М/не снова снится чудный сон.
А/ в нём опять в тебя влюблён.
Г/реховных мыслей чую страсть.
И/ я хочу в них снова впасть.
Я/вилась, чтобы, как во сне.
Л/юбуюсь видом в тишине.
Ю/на, прекрасна и красива.
Б/оюсь, что про меня забыла.
В/ернулись чувства вдруг мои
И/ в этом магия любви.
Она шепчется ночью с совами,
Говорит с ветрами и травами,
С берегами речными сонными…
Оттого и зовут её странною.
Слышит, как в небе звёзды плещутся
И флиртуют с прекрасным месяцем.
Знает в дождик где тучки встретятся,
И кто верует, но не крестится.
Может даже, коль ей захочется,
Пригласить в гости зорьку ясную.
Или взять, да и заморочиться,
Удивить всех красивой сказкою.
В древнем Египте фаллическии символ олицетворял не только плодородие, но и выполнял магическую функцию, поскольку жрецы этот символ использовали для лечения людеи.
Одариваю советами, окропляю святой водой проекты, помогаю кроить гипотезы, конструирую теоремы, строю планов громадьё, привлекаю бесперебойные факты, обеспечиваю несгораемые аргументы. Бонусы: настраиваю тонкие струны души, развожу бурю в груди, простукиваю и обволакиваю сердечную мышцу, раскладываю по полочкам чувства, активизирую желания, корректирую настроение. Все процедуры эффективны, последствия — необратимы.
Благодарные — счастливы,
и «спасибо» говорят,
а не хулят, не бесчестят,
не поносят всех подряд.
От магии до любви — ОДИН ШАГ,
От любви до магии — БЕСКОНЕЧНОСТЬ…
Прогресс ради прогресса поощрять нам не следует! Давайте совершенствовать то, что можно усовершенствовать, беречь то, что необходимо беречь и избавляться от того, что должно быть. недопустимым!
А особенно недопустимы - эти магловские выродки, я знаю, что меня заключили только из-за ненависти к ним. Но. Как, простите, в «левом» от магии человеке, будут вековые знания и традиции, как? Ведь традиции из воздуха не берутся, их же не придумывают спонтанно. А выродки пытаются доказать, что они лучше всех, но, всё равно, являются выродками!
***
Лучами солнечного вальса
Я буду пророком меж имён,
В моей груди танцуют сальсу
Нервы. Им отдан последний час времён.
Из формы крыльев невобразных,
Я сделаю себе кафтан Небес.
Меня согреет в час прохладный,
От мрачных дум, ломаных надежд.
***
Клянясь созвездием Ориона,
Я создала «Портал Души»;
Не зная, что послужило громом,
Чтобы разрушить это Мир!
Звон цепьев или блеск металла -
Моя истлевшая обитель.
Когда проклятья в ночи шептала,
То думала, что всего лишь зритель.
Лучами солнечного вальса
Или танго, защитником сакральных дум.
В груди оттанцевали сальсу нервы.
А час прошёл, не став ни последним и ни первым…
Тишина в звучании. Молчание слов. Одиночество вместе.
Утрата. Вечность. Путь в бесконечность.
Высокие горы и неблизкие звезды. Закат и рассвет.
Запретная дверь раскрыта, забранному нет возврата
Беспокойный сон и пробуждение.
Холодный ветер и мрачное уныние,
И в прошлое еще открыта дверь.
Поникшие ветви, дремлющий туман,
Старушка Память шагает по тропинке,
И не важно, что времени здесь нет.
Тянутся руки к воде,
Капли ложатся в грубые руки,
Трепещут на листьях зеленых,
Тяжелые ветви тянутся к огню.
Холод. Свежесть. Чудеса.
Мир. Дремота. Заря.
Пенье птиц. Шепот дубрав. Треск огня.
Свет. Угроза. Опасность.
Угрюмость. Неспешливость. Усталость.
Сон. Полутьма. И вот мертвая тишина.
В подвалах мрачного замка
Прячется древний зверь,
Укрытый в сокровищнице златой
Горит вечный нефрит.
Бесшумно скользит могучий дракон
И огонь возрастает от рева его.
Странные свитки отклик магии древней
И призраки крадутся, и раздается скрежет.
Земля содрогнется и вдруг все стихнет,
Драконий хвост бьется в гневе,
Беспощадное время не старит
И дракон все живет в своей цитадели.
Глаза зорко смотрят с башни
Когти вгрызаются в камни,
И солнце меркнет пред его красотой,
День или ночь для него не помеха,
Блещет чешуей в своем богатом убранстве цветов.
И юный маг, повелитель драконов
Сидит, наблюдает за земными годами,
Магии нераскрытые загадки,
Изучает младой Мерлин за столом.
Мантия белая, черный плащ
И нити магии свяжут с судьбой,
Так постепенно познание жизни
Приведет к познанию себя.
Дракон прорычит недовольно
И укроется в дальнем углу.
В темной зале маячит огонь
В этой комнате крупицы волшебства.
Зеленые всполохи огня
Согревает холодное жилье,
И маг листает границы
Все ищет и ищет что-то во тьме.
Дракон тихо мурлычет про себя,
И жар вырывается из ноздрей
И глаза приоткроет мирный сосед,
Сладко зевнет и погрузится в сон.
Я так и не пробежала свозь стену,
не узнала болтливой шляпы мнение,
не побывала в Запретном лесу,
не обратилась к Патронусу,
не победила Тёмного лорда,
не превратила в коктейльчик воду,
не погладила единорога,
не разбудила трехглавого дога,
на фестрале не покаталась,
с Фредом и Джорджем не посмеялась,
не поиграла за Гриффиндор в Квиддич,
не смогла Клювокрыла похитить,
не нашла филосовский камень,
не слышала пение Полной дамы…
Вместо зелий варю тут борщи…
Портала нет. Простая жизнь.
Я не заходила в Косой переулок,
не совершила храбрый поступок,
не подружилась с прикольным Добби,
не познала, как злится гоблин,
не попила сливочное пиво,
не поборолась с гремучей ивой,
Плаксу Миртл не успокоила,
с гадкой Амбридж не поспорила,
не посетила Святочный бал,
и Дамблдор меня не обнял…
Хотелось в Хогвартс, но жизнь-боль…
Эй, совы, ну где моё письмо?
И вот пью винишко из горла,
понимая, что я безнадёжный магл…
Двадцать второй год жизни шёл,
а Хагрид за мной так и не пришёл…
Бредет старец в багряном лесу,
Седой как лунь.
По тропинке идет неторопливо,
И солнце светит и молчит.
Одинокий старец среди древ.
Он склонится пред дубом,
Улыбается ручью,
Словно слыша их музыку,
Он преображается на миг.
Камни болтают в тишине,
Тучи проплывают в вышине.
Безмолвный старец все бредет вперед
Словно чего-то скрывая.
Ежик пробежит,
Лисица махнет хвостом.
Древний лесной дух дремлет
Беспробудным сном.
В белоснежной мгле
Среди звезд бредет единорог,
Уставший от долгого пути.
Ложится белым пухом снег…
Одинокий и прекрасный,
Холодный и такой легкий,
Словно душа,
Душа, которая еще рвется к свету.
Он идет, словно рассекает море.
Плывет среди елок и сосен.
Рог сверкает в лучах зимнего солнца.
Божественная тишина…
И внезапный звон колокольчиков-
Нежный трепет застывшего времени.
Мир грез тонкий и хрупкий,
Неприкаянный уголок невинной души.
Забытый мир с уходом лет
Становится все краше,
К последнему заходу солнца.
Сон этого леса,
Жизнь затихла в древнем приюте,
Во мхе затаились нераскрытые тайны.
Человек тут давно не бывал.
Одинокий единорог
Бредет по звездному пути…
Вращается колесо Фортуны,
И небесная высь кажется светлее.
Бессмертие в смерти.
Смерть в иронии,
Бессмысленность в пустоте,
Образы истории,
Отрывки чувств,
Внезапность ледяного ветра- крика,
Крика Земли, под глубокими сугробами.
Темнота ночи и неясность пути.
Свет ночи - сияние Луны,
Алые цветы распахнут свои бутоны,
И потянутся к Луне,
Поляна из цветов.
Даже волки становятся послушными.
И алые всполохи под песней звезд,
Запляшут на белом покрывале,
На белом море,
Которое теперь словно кровь - алое.
Свистит ветер и срывает цветы,
Рвет их в клочья,
И крик стоит…
И Лунный демон бредет среди зимы
К своей берлоге,
А единорог идет своей тропой,
Колесо все крутится, крутится в такт.
Глухая ночь, исчезли звуки,
По-осеннему пахнет сирень;
Нет времени, пространства,
Тьма стерла вчерашний день.
Камин почти погас,
Остывающие угли бросают на кровать
Волшебный свет;
Тени плывут по комнате, кружатся в мыслях,
Как призраки прожитых лет.
Свеча едва горит,
В окне сияет далекая звезда.
Все замерло,
И кажется, что так будет всегда.
Но вот вдруг шепот ветра
Доносит негромкий смех;
Собака где-то лает,
Предвещая скорый рассвет.
Магия сумрака
Неумолимо тает и уходит прочь.
О как бы мне хотелось
Навсегда
Остановить сегодняшнюю ночь.
Без роду, без племени
XVI век стал для России переломным периодом. Происходила централизация государства, укрепление его положения на международной арене и расширение границ далеко на восток. Вместе с тем в эту эпоху в России установилась одна из самых жесточайших деспотИй, связанная с именем царя Иоанна IV Грозного. Противоречивая фигура предпоследнего российского правителя династии Рюриковичей даже в наши дни окутана ореолом загадочности. Не меньше тайн связано и с незаурядными личностями, окружавшими грозного царя. Одним из таких людей был личный врач и астролог Иоанна Грозного Елисей Бомелий.
Загадочный «сердцевед»
В самый разгар Ливонской войны в 1570 году в Москве объявился маг и «сердцевед», звездочёт и знахарь по имени Елисей Бомелий. Сам он величал себя на латинский манер Бомелиусом. Как пишет историк К. Валишевский, по одной из самых распространённых версий, Бомелия из Лондона привёз русский посол в Англии Савин. Прошлое лекаря и мага было и остаётся туманным. По одним данным, Елисей был блудным сыном московской купчихи Елисеихи. Его мамаша успела за свою полувековую жизнь провести с десяток лет в Taтарском плену, затем была продана западным купцам, поднаторела в Генуе в нескольких иностранных языках и искусстве предсказания. Другая версия говорит о том, что родина Бомелия - вестфальский городок Везель, в университете которого он обучался и был оттуда изгнан за увлечение чернокнижием, блуд и винопитие. Третье предание утверждает, будто Елисей долгие годы являлся воспитанником одного из римских пап, затем бежал в Индию. Там он по примеру римского мага и философа Аполлония Тианского - современника Иисуса Христа - изучал древнюю мудрость Гималайского Братства Махатм. Четвёртая версия происхождения Бомелия, которую он сам охотно поддерживал, гласила, что Елисей был побочным сыном французского короля…
Несмотря на разные толкования биографии первой половины жизни Бомелиуса доподлинно известно, что в конце пятидесятых годов XVI столетия Елисей появился в Лондоне, где параллельно с изучением в Кембридже медицины занимался астрологией. Именно это увлечение стало причиной его заточения в тюрьму по приказу лондонского архиепископа, откуда Бомелия и вызволил русский посол Савин.
Появление в охваченной чумой Москве заморского лекаря, который во всеуслышание заявлял, что не боится ни чумы, ни огня, ни клинков, ни стрел, ни даже самой смерти, было воспринято суеверным Иоанном как знак свыше, дававший ему шанс на избавление от многих бедствий. Велеречивый, сыпавший латинскими словечками, знавший секреты приготовления многих ядов и целебных снадобий, Бомелий сразу расположил к себе царя.
Влияние новоявленного лекаря и звездочёта стало практически безграничным после того, как Бомелий заявил Иоанну Грозному, что на том лежат чёрные чары, а две его супруги были погублены придворными завистниками и чернокнижниками. В довершение своих уверений Бомелий дал царю склянку с какой-то микстурой, которая, по его словам, должна была уберечь самодержца от яда, порчи и сглаза.
Звездочёт и отравитель
С того времени Елисей Бомелий стал неотлучно находиться при грозном царе. На скоморошьих пирах и во время кровавых казней. на охоте и во время приёмов заморских послов приближённый лекарь неотступно следил за здоровьем своего господина, давал советы и предостерегал от влияния потенциальных недругов. Ночи напролёт Бомелий проводил на Сухаревой башне, куда временами заглядывал и сам царь. Ссылаясь на звёзды, Елисей объяснял Иоанну Грозному, какое влияние на события оказывает Луна, что значит Марс в жизни царственных особ и томная Венера в делах сердечных. Сыпля латинскими терминами, звездочёт уверял Иоанна, будто планеты и звёзды выстраиваются как нельзя лучше для русского царя, подталкивая его тем самым к решительным действиям во внешней и внутренней политике.
Окружение Иоанна IV ненавидело Бомелия, так как астролог и чернокнижник. ссылаясь на звёздные расчёты. называл царю имена его тайных врагов. которых немедленно ждала мученическая смерть или позорное бегство из страны. По мнению некоторых историков. именно по наущению Бомелия опале подверглись такие видные и уважаемые люди того времени, как князья Михаил Воротынский, Никита Одоевский и Пётр Куракин, боярин Михайло Морозов с двумя сыновьями и супругою Евдокией, окольничие Петр Зайцев и Григорий Собакин. псковский игумен Корнилий и новгородский архиепископ Леонид. Нередко в своих расправах над неугодными Иоанн Грозный использовал яды, которые весьма искусно изготавливал Бомелий. Так, от медовой чаши с Елисеевым ядом, поднесённой самим царем, в одночасье и без мучений скончался воевода Митьков. Бомелий подозревался современниками в отравлении князей Прозоровских. второй жены сына Иоанна - Параскевы Михайловны Соловой, стрелецкого воеводы Фёдора Мясоедова.
Об удивительных способностях Бомелия-лекаря весьма красноречиво свидетельствовал факт чудесного воскрешения им придворного шута Осипа Гвоздева. Как-то во время разгульной трапезы Гвоздев допустил шутку, которая вызвала недовольство Иоанна Грозного. Не долго думая, разгневанный царь вылил на шута миску горячих щей, а когда тот кинулся прочь, нанёс несчастному удар ножом в спину. Гвоздев, истекая кровью, рухнул на пол и забился в предсмертных судорогах. К умирающему шуту подбежал Бомелий, наложил руку на рану и дал испить некоего снадобья. Гвоздев немедленно забылся крепким и долгим сном, после которого, как утверждали после придворные царя. быстро пошёл на поправку. Уже через неделю Гвоздев как ни в чём ни бывало отплясывал на шумных царских пирах.
Роковое пророчество
Благодаря своим тайным знаниям Бомелий сумел быстро нажить немалое состояние и приобрести дурную славу, которая гремела не только по Москве, но и в её окрестностях. За советом и помощью к нему шли люди самых разных сословий. Придворные, дабы добиться расположения государя, стремились заручиться поддержкой Елисея. И тем не менее однажды случилось то, о чём древние говорили: «Принесший чёрную весть должен умереть».
В один из поздних вечеров, играя с Бомелием в шахматы, Иоанн Грозный спросил звездочёта о том, что же ждёт его и весь царский род. Как описывают историки, Елисей подошёл к магическому хрустальному шару, обхватил его руками и закрыл глаза. Вдруг лицо его исказила гримаса ужаса. Когда же Бомелий открыл глаза, то, потрясённый увиденным, сообщил самодержцу: старший сын его примет смерть от руки царской, средний безвременно умрёт, а младший заколется в припадке неизлечимой болезни. Держава же Иоаннова будет лежать во прахе. «И буде Русь мучиться в корчах, аки роженица, производящая на свет новое и чистое дитя», - таковы были последние слова Бомелия, ставшие для него роковыми.
Разгневавшись на Елисея, царь ударил неосмотрительного прорицателя по голове серебряным кубком. Три дня Бомелий лежал без памяти между жизнью и смертью, однако врачам Иоанна IV удалось спасти раненого звездочёта.
Оправившись от раны, нанесённой царём, Бомелий стал задумываться о своем пошатнувшемся положении при дворе. Серьёзные противники из числа окружения Иоанна Грозного докладывали царю о мнимых и действительных кознях «Елисейки без роду, без племени». Вскоре тот действительно вступил в сговор с ненавистными Иоанну Грозному псковскими боярами. В одну из ночей, прихватив нажитое золото, Елисей бежал из Москвы. Но уже через сутки на пути к Пскову Бомелий был схвачен и в цепях привезён в Первопрестольную. После жестоких пыток, во время которых звездочёт выдал всех сообщников, он подвергся мученической казни. По воспоминаниям современников, опального мага вначале вздёрнули на дыбе, вывернули все суставы, вывихнули ноги пятками вперёд, а затем заживо сожгли.
Так закатилась звезда авантюриста, волею судеб оказавшегося при дворе Иоанна Грозного.
Дарья почти закончила готовить, когда в чертоги кухни вкатилось нечто похожее на странное солнышко, ну или на тощее золотое кольцо с пальца великана.
Дракончик, не понимавший, что теперь он в новом обличии, по кошачьей привычке, подошёл к ней и, хрипло мяукнув, потёрся о ногу, выпрашивая котлету.
Даша улыбнулась.
- Скажи «дай, пожалуйста», ты теперь говорить можешь.
Вместо этого он снова хрипло мяукнул и попытался добраться до котлет, карабкаясь по её ноге.
Девушка аккуратно сняла его со своей ноги и поставила на пол.
- Подожди немного, скоро все будем кушать.
- Дай, - полу мяукнул, полу гавкнул дракон отвратительным хрипло дребезжащим голосом, отчего плюхнулся попой на пол, очевидно, не ожидая от себя такого почти человеческого высказывания.
Девушка тихонько засмеялась, потом наклонилась и погладила его.
- Вот видишь, получилось. Потренируешься, будешь разговаривать, как все остальные, да и голос исправится. Не придётся выпрашивать еду до хрипоты, а значит, говорить станешь красиво, не так ужасно, как сейчас.
Мурзик сидел на полу, пытаясь сообразить, отчего это он стал понимать, о чём говорят люди. Но думалось плохо, ведь хозяйка начала перекладывать котлеты со сковороды на тарелку.
Он не помнил, как это случилось, но неожиданно для себя, поднялся в воздух и оказался зависшим на высоте около метра, между девушкой и столом, где на тарелках красиво лежали румяные котлетки.
- Генрих, - крикнула Даша, перехватив Мурзу на лету, - возьми его, попробуй объяснить, как нужно себя вести, а то я не могу накрывать на стол и ловить его по всей кухне одновременно.
Чёрный дракон с недовольным видом унёс глупого малыша в комнату, по дороге поясняя, что волноваться не нужно, его обязательно накормят, а летать по квартире и хватать лапами горячие котлеты запрещено.