очутиться на его пути. А владелец, богач по определению, оказался к тому же существом женского пола. Правда, очень уж надменным. Воображению сутулого, видимо, тут же нарисовался покровитель этой щуплой особы, чьи нефтяные скважины качают ему на валютный счёт миллионные доходы. И шляпа водителя «опеля» затрепетала в его руках в предсмертных судорогах.
Девица же рассеянно улыбается, не переставая говорить по телефону, и откуда-то из закоулков силиконовой груди, выпирающей из расстёгнутого пальто навесным шкафчиком, достаёт и протягивает ошарашенному господину без шляпы белый прямоугольничек визитной карточки. Затем девица влезает на высокую подножку джипа и захлопывает тяжёлую дверь своей крепости. Господин же без шляпы стоит, словно замороженный. Как символ рабского трепета перед могуществом шальных денег.
Чего только не увидишь в джунглях нашего города!..
В долгу не останемся
Широко улыбаясь, нянечка вошла в палату с новорождённым на руках:
- Кто у нас Зозулина Вероника? Будем кормить сыночка нашего, Зозулина-младшего? Проголодался небось карапуз…
- Будем-будем! - с готовностью откликнулась единственная женщина в палате. - Сейчас позвоню кормилице - у неё такие замечательные рекомендации! Представьте, с утра наготове, моего звонка ждёт. Тотчас приедет и покормит. А мы в долгу перед ней не останемся.
- Кормилица? - переспросила нянечка. - Ну ничего, родная, не у тебя одной проблемы с молоком случаются. А ещё скажу: малышу уже и пелёночки менять пора. Или у вас памперсы, как нынче у молодых принято?
- Да у нас всё припасено, - активно поддержала разговор пациентка. - Точнее, у моего личного клининг-менеджера. Он у меня шустрый, но и ответственный. Сейчас наберу его номер - примчится пулей!
Нянечка заморгала глазками:
- Какого-такого «клининга»? У нас, мамаша, здесь самая современная клиника, не беспокойтесь! Роддом высшей категории!
- Вы, бабуля, не поняли: приедет человек, который с собой всё привезёт, моего ребёночка умоет, переоденет и…
- И спать уложит? - подхватила сотрудница роддома.
- Нет, что вы! Спать его укладывать будет уже другой человек. Настоящий профи! Проведёт хоть что: и презентацию, и свадьбу, и поминки, на две тысячи персон…
- Свят-свят! - истово перекрестилась нянечка, чуть не уронив грудничка. - Что вы такое говорите!
- Ради бога, вы не бойтесь! Мы в долгу не останемся!- попыталась успокоить её мамаша. - Он всё сделает в лучшем виде. Программа «Спокойной ночи, малыши!» просто лопнет от зависти. Нам останется только сидеть и любоваться его работой.
- Оно, конечно, сидеть да любоваться - дело хорошее! - поспешно согласилась бабушка, ещё сильнее прижав свёрток к груди. - Так ведь когда дитё выспится, с ним и поиграть захочется.
- Захочется? Вы уверены? - наморщила лоб Зозулина-мать. - Придумала! Есть у нас с мужем телефончик директора цирка. Я думаю, он нам не откажет: пару клоунов с фокусниками пришлёт обязательно.
- Как - фокусников?! - и нянечка, слегка покачнувшись, присела на край кровати. - Что-то я в толк не возьму. Их - сюда, в роддом?..
- А может быть, лучше аниматоров? Мы в прошлом году с такими классными аниматорами в турецком отеле познакомились. Полный улёт! А с вашим главврачом я договорюсь. Всё будет в порядке!
- В порядке… - тихо повторила за ней собеседница и, будто очнувшись, протянула свёрток матери. - Ой, что-то я совсем растерялась, старая! Вы сына-то в руки брать будете?
- Брать? А зачем, собственно? Он, я смотрю, у вас в руках такой спокойный. Молчаливый. Упитанный. Сразу видно - ребёнок в руках профессионала. И мы за уход вам обязательно доплатим. А я отсюда посмотрю на него, полюбуюсь…
- Ну всё, полюбовались - и хватит! - нянечка решительно поднялась и направилась к выходу.
Остановившись на пороге, она развернулась вдруг обратно:
- Напоследок спросить хотела: а вы, гражданка Зозулина, если можно было этим вашим… про-фес-си-оналам поручить… сами бы, наверное, и не рожали?
- Что вы сказали? - отозвалась женщина, с трудом переваривая услышанное. И, неожиданно взмахнув руками, всхлипнула: - Господи, как я раньше-то об этом не догадалась?!
Куда уходит Любовь? - спросило маленькое Счастье у своего отца.
- Она умирает, - ответил отец. Люди, не берегут то, что имеют. Просто не умеют любить!
Маленькое счастье задумалось: Вот вырасту большим и стану помогать людям!
Шли годы. Счастье подросло и стало большим. Оно помнило о своём обещании и изо всех сил старалось помогать людям, но люди его не слышали. И постепенно Счастье из большого стало превращаться в маленькое и чахлое. Очень оно испугалось, как бы совсем не исчезнуть, и отправилось в дальний путь, чтобы найти лекарство от своего недуга.
Долго ли коротко ли шло Счастье, не встречая никого на своём пути, только стало ему совсем плохо. И остановилось оно отдохнуть. Выбрало раскидистое дерево и прилегло. Только задремало, как услышало приближающиеся шаги.
Открыло глаза и видит: идёт по лесу дряхлая старуха вся в лохмотьях, босая и с посохом. Кинулось счастье к ней: - Присаживайтесь. Вы, наверное, устали. Вам нужно отдохнуть и подкрепиться. У старухи подкосились ноги, и она буквально рухнула в траву. Немного отдохнув, странница поведала Счастью свою историю:
- Обидно, когда тебя считают такой дряхлой, а ведь я так ещё молода, и зовут меня Любовь!
- Так это вы Любовь?! поразилось Счастье. Но мне говорили, что любовь это самое прекрасное из того, что есть на свете!
Любовь внимательно взглянула на него и спросила:
- А тебя как зовут? - Счастье.
- Вот как? Мне тоже говорили, что Счастье должно быть прекрасным. И с этими словами она достала из своих лохмотьев зеркало. Счастье, взглянув на своё отражение, громко заплакало. Любовь подсела к нему и нежно обняла рукой.
- Что же с нами сделали эти злые люди и судьба? - всхлипывало Счастье.
- Ничего, - говорила Любовь,
- Если мы будем вместе и станем заботиться друг о друге, то быстро станем молодыми и прекрасными.
И вот под тем раскидистым деревом Любовь и Счастье заключили свой союз никогда не разлучаться.
С тех пор, если из чьей-то жизни уходит Любовь, вместе с ней уходит и Счастье, порознь их не бывает.
А люди до сих пор понять этого не могут.
Опасный груз
- Уважаемые пассажиры, если вы обнаружите в вагоне подозрительные предметы, немедленно сообщите о них машинисту электропоезда по внутренней связи!
Я обнаружил. Нажал кнопочку. Сообщил:
- Сумка тут непонятно чья.
Отпустил кнопку, жду ответа.
- Какая сумка? - спрашивают.
- Да обыкновенная, большая такая клетчатая, бело-голубая. Челноки с такими ходят, да и многие.
- Что, нет хозяина? Вы спрашивали?
- Спрашивал. Могу ещё.
- Спросите!
- Чья сумка? - говорю громко.
Может, хозяин просто отошёл схему посмотреть.
Никто не отвечает. Мужик, что ближе всех к сумке стоял, пожал плечами.
- Никто не сознаётся, - сообщаю. - Ничья вроде.
- А что там?
- Не знаю.
- А вы не могли бы посмотреть? Осторожно только! Что в ней?
- Сейчас попробую, - говорю.
Вернулся к сумке. Она открыта, но сверху какая-то тряпка, одежда, что ли, рабочая. Я её потихоньку приподнял, откинул. Под ней железяки какие-то. Инструменты вроде. Точно. «Молоток, дрель, уровень…» - бурчу вслух.
Мужик, что рядом стоял, с интересом наклонился.
- Дрель мне пригодится! - говорит.
Хвать её - и к себе в сумку. А сам - к выходу.
Ещё два мужика протиснулись - народ у нас работящий, - один ухватил уровень и мастерок, другой - гвозди, пассатижи и ещё что-то. Тётка какая-то банку краски вытащила, мол, у меня ремонт.
- Ну что там? - машинист волнуется. - Что в этой сумке?
Мужчина приличного вида, оттеснив ближних и толкнув меня, наклонился к самой сумке, придерживая очки.
- Молоток! - скромно обрадовался. - А я хотел покупать!
Цап-царап - и к себе его в дипломат.
- Ну что там? - уже почти кричит машинист.
- Что-что! А ничего! Пустая.
Ваш сын шалит на уроках. Прошу повлиять на него! Классный руководитель (неразборчиво)".
«Ещё раз самым убедительным образом прошу: поговорите с Павлом! Ему грозит неудовлетворительная оценка по поведению за четверть. Классный руководитель (неразборчиво)».
«Нет, ну сколько я могу взывать к вашей совести, родители Павла Самохина? А ещё деловые люди! Жду кого-нибудь из вас завтра в школе к 18.00. Классный руководитель
«Уважаемая
«Уважаемый отец Павла! Благодарю вас за воспитательные меры, принятые к Павлу. Он больше не шалит на уроках, а только на переменах. Извините, а почему вы искали дневник Павла в стиральной машине? Классный руководитель Елена Марковна».
«Уважаемая Елена Марковна, я рад за Павла. Что касается стиральной машины, то я её использую по назначению. Отец Павла (Игорь Николаевич меня зовут, между прочим)».
«Уважаемый отец Павла Игорь! Насколько я поняла, вы сами занимаетесь стиркой. Но, по нашим данным, у Павла есть мама. Она-то чем у вас занята? Елена Марковна».
«Лена (можно, я пока буду вас так называть?), у вас устарелые данные. Мы с женой полгода уже как расстались. Как вам Павел?»
«Игорёк, я рада за вас! Что вы делаете в это воскресенье? Может быть, встретимся, побеседуем об успехах Павла? Ленусик».
«Леночка, у нас с Павлом в это воскресенье генеральная уборка. Но если вы присоединитесь к нам, то мы возражать не будем. Игорёк».
«А почему бы и нет? Ленусик».
Культурный обмен
Руслан был коренным москвичом и очень этим гордился. Фразу «Понаехали тут!» первым сказал его далёкий предок самому Юрию Долгорукому - так гласило семейное предание. Москву он знал как свои пять пальцев, особенно Митино, где работал, и Бутово, где жил. А раз в год он, как интеллигентный человек, совершал вылазки в центр и Большой театр от Малого отличить мог. Летом, конечно, зимой-то под снегом всё одинаковое.
Поэтому, получив телеграмму от родственницы из далёкого сибирского города, мол, приезжаю такого-то, Руслан обрадовался, взял недельный отпуск, обложился путеводителями и встретил её на вокзале во всеоружии. Приехав домой и получив обязательные грибы, ягоды и варенье, он поблагодарил и снисходительно спросил:
- Ну что? Кремль, Красная площадь, Пушкинский музей, храм Христа Спасителя…
- «Снежная королева», «Икеа», «Ашан» и торговый центр на Семёновской, очень мне его в поезде хвалили, - ответила родственница. - Всё остальное я видела, телевизор, слава богу, есть.
«Провинция, что с них взять… - грустно подумал Руслан - Никакой тяги к истинным ценностям, одни магазины на уме». А вслух сказал:
- Отлично, мне тоже кое-что купить надо, один бы не выбрался. А Москву из машины посмотрим, всё равно в пробках стоять.
Через час они уже тащились по центру столицы.
- В этом доме жил Булгаков, - начал экскурсию Руслан. - Он переживал тогда нелёгкие времена, его не печатали, не было денег…
- Себе стринги в «Дикой орхидее» возьму, а Светке - на рынке. У неё тоже денег нет, как у Булгакова, а позакажет… - ответила родственница.
- В этой церкви венчался со своей Натали Пушкин, - продолжил через некоторое время Руслан.
- У меня Наташка с работы замуж выходит, а на «Пушкинской» в переходе, говорят, дешёвые свадебные платья продаются, китайские. Рублей бы за пятьсот купить, она бы потом продала подороже… - оживилась родственница.
- Это - гостиница «Космос», - гнул своё Руслан. - Её построили французы к Московской олимпиаде. Напротив - ВДНХ, ныне ВВЦ.
- Какие французские духи Машка там прошлый год купила! В розлив, сто рублей за литр, но настоящая «Шанель»! У нас всё ими провоняло, весь город! - оживилась родственница. - Давай зайдём.
ВВЦ родственницу разочаровал, потому что духов там не было. Зато обувной центр, расположенный напротив, потряс настолько, что она провела там семь часов. Руслан пытался вытащить её оттуда, заманивая дельфинарием, но потом плюнул и сел в кафе неподалёку ковырять шаурму.
За время, которое родственница провела в Москве, Руслан многому научился. Он мог теперь с закрытыми глазами проехать в секонд-хэнд на 3-й Парковой, где по понедельникам до 10?утра огромные скидки. Мог за час перемерить все джинсы на оптовом складе. Мог купить костюм в Чертанове, а туфли к нему - в Медведкове. Знал, что самый дешёвый трикотаж продаётся на Петровско-Разумовской. Он не вспоминал больше про Москву Есенина и Гиляровского, по вечерам перекладывал покупки из пакетов в смешные клетчатые сумки и навсегда запомнил размер груди Вальки из какого-то Елань-Колено. До этого Руслан не знал, что такие размеры существуют и на них даже что-то надевают.
Не всё, конечно, проходило гладко - как-то он отстал от родственницы и заблудился на меховой ярмарке, два раза терялся в «Ашане», трижды ночевал в «Меге» и однажды так напился виски на дегустации в «Метро», что пытался угнать оттуда тележку с продуктами и угодил в милицию. Но родственница его находила-выручала, кормила горячим «Дошираком» и через магазины распродаж везла домой. А через неделю, уезжая, родственница взяла с Руслана честное слово - через год к ним, на весь отпуск.
И через год Руслан поехал в далёкий сибирский город с ответным визитом. Родственница с мужем встретили его на вокзале, привезли домой, получили обязательные московские конфеты, водку и колбасу, поблагодарили и снисходительно спросили:
- Ну что? Драмтеатр, театр оперы и балета, музей Мамина-Сибиряка, зоопарк…
- Настоящая сибирская банька, водка на кедровых орешках и ваши ночные клубы, очень мне их в поезде хвалили, - ответил Руслан. - Всё остальное я видел, Интернет, слава богу, есть.
«Москва, что с них взять… - грустно подумала родственница. - Никакой тяги к истинным ценностям, одни развлечения на уме». Что подумал муж родственницы, неизвестно, но вслух он очень радостно сказал:
- Отлично, мне тоже помыться надо, один бы не выбрался. После баньки и клубы лучше пойдут. А Мамина-Сибиряка из машины посмотрим, это рядом и пробок у нас нет.
И, обращаясь к жене, добавил исконно сибирскую фразу:
- Собери нас.
В стародавние времена так говорили жёнам сибирские мужики перед уходом в тайгу, на промысел. Со временем значение фразы изменилось. Неделю родственница собирала своего мужа с Русланом по клубам и когда наконец собрала, Руслан, уже сопровождаемый сибирской невестой, взял с родственницы честное слово - через год к ним, в Москву, на весь отпуск. Невеста, правда, очень неодобрительно на Руслана посмотрела. А на вокзале, дождавшись, пока по-сибирски крепко скроенная будущая москвичка зайдёт в вагон, Руслан обречённо-похмельно прошептал:
- Лучше б мы на Мамина-Сибиряка смотрели…
- Я тоже всю жизнь хотела на Кремль посмотреть… - в ответ ехидно прошептала родственница.
И они расцеловались, как и положено культурным людям, - взасос.
Зигзаги рейтинга
Нас на пятьдесят восьмое место поставили по уровню жизни. Слышал, да? На пятьдесят восьмое!.. Нас!.. На пятьдесят седьмом какие-то кочующие племена.
Мы должны быть на пятьдесят седьмом месте! Но сравнить нельзя - те кочуют постоянно. Где их искать? Пустыня же, там одни миражи. Смотришь - дворец. Подходишь - хрен тебе, а не дворец. У нас смотришь - дворец. И хрен тебе, даже близко не подойдёшь. Но они стоят… И мы на пятьдесят восьмом месте?
Эти в пустыне без воды, без лекарств - на пятьдесят седьмом! У нас лекарство легко достать. Может, не то, что нужно, но вообще лекарства есть.
И смотри ещё. Раньше у нас выражение было «краше в гроб кладут», так люди плохо жили. Сейчас одинаково выглядим, что при жизни, что в гробу. Так хорошо жить стали. А они нас на пятьдесят восьмое место. Собаки!
Плохо, с племенами нельзя сравнить. Где их искать? Ни дорог, ни указателей. Жара такая - гады в песок зарываются. Сорок пять градусов! Там тени нет. У нас - тень. В лесах. Встал за дерево - тебя вообще не видно. У нас на Дальнем Востоке тайга - сейчас пригляделись, там этих… забыл, как их зовут… китайцев - двадцать миллионов. У нас одно дерево - учёные подсчитали, не поленились - может обеспечить кислородом на всю жизнь пять-шесть китайцев. А племена где? У них там дышать нечем!.. И нас на пятьдесят восьмое место! Это - провокация! Они нам мстят за то, что семьдесят лет нас боялись.
Мы давно уже на пятьдесят седьмом месте. МЫ НА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОМ МЕСТЕ! Я нарочно громко - пусть слышат.
Где этих искать? Связи нет никакой. Голуби не долетают - дохнут от жары, радио нет, телефонов нет, электричества нет. Вообще нет электричества, и всё равно они впереди!
Культуру возьми. Она тоже показывает уровень жизни. У тех танцы вокруг костра, когда на ужин поймают мышь. Одну на всех. Дикость такая - глаза на лоб лезут. У нас на телевидении звёзд больше, чем у них мышей. И мы на пятьдесят восьмом месте?.. Хорьки вонючие.
Эти кочуют и кочуют, кочуют и кочуют - и на пятьдесят седьмом.
Они взятку дали! Точно говорю: дали взятку. Только чем? У нас хоть золотой запас страны есть. Всем на чёрный день. Не когда у тебя чёрный день или у меня, а когда у всех. Когда уже ни хлеба, ни соли, ни лука, каждому дадут вот по ТАКОМУ куску золота.
Золото надёжно спрятано, хранится в слитках. Слиток - это… Как тебе сказать? Как маленький гробик. Вот если из всего золотого запаса сделать один большой слиток, его будет видно из любой точки страны. Сколько ни есть нас, а утром все встают и каждый видит перед собой золотой гроб. Такой запас у нас!.. А они нас на пятьдесят восьмое место.
Просили наши хороших специалистов с пятьдесят шестого места: найдите этих, которые на пятьдесят седьмом. Где они ходят?
Так эти, с пятьдесят шестого, даже при их высочайшем уровне жизни отказались. Сказали: чёрт их знает, где они ходят!
Пустыня. Жара шестьдесят градусов. Птица яйцо снесла - оно тут же вкрутую. Тут же!.. Семьдесят градусов жары! Пот градом с тебя. Как в парилке. В парилке от силы полчаса просидишь. Даже с водкой - полчаса, не больше, и готов. Этих - два года никто не видел.
Может, их вообще уже нет. Так, какой-то мусор остался: кости домашних животных, наконечники стрел. Трогать ничего нельзя! Всё заражено: СПИД, бешенство, наркомания, проституция, коррупция. Это наше законное место - пятьдесят седьмое. А они нас - на пятьдесят восьмое! Ну не гниды?
Что-то здесь не так. Серьёзно говорю: что-то здесь не так.
Несмотря на исключительную скрытность, она обладала прямотой - и между нами никогда не было той напряжённости из малодушности и злопамятности, какая рано или поздно возникает между близко контактирующими людьми.
Смерть приносит с собой горе, и иногда это горе затмевает саму смерть.