- Здравствуйте, дети… Гм, хотяя… Ну, в смысле у вас у самих, кое у кого… вполне могут быть уже дети. Кхе. Ик!.. Пардон… Так вот. Дети! Как говорится - здравствуйте!.. И закончим на этом.
В аудитории радостный гул.
- Миннутточку! Миинуточчку! Ик!.. Господи… Пардон. Закончим, я хотела сказать, здоровкаться… в смысле здравстовать… (веселый гул)
Итак продолжим. Я вам сказала «Здрассь». Вы мне че? - Прравильно - Вы сегодня прекрасно выглядите! - И вы совершенно прравы! Сегодня я чувствую… Так. Поговорим о стихах. Как и планировалось… по плану… Гм…А ведь смешное же слово, черт возьми. Даа (мечтательно - веселый гул, плавно переходящий в смех).
- Итак - стихи! - неожиданно выкрикнула преподаватель-филолог и затараторила, только успевать смеяться:
- Стихи бывают разные. Это вы, я надеюсь, да что там надеюсь - я уверена, вы и сами заметили. Что мы можем сказать о стихи, как говорится, не целясь, то есть навскидку - прравильно, что стихи бывают разного размера. То есть размер, и я знаю о чем вы, пошлые, подумали, есть во всем. Он, как бы, разлит во вселенной, как… как…Хммх…Ну, везде у всего есть размер. И вот у стихотворения, как вам не покажется забавным, он тоже имеется. Часто при виде длинного стихотворения мы приходим в некоторое возбуждение - дескать, ничего себе понаписано. А при прочтении убеждаемся, что толку то от его длинны. И напротив, зачастую бывает - стихотворение совсем короотенькое… но толс… пордон, а вставляет так, что мама моя дорогая… Да-с. Но маму в сторону, и ей, конечно, особый пордон, но вы же понимааете - чаще всего мы встречаем размер, так сказать, стандартный. Понятно, что о стандарте понятия свои у каждого, но я говорю о среднестатистическом (в зале хохот). Стандарт, как можно, при желании, заметить, тоже бывает разным, но (ДЗЗИИННЬ!!! - звучит звонок). - Эх, как жаль, не успела все вам рассказать - (студенты - «Продолжайте!!! Продолжайте!!!») - Ну до встречи… Еще хотела поговорить про ритм стихотворения. Как жаль (((
Позвольте женщине быть СЛАБОЙ,
Чтоб через годы - Бог ты мой!
Не стала «Королева» - «Бабой»
С уставшей загнанной душой.
Позвольте ей поверить в чудо,
Дарите сказку. И тогда
В болезнях, неудачах трудных
Она не бросит никогда!
Ну, мужики! Что приуныли?
Мол, не красавец, денег нет.
Дела, проблемы задавили…
Открою маленький секрет.
Боготворите, восхищайтесь,
Дарите верность и цветы!
В любви почаще признавайтесь
И не жалейте доброты…
И будет СЧАСТЬЕ! А счастливым
Удачу Бог пошлёт всегда!
Жить с НАСТОЯЩИМ! Быть - с МУЖЧИНОЙ!
ПРОСТАЯ ЖЕНСКАЯ МЕЧТА…
Если два человека встречаются и беседуют, то цель этой беседы - не обменяться информацией или вызвать эмоции, а скрыть за словами ту пустоту, то молчание и одиночество, в которых человек существует.
Все мы существуем здесь, на земле, чтобы помочь другим; для чего на земле другие - я не знаю.
Чтобы влиться в толпу, вовсе не обязательно выходить на улицу - достаточно, сидя дома, развернуть газету или включить телевизор.
Читать - значить переводить, ибо не бывает на свете двух людей, у которых бы совпадал жизненный опыт. Плохой читатель сродни плохому переводчику: он воспринимает буквально то, что следовало понимать фигурально, и наоборот.
На сегодняшний день главная политическая задача не в том, чтобы дать человеку свободу, а в том, чтобы удовлетворить его потребности.
Теоретически безошибочная возможность достичь счастья существует: она заключается в том, чтобы верить в неистребимое начало в себе и не пытаться постичь его.
Марина Цветаева «Милые дети»: Другие уйдут - свой останется.
Милые дети!
Я никогда о вас отдельно не думаю: я всегда думаю, что вы - люди или нелюди, - как мы. Но говорят: что вы есть, что вы - особая порода, еще поддающаяся воздействию.
Потому:
- Никогда не лейте зря воды, потому что в эту же секунду из-за отсутствия ее погибает в пустыне человек.
- Но оттого, что я не пролью этой воды, ведь он ее не получит!
- Не получит, но на свете станет одним бессмысленным преступлением меньше.
Потому же никогда не бросайте хлеба, а увидите на улице, под ногами, поднимите и положите на ближний забор, ибо есть не только пустыни, где умирают без воды, но и трущобы, где умирают без хлеба. Может быть, этот хлеб заметит голодный, и ему менее совестно будет его взять так, чем с земли.
Никогда не бойтесь смешного, и если видите человека в смешном положении: 1) постарайтесь его из него извлечь, если же невозможно - 2) прыгайте в него к нему как в воду, вдвоем глупое положение делится пополам: по половинке на каждого - или же на худой конец - не видьте смешного в смешном!
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают, раз так охотно на них ссылаются! (NB! ряд примеров, которые сейчас опускаю.) У «всех» есть второе имя никто, и совсем нет лица: бельмо. Ну, а если вам скажут: «Так никто не делает» (не одевается, не думает
В более же важных случаях - поступках
- Et s’il n’en reste qu’un - je serai celui-la! *
(* «И если останется лишь один - им буду я», Виктор Гюго).
Не говорите «немодно», а всегда говорите: «неблагородно».
Не слишком сердитесь на родителей, помните, что они были вами и вы будете ими.
Кроме того, для вас они - родители, для самих себя - я. Не исчерпывайте их - их родительством.
Не осуждайте своих родителей нa смерть раньше (своих) сорока лет. А тогда - рука не поднимется!
Увидя на дороге камень - уберите, представьте себе, что это вы бежите и расшибаете себе нос; из сочувствия (хотя бы себе - в другом!) уберите.
Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае. Стыдитесь - не уступить!
Не отличайте себя от других - в материальном. Другие - это тоже вы, тот же вы. (Все одинаково хотят есть, спать, сесть
Не торжествуйте победы над врагом. Достаточно - сознания. После победы - протяните руку.
Не отзывайтесь при других иронически о близком (хотя бы даже о любимом животном!); другие уйдут - свой останется.
Книгу листайте с верхнего угла страницы. Почему? Потому что читают не снизу вверх, а сверху вниз.
Это у вас должно быть в руке - как у меня.
Доедая суп, наклоняйте тарелку к себе, а не от себя к другому: чтобы в случае беды пролить суп не на скатерть и не на vis-a-vis, а на собственные колени.
Когда вам будут говорить: «Это - романтизм», вы спросите: «Что такое романтизм?» - и увидите, что никто не знает; что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюются! и запускают вам в лоб!) - слово, смысла которого они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом Жуковского:
- «Романтизм - это душа».
Когда вас будут укорять в отсутствии «реализма», отвечайте вопросом:
- Почему башмаки - реализм, а душа - нет? Что более реально: башмаки, которые проносились, или душа, которая не пронашивается? И кто мне в последнюю минуту (смерти) поможет: - башмак?
- Но подите-ка покажите душу!
- Но (говорю их языком) подите-ка покажите почки или печень. А они все-таки - есть, и никто своих почек глазами не видел.
- Кроме того: что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не - не - не - а - болит.
Это и есть - душа.
Мозг слишком умный: он знает, что не от чего грустить.
Чем люди пишут стихи и чем их понимают? (Довод в пользу души).
Журавль и синица.
Нет, ложь, ложь и глупость: что делать с синицей и вообще - с птицей в руках?
Есть вещи, которые нехороши в руках, хороши - в воздухе.
Журавль например.
Не стесняйтесь в лавках говорить: - Это для меня слишком дорого. Кого ты этим обкрадываешь?
Ведь не ты ничего не стоишь, она - слишком дорого стоит.
(или)
Ведь не тебя - нет: у тебя ничего нет.
(NB! По-моему должен стесняться - лавочник).
Милое дитя! Если ты - девочка, тебе с моей науки не поздоровится. (Как не поздоровилось - мне).
Да если и мальчик - не поздоровится. Девочку, так поступающую, «никто» не будет любить. (Женщин любят - за слабости - и погрешности - и пороки). Мальчик - займет последнее место в жизни (и в очереди!).
Но есть места - над жизнью, и есть любовь - ангелов.
Разве я враг тебе, чтоб молчать со мной, как динамик в пустом аэропорту. Целовать на прощанье так, что упрямый привкус свинца во рту. Под рубашкой деревенеть рукой, за которую я берусь, где-то у плеча. Смотреть мне в глаза, как в дыру от пули, отверстие для ключа. Мой свет, с каких пор у тебя повадочки палача
Когда живёшь в родном городе, то кажется, что эти улицы тебе безразличны, окна, кровли, двери ничего не значат для тебя, стены чужды, деревья - случайность на твоём пути, дома, в которые не входишь, не нужны тебе, а мостовые, по которым ступаешь, - обыкновенный булыжник. Только впоследствии, когда тебя там уже нет, ты чувствуешь, что эти улицы тебе дороги, что этих кровель, этих окон, этих дверей тебе недостаёт, что стены эти тебе необходимы, что деревья эти ты горячо любишь, что в тех домах, где ты никогда не бывал, ты всё равно ежедневно присутствовал, и что частицу своей души, своей крови, своего сердца ты оставил на этих мостовых. Все эти места, которых ты не видишь больше и не увидишь, быть может, никогда, но образ которых хранишь в памяти, приобретают какую-то мучительную прелесть и беспрестанно возникают перед тобой, словно печальные видения. … Мы их любим, мы упорно воскрешаем их в своей памяти такими, какими они были когда-то, не желая ничего изменить в них, ибо лик нашей отчизны также дорог нам, как лицо матери.
«Отверженные»
Поучения старца Зосимы.
Юноша, не забывай молитвы. Каждый раз в молитве твоей, если искренна, мелькнет новое чувство, а в нем и новая мысль, которую ты прежде не знал, и которая вновь ободрит тебя; и поймешь, что молитва есть воспитание. Запомни еще: на каждый день, и когда лишь можешь, тверди про себя: «Господи, помилуй всех, днесь пред Тобою представших». Ибо в каждый час и каждое мгновение тысячи людей покидают жизнь свою на сей земле и души их становятся пред Господом, - и сколь многие из них расстались с землею отъединенно, никому не ведомо, в грусти и тоске, что никто-то не пожалеет о них и даже не знает о них вовсе: жили ль они или нет. И вот, может быть, с другого конца земли вознесется ко Господу за упокой его и твоя молитва, хотя бы ты и не знал его вовсе, а он тебя. Сколь умилительно душе его, ставшей в страхе пред Господом, почувствовать в тот миг, что есть и за него молельщик, что осталось на земле человеческое существо и его любящее. Да и Бог милостивее воззрит на обоих вас, ибо если уже ты столь пожалел его, то кольми паче пожалеет Он, бесконечно более милосердый и любовный чем ты. И простит его тебя ради.
Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его, ибо сие уж подобие божеской любви и есть верх любви на земле. Любите все создание Божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь, и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнешь ее познавать все далее и более, на всяк день. И полюбишь наконец весь мир уже всецелою, всемирною любовью. Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же ее, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли Божией… Деток любите особенно, ибо они тоже безгрешны, яко ангелы, и живут для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам. Горе оскорбившему младенца.
Смирение любовное - страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего. На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен… Братья, любовь учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит…
Други мои, просите у Бога веселья. Будьте веселы как дети, как птички небесные. И да не смущает вас грех людей в вашем делании, не бойтесь, что затрет он дело ваше и не даст ему совершиться, не говорите: «силен грех, сильно нечестие, сильна среда скверная, а мы одиноки и бессильны, затрет нас скверная среда и не даст совершиться благому деланию». Бегите, дети, сего уныния! Одно тут спасение себе: возьми себя и сделай себя же ответчиком за весь грех людской. Друг, да ведь это и вправду так, ибо чуть только сделаешь себя за все и за всех ответчиком искренно, то тотчас же увидишь, что оно так и есть в самом деле и что ты-то и есть за всех и за вся виноват… Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущности вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее. Мыслю так.
Помни особенно, что не можешь ничьим судиею быти. Ибо не может быть на земле судья преступника, прежде чем сам сей судья не познает, что и он такой же точно преступник, как и стоящий пред ним, и что он-то за преступление стоящего пред ним, может, прежде всех и виноват.
Делай неустанно. Если вспомнишь в нощи, отходя ко сну: «я не исполнил, что надо было», то немедленно восстань и исполни.
Если же злодейство людей возмутит тебя негодованием и скорбью уже необоримою, даже до желания отомщения злодеям, то более всего страшись сего чувства; тотчас же иди и ищи себе мук так, как бы сам был виновен в сем злодействе людей. Приими сии муки и вытерпи, и утолится сердце твое, и поймешь, что и сам виновен, ибо мог светить злодеям даже как единый безгрешный и не светил. Если бы светил, то светом своим озарил бы и другим путь, и тот, который совершил злодейство, может быть, не совершил бы его при свете твоем. И даже если ты и светил, но увидишь, что не спасаются люди даже и при свете твоем, то пребудь тверд, и не усомнись в силе света небесного; верь тому, что если теперь не спаслись, то потом спасутся. А не спасутся и потом, то сыны их спасутся, ибо не умрет свет твой, хотя бы и ты уже умер. Праведник отходит, а свет его остается… Ты же для целого работаешь, для грядущего делаешь. Награды же никогда не ищи, ибо и без того уже велика тебе награда на сей земле: духовная радость твоя, которую лишь праведный обретает. Не бойся ни знатных, ни сильных, но будь премудр и всегда благолепен. Знай меру, знай сроки, научись сему. В уединении же оставаясь, молись. Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю целуй и неустанно, ненасытимо люби, всех люби, все люби, ищи восторга, и исступления сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои. Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным.
«Братья Карамазовы»
«В тот самый момент, когда вы поймете, наконец, что вашей любви стыдятся, что тому, кого вы так нежно любите, становится всего лишь неловко от этой вашей любви, что она его унижает вместо того, чтобы сделать счастливым, что она его угнетает, вместо того, чтобы дать свободу и радость, что тот, кого вы так красиво, как вам казалось, любите, только и думает о том, что бы вы провалились куда-нибудь с этой вашей любовью, - в тот самый момент вы становитесь одиноки. Вам не позволяют любить, - вам не позволяют дышать. Вы больны. Вы больной, одинокий человек, хотя больной и не смертельно и одинокий излечимо, - но кому же охота лечить ваше одиночество? И кому же охота жить с не смертельно больным, когда вокруг полно смертельно здоровых?»
шедевральное сокращение…
В. Моченов, С. Никулин, А. Ниясов, М.Савваитова. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов, 2003 г.
ЗАСРАК (ЗАСРАКУЛЬ) Заслуженный работник культуры. Это сокращение вошло в сленг артистической и околополитической тусовки еще в советские времена.
Только за последний год звание заслуженного работника культуры (в народе - «засрак».) присвоено нескольким сотням человек. Засраки - особая каста. Им больше завидуют - их честолюбие и амбиции в некоторой степени удовлетворены.
(«НГ-кулиса» (Москва). 13.11.1999).
В званиях было ступенчатое расслоение. На верху пирамиды высились народные артисты СССР, на самой нижней ступеньке обитали так называемые «засраки», то есть заслуженные работники культуры (звание и тогда и теперь было утешительным призом). Каждое звание давалось не с бухты-барахты, его надо было высиживать, отрабатывать, вымаливать.
(«Известия» (Москва). 28.07.2001).
*источник Википедия
Не понятно откуда взявшаяся лень, всем своим многовековым весом навалилась на плечи Вадика, практически пригвоздив его к дивану. Тут еще Олег, сосед по комнате, создавал невыносимую атмосферу своей бесконечной суетой:
- Вадим, может со мной в зал? - Олег каждый день пропадал за тренажерами, считая что «железо» делает его необычайно притягательным в глазах противоположного пола.
- Ну уж нет, давай без меня, ты же знаешь мое отношение к подобного рода времяпрепровождению, - Вадик никогда не понимал, да если честно и не старался особо понять так называемых «качков», коих среди его друзей было достаточно.
- Эх ты, на твое пузо скоро можно будет присаживаться как на кресло принимающее форму тела, и какая баба скажи мне на милость обратит на тебя внимание? - Олег, схватил спортивную сумку и наконец -то покинул комнату, оставив друга в долгожданной тишине.
- Бабы - это твой профиль, меня лично девушки интересуют, - прокричал Вадик удаляющемуся товарищу.
Не прошло и двух минут, а запыхавшийся Олег вбежал обратно в комнату с испуганными как у провинившегося ребенка глазами.
- Вадик, там на втором этаже старшие девку какую-то насилуют.
- В смысле насилуют? - Вадим моментально забыл о лени.
- В прямом, трое с пятого я их знаю, один Гураба брат, - Олега трясло как осиновый лист, который ветер по какой-то причине просто напросто не сорвал с дерева.
- Ну, а ты что? Какого ты вернулся, спортсмен хренов? - Вадик напялил шорты, схватил ножку стула и влетев в шлепанцы как в стремена, бросился вниз.
- Ты что сдурел? Там же Гурабовский брат!
- Кто ссыт, тот гибнет, - последнее что прозвучало в дверном проеме.
«Так бы и лежал весь день…»
Пожилая медсестра поставила очередной обезболивающий укол и чуть улыбнувшись промолвила: «Вадим, к вам посетитель, а если быть точнее, то посетительница».
В палату вошла девушка лет девятнадцати-двадцати, положила на тумбочку фрукты, присела на кровать рядом с Вадиком и едва сдерживая слезы проронила: «Спасибо вам…»
ОН -Ну, чего смотришь на меня? Презираешь? Зря, я в свое время девок как орехи щелкал. Я пять раз был женат, а мог бы и больше. Только, зачем? Нет мне в этой жизни счастья. Почему нет? Так обидел я одну девчонку, сильно обидел, вот она и прокляла меня. Хочешь, расскажу? Ты, только не смейся, хорошо? Я ведь только сейчас понял, любил я в своей жизни один только раз, понимаешь, один. Да слишком поздно я это понял, ушел мой поезд, не догнать, не вернуть. Ну, ты, слушать то будешь?
Давно это было, еще при СССР, ты и слова то такого, поди, не слыхал? Мне в ту пору 18 стукнуло, в армию меня не взяли, судимость, по малолетке была. Был у меня друг, хороший друг, чернявый такой, на цыгана похож, а у него сестра, младшая. Она все время за братом как хвост моталась. В нашей компании к ней давно привыкли, и звали мы ее Малая. Она и росточком малая была и возрастом, пацанка, одним словом. Она на байке знаешь, как гоняла! Ого! Только брат за нее очень боялся и она чаще сзади, за спиной у него, или у меня сидела. Мы ее в шутку штурманом звали. Она ведь хорошенькая была, только я не замечал этого. Так вот, влюбилась малая, в меня влюбилась. Я бы об этом и не догадывался. Друган мой, брат ее мне все рассказал. А дело было так. Жара стояла страшная, вот и решили мы всей нашей гоп компанией в 12 байков рвануть на реку. Будулай, (кликуха другана моего) с малой прикатил. Народ шмотье поскидал и в воду, а Будулай мне и говорит:
-Француз,(это мое погоняло было) надо побазарить, тормозни малость.
-Ну, Будулай, рома, надо, значит побазарим. У кого проблемы?
-У тебя.
-Ты ниче не путаешь? Ноу проблем.
-Как бы не так. Малая моя в тебя втюрилась, и давно.
-Откуда такая инфа?
-Сама сказала.
-И че ты делать будешь?
-Я… Ничего, это я тебя спросить хочу, что ты делать теперь будешь? Предупреждаю, если пацанку обидишь, не посмотрю что ты друг, порву. Может ты, с нею поговоришь?
-О чем? Обалдел? Я тебе че, психолог?
-Смотри, Француз, я тебя предупредил.
-А если я с серьезными намерениями к ней подкачу?
-Я тебя умоляю, не смеши, ты и серьезные намерения! А она у меня одна, не делай девочке больно.
-Девочке? Это уже интересно.
Слова Будулая о том, что Малая целка, разбудили во мне охотничий азарт. Однако серьезный и грозный вид Будулая охладили мой пыл.
-Ладно, Будулай, рома, ты организуй мне с ней поговорить, тет-а-тет, так сказать.
-Лады.
-Не переживай, братуха, все срастется и будет в елочку. Гадом буду.
Вечером того же дня, после возвращения с реки состоялся мой разговор с Малой.
-Малыш, сказал я ей, - надо кое-что перетереть. Слушай, я конечно понимаю, первая любовь там, но ты чего себе напридумала? Для меня ты свой парень и все, так было, так есть и так будет, пойми.
-Понимаю.
На этом история могла бы и закончится, так и не начавшись. Но судьба распорядилась иначе. Лето закончилось, осенью Малая пошла в школу, байки были поставлены на прикол, мы плавно перебазировались с улицы на хату. С того разговора прошло четыре или пять месяцев, Будулай ничего не говорил о ней, да и я, честно говоря забыл обо всем. В преддверии нового года он как-то неожиданно стал то и дело заговаривать о Малой, о том что не мешало бы сделать девочке роскошный подарок.
-Так давай, сделаем, - предложил я. Бабки есть.
-Ту, понимаешь, такое дело, самым дорогим и желанным для нее подарком будешь ты.
-Ты, охерел? Как ты себе это представляешь? Я голый с бантом на конце? Здравствуйте, я ваш подарок!
-Угомонись, Француз, не обольщайся, не про тебя девочка. Тебе только нужно прийти к нам домой ближе к полуночи, встретить с нами Новый год, и все. Больше ничего. Даже не думай!
-Как скажешь, я буду твоим подарком.
-Не моим, ну, короче, ты понял.
-Да понял, понял.
31 Декабря около половины двенадцатого я позвонил в дверь квартиры, где меня должны были ждать. Дверь мне открыла Малая. Только я сразу и не узнал ее. Она была безумно хороша, в своем белом наряде. Как невеста, девственница, отчего мне пришло на ум такое сравнение? Но как только в голове прозвучало слово девственница, я словно кабель сделал стойку. Эх, а неплохо было бы целку заломать, мелькнуло в голове.
-С наступающим, котенок! - сказал я и поцеловал ее.
Мне показалось что она обалдела от счастья. Ну, пол дела сделано, девочка поплыла, бля буду я ее сегодня раскручу. Будулай смотрел на меня и качал головой.
-Будулай, сегодня праздник, все должны быть счастливы. Успокойся, все будет под контролем.
Я был очень внимательным, особенно внимательно я смотрел за тем, чтобы ее бокал был всегда наполнен шампанским. У девочки пойдет кругом голова и это облегчит мен задачу. Верное дело, я так не один раз делал. Так, малыш поплыла. Теперь можно и потанцевать, девочку.
-Котенок, - томно сказал я, потанцуем? И она не отказалась, что и следовало ожидать.
Будулай сгреб в охапку свою Натали и отвалил в другую комнату. Это был шанс. И я им воспользовался.
-Малыш, пошли я потянул ее в другую комнату, и она пошла, пошла словно кролик, которого загипнотизировал удав.
Класс, и праздник отметил и девочку поимею, Новый год удался! Но я рано радовался. В другой комнате я быстренько сообразил интим. Раскрутить девочку, плевое дело, для меня это было не в новинку. Но не в этот раз. Оказавшись с Малой в комнате, один на один, я понял, вот она, готовая на все, бери ее и делай что хочешь. Что-то шевельнулось в моей душе, я хотел, чтобы она запомнила это первый раз, на всю жизнь. Я хотел разбудить в ней женщину, страстную, юную, прекрасную. Я хотел ее, хотел страстно, я желал ее, но не так, как хотел своих подружек. Эта наивная, доверчивая девочка была готова бросить все к моим ногам, подарить мне самое дорогое, что есть у нее, себя, свое невинное тело, в придачу к душе, которую давно отдала мне, и которую я не смог вовремя понять и оценить. Я решил, что буду нежен и осторожен с моим котенком. Эта девочка смогла разбудить мою душу, заставить мое сердце стучать быстрее. Мне казалось, что предо мной самая желанная женщина в мире. Я ласкал мою малышку, она стонала. Скоро, скоро, я смету все преграды, скоро ты станешь женщиной, моей, женщиной. Единственная преграда на моем пути, маленький лоскуток ткани, ее трусики, сейчас я быстро избавлю ее тело от этой ненужной вещицы. И облом. Прикинь, ее родаки приперлись домой. Какой начался переполох. Я как человек бывалый наскоряк оделся, Будулай и Натали тоже в порядке, одна малая, никак не оденется, а в двери звонят. Натаха заперла пацанку в туалет и шмотье туда же закинула. Родаков запустили в хату. Ну, тут и начался концерт, мама Будулая меня на дух не выносила, ну и естественно выперла меня из хаты. Меня такое зло взяло, я решил Малую увести и дело свое до конца довести. А хренушки, ее маман как Цербер, все просекла. В подъезде я выждал малеха и поскребся в дверь, я точно знал, что моей девочке не до сна. И точно, она открыла мне дверь.
-Котенок, я за тобой, пошли, брось все, пойдем!
-Я не могу, не могу!
-Я помогу тебе, я поцеловал ее, моя рука ловко распахнула на ее груди халат, и пара близняшек выпрыгнули прямо в мои ладони. Девочка кайфовала, я целовал ее грудь. Я бы мог заломать ее прямо в подъезде, но она была достойна большего. -Пошли, малыш!
И снова ее маман, вылетела и обломала нам кайф. Я ушел. В эту ночь я конечно нашел с кем перепихнуться, но меня не покидало чувство что я лишился чего-то особенного. Я чувствовал себя как обманутый ребенок, которому подарили игрушку в упаковке, упаковку ребенок успел снять, а вот поиграть ему уже не дали. Девочку круто наказали, наказали за плохое поведение. Увидеть кроху я смог только в марте. Я поджидал ее в подъезде, она возвращалась из школы.
-Привет, котенок.
Больше я ничего не скзал. Она смотрела на меня глазами побитой собаки. Я обнял ее и поцеловал. От нее исходил изумительный аромат, я назвал бы его ароматом чистоты и невинности. Я целовал ее губы, глаза.
-Малыш, котенок я кажется, люблю тебя, вдруг сорвалось с моих губ. Я сам не ожидал от себя такого.
-Я тоже люблю тебя, слышишь, я люблю тебя, и всегда любила только тебя. Мне никто не нужен, только ты. Не бросай меня, пожалуйста, - умоляла она.
-Котенок, а я как раз хотел сказать тебе что уезжаю.
-Куда? Зачем? А я? Как же я? Я умру без тебя, я должна слышать твой голос, видеть тебя, знать, что ты где - то рядом. Чувствовать что мы в одном городе, понимаешь?
-Ты еще маленькая, давай подождем, немного, совсем чуть-чуть? Как только тебе исполниться 18 мы подадим заявление и поженимся. Нужно только немного подождать. Ты сильная, ты сможешь. Я же заработаю денег на свадьбу, на севере знаешь, как здорово платят.
-Не уезжай.
-Я буду писать тебе, каждый день.
-Но я вряд ли буду получать твои письма. Ты же знаешь мою мать.
-Слушай, у тебя есть подруга, ну, та, что старше тебя на два года.
-Людка?
-Да, я буду писать на ее адрес, а она будет передавать тебе письма. Я с ней договорюсь.
-Да, давай, только ты пиши мен, я буду ждать.
-А ты обещай мне учиться, не делать глупостей. Самое главное расти поскорее, моя кроха, и дождись меня, обязательно дождись.
-Да, да, тысячу раз, да. Мне никто кроме тебя не нужен.
-Мне пора, малыш, беги.
Я уехал на север. Первое время я честно писал е, иногда звонил. Мне так приятно было слушать ее наивную детскую болтовню, от ее голоса становилось светлее и теплее на душе. Я пообещал ей, что приеду к новому году, пообещал и не сдержал слово. На севере в то время, было очень мало баб, а я мужик молодой, шишка дымиться, ну не Дуньку Кулакову гонять? А ткт к нам повариха новая приехала, я смотрю, Людка, подружка Котенка. Ну, думаю. Весточку может от малой привезла. И она меня увидела. заходи говорит вечерком, посидим, я тебе кое-что расскажу. Ну, я вечерком к ней заглянул, а она стол собрала, бутылочку поставила. Выпили мы с ней по одной, я и говорю,
-Ты мне чего скзать то хотела?
-ой, Французик, Малая твоя скурвилась совсем, такают ее все кому не лень.
-Врешь, Будулай такого не допустит.
-А что Будулай, замок ей повесит? Или под конвоем будет водить? Скурвилась она, точно тебе говорю. Я верить не хочу, а мысли дурные в голове бродят. Так Людка, сучка, под это дело посуетилась, еще пузырек выкатила. В общем очухался по утрене, голый и эта лахудра под боком. Ну и хрен с ним, думаю. Один раз, не спецназ. Да только не один раз я на Людку забирался, то спьяну, то от того что стояк мучил. Ну, в итоге она мне и говорит:
-Француз, а ты скоро папашей станешь. Может пора в загс наведаться? Или ты хочешь, чтобы твоего сына байструком звали?
Меня как обухом по голове, «У меня сын будет». Ну, деваться некуда. Говорю ей:
-Давай наскоряк распишемся, а как малой родится, разведемся, алименты я на сына платить буду.
Ну, расписались, через пару месяцев Людка уволилась и домой засобиралась. Я ей и говорю:
-Ты к Малой не ходи, и главное, не говори ей ничего, я сам приеду, сам все расскажу.
Ага, эта тварь как приехала, так сразу до Пацанки поперлась. Уж чего она ей наговорила, я не знаю. Только к тому времени когда я домой вернулся Малая уже замуж вышла и в штаты укатила. Будулай мне говорил что Малая чуть с ума не сошла, когда узнала что я Людку замуж взял, да еще ребеночка ей заделал. А моя сученька, по приезду мне сказала:
-Была я у твоей кошки, дранной, она проклинала тебя, казала не видать тебе ни сына, ни счастья. Ха-ха.
Набравшись смелости, я позвонил малой.
-Ну, здравствуй, котенок, это я. Не бросай трубку, пожалуйста, я прошу тебя, дай мне пять минут, и я все тебе объясню.
-Никогда больше мне не звони! Для тебя я умерла, слышишь? Забудь этот номер, навсегда!
Через пару лет, осенью она вышла замуж за человека, который был старше на 12 лет и уехала с ним в штаты. Людка родила мне девочку, я как и говорил, развелся с ней. Но с отъездом малой жизнь не кончается! Все бабы одинаковы, пытался обмануть я сам себя. Мой котенок была не такая как все, она была единственная, особенная. Ну, раз уехала, значит не любила. Буду и я свою судьбу устраивать. Устраивал, устраивал, да не устроил. Еще четыре раза женился, а все без толку. Вроде, баба как баба, и живем хорошо, но чувствую, не мое, ну не мое и все тут. Тоска меня одолевал. Народил за эти браки трех дочерей. Ведь как напророчила Малая, как знала. И счастья у меня небыло. Вроде и ждем с новой супругой ребеночка, а как народится дите, радости не чувствую. Пусто внутри.
Так пить начал, сидел пару раз, а все от водки от проклятой. Да только ей я мог заполнить пустоту в душе. Понял я ошибки свои, да поздно.
Она родила своему мужу, а не мне, двух сыновей. Прошло лет пять, с тех пор как она уехала. С утреца я шел на работу, вдруг, около меня остановилась тачка.
-Француз, братуха, садись я тебя подвезу. Ты куда?
-На работу, будь она не ладна!
-Прикинь, на днях малая со своими спиногрызами приезжает. Класс, я так за за крохой скучаю. А ты помнишь, как она гарцевала с нами?
-Помню, бывало, сядет за моей спиной, ногами и руками меня обхватит, прижмется, а сердечко у самой чуть изо рта не выскакивает. Помню.
-Эй, брателло, че за кисляк?
-Забей. Ну, вот я и добрался, пошел впахивать. Созвонимся, Будулай, рома!
Услышанная новость не давала мне покоя. Котенок, моя девочка, моя кроха, она приедет. Я должен ее увидеть. Надо через пару, тройку дней позвонить Будулаю. Пара, тройка дней растянулась на неделю. В конце которой я все же позвонил Будулаю.
-Здорово, рома, я к тебе с просьбой.
-Валяй.
-Мне нужно поговорить с малой, попросить у нее прощения. Организуй нам встречу.
-Обещать не буду, но попробую.
Я понимал, что у меня практически нет шансов поговорить с моей крохой. Но я надеялся на чудо. Через день раздался звонок.
-Француз, привет, тут дела такие, короче уехала малая. Собрала манатки, пацанят в охапку и уехала.
-А мне она ничего не просила передать?
-Малая сказала что уже слишком поздно.
-И все?
-И все.
-Ну, и на этом спасибо. Хоп.
В другой раз я увидел ее лет через15, не меньше. А было это так. Я вышел на улицу покурить, смотрю, а к ее подъезду тачка крутая подъехала, мать ее и отец возле тачки той суетятся. Тут сердце мое екнуло. Она, неужто она приехала. Поспешил я значит к ее дому, тороплюсь, а вдруг не успею. Иду и на ходу слова подбираю, думаю, что ей сказать, как прощение вымолить.
-Привет, котенок!
Она видела меня еще издалека и не поспешила уйти, значит, хочет поговорить, А это уже хороший знак.
-Ну, здравствуй, Француз. Как поживаешь?
-Твоими молитвами. Котенок, малыш, прости меня, я тебе все объясню.
-Не стоит, поздно. Я забыла все что было, забыла, но не простила. И прошу тебя, оставь меня в покое.
-Не ври мне, я же видел, как ты отреагировала на мой голос, ты до сих пор любишь меня. Скажи, ты любишь меня?
-Не кричи, Майкл может услышать.
-Майкл это твой муж?
-Сын.
-Сын, которого у меня нет.
-Да, сын, старший сын.
Старший? Майкл, Майкл, по-русски это… Миша? И ты хочешь сказать, что разлюбила меня? Котенок, ты так и не научилась врать.
К нам подошел Майкл.
-Это мой сын, - сказала она, а это, - она указала на меня, - дядя Миша, друг детства. Майки, ступай домой, я скоро приду.
Повернувшись ко мне лицом она чеканя каждое слово произнесла:
-Ну, что ты хотел? Да, я до сих пор люблю тебя, ты доволен, и твой голос сводит меня с ума. Но я замужем. И люблю своего мужа. Я благодарна этому человеку. И оттого не имею ни малейшего права обманывать его или делать ему больно.
-Котенок, я женился пять раз, у меня три дочери, от разных браков, но я ни разу не был счастлив. Людка передала мне твои слова, я заслужил такое проклятие, прости меня.
-Прости, прости? А ты не думал о том, что ты, ты мое проклятие, что я не приезжала в Россию только из-за тебя, что я боялась этой нашей встречи. Хотела, безумно жаждала и боялась. Что я проклинаю себя за то, что не могу любить своего мужа так, как он этого заслуживает? Уйди.
Я понимал, что потерял ее, потерял навсегда. Время упущено, и ничего нельзя исправить. Я сам во всем виноват.
И знаешь что я понял в итоге?
В жизни есть только одно счастье - любить и быть любимым
Выгнала ли я мужа… Конечно же нет! Он сам добровольно ушёл… с гордо поднятыми ввер[ руками))
Я знаю твой страх, я его чувствую. Он бьется в такт твоему пульсу. Ты спишь, а я его слышу.
Ты боишься старости, боишься смерти. Страх шепчет тебе на ухо, что всё имеет финал, что время уничтожит всё.
Он заставляет твои мурашки оживать, проникая через иглу под загорелую нежную кожу.
Он изощренно бьет тебе по нервам, желая закабалить, навсегда забрать тебя отсюда.
Тебе очень страшно остаться в одиночку против всех, страшно скурвиться от цинизма остальных.
До дрожи трясешься от его хриплого воя о бессмысленности всего сущего.
Ты плачешь, понимая, что нам ничего не удастся изменить и нас все равно сожгут или закопают.
Я знаю твой страх, я его чувствую. Мне тоже страшно. Обними меня крепче. Сегодня мы дышим.
И вот ты идешь себе прямо, прицельно так идешь, не сворачиваешь. И тебе даже кажется, мол, ты такая правильная, вся из себя целеустремленная, независимая в известном смысле женщина, современная, проще говоря. И еще тебе чудится успех и признание, а также ты точно знаешь, что все успешные женщины, согласно рецептам глянцевых журналов и даже в каком-то смысле серьезной литературы, обязательно получают награду в виде хорошо упакованной личной жизни, где красавец-принц, белый конь, бытовой комфорт, каменная стена и - если очень захочется - детишки. А потом ты случайно сталкиваешься на углу этой дурацкой улицы (нет-нет, улица-то может вполне себе ничего, но после этой встречи ты начинаешь ненавидеть по ней ходить) со своей старинной подругой и мир переворачивается. И подруга эта вроде как так себе, всю жизнь задротой была. И рассказывает она тебе ну самые что ни на есть банальные вещи про свою жизнь, о которой лучше бы промолчала. Но, блядь, задевает одна простая штука - ее чертовы глаза. Ну вот в те самые минуты, когда она рассказывает о своем мужчине. Она, сука, любит. И тебе даже в какой-то момент хочется вцепиться ей в волосы и отодрать стерву за всё. Но ты вовремя понимаешь, что «всё» - это только твои личные долбанные ошибки, твой вечный страх, твоя больная тема. Ты просто всегда боялась доверить себя другому человеку и блокировала чувства, чтобы, не дай бог, не влюбиться. Отвергала порыв, отворачивалась от авантюры, стеснялась страсти… И ты садишься в такси и бьешься головой о стекло словно та самая рыба о тот самый лед. Тебе больно и завидно. В какой-то момент ты повернула не в ту сторону и теперь ничего не изменить.
Ты открываешь дверь, раздеваешься, готовишь ужин, вытираешь слезы и улыбаешься ему натренированной улыбкой. Дни твоей жизни продолжаются. Зачем?
А про слона, который каждое утро в Москве по улицам ходит, Кольке отец рассказал. Уж где он про этого слона разузнал, неизвестно, потому что телевизора у них не было, а газет Егор не читал, но говорил точно, и Колька не сомневался. Раз тятька сказал - значит, так оно и есть.
А вообще-то слонов они только на картинках видели и один раз - в кино. Там показывали цирк, и слон стоял на одной передней ноге, а после очень смешно кланялся и хлопал ушами. Сутки целые они тогда про слонов говорили.
- Умная животная.
- Тять, а в Индии пашут на них?
- Нет, - Егор не очень знал, что делают слоны в Индии, но прикидывал. - Здоров он больно для пахоты-то. Плуг выдернет.
- А чего ж они там делают?
- Ну, как чего? Тяжелое всякое. На лесоповале, к примеру.
- Вот бы нам сюда слона, а, тять? Он бы штабеля грузил, рудостойку, пиловочник.
- Да-а. Жрет много. Сенов не напасешься.
- А в Индии как же?
- Дык у них с кормами порядок. Лето сплошное: траву хоть двадцать раз коси.
- И валенки не нужны, да, тять? Вот красота-то, наверно!
- Ну, не скажи. У нас получше будет. У нас - Россия. Самая страна замечательная.
- Самая-самая?
- Самая, сынок. Про нее песни поют по всей земле. И все иностранные люди нам завидуют.
- Значит, мы счастливые, тять?
- Это не сомневайся. Это точно.